Майкл Дискейн
Я вернусь
Но только вот… она до сих пор не пришла. Не знаю, почему она задерживается. Может, её родители не успели собрать все вещи к сроку, поэтому привлекли её к работе? Но в любом случае, это ненадолго. Она придёт с минуты на минуту, и мы приятно проведём время вдвоём, чтобы, отпустив друг друга, сразу же начать скучать.
На дороге, по которой мы идём, нет и не будет следов. Мы – уникальность, порождённая непознанным Творцом или случайностью квантового микромира. По нашему пути никто, кроме нас, не пройдёт. Это завораживает, правда? Самое прекрасное, что дорогу мостим мы сами и любое направление – открыто. И я рад, что моя дорога, пусть и не ведущая в бездну вечности, была именно такой. Такой хотел её видеть я, а не кто-то, кто правит вселенский бал. Такова была моя воля.
Только вот она, чья дорога на неопределённое и не предсказанное звёздами время пересеклась с моей, всё никак не приходит. Хотя в это время она должна была быть здесь. Может быть, она очень устала от сборов и уснула, видя теперь прекрасные сны о забытых всеми мирах, в которых мы когда-то проживали свои жизни? Может быть, она встретила в них и меня? Может быть, мы уже сейчас разговариваем и смеёмся? Эта мысль меня успокаивает.
А она определённо придёт. Мы с ней договорились. Накрою пока стол красиво, устрою некое подобие романтического ужина. Никогда этого не делал и понятия не имею, как всё это должно выглядеть… разве что примерно, в общих представлениях. Она мне простит, надеюсь.
Несколько минут назад я будто бы вернулся из царства Аида. На лбу – холодный пот, а руки мои трясутся, как от мороза. Хорошо, что я здесь. Это был сон, ужасный сон. Мне приснилось, что мы – в больнице. Я, весь в слезах, сижу на стуле у кровати. Она – на кровати, под синим одеялом, борется за жизнь. Вокруг снуют лица, голоса, огни, в ушах – жуткий шум. Её лицо… я узнаю его из миллиона, но… теперь в нём почти нет жизни. Я смотрю на её бледное лицо, на царапины под глазами, но не вижу её. Аппарат жизнеобеспечения пищал всё громче, и меня оттолкнули. Белые спины загородили кровать. Я закричал.
И теперь сижу здесь, еле придя в себя. Это всего лишь сон. Не знаю, стоит ли его вообще рассказывать кому-то. Даже ей. Вот сейчас она придёт, и я посмотрю на неё, как и всегда, со спокойной и тёплой улыбкой. Обниму. Мы посидим вместе. Я ничего не скажу, потому что ничего и не случилось. Ничего.
Я вспомнил вчерашний день. Парк, скамейка под деревом и прохладный ветер, уносящий наши сны на другой край Вселенной, чтобы ими могли любоваться иные миры, где кто-то так же сидит на скамейке и созерцает вечернее небо. Вспомнил её тёплое дыхание, мой бессвязный и бессмысленный шёпот, на который она отвечала лишь искренней улыбкой, вкус её губ и, конечно, её чудесные волосы.
Она сказала: «Я вернусь», – значит, вернётся. После всего. Но сегодня мы ещё проведём время вместе. Она сейчас придёт. Надо привести себя в порядок.
Я пошёл умыться. К моему удивлению, зеркало – разбито. Что интересно, я не помню, когда с ним это случилось. Может, упало ночью, а я повесил утром спросонья, да и забыл об этом?
Я выглянул в окно. Пока пусто. Но она придёт.
Никак не могу найти свой телефон, словно он провалился сквозь тончайшие оболочки всех пространственных измерений. Я хотел позвонить папе, узнать, как он себя чувствует. В последнее время он почти всё время простужен. А затем я хотел позвонить ещё раз, уже ей. Быть может, она бы сказала, где она и почему она не идёт так долго. Но телефон пропал. Очень странные дела.
Ну да ладно. Телефон – ненужная суетная требуха. К тому же мы с ней договорились, что обязательно встретимся сегодня, перед её отъездом в… чёрт, постоянно забываю название этого места… это что-то вроде какой-то базы отдыха… но я не уверен. Но это не важно. Вчера был такой прекрасный день, когда мы с ней вдвоём тихо сидели в парке, по большей части в молчании.
Я часто вспоминаю день, когда мы познакомились. Полтора года назад – первый курс университета. Она была такой милой в узких джинсах и клетчатой рубашке, с волосами, взятыми в хвостик, и круглыми очками с чёрной дужкой. Она потерялась в корпусе университета и, убедившись, что, кроме меня, ей больше не у кого просить помощи, она смущённо подошла ко мне и тихо произнесла: «Можешь мне помочь?».
По правде говоря, я и сам тогда частенько путался и блуждал в хитросплетениях коридоров и лестниц, но в тот миг мне захотелось показать, что я способен помочь. Она была очень красива. Я, бурча что-то невнятное себе под нос – в мыслях мои речи звучали куда лучше, – повёл её наугад… и угадал. Она улыбнулась и собралась уходить. Я так и не спросил имя. Но она обернулась через несколько секунд… и назвала его. Наверное, никогда в жизни я не чувствовал себя настолько деревянным, как в этот момент.
