Михаил Александрович Чарков
Кабельщик
Через пятнадцать минут Андрей встретил Пашу у эскалатора, как и обещал. Теперь парень выглядел куда лучше. По крайней мере взгляд обрел осмысленность. Они молча поднялись наверх, миновали переход и вышли в тяжелые, железные двери. На улице шел легкий снег.
– Садись, – Андрей смахнул сухой снег с тонкой лавки у здания метро. Паша сел без пререканий.
– На, – Андрей сам прикурил и протянул парню сигарету. Паша жадно ее схватил и сделал глубокую затяжку.
– Что ты видел?
Паша замотал головой.
– Ты думаешь, я за тебя пекусь? У нас там целая бригада в работе. Каждую ночную смену. Да мы должны после завтра туда снова спускаться.
– Я туда не вернусь, – снова замотал головой Паша.
– Мне плевать, вернешься ты туда или нет! Мне нужно знать, что ты видел.
Паша выронил сигарету, и та упала в снег, тут же потухнув. Он испуганно посмотрел на Андрея.
– Вы не поймете. Я не хочу.
– А ты расскажи все с самого начала, тогда пойму, – Андрей смягчил тон и протянул ему новую сигарету.
– Я и раньше что-то слышал. Еще в первый день. Но тогда день был. В смысле наверху.
– Ты слышал легкие шаги? По стальному рельсу, да? – спросил Андрей.
– Нет, – Паша снова испуганно посмотрел на Андрея. – Нет, шуршание какое-то. Как будто пакетом полиэтиленовым кто-то шуршит.
– Что ты видел? – настаивал Андрей.
– Нет, вы не поймете. Просто не поймете.
– Черт тебя дери! – снова повысил голос Андрей. – Слушай, ты можешь увольняться, можешь уехать из этого города хоть к черту на кулички, но ты обязан сказать мне, что ты видел. Я прошу тебя, – Андрей посмотрел Паше в глаза. – Прошу тебя.
Паша сделал еще две затяжки, его руки уже не так сильно тряслись.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Но я ухожу. Ни к бригадиру, ни к начальнику не пойду и ничего объяснять не буду.
Андрей кивнул. Паша набрал в грудь ледяного воздуха и заговорил.
– Это еще год назад произошло. У меня тогда ни работы не было, ни денег. С армии вернулся и, как кривая затычка, никуда приткнуться не мог. Сначала думал, что все по плечу, а потом, когда меня выперли с нескольких мест, пить начал. Когда начинаешь так жить, вокруг тебя за секунду появляются люди, которых ты неделю назад знать не знал. Но ты почему-то начинаешь с ними тусоваться и потом все идет еще хуже, – Паша схватился за голову. Андрей терпеливо слушал.
– Короче, мы в тот вечер напились, как всегда, и вышли в магазин. Нас четверо было. Не помню уже даже, зачем вышли. И кореш один наш начал на друга моего гнать. Обычная пьяная драка. Мы его на асфальт повалили и били. Я ему ногой прямо в лицо попал. Помню, у него кровь пошла, он встать пытался, а кореш мой ему не давал, – Паша сделал паузу. Казалось, ему не хватает воздуха.
– Он весь уже грязный был, жалкий такой, сопли ручьем, – он поднял глаза на Андрея. – Ну парень этот, которого мы били. Снег кровью измазал, себя. А вокруг ни души не было. Даже окна дома напротив не горели. И тут я зачем-то обернулся. Не знаю, зачем. И увидел, как у самого края тротуара под фонарями стоял бомж и смотрел. Просто стоял и молча смотрел. Обычный такой, типичный бомж с бородой. С полиэтиленовым пакетом в руке, в старом длинном пальто. Он стоял там, опустив руки и смотрел, как мы били того парня. Не убегал, не звал на помощь. Просто наблюдал. И мне так дурно стало тогда. Как будто кто-то другой смотрит на меня его глазами. Я навсегда этот взгляд и образ запомнил. Он у меня долго перед глазами стоял.
Паша сделал еще несколько затяжек. Из-за плоских крыш пятиэтажек в серой дымке поднималось тусклое солнце.
– Я же потом его даже найти пытался. Парня того, которого мы избили. Денег хотел дать. Не знаю. Извиниться что ли. Но ни адреса его, ни телефона не знал. Ну как я еще мог найти его? – Паша снова посмотрел на Андрея умоляюще, словно он мог отпустить ему грехи.
– Так что ты видел? – повторил вопрос Андрей.
– Его, – с черным ужасом в голосе сказал Паша. – Ясно, как потом вас увидел. Он стоял в одной из сбоек и смотрел на меня. Смотрел, как в тот самый вечер. Тот же человек с длинной бородой и пакетом. В старом пальто.
Вдруг Паша посмотрел на двери, ведущие в метро и замолчал. Андрей проследил его взгляд и заметил Сергея.
– Я поеду, – сказал Паша. – Попытаюсь добраться до дома на автобусах. Туда я больше не спущусь, – он бросил окурок в снег и неуверенно ступая, пошатываясь поплелся к остановке. Андрей чувствовал, что видит его в последний раз.
Когда фигура парня скрылась за домами, к Андрею подошел Сергей.
– Что он видел? – спокойно спросил монтер.
– Сам не знаю, – честно ответил Андрей.
– Ясно. Он уже не вернется, да?
Андрей покачал головой.
– В следующую смену все ходим по двое. Завтра будет соответствующий приказ.
– Как ты это мужикам объяснишь?
– Я поговорю с Валей. Он поймет.
Андрей какое-то время смотрел за тем, как медленно падал снег.
– Серег. Думаешь с Пашкой… Ну, как с Ромой будет? Он ведь «это» тоже видел, – спросил Андрей.
Сергей не стал отвечать, но по выражению его лица было ясно, что с парнем он уже попрощался.
***
Пока Андрей ехал до «Заводского» микрорайона, успел несколько раз передумать. Он выбрался из троллейбуса за три квартала до дома шестнадцать. В метро Андрей спускаться не хотел. Он ступал по вмерзшему в асфальт заледенелому снегу и думал о том, правильный ли момент выбрал. Горький опыт пригодился ему и в этом случае. Вечером появляться на пороге квартиры Димы было глупо, Андрей бы вряд ли получил ответ даже на вопрос о том, как его зовут. Утром же Дима скорее всего был в таком состоянии, что попросту не открыл бы ему дверь. Андрей знал, что Дима не заболел. Он был почти уверен, что друг тоже стал жертвой происходящего на станции.
Андрей добрался до тесно прижавшихся друг к другу пятиэтажек. Серые и замерзшие, безликие, с ржавыми балконами дома, почему-то показались ему живыми, жмущимися поближе к теплой дороге. Он нырнул во двор, и засеменил по усыпанной желтым песком дорожке. Дом двадцать, дом шестнадцать. Рассчитывая на то, что правильно помнил номер подъезда, он миновал одинокую сидящую на скамье старушку и дернул дверь. Закрыто. Андрей пожалел, что не поздоровался со старушкой сразу. Он обернулся к скамейке и заговорил таким вежливым тоном, каким только мог.
– Здравствуйте. Простите, у вас нет ключа от подъезда?
Старушка даже не обернулась. Она сидела, сложив руки на коленях и внимательно наблюдала, как какая-то женщина по среди двора выбивает ковер. Андрей решил, что у старушки проблемы со слухом и решил повторить немного громче. К его удивлению старушка ответила, даже не повернув головы.
– Нет у меня ключа, – и еле слышно добавила. – Нам тут такие как ты не нужны. Своих хватает.
Андрей уже хотел ответить ей тем же, но тут с коротким сигналом дверь открылась сама. Из подъезда держа за руку дочь вышла женщина. Андрей тут же ухватил ручку и пропустив женщину, проскочил внутрь. Он тщательно постучал подошвами ботинок о последнюю ступеньку и поднялся на второй этаж. Андрей узнал обшитую зеленым дерматином дверь. Он не стал тянуть и нажал черную кнопку звонка, опасаясь того, что старуха, сидевшая у подъезда, решит вернуться к себе в квартиру. Андрей позвонил в звонок еще три раза, когда наконец замок повернулся.
– Чего тебе? – Дима встретил его неожиданно грубо.
Опасаясь того, что он закроет дверь, Андрей незаметно подставил в проем ногу, но заговорил покойно.
– Не бойся, меня не Валя прислал, и я не собираюсь тебя на работу звать.
Взгляд Димы скользнул вниз. Он заметил, как Андрей держит ногу. Секунду он словно решал дать ли Андрею в морду и закрыть дверь или позволить войти. А потом в нем словно что-то сломалось, злость в глазах потухла, и Дима просто молча удалился в глубь квартиры, оставляя дверь открытой. Андрей вошел и запер ее за собой.
– Водки будешь? – предложил Дима.
Андрей понял, что время для визита все-таки выбрал правильное. Бутылка на столе была выпита уже на четверть.
– Давай, – произнес Андрей, вытащил из-под стола табурет и сел.
Дима налил ему в свой стакан, а сам плеснул себе в кружку и тут же выпил. Андрей поискал глазами чем закусить, но на столе был только хлеб и чищенная луковица. Водку он не пил уже лет семь, но все равно опрокинул стакан. Так было нужно. Водка оказалась чистая отрава. Он руками оторвал кусок хлеба и сунул себе в рот. Дима сразу разлил еще. Андрей подумал, что так его надолго не хватит и решил говорить прямо.
– Я знаю, почему ты ушел, – сказал он.
Дима застыл с кружкой в руке. Голова его слегка подрагивала, щеки заросли щетиной. От него разило перегаром, смешанным с запахом лука, но Андрею все равно не было его жаль. Дима вышел из ступора и выпил содержимое стакана.
– Что ты там знаешь, – сказал он тихо.
– Ты что-то слышал, – снова сказал Андрей. Он знал, что это жестоко, знал, что никак не поможет другу, но он должен был найти подтверждение своим догадкам.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, потому что слышал не ты один.
– Слышал, – Дима выпучил глаза. – Слышал и теперь забыть не могу.
Неожиданно для Андрея глаза его наполнились слезами, нижняя губа задрожала, и он закрыл лицо руками, мозолистыми пальцами размазывая слезы по колючим щекам. Андрей подождал минуту. Дима вытер глаза, лицо его сильно раскраснелось. Он ухватился за бутылку и снова налил себе водки. Андрей подождал, пока друг выпьет еще.
– Я не пришел звать тебя обратно на работу и не для того, чтобы тебя утешать. Мне нужно знать, что именно ты слышал.
Дима снова выпучил на Андрея глаза.
– А не пошел бы ты, – процедил он сквозь зубы.
– Не пойду. Уж извини. Можешь меня ударить, но я не выйду из этой квартиры, пока не узнаю, что ты слышал.
– Тогда я тебя убью, – спокойно сказал Дима. Он попытался выпить еще, но отставил кружку в сторону.
– Можешь попробовать, – пожал плечами Андрей. – Но я все равно не уйду.
Дима посмотрел на него внимательно и снова закрыл лицо руками.
– Ты ведь тоже знаешь, что это такое, – проговорил он сквозь пальцы. – Знаешь, что такое потерять ребенка.
Андрей не ответил. Он не верил в то, что Дима испытывал то же, что и он. Этому человеку нравилось жалеть себя и только себя. Даже в своем горе он думал только о себе. Иначе он бы не пил, когда его жена ушла, забрав больную дочь. Иначе бы не пил, когда она одна ее хоронила. И не пил бы сейчас, вспоминая ее, размазывая слезы и сопли по опухшему лицу.
– Я любил их, – цедил Дима рыдая. – Не хотел, чтобы все так. Не хотел, чтобы…
Андрей сам взял бутылку и долил Диме в кружку так, чтобы он слышал, как она наполняется. Рыдания внезапно прекратились, и Дима снова опрокинул ее содержимое себе в горло.
– Что ты слышал? – спокойно повторил Андрей свой вопрос.
– Когда Анечка болела, ей нужно было делать частые… эти, – Дима запнулся не в силах вспомнить слово.
Андрей наблюдал за его жалкими потугами вспомнить, и ему почему-то становилось еще противней. Дима вертел головой, осматривая перед собой стол, словно это могло помочь ему вспомнить слово и глупо тряс руками. Андрей посмотрел на стакан перед собой. Он все еще был полон.
– Ингаляции, – подсказал он.
– Да, точно, – вспомнил Дима. – Ей дышать было нужно, а Ленка иногда даже как будто и не замечала этого. Будто хотела, чтобы дочка задохнулась.
Андрею было противно смотреть, как этот человек обвиняет во всем жену, причитая и оправдываясь, но он ждал. Сказанное могло быть слишком для него важно.
– Ей нужно было делать эти ингаляции несколько раз в день и даже ночью. Иначе она начинала плакать и задыхаться. Она так плакала, – произнес Дима сквозь слезы. – Так надрывно и так часто. Я не мог ей помочь. Этот плачь врезался мне сюда, – он ткнул широким пальцем с коротким ногтем в висок. – Навсегда засел.
– Его ты слышал в перегоне? – спросил Андрей.
Дима молчал.
– Ты его слышал в тоннелях? – повторил Андрей громче.
– Да, – наконец ответил он и налил себе еще водки.
***
Сергей свое обещание выполнил. Как только Андрей вышел на смену, Валя объявил о том, что монтеры обязаны работать исключительно в парах. В пару ему поставили Мишу. Двое суток Андрей работал без остановки. Умышленно изматывал себя, работая до головной боли, до хруста в костях. В конце каждой смены он еле выбирался из тоннеля, соскребая с кожи черную пленку. Он сознательно убивал себя работой, надеясь только на то, что дома от усталости быстрее закроет глаза. Андрей уже все решил. Знал, как нужно было поступить, но для этого было необходимо время. Он самолично демонтировал и погрузил сотни метров кабеля. Участвовал в обходе путей даже тогда, когда Валя просил его отдохнуть, боясь, что Андрей свалится с ног прямо в перегоне. Он брался и заканчивал любую работу, которую мог найти за эти сутки. Старался превратить разум в механизм, который обязан протянуть еще несколько дней, чтобы завершить дела. Только чтобы не думать, чтобы решиться, чтобы наконец прийти к логическому концу.
Тяжелая рука бригадира Вали легла ему на плечо, когда он переводил дух, сидя на краю платформы. Андрей погрузил срезанные кабели на дрезину и теперь старался унять дрожь в руках и успокоить выпрыгивающее из груди сердце.
– Пойдем, – сказал Валя. – Нужно поговорить.
Андрей хотел возразить, но понял, что на это просто нет сил. Он с трудом, медленно поднялся и поплелся за бригадиром. Валя завел его в монтерскую, и Андрей вдруг поразился тому, каким счастливым выглядел бригадир. На щекастом лице Вали играла все та же широкая улыбка, но в этот раз он словно светился от счастья.
– Моя Ирка замуж выходит, – произнес он задорно, словно мальчишка.
– Поздравляю, – улыбнулся Андрей. – Я очень рад за тебя, Валь.
Андрей протянул руку, но вместо этого Валя вдруг крепко его обнял.
– Приходите с Таней седьмого числа. Мы, когда забронируем все, я тебе приглашение даже дам. Сам заказал. Представь, как чинно? Как в кино!
– Спасибо, Валя, – тихо сказал Андрей и сел на стул. Ему казалось, что сил у него не осталось даже на этот разговор.
– У нас кошка родила, – продолжал весело Валя.
– Что? – Андрей поднял на друга покрасневшие глаза.
В эту минуту они с Валей словно представляли два разных мира и говорили на не понятных друг другу языках. Происходящее казалось Андрею настолько нереальным, что он решил, ему послышалось.
– Кошка? – растерянно повторил Андрей.
– Ну да, кошка. У нас котят полная квартира. Но говорят, что это к удаче. Перед свадьбой-то, – Валя все улыбался. – Примета хорошая. Значит, внуки скоро будут. Котят ведь и не выбросишь, и кому попало не отдашь. Вы же с Таней одни, может возьмешь одного?
«Одни», повторил Андрей слова Вали про себя. Он вгляделся в свое отражение в стоявшем на столе дистилляторе. Черты лица расплывались, делались бесформенными, словно он растворялся в мутной воде. Андрей подумал, что именно так себя и чувствует, и почему-то сказал:
– Возьму.
– Правда? Отлично, – обрадовался Валя. – Поехали со мной после смены. Ко мне смотаемся, я тебе одного дам и подвезу потом. Идет?
Андрей устало улыбнулся:
– Идет.
До места они доехали быстро. В далеко не новом, но довольно чистом «Рено» Вали пахло полиролью и хвойным ароматизатором для машины. После стольких лет на общественном транспорте Андрей чувствовал себя неуютно в тесном салоне, будто ехал в такси. Валя все говорил о предстоящей свадьбе дочери, рассуждал о том, как через четыре года доработает до пенсии и сразу же уйдет. Лицо его раскраснелось от возбуждения, и он часто вытирал вспотевший лоб. Бригадир рассуждал о том, как будет растить внуков и ездить на дачу. Говорил так хорошо и складно, что Андрей даже проникся этим чужим счастьем. Он понимал, Валя ни на секунду не сомневался, что именно так все и будет. В этот момент Андрей вдруг явственно осознал, что перед ним тот, кого никогда не сможет достать то нечто, что обитало в тоннелях под землей. Такие люди, как Валя или Миша, существовали в этом мире, словно искрящиеся стеклянные шары. Тьма не могла проникнуть в них. Попросту не могла ухватить гнилыми зубами за их гладкую поверхность. Нет, они не были другими. Они тоже чувствовали боль, страдали и ненавидели. Но все это только едва касалось их души. Проходило мимо, не оставляя глубоких рубцов, за которые мог зацепиться черный ужас.
– Тебе не жарко? – спросил Валя. – Может, окно открыть? Я себе приоткрою слегка.
– Нормально, – ответил Андрей.
«Рено» остановилось во дворе девятиэтажки и Валя, кряхтя, вылез из машины.
– Ты подожди. Я мигом, – он заспешил к подъезду, оставив Андрея в машине.
– Большой счастливый человек, – сказал Андрей вслух, наблюдая за тем, как Валя взбирается по обледенелому крыльцу.