Олег Анатольевич Рудковский
Куст
– Как ты объяснишь тогда инцидент с водителем трактора? И было еще несколько подобных.
– Да как угодно! Совпадение!
– Совпадение может быть одно,– возразила Надежда Ивановна.– Когда их несколько, это уже математический ряд.
– Ну хорошо. Допустим. Даже если так. Но если я правильно понимаю твою логику, ты намекаешь, что куст – какой-то проклятый куст! – организовал вдруг нападение Германии на СССР? Чтобы предотвратить бурильные работы рядом с собой и защититься? Куст нашептал Гитлеру напасть на нашу страну – это просто офигеть как звучит! Ты сама себя слышишь? Как ты можешь верить в подобное?
– Я сама не знаю, во что я верю,– честно призналась Селезнева.
– Ладно, давай отбросим эмоции.– Сергей Сытин взял себя в руки.– Будем рассуждать логически. Куст защищает свое место дислокации от чужого вмешательства. Защищает свою территорию, защищает себя от разоблачения и последующего убийства. А как ты объяснишь тогда весь этот ажиотаж здесь, на пустом месте? Все эти раскопки, открытия? Почему твой куст позволил случиться этому? Почему он всех не убил?
– Убить всех разом – все равно, что сконцентрировать на себе прицел.
– Не разом!– отмел Сытин.– Можно было решить вопрос в самом начале, с зачинщиками. Все эти находки – результат случайностей, когда некий человек оказался в нужном месте и в нужное время. Я так понял, нейтрализовать одиночку для твоего куста – раз плюнуть. Почему же он этого не сделал?
– Ага, а вот тут снова интересно!– воодушевилась Селезнева.– Тот человек, который обнаружил неизвестную могилу в 40-х, некто Сибиряков. Про него даже в газете писали, не трудно было найти. Так вот, он оказался инвалидом войны. В его теле врачи оставили несколько осколков, побоялись извлекать. А тот мальчик, с которого все началось. У него была задержка в развитии. Что если куст из-за каких-то особенностей человеческого организма, из-за каких-то отклонений, не смог на них воздействовать? Как и в моем случае: ведь он меня не уничтожил сразу, а лишь вызвал боль. Но вообще, сложно применять человеческую логику к существу, которое, возможно, родом из мира с другими физическими законами.
– А что твой Исаев?– вспомнил Сытин.– Я, конечно, не удивлюсь, если и у него есть отклонения. Пластина в голове или легкая форма идиотии.
– У Исаева никаких отклонений. Я узнавала. А потом долго думала над этим. Применяя, опять же, человеческую логику, но другой у меня нет. И когда я нашла объяснение, то испугалась еще больше.
– И что это?
– Возможно, куст стареет. И он не справляется. Сто лет назад он бы не дал шансов никому – ни мальчику, ни бывшему фронтовику, ни Володе Исаеву. Уничтожил бы всех – изощренно, как это может только он, превратил бы их жизнь в ад, а их самих для насмехательства оставил бы трепыхаться. А теперь срок жизни резко подходит к концу, и куст пропускает мячи. Володя открыл «пирамиду». Деревенский дурачок открыл шайтанов. А мы с тобой по-прежнему тут, сидим, курим, разговариваем, а не лежим где-нибудь в морге с неопределенным эпикризом.– Надежда Ивановна пожала плечами.– Но я всего лишь палю по воробьям. Ведь человеческая логика чужда кусту. Для чего-то ему понадобилось убить всю семью того парнишки, водителя трактора, хотя он мог спалить его самого вместе со всей техникой на территории. Устроить стихийный пожар. Это странная логика, чудовищная. У меня нет объяснений.
– Но ты боишься,– напомнил Сергей Романович.
Надежда Ивановна посмотрела на него.
– Как никогда в жизни. Как ты можешь объяснить все эти древние цивилизации вокруг куста? Бесспорно, что куст защищает себя, и по логике, опять же человеческой логике, присутствие людей под боком ему вроде как нежелательно. В то же время мы сидим в самом сердце человеческой истории, нагромождении слоев цивилизации. Сколько торчит тут уже этот куст? Тысячи лет? Такое ощущение, что он сам, какими-то своими манипуляциями, способствует возникновению рядом общин. Деревня, которая тут выросла в начале века. Племя так называемых «шайтанов», которые воздвигли пантеон идолов. Строители «пирамиды», о которых мы вообще ничего не знаем, как и о целях постройки. Тут всегда кто-то был, испокон веков. Что если кусту нужна жизнь, он ею питается? Что если он создал всех нас в угоду себе? Все человечество? И разгадка вовсе не в старости, разгадка в каких-то свойственных только кусту циклах? Цикл завершается, и куст должен искоренить цивилизацию вокруг себя? И делает он это рутинно, исключительно в целях самозащиты, абсолютно бессердечно. Сереж, мы должны его уничтожить. Пока он не замыслил снова что-то грандиозное, в своем духе. Мы должны его убить, пусть ценой своей жизни. Как хочешь это сделай, хоть атомную бомбу сюда сбрось. Даже если мои рассуждения – полный бред, и мы имеем дело с неизученным отравлением. Куст отравляет наше тело и наш разум, заставляет верить в вещи, которых на самом деле нет. Разрабатывать фантастические теории. Я же не дура и сама понимаю, что не мог инопланетный разум, при всей его изощренности, возвести на престол Гитлера за много лет до своей предполагаемой вырубки, тем самым подстраховав себя. Или мог? Мы не имеем права на ошибку сейчас. А если все это галлюцинации – во что еще он может заставить нас поверить? Или уже заставил? И мы откапываем из земли вещи, которых не существует?
Они смотрели друг на друга, в ночной тишине, глазами, переполненными тревогой. И лишь секундная стрелка настенных довоенных часов нарушала эту вселенскую тишь. Стрелка, отмечающая завершение очередного цикла.
27.
По прибытии в Москву генерал-полковник Сытин Сергей Романович был твердо намерен организовать операцию по уничтожению куста, однако угодил в такой мощнейший водоворот событий, что даже инопланетная угроза отошла на второй план. В этом мятежном хаосе Сытин случайно узнал, что его давняя подруга и единственная настоящая любовь, Надежда Ивановна Селезнева, внезапно скончалась от осложнений, вызванных старым неудачным абортом.
А буквально вскоре случилось то грандиозное, чего так боялась Надежда Ивановна: великая держава распалась. В стране случился переворот, власть взяли в руки совсем другие люди, которым ничего не было известно об открытиях, некогда совершенных в Башкирии, и об угрозе, источаемой кустом. Все переменилось. Материальная и духовная культура, законы, конституция, даже души людей – все стало другим. Семидесятипятилетний строй завершил свое существование.
28.
Куст был вечностью. Его не касались перемены. Все работы вокруг него давно свернули, постройки демонтировали, забор снесли, а «пирамиду»… уничтожили. Заложили взрывчатку и подняли на воздух, превратив в мелкие осколки. Куст не попал под раздачу, его не задел взрыв, он не был раздавлен, не был зарыт. Он продолжал торчать из-под земли, простирая ветви к солнцу, лишь непрерывно меняя очертания, чтобы не забывать, как это делается, чтобы оставаться в форме; а над башкирским уголком вновь установилась звенящая тишина.
Велик куст! Вечное напоминание живым, что все в этом мире имеет свой конец. И рано или поздно даже самому эпохальному и незыблемому предстоит разрушиться.