Николай Александрович Добролюбов
Стихотворения Юлии Жадовской

 
Их много мимо шло… но что ж? никто из них
Не думал облегчить тяжелых ран моих;
Иной бы и желал, да вдаль его манила
Житейской суеты губительная сила;
Иных пугал вид ран и мой тяжелый стон…
 

Но найдется же наконец хоть одна душа, которая почувствует сострадание к несчастному; найдется этот ближний, которого напрасно ждет страдалец в толпе мимоходящих людей. И нашлась одна такая душа, нашлось это участие для страдальца:

 
И вот пришел один, склонился надо мной
И слезы мне отер спасительной рукой.
Он был неведом мне, но полн святой любовью,
Текущею из ран не погнушался кровью…
Он взял меня с собой и помогал мне сам,
И лил на раны мне целительный бальзам^[11].
 

Надолго остается в душе страдальца образ этого ближнего-утешителя. Легко может случиться, что простое ощущение благодарности превратится в чувство более глубокое и вызовет взаимное чувство. Тогда, что бы ни случилось, но сердце бедного труженика, отверженного светом, сохранит навсегда тихое и светлое, – хотя в грустное, может быть, – воспоминание о том, в ком хоть однажды встретило оно теплое, родное участье. На людей, имеющих подобные воспоминания или умеющих понимать их, должны сильно подействовать некоторые из стихотворений г-жи Жадовской. Нам кажется, например, что к жизни многих может быть применено прекрасное описание, составляющее вторую половину стихотворения! «Никто не виноват». Мы решаемся выписать вполне это стихотворение:

 
Никто из нас, никто не виноват,
Ни ты, ни я: судьба уж так решила!
Судьба страшна, всесильна, говорят;
Она и нас с тобою разлучила.
Не виноват, мой друг, не виноват и ты,
Что на душе твоей любовь остыла;
И я не виновата, что мечты
Безумной юности так долго сохранила,
Что светятся они отрадно предо мной,
Повсюду следуют за мной неотразимо
И что над этой грустной пустотой
Горит любовь звездой неугасимой…
Ах, эта жизнь своею тишиной
Меня томит, как страшное виденье!
Как будто смерть летает надо мной…
Желанна буря мне, как грешнику спасенье.
Вот что теперь на память мне пришло
Из детства дней, почти забытых мною:
Поляну помню я; на ней росло
Цветов так много яркою весною;
Но не весенние душистые цветы
Меня туда, ребенка, привлекали.
Среди поляны той два дерева стояли,
И сладостно шептали их листы,
И мерно ветви их зеленые кивали.
Они росли одно к другому близко; но
Никак коснуться не могли друг друга, —
Знать, было так судьбою суждено.
Вот поднялась однажды туча с юга
И близилась. В молчании ждала