Нина Дианина
Две в одной
Глава 8
С рассветом Ингер в сопровождении своего камердинера Нила выехал в родовое поместье к деду. Поместье Ольветов находилось на юге от земель графа в дне езды от замка. Дорога была длинная и за долгие годы Ингером хорошо изученная. Под однообразный стук копыт мимо барона проносились знакомые деревни и много раз виденные пейзажи.
С этой дорогой была связана вся его жизнь. По ней он ездил с родителями навестить деда Эсти Ольвета, до этого долгие годы служившему главой безопасности в замке у графа Терта Варлота и, конечно же, заодно засвидетельствовать своё почтение самому хозяину замка. По этой дороге он ехал, чтобы в замке присоединиться к Дирку, второму сыну графа, чтобы вместе отправиться в расположение королевских войск во время войны с южанами. По ней же ехал обратно уже после войны, чтобы навестить могилы родителей, которых унесла болезнь за время его отсутствия.
Потом он долго не появлялся в поместье.
Несколько лет Ингер вёл светскую жизнь в столице рядом с Дирком, набираясь опыта дворцовых интриг, совершенствуясь в плетении своих собственных и расплетая чужие. Наблюдательность, острый ум и умение делать правильные выводы ему, видимо, передались по наследству от дедовского характера.
Столичная жизнь Ингера закончилась с резким поворотом в судьбе Дирка. В графском замке случилось несчастье – по нелепой случайности погиб старший брат Дирка, которого старый граф с детства воспитывал как наследника.
Смерть наследника была для графа Терта Варлота сильным ударом. Он уже собирался передать все дела в руки старшего сына, уйти на покой и доживать свои дни в небольшом поместье в паре дней езды от родового замка. Пришлось начинать всё сначала и готовить наследника из младшего совсем юного сына. Лорд Терт Варлот срочно вызвал из столицы Дирка, которому тогда было двадцать восемь, и начал обучать хитростям ведения большого графского хозяйства.
Ингер мог бы остаться в столице, но выбрал уехать в графство вместе с другом, тем более его дед, старый барон Ольвет, бывший тогда главой безопасности и правой рукой Терта намекнул внуку, что собирается на покой одновременно со старым графом. Значит, скоро должность главы безопасности замка будет вакантна. Так что если Ингеру действительно хочется помочь другу, то лучше бы, если эту очень ответственную должность занял он сам.
В результате, друзья вернулись вместе, по дороге прихватив с собой юного Дорта, который помог им в схватке с какими-то проходимцами.
Несколько лет Дирк входил в курс дел под строгим надзором отца. Когда граф Терт почувствовал, что сын овладел наукой быть графом, то подобрал ему хорошую во всех отношениях партию, женил его, год наблюдал за проживанием молодой пары, а потом объявил, что уходит на покой.
Он отдал управление графством в руки сына и уехал в заранее приготовленное для себя поместье, оставив Дирку в наследство вместе с замком и несколько старых умудрённых жизнью советников. С годами эти советники, такие как Эсти, дед Ингера, тоже разъехались по своим поместьям, подготовив себе надёжных преемников в помощь молодому графу и переложив на них свои обязанности. В замке из старой гвардии советников теперь оставались только старый барон Голсет, ведающий всеми хозяйственными расчётами и, соответственно, хранитель всех амбарных книг и налоговых ведомостей, а также госпожа Илиной, главный знаток моды, этикета и церемоний в графстве. У барона Силла Голсета на данный момент было несколько помощников, один из которых уже взял почти всю нагрузку советника на свои плечи. Ингер ожидал, что в скором времени и Голсет объявит о своём уходе на покой. Госпожа Керта Илиной, сухонькая бодрая пожилая дама, напротив, никуда на покой не собиралась. Она очень хорошо прижилась рядом с молодой графиней, в мягкой форме и с обтекаемыми формулировками выдавая дамам свои ценные советы, и уверенной рукой рулила организацией праздников, строго следя за благопристойностью и выполнением всех правил этикета. Иногда она отправлялась к своей замужней дочери в столицу, привозила массу сплетен, модных веяний и нововведений в правила для знати, после чего жизнь в замке окрашивалась в новые оттенки.
Ингер улыбнулся, вспомнив, как в прошлый раз, когда Керта привезла из столицы новую моду – вплетённый в причёску цветок, целые букеты стали красоваться в волосах у дам, почтивших своим присутствием Осенний бал.
Воспоминание о приближающемся празднике заставило и без того уже усталого от непрерывной скачки Ингера помрачнеть ещё больше:
– Этот безумный Осенний бал! До него осталось всего несколько дней! Как хорошо, что мой предусмотрительный камердинер заранее заказал камзол! Я бы точно забыл, не до этого как-то было в последнее время.
Опять съедется толпа разношёрстного народа, каждый со своими тайнами, интересами, и попытками решить свои задачи за чужой счет. Будут сплетничать, интриговать и совать свой нос в каждый угол замка. Вернусь, надо будет собрать всю прислугу и в очередной раз напомнить им правила поведения во время праздников, а в свете последних событий нужно обдумать и добавить несколько новых правил, защищающих от проникновения слабых магов.
* * *
Дорт выждал сутки с исчезновения манускрипта. По уверениям Керта запах зелья, которым он полил манускрипт не только на обложке, но и кое-где на разворотах, продержится не менее недели. Вероятно, даже и две, если манускрипт будут везти в плотно закрытом ящике.
Сначала Дорт взял егеря, лучшую ищейку на псарне и пошёл по следу, который начинался от шкафа в библиотеке. Дорт надеялся, что собака заодно укажет, где именно в замке было убежище лазутчицы, но собака сразу побежала в сад.
– Ничего, – подумал Дорт, – потом прочешем все закоулки и чердаки в замке, найдём её лежку.
Они без особых затруднений прошли до ограды, нашли брошенную тачку, обнаружили лаз, через который смог протиснуться только сам Дорт. Широкоплечий и коренастый егерь, который вёл собаку, в щель между прутьями категорически не пролезал. В результате пришлось идти в обход. Собака опять взяла след и через полчаса они были у сосны, где егерь, осмотрев место сказал, что тут паслись две лошади, и долгое время провёл какой-то человек. Похоже, её ждали не один день.
Следы вели к дороге на Чис.
Дорт вернулся в замок, отыскал графа в кабинете и выложил ему свои размышления и выводы.
– Получается, что эта особа сутки назад уехала в Чис, – развивал свою мысль Дорт. – Там у неё, скорее всего тоже есть какое-то убежище. Сомневаюсь, что она сняла там целый дом. Ведь кто-то должен был бы ухаживать за домом в её отсутствие. Опять же как-то правдоподобно надо было объяснить то, что приехала и сразу исчезла. Так что, скорее всего постоялый двор или гостиница.
– Согласен, – кивнул Дирк. – Продолжай.
– Скажем, она сняла комнату, не появлялась там эти дни, теперь вернулась. Вряд ли выедет в этот же день. Надо отоспаться перед дорогой и приготовиться, путь неблизкий.
– Вполне вероятно, – согласился граф, – хотя есть небольшой шанс, что всё-таки умчалась сразу же, в первый же день.
– Итак, – продолжил Дорт, – спрашивается, как она собирается ехать в столицу? Может, у неё свой конь в конюшне на постоялом дворе стоит её дожидается? Нет, это вряд ли, потому что кроме коня ей нужна охрана. Одной ехать опасно, а охрана – это лишние люди. Если только с ней не прислали проверенных надёжных людей.
– И это вряд ли, – продолжил рассуждения Дирк. – Проверенные надёжные люди много времени в ожидании не проводят, они для действий. Эта лже-Линни могла здесь в поисках книги задержаться надолго, а вот если бы мы её поймали, то и вообще на годы застряла бы в наших подвалах.
– Я тоже так подумал. Так что получается, что она здесь одна и самое большее, что у неё есть – помощники. Один из них должен быть из местных, который знает окрестности и показал ей ту щель в ограде. Следовательно, если она едет в столицу, то поедет она скорее всего в общественной карете с открытым лицом и с большим сундуком, да таким, чтобы там уместилась та большая тяжёлая книга, которую она стащила в библиотеке.
– Получается, – с улыбкой добавил довольный своим помощником Дирк, – что сейчас нужно ехать в Чис, походить по гостиницам, поспрашивать. Может быть, собака унюхает в какой именно гостинице лежит теперь наша ценная книга. Тогда можно задействовать городского мага в Чисе, осторожно показать ему эту особу, если мы её найдём, чтобы он подтвердил, что она магиня. Я напишу главе города записку.
Через пару часов Дорт со своим маленьким отрядом уже был в Чисе, где методично начал обходить гостиницы и постоялые дворы. Отряд состоял из всё тех же егеря с ищейкой и Ирги, сообразительного молодого парня из замковой обслуги, которого Дорт взял, потому что он был местный, из Чиса. План действий был прост. Ирги заходил, тайно показывал хозяину охранный знак графа и спрашивал, не проживает ли в его гостинице женщина, которая сняла комнату, потом исчезла на неделю, а потом появилась. Мол, муж её ищет. В шестой по счёту гостинице хозяин утвердительно кивнул.
Ирги позвал Дорта.
– Да только ушла она куда-то, – сказал хозяин, толстяк с круглым лицом и венчиком пушистых волос на макушке.
Собака, немного покрутившись в сомнениях по первому этажу гостиницы, подошла к лестнице и там уже уверенно потянула на второй этаж.
– Там, – кивнул хозяин. – Там её комната.
– Мы будем сидеть здесь, – Дорт указал хозяину на стол, стоящий недалеко от входа в мало освещенном углу за лестницей, но с весьма хорошим обзором обширной харчевни, которая и занимала весь первый этаж гостиницы.
– Принеси нам поесть. Когда она придёт, незаметно покажешь её. Например, почешешь себе шею, когда будешь с ней разговаривать. Этот жест издалека видно. Сам понимаешь, никому ни слова. Даже слугам. Если она узнает, что её ищут и сбежит, то только из -за твоего длинного языка. Тогда хуже будет только тебе.
Когда хозяин отошёл, Дорт разлохматил себе волосы, забрал у егеря его шапку, нахлобучил на самые глаза. Его, конечно, не было в замке, когда эта особа наблюдала за жителями замка, и она вряд ли его узнает, но лучше подстраховаться. Тёмный угол, где они сидят, им в помощь.
Хозяин принёс миску для собаки, поднос с едой и бутылкой местного пива, Дорт расплатился, чем расположил к себе этого сразу заулыбавшегося толстяка. Видимо, он даже и не надеялся, что ему заплатят за обед.
Довольно долго они просидели в этой гостиничной харчевне. Егерь оказался хорошим рассказчиком и травил охотничьи байки, Ирги искренне хохотал, собака дремала под столом. Дорт тоже принимал участие в веселье, но сидел он лицом к двери и ни на минуту не забывал об основной цели их присутствия здесь. Через два часа его напряжённое ожидание закончилось. Хлопнула дверь, вошла ничем не примечательная женщина в простой одежде, и хозяин почесал шею, покосившись на их стол в углу. За ней шёл грузчик, тащивший на плечах большой новый сундук.
Дорт толкнул в бок Ирги, чтобы он тоже запомнил её в лицо. Похоже, что описать эту особу кому-либо для опознания у них не получится. Лицо женщины было самое обыкновенное и никаких особых примет не наблюдалось.
– Что и следовало ожидать, – подумал Дорт.
Когда женщина поднялась на второй этаж и скрылась из вида, Дорт встал, потянув за собой всю свою компанию, и все они, махнув на прощание хозяину, вышли из гостиницы.
– Половина дела сделана. Теперь нужно отследить когда и куда она поедет со своим сундуком, а там её встретят и проводят.
Они пошли к тому постоялому двору в Чисе, от которого отправлялись общественные кареты на восток в направлении столицы и в близлежащие городки, где им сообщили, что раньше завтрашнего утра ничего никуда не отправляется. А вот завтра утром отправится карета на Кордень, куда два дня пути, а вот в Кордени уже ходят общественные кареты прямо до столицы. Почти каждый день.
Дорт понял, что на сегодня их работа закончена и пора возвращаться замок, обсудить всё с милордом и понять, что делать дальше.
* * *
Дирк внимательно выслушал Дорта, приказал выдернуть на время из скворечника опытного в слежке Корина и велел ему с самого утра ехать в Чис вместе с Ирги, который, если не считать Дорта, единственный видел лже-Линни в лицо, и только он мог показать её Корину. Их задача была проста, не привлекая внимания, сидеть недалеко у общественных карет, и отследить когда и куда уедет со своим большим сундуком эта пронырливая особа. После этого сразу птицей лететь в замок и доложить ему.
Если она поедет в Кордень, то, значит, едет она в столицу и по тому, когда она выедет из Чиса, можно будет рассчитать когда приблизительно она доедет до столицы.
Но если она всё-таки едет в столицу со скоростью общественной кареты, то её легко можно будет обогнать и уже там приготовить тёплый приём.
* * *
Уже совсем стемнело. Из глубины фиолетового неба через окно в комнату заглядывала луна, создавая на полу и расположенной рядом с окном мебели причудливые узоры из теней. На столе стояла свеча в подсвечнике, отражаясь в пузатой бутылке и своим светом превращая бокал с вином, стоящий рядом, в большую сияющую рубиновую каплю на искрящейся хрустальной ножке.
Бароны Ольветы, дед и внук, сидели в креслах перед камином, в котором красными всполохами по чёрным обугленным углям бегали язычки пламени. Эсти смотрел на внука, силуэт которого проявлялся в темноте, когда пламя в камине находило себе в углях новую пищу и вспыхивало ярче, начиная усиленно грызть её.
Ингер примчался к нему неожиданно сегодня вечером. Старый барон, находящийся в доме, только услышал как в ворота въехал всадник, зазвучали голоса, а потом послышалось торопливое шлёпанье босых ног. В комнату влетел мальчишка – конюший и закричал:
– Молодой господин приехали!
Почти сразу же вслед за ним в кабинет вошёл усталый запылённый, но радостно улыбающийся Ингер.
Эсти не любил гостей, приезжающих неожиданно, потому что обычно эти гости привозили неприятности, но по усталой улыбке внука сразу стало понятно, что пока всё в порядке.
Дед не стал ничего спрашивать во время ужина. Они перебрасывались за столом общими фразами, замковыми сплетнями и слухами. Ингер тоже не торопился рассказать о цели своего приезда. Только когда они устроились у горящего камина с бутылкой вина из собственного винного погреба, внук рассказал деду обо всех недавних событиях в замке.
Эсти внимательно слушал, изредка задавая уточняющие вопросы. Они долго обсуждали и строили предположения, кто именно стоит за этим заказом, какие ниточки в столице можно потянуть, чтобы прояснить этот вопрос, кого в столице можно привлечь, чтобы держать ситуацию под контролем, как отследить, когда ловушка сработает.
Теперь они сидели у слегка освещающего их огня в камине и молчали. Эсти был очень рад, что приехал внук. Он давно хотел с ним поговорить на довольно щекотливую тему и пытался найти слова, чтобы молодой барон понял его правильно и проникся тем, что его беспокоит.
Эсти сказал медленно, подбирая слова:
– Мальчик мой, у меня есть одна просьба.
Ингер поднял голову и посмотрел в сторону кресла. В темноте комнаты он не видел лица деда, только слышал его глухой тихий голос.
– Что ты хотел, дед?
– Ингер, моя просьба состоит в том, что я прошу тебя подумать о том, что нас, Ольветов, осталось только двое. Я скоро уйду, а ты останешься один и только от тебя зависит, прервётся наш древний род или будет продолжаться. Больше я ничего не прошу, только подумай об этом. Я не тороплю тебя. Хотя согласись, моё желание увидеть молодую баронессу Ольвет, вполне оправдано. А если мне посчастливится подержать на руках твоего наследника или наследницу, то я смогу рассматривать это дитя как подарок небес и достойное завершение моего жизненного пути.
Ингер молчал. Дед не поднимал этой темы, но разговор назревал давно.
После долгого молчания Эсти пошевелился, от чего кресло скрипнуло, и спросил:
– Аника – это кто?
Ингер вздрогнул от неожиданного вопроса. Дед всегда отличался особой проницательностью.
– Это помощница Дирка, вдова Аника Тервискай, урожденная баронесса Эргет. Ты её знаешь. А ты почему про неё спросил?
– Ах да, это та самая молоденькая девочка, хранительница библиотеки? Конечно, я её знаю, она в замке уже десять лет. А спросил, потому что ты в разговоре упомянул про неё несколько раз. Раньше ты вообще никогда о ней не вспоминал. Почему?
Ингер пожал плечами.
– Не знаю, дед. Просто в последнее время мы постоянно пересекаемся по делам.
Он хмыкнул про себя. Ответ вышел какой-то неубедительный.
После длинной паузы Эсти всё-таки спросил:
– Мальчик мой, может быть, из неё выйдет хорошая баронесса Ольвет?
Старый барон больше не стал ничего говорить. Он позвал слугу, с его помощью тяжело поднялся с кресла, пожелал внуку спокойной ночи и ушёл в свою комнату, оставив его один на один со своими мыслями.
Утром Ингер тепло попрощался с дедом и отправился обратно. Поздним вечером он с Нилом уже въезжал в ворота замка.
* * *
Уже стоял поздний вечер, практически ночь. Луна уже поднялась над горизонтом и светила в окна, когда Ингер вернулся в замок и дошёл, наконец, до своих покоев. Он был чертовски вымотан, два дня находясь в дороге. Ему настолько хотелось быстрее смыть с себя эту усталость вместе с грязью, что он не стал посылать Нила, чтобы узнать свободна ли купальня, а пошёл сам, чтобы, если купальня всё-таки свободна, сразу нырнуть в столь желанные свежесть и чистоту.
Ингер забыл взять свечу, но возвращаться не стал и теперь, неслышно ступая мягкими сапогами, тенью шёл в купальню по пустынному полутёмному коридору.
Барон зашёл в предбанник купальни и заглянул в комнату для слуг. Никого не было. Никто никого не дожидался, стояла тишина, значит, купальня была свободна от кого бы то ни было.
Ингер обрадовался. На ходу развязывая пояс и снимая халат, неслышными на каменном полу большими шагами он вошёл в зал. В купальне было уже совсем темно. Барон прошёл несколько шагов по направлению к вожделенному бассейну и только после этого заметил справа в темноте кусочек освещённого пространства.
Он повернул голову.
У правой чаши стояла обнажённая Аника, которая только что сбросила на пол рубашку пеньюара, перешагнула её и теперь этот шёлковый круг, одним своим краем теряющийся в темноте, мягкими складками лежал позади неё. Чуть ближе, боком к Ингеру, стояла перекрывающая собой свет горящих свечей ширма, с повешенными на неё халатом пеньюара и плащом. Эта ширма и не дала мужчине увидеть обнажённую женщину сразу от входа.
Аника, не двигаясь, стояла перед малой чашей, спиной к Ингеру, не заметив его. Лунный свет, падающий из окна и два подсвечника со свечами, стоящие на полу, не могли полностью разогнать темноту и освещали всего лишь небольшое пространство перед чашей. Ингер, затаив дыхание, смотрел на какую-то нереальную в таком освещении фигуру, на тонкую линию шеи, на профиль нежного лица, на изгиб талии, переходящей в округлые бёдра, на контур стройных ног, на высоко поднятую руку, которая придерживала пушистые волосы, в свете свечей ореолом окружавшие голову.
Наверное, он пошевелился или непроизвольно издал какой-то звук, потому что она почувствовала его присутствие, вздрогнула и обернулась всем телом, испуганно вскрикнув и протянув в защитном жесте руку, которой она только что придерживала волосы.
Ингер сначала решил, что она испугалась именно его, но через мгновение понял, что скорее всего, женщина просто не видит того, кто стоит в темноте купальни и боится кого-то незнакомого и от этого более ужасного. Поэтому мужчина поспешно сделал к ней несколько шагов, остановился, и, не подходя ближе, сказал:
– Не бойтесь, это я, Ингер.
Она опустила руки и стояла перед ним, нагая, всматриваясь в темноту. Ингер понял, что Аника хоть и не видит его, но узнала по голосу.
Мужчина медленно сделал ещё несколько осторожных шагов и вошёл в круг света, который давали свечи. Язычки пламени осветили его мускулистую обнажённую до пояса фигуру.
Ингер подошёл к застывшей перед ним нагой баронессе совсем близко, протянул руку, коснулся её плеча и глухим голосом сказал:
– Не бойся.
Она уже не боялась. Аня испугалась только в первую секунду, когда почувствовала чужое присутствие в полутёмной купальне. Теперь же, когда она увидела рядом Ингера, то ощутила, как от его вида, от его мерцающих глаз, от звука этого хриплого от желания голоса её охватило возбуждение, хорошо знакомое по предыдущей жизни.
Аня отдала себе отчёт, что хочет этого привлекательного мужчину прямо здесь и сейчас, и не нашла никаких причин себе отказывать. Она была свободна, он тоже, и мораль не довлела над ними.
Аня протянула к нему руку, лёгким касанием провела по его щеке, потом положила обе руки ему на плечи, скользящим движением обняла за шею и губами прикоснулась к его губам. Ингер сразу же со стоном ответил на поцелуй. Его руки с силой обхватили её, прижимая все крепче и крепче. Поцелуй получился долгим и ошеломляюще страстным. Несколько минут они не могли оторваться друг от друга.
Через некоторое время Аня сделала небольшой шаг назад и потянулась из его объятий. Ингер почувствовал это и отпустил её, нехотя освобождая из кольца своих рук. Он до умопомрачения боялся резким движением вновь испугать её, и, одновременно, умирал от мысли, что вот эта желанная женщина сейчас уйдёт, закончив это нахлынувшее на них восхитительное безумие одним единственным поцелуем.
Она сделала ещё шаг назад, повернулась к мужчине спиной, присела, зачерпнула в ладони воды и потушила все свечи на одном подсвечнике, потом обошла чашу и также потушила все свечи и на другом. Наступила темнота, и только в падающем из окна сквозь листву лунном свете проступали их силуэты.
Аня подошла к мужчине, опустила ему руки на пояс брюк, расстегнула пуговицу, и сделала шаг назад. Ингер понял. Он быстро снял брюки и сапоги и полностью голый выпрямился перед ней, обмирая от желания.
Она протянула руку, кончиками пальцев пробежалась по его груди, от шеи до низа живота, приведя этим лёгким нежным касанием мужчину в дрожь, повернулась, шагнула к тёмной воде бассейна, по поверхности которой бегали блики от отражённого лунного света, присела на край бассейна и соскользнула в воду, разбив лунную дорожку на тысячи осколков.
– Иди ко мне, – позвал его её тихий голос.
Он скользнул к ней в воду, обнял и застонал от пытающегося его затопить наслаждения. Сдерживаться больше не было сил. Страсть огненным вихрем захлестнула обоих, сжигая в своём пламени, заставляя тела двигаться в едином ритме. Лунный свет на поверхности воды разбегался узорами, превращая воду в волшебное постоянно меняющееся зеркало, делая происходящее нереальным.
Общий стон на пике блаженства раздался одновременно.
Потом они долго плавали в темноте, молча целуясь, обнимая и лаская друг друга. Слова были не нужны. Её пальчики бегали по его голому телу, нежно поглаживая, ощупывая, слегка щекоча, и эта нехитрая ласка безумно ему нравилась. Он обнимал её, гладя в ответ, чувствуя под своими ладонями нежную кожу и целовал, целовал.
Вдруг Аня прошептала:
– Я совсем забыла про Илли, она скоро придёт за мной.
Почти сразу, будто услышав хозяйку, в тёмную купальню вошла Илли со свечой.
– Ой, госпожа, почему у вас так темно-то? У вас же были аж два подсвечника.
– Я уронила их в воду, – спокойным голосом ответила Аня. Невидимая в темноте служанкой, она нашла его руку в воде, подняла её к губам, и на прощание беззвучно поцеловала в центр ладони. Потом баронесса быстро отстранилась и подплыла к лестнице из бассейна, шумно плеснув водой и обозначая своё присутствие.
– Илли, принеси мне из кладовки полотенце, я выхожу.
Аня выбралась из бассейна и пошла в направлении ширмы, где остался её пеньюар. Илли принесла ей из кладовки полотенце, вытерла хозяйку, нашла рубашку и помогла одеться.
Ингер, незамеченный горничной баронессы, смотрел на всё это из тёмного угла бассейна и заметил, что Аника встала так, чтобы при скудном свете свечи Илли не заметила разбросанной на полу мужской одежды.
Уже одетая, баронесса повесила полотенце на ширму, сама взяла в руки свечу, вручила мокрые подсвечники своей горничной, и обе женщины исчезли в темноте.
– Итак, что это было? – уже потом, лёжа в постели, спрашивала себя Аня. – Ну и как мне теперь с ним себя вести? Считать постоянным любовником? Или это вроде как случайная связь, не требующая продолжения? Как я ему в глаза завтра смотреть буду? Интересно, как он будет мне в глаза смотреть, – улыбнулась она самой себе. Бабочки опять запорхали у неё в животе, быстро увеличиваясь в размерах. Молодой тело жаждало повторения праздника изголодавшихся гормонов.
– Завтра разберусь, – уже засыпая подумала Аня. – Слава Богу, я не влюблена до умопомрачения, как Аника. Всё зависит от поведения Ингера. Будет он вести себя как будто ничего не произошло, ну и я тогда тоже. Хотя… хочется повторения банкета. Он такой нежный. С ним было замечательно.
* * *
Ингер постепенно приходил в себя.
– И что это было? И как мне с ней теперь себя вести? Я теперь имею на неё права как постоянный любовник? Или это стечение обстоятельств и просто случай, а завтра она не захочет меня видеть? – он впервые за много лет снова почувствовал себя неуверенным подростком.
– И какая выдержка! Какая потрясающая женщина! Где раньше были мои глаза! – ошеломлённо вспоминал он этот внезапный безумный вихрь страсти, накрывший обоих.
Мужчина выбрался из бассейна в полной темноте, нашёл полотенце на ширме, которое оставила ему Аника, и вытерся мокрым полотенцем. Оно совсем неуловимо пахло женщиной.
Ингер повесил полотенце обратно на ширму, наощупь, чертыхаясь, отыскал свои разбросанные по полу вещи, оделся, и, ничего не замечая вокруг себя от переполнявших его мыслей, эмоций и чувств, отправился в свои покои и даже чуть было не заблудился, пропустив нужный поворот на лестницу.
Упав на кровать, он сразу заснул.
