Марк Михайлович Вевиоровский
Концерт Патриции Каас. Отрывки
И молчать без срока давности.
Они привыкали, что их рабочие смены могут становиться «безразмерными» и непредсказуемыми, что в их караульном помещении неожиданно может появиться генерал Свиридов и просто посидеть с ними в комнате отдыха, что генерал Свиридов может появиться на тренировке и уложить сразу нескольких нападающих, а потом детально разобрать с каждым все элементы приемов защиты и нападения, что полковник Воложанин и его добрая жена и генерал Свиридов никогда не забывают поздравить каждого с днем рождения – или с днем свадьбы, с днем рождения супруги, с днем рождения детей …
Привычное дело …
С Кареном Варданяном Свиридов встретился в конструкторском бюро проектного института, куда он пришел на работу как молодой специалист. Тогда в КБ сразу пришли несколько выпускников их ВУЗа, и все стали сразу выдвигаться.
Их заметили – у них была неплохая теоретическая подготовка, они быстро входили в курс дела и включались в работу, и у некоторых в дополнение была и административная хватка.
Карен пришел в КБ годом раньше Свиридова.
Свиридов быстро выдвинулся и стал самостоятельно вести объекты, и к нему в группу попали опытные конструктора, получавшие больше него, в том числе и Карен.
Карен выделялся универсализмом и тщательностью – он мог разрабатывать практически любые аппараты и устройства, которые ему поручали, и делал это грамотно и с величайшей аккуратностью и тщательностью. Правда, он любил работать спокойно, без спешки.
Свиридов быстро понял, что после Карена чертежи проверять практически не требуется, хотя он все равно их проверял и не подписывал не глядя.
В командировки на объекты, где требовалось вмешательство сотрудников «всесоюзного» и «головного в отрасли» института, Свиридов стал чаще других брать с собой Карена.
Оказалось это удобным как с профессиональной точки зрения, так и с личной – они с Кареном подружились. Карен был не дурак выпить, но никогда не напивался, был компанейским парнем, обращал внимание на девушек и они отвечали ему тем же – в этом они тоже нашли со Свиридовым общий язык.
Когда у Свиридова появилась своя группа, связанная с авариями и проблемами безопасности на производстве он быстро перетянул туда Карена, и это оказалось очень полезным. Карен замещал Свиридова во время его отлучек – это когда Свиридова стали «выдергивать» в самые разные места.
А потом, когда Свиридов получил новое назначение, пришел в группу с красивой молодой женщиной, представил ее как свою секретаршу, и предложил части своих сотрудников – в скором будущем! – пойти за ним, Карен был первым, кто высказался «за».
Пока это «скорое будущее» не наступило Карен руководил «группой Свиридова» – так это подразделение продолжали называть.
А затем Свиридов «вытащил» Карена к себе, в новую организацию, и поручил ему организацию конструкторского бюро на основе такого существующего подразделения на машиностроительном заводе, где директором был институтский знакомый Свиридова, и помог перетащить к себе часть старых сотрудников.
И уж потом, когда это КБ, формально находящееся на территории завода и фактически подчиняющееся Свиридову, завоевало ведущие позиции, Карен встретил Маргариту Семеновну Антипову, вернувшуюся с мужем из длительной зарубежной командировки.
С Антиповой Карен встретился на совещании у Свиридова, потом они встретились в столовой фирмы, а затем около Дома культуры.
Антипова выходила из Дома культуры после концерта, она была одна, и Карен вызвался проводить ее. Они прогуливались довольно долго, а потом оказались в пустовавшей квартире Карена и …
Повернувшись Карен стал рассматривать лицо лежащей рядом женщины и почувствовал невероятную нежность к ней.
А женщина открыла глаза, улыбнулась Карену, встала, и не прикрываясь склонилась к нему.
– Ты великолепен, мой дорогой!
И хотя сказано это было на английском языке Карен понял и притянул ее к себе.
– Дорогая моя! Любимая! – а это было сказано на армянском языке, но и женщина тоже поняла сказанное Кареном.
Это уже потом растерянный Карен признавался Свиридовым в том, что он соблазнил жену Антипова и переспал с ней.
И был обескуражен реакцией на его признание.
– Давай, собирайся! Пойдем сватать Марго!
– Куда?
– К ее мужу. Будем сватать его жену за тебя!
И вот уже много лет Карен и Маргарита были счастливы, и усыновив мальчика из лесной школы они обрели покой – Маргарита не могла иметь детей.
А Антипов, с которым у Маргариты был залегендированный брак для поездки в США, нашел счастье с молодой женщиной Олей Петровой, капитаном СВР, изуродованной при переходе границы …
С Костей Докукиным Свиридов познакомился во время отпуска на черноморском побережье в приморском поселке со странным названием Архипо-Осиповка.
Отдыхающие размещались в деревянных домиках с двумя комнатами – в одной из них поместились Докукин и Свиридов, а в соседней – молодая семья с маленьким сынишкой.
Отдыхающие подружились, молодые, уезжая в соседние поселки на рынки, даже оставляли сына на попечение соседей, а вечером убаюкав малыша приходили к соседям играть в карты.
Иногда Толя и Костя устраивали «представление» на танцплощадке турбазы – на вопросы беспроигрышной лотереи мгновенно отвечал Свиридов, не давая ведущей закончить вопрос, чем вызывал бурный восторг подвыпившей публики.
Толя и Костя купались, заплывали далеко в море, ужасали старшее поколение заплывами в штормовую погоду, отстаивали честь москвичей в драках с местными, ходили в горы – в общем мало чем отличались от остальных отдыхающих.
Все было тихо и спокойно, пока однажды вечером …
Поставив чемодан на попа и накрыв его доской они вчетвером играли в карты, и вдруг музыка с танцплощадки прервалась и раздался женский голос, искаженный динамиком:
– Сын неба, где ты? Я жду тебя, сын неба!
И Свиридов, даже не пытаясь прорваться к загороженной чемоданом двери, рыбкой вылетел в окно …
А утром на пляже Свиридов познакомил Костю с молодой девушкой в модных темных очках, предметом зависти молодняка, представив ее как свою любимую.
– Вера! – представилась девушка.
На несколько дней они были неразлучны втроем, и отшивали желающих познакомиться, и устраивали набеги на соседние турбазы и санатории, ужасая отдыхающих разудалыми песнями под гитару, и только на ночь Толя и Вера уходили в домик на берегу, где Толя снял комнату.
Правда, во дворе этого домика стояла шикарная машина, на которой приехала Вера, но об этом Костя узнал позднее, когда она уезжала. Он присутствовал при прощании Толи и Веры, и при ее отъезде с визгом шин и двумя мотоциклистами перед машиной, и они распивали затем по вечерам по три – четыре «огнетушителя» – так они называли бутылки емкостью по 0,75 литра.
А затем через много лет случайная встреча на подмосковном шоссе, встреча с Верой, которая стала теперь Тоней – а Костя мало спрашивал, но больше рассказывал о своей жизни, о своей красавице жене и ее общительном характере, доставляющем ему столько хлопот …
И о Свиридове, естественно принявшем заботу о нем и его семье – и переезд сюда, в город неподалеку от Москвы, и трудоустройство красавицы жены Любы в детский садик, и танцы своей жены со Свиридовым, которым она отдавалась целиком.
Но зато теперь он мог спокойно видеть ее, отдающейся мужчине в танце – это был надежный человек, это был Толик Свиридов.
Это уже здесь Костя познакомился с Виктором Скворцовым, и теперь нередко жены вытаскивали их с «мероприятия на троих», ласково ругая и осторожно уводя домой.
Почему-то Косте совершенно не мешало, что Толя – генерал, а Витя – большой ученый. Он не видел разницы, и Люба не видела этой разницы ни в общении со Свиридовым, ни в общении с их тремя женами.
Хотя поначалу две жены Виктора … но ничего, все путем!
Константин Докукин был водителем что называется «от бога», и другой работы себе не представлял. И не соглашался ни на какое повышение по должности, и оставался водителем, пусть самым лучшим, но водителем.
Докукин ездил наравне с другими шоферами, совершал дальние поездки, доставлял самые ответственны грузы – например, он привез колокола для деревенской церкви.
– Свиридовы! Вы уже проснулись?
Костя в дождевике и высоких резиновых сапогах и с корзинкой в руках стукнул в дверь дачи Свиридовых.
– Дядя Костя, мы уже проснулись! – громко ответила ему Верочка, сидящая за столом и лениво ковыряющая кашу. – Заходи, дверь открыта!
– Привет, Костя! Раздевайся, садись с нами – позавтракаешь …
Уля поставила тарелку, положила приборы.
– А я вам грибов принес – грибов в лесу пропасть! Я с утра пошел, набрал большую корзину. Люба велела отнести вам половину.
– Спасибо, Костя, но что с ними делать? – вышла Тоня.
Звякнул телефон.
– Тонечка? Привет, Люба. Мой не у вас? А то он телефон забыл, вот я его и ищу!
– Да, Любаша, он у нас! Сейчас завтракать будем. Спасибо за грибы!
Сверху спустились мужчины – Свиридов, Гриша и Коленька на руках у отца.
Увидев гостя Коленька заулыбался ему, протянул руки.
– Здравствуй, Николай Григорьевич! Иди ко мне!
Коленька с улыбкой уселся на руки к Косте, попытался что-то сказать ему на своем мимическом языке и послушно стал есть кашу.
– Молодец, Николай Григорьевич! Уля, Гриша, какой ладный мальчишка получился у вас! И внучок тоже вполне приличный, ребята!
– А я? – спросила Верочка.
– Ты тоже вполне приличная внучка, разве можно сомневаться!
– Ты ешь, Костя, ешь! Потом поговоришь!
– Уля, это ты сотворила? До чего же вкусно! Научи мою Любашу!
– Уленька часто нас балует. Готовит всякие вкусности, пальчики оближешь!
– Наша Уленька молодец!
– Вы ее не захваливайте, не захваливайте! Моя жена самая лучшая в мире, никаких сомнений!
Уля помалкивала, подкладывая взрослым, успевая вытереть рот малышам, да и сама положить что-нибудь в рот …
Женщины бросились друг к другу, порывисто, крепко и молча обнялись.
И застыли, и если бы можно было бы подслушать, то стало бы слышно, что они называют друг друга по имени: Веруня, Маргоша …
Женщины были очень разные – одна не толстая, но плотного телосложения, с каре явно крашеных волос, в модном джинсовом костюме; вторая худощавая, в строгом деловом костюме, с короткой стрижкой.
Потом они отстранились, посмотрели друг на друга, и почти одновременно спросили: как ты?
И тут они заметили мужчину.
Он стоял неподвижно и молча.
Он был неприметен и обычен. Это была одна из особенностей этого мужчины – быть неприметным и обыкновенным, ничем не выделяясь среди других.
Подружки знали, что эта неприметность была свойственна этому мужчине независимо от места – это они видели в Брюсселе, в Париже, в Лондоне, в Нью-Йорке …
И все трое крепко обнялись, и целуя его женщины говорили:
– Дорогой Владимир Альбертович … Товарищ генерал … Как я рада … Мы вас не забывали …
Потом все втроем сидели в уютном скромном зале за столиком, и мужчина заказывал молодому скромному официанту …
Втроем поднимали бокалы с шампанским и странным тостом «За тех, кого с нами нет». И вспоминали давно прошедшее время, когда молодой мужчина, тогда еще не генерал, никогда в жизни не надевавший военную форму, обучал молодых девчонок премудростям нелегкой жизни нелегалов и вообще обладателей чужих биографий и документов …
И потом «вывозил» своих воспитанниц за рубеж, продолжая обучение в Париже или Копенгагене …
Обнимающие его женщины со слезами вспоминали …
Понятие «семья», «семейное гнездо» тесно связано с еще одним понятием, которое тут, недалеко от Москвы, стало понятным и привычным – «трилистник».
У этого самого большого здесь здания обозначение «трилистник» сразу победило другое – «БМВ».
Все дело в том, что здание состояло из трех корпусов, соединенных в фигуру, напоминающую фирменную эмблему «БМВ»: три корпуса, развернутых друг относительно друга на 120о и соединенных между собой. Но более понятное и привычное «трилистник» вытеснило «импортное» обозначение.
Трилистник разместился между длинными жилыми корпусами на месте, исходно зарезервированном для этого здания при закладке города.
В каждом корпусе «трилистника» было по три подъезда, первый и цокольный этажи корпусов по сложившейся здесь традиции занимали служебные помещения, первые жилые этажи занимали так называемые служебные квартиры или общежития, а средняя часть здания …
Серединка – место сочленения трех корпусов – представляла собой сложнейшее инженерное сооружение.
Сплошные стеклянные стены первого этажа скрывали обширный холл, куда вели три большие вращающиеся двери. Конструкция этих дверей была выбрана не случайно – даже небольшой ветерок на улице приводил к существенному перепаду давления между корпусами и этими входными дверьми, и двери обычные, распашные, здесь бы не выдержали, да и просто были бы неудобны.
В холле рядом с этими вращающимися дверьми обычные двери скрывали входы на шесть самостоятельных пожарных лестниц, а по центру холла посетителей ожидали три пассажирских и три грузовых лифта.
Прачечные, мастерские бытового обслуживания, помещения для хранения несезонного инвентаря, бани и сауны скрывались под корпусами, а тут, над холлом размещались не менее важные службы: почта, отделение местного банка и сберегательная касса, книжный магазин, где кроме книг можно было купить аудио– видеопродукцию и канцелярские товары и прочие хозяйственные мелочи, и вообще все сопутствующие товары кроме пищевых продуктов.
Но самое главное – тут размещались салоны красоты с солярием, косметический и массажный салоны, а прямо над холлом, куда можно было попасть по отдельным лестницам, кабинеты медицинской консультации – по любым вопросам и с круглосуточным режимом работы.
В «серединке» хватило места для приемных пунктов служб обслуживания населения, для юридической консультации и даже нотариальной конторы, для которой работы было очень и очень мало.
А в подвальных помещениях этой «серединки» скрывалось все управление многочисленными системами «трилистника» – вентиляция, теплоснабжение, вода, газ, электроэнергия, радио, телефон, телевидение.
Чем еще отличался «трилистник» от старых жилых корпусов?
Индивидуальные системы горячего водоснабжения системой автоматики были объединены воедино, на самом верху двенадцатиэтажной «серединки» размещалась небольшая студия кабельного телевидения и своя собственная АТС, а на крышах корпусов были устроены зимние сады.
Вокруг «трилистника» располагалась настоящая кольцевая асфальтированная дорога, отданная полностью детям – велосипеды, электромопеды, гироскутеры, ролики – с настоящими светофорами и «зебрами» в местах пересечения с пешеходными дорожками.
Светофоры работали в часы пик, когда поток пешеходов был массовым или проезжал служебный электромобиль, причем работали светофоры автоматически.
Обучением молодого поколения правилам движения занимались офицеры охраны, занятия проводились часто, и это приносило плоды – движение по кольцевой и по пересекающим ее проходам было вполне безопасным.
И велосипеды, и бегуны на роликах дисциплинированно останавливались и ожидали прохода пешеходов, а если на светофоре горел запрещающий сигнал, то все дисциплинированно ждали …
Тут, в «трилистнике» жили многие, переселившиеся из первых жилых корпусов – семьи разрастались …
Семья Свиридовых состояла из шести человек: сам Свиридов, его жена Тоня Свиридова, его сын Григорий Свиридов, жена сына Ульяна Свиридова, и внуки – Верочка и Коленька Свиридовы.
Все семейство разместилось в просторной квартире. А кабинет Свиридова расположился вне квартиры – для него использовали часть помещения охраны в квартире напротив.
Свиридов долго упирался, считая недопустимым увеличение жилой площади, но подчинился общему напору – не внутреннему, семейному, а внешнему! – когда стало понятно, что на одном внуке дети не остановятся.
Бывший кабинет Свиридова оборудовали под библиотеку, за стеной которой разместилась небольшая домашняя студия Гриши – но зато он получил просторную студию на даче, и там его студия занимала весь верхний этаж под стеклянной крышей.
Спальня родителей – Свиридовых старших – разместилась прямо у входа в квартиру, слева. Затем шла комната молодых – Гриши и Ули, а потом детская. Но дети еще были малы и Уля не отселяла их в детскую совсем – спали дети в одной комнате вместе с родителями, но днем с удовольствием проводили время в «своей» комнате.
Напротив, через широкий коридор, располагалась просторная столовая, отделенная от кухни стеклянной раздвижной перегородкой – это было любимое место всей семьи, когда они собирались все вместе.
☺ ☺
Квартира Свиридовых
Тогда Уля с помощью Гриши переправляла приготовленное ею на стол, в чем часто помогал сам Свиридов, а мама-Тоня помогала накрывать на стол.
У младших за столом уже были их законные места – они устраивались на высоких стульчиках напротив старших, а с боков их опекали родители. Но Верочка, и даже Коленька вели себя за столом вполне самостоятельно и даже не шалили.
Последнее было несколько странно – малыши, двое, с достаточной свободой самовыражения, но нескольких негромких замечаний Свиридова оказалось достаточно, и дети баловаться перестали.
Пусть совсем не часто удавалось собраться за столом всей семьей, но зато каждый раз это воспринималось как праздник. Праздничную атмосферу создавал Свиридов, создавала Тоня, и их примеру следовали молодые.
Никаких скучных разговоров, никаких мрачных лиц, никаких пререканий и выяснения отношений – только улыбки и доброта.
Потом, когда внуков отправляли спать, взрослые перемещались на диван у стены, куда к «взрослым» втирались «молодые», и начинался задушевный разговор на любые самые сокровенные темы, обсуждались самые важные вопросы, слушали невероятные по содержанию рассказы о самых интересных событиях …
Очень редко Свиридов брал гитару, но тогда вечер становился воистину волшебным.
Не заслушаться Свиридова было невозможно, да и песни его были настолько неожиданными – как и языки! – что слушатели просто балдели от восторга …
Но бывали случаи, когда дверь в спальню Свиридовых оказывалась закрытой, и из-за нее чуть слышно доносились звуки гитары и пение.
Тогда молодые ходили на цыпочках, а Уля завидовала маме-Тоне, потому что Гриша играть на гитаре и петь не умел …
В семье работали все.
Самые младшие работали в детском садике, куда рано утром они направлялись под предводительством мамы-Ули или бабы-Тони. Чаще всего они выходили вместе с мамой, здоровались с дежурными в подъезде, а потом со всеми встречными, и держась за руки спокойно – или вприпрыжку, смотря по погоде! – переходили в ведение тети Любы.
А там их ждали знакомые, игрушки, спортивные снаряды.
Это стараниями Дениса Дубинина в самых малышовых группах появились несложные спортивные снаряды, на которых детишки с упоением кувыркались.
Дядя Денис заходил в группы каждый день и много времени проводил с самым молодым поколением.
Уходить из садика не хотелось, но зато бывали случаи, когда за Верочкой и Коленькой заходил папа или дедушка. Это был праздник!
Совсем не потому, что можно было пойти погулять, и даже в лес. И не потому, что можно было по очереди поехать на плечах папы или деда.
Просто с ними было весело, хорошо.
С мамой и бабушкой тоже было хорошо, но с папой и дедом это происходило намного реже …
А уж если в выходной день, когда в садике тоже был выходной, собиралась вся семья и можно было отправиться в лес – а если на лыжах?!
Или на просторной машине с папой за рулем отправиться на дачу, и там остаться на все лето? И вместе с Максиком?
И ходить в гости на соседние участки к друзьям?
И есть ягоды прямо с куста?
И купаться каждый день и лежать на горячем песке?
А потом искать грибы, спрятавшиеся под листьями в сумрачном лесу?
И засыпать в гамаке на улице под пение птичек?
И просыпаться утром от солнечного луча и лапки Максика?
Внуки росли, дед с бабкой радовались, отец с матерью наслаждались.
Гриша рисовал растущих детей и их сверстников с соседних участков, а подросшие Верочка и Коленька с грустью встречали осень и переселение в город.
Конечно, там было тоже неплохо …
К частым отлучкам Свиридова в семье привыкли.
Иногда он отсутствовал день-другой, иногда несколько дней, а бывало и подольше.
Чаще всего Тоня знала, с чем связано отсутствие мужа, но даже когда не знала точно, где он в данный момент, она всегда старалась мысленно заботиться о нем – ей казалось, что так правильно.
А Свиридов потом говорил ей, что он чувствовал ее участие и заботу, и это помогало ему.
А дел у Свиридова хватало. Иногда даже слишком, и после возвращения из сложной поездки ему приходилось восстанавливать силы. Особенно если это было связано с перемещением во времени и далеко от дома, то такие путешествия давались особенно трудно и требовали наибольших затрат энергии (и чего там еще?).
Именно после таких путешествий по настоянию Умарова ему приходилось хоть на пару дней ложится в клинику …
Квартира Скворцовых порой напоминали общежитие.
Нет, не очередями в туалет и в ванную, не склоками около примусов, нет!
Многонаселенностью!
Когда все члены этой большой семьи собирались вместе – все Скворцовы, Ерцкие и Дубинины – то становилось видно, что их много, и Виктор радовался.
Это была его идея – соединить всех в одной квартире, пусть гигантской, но одной.
И это ему удалось.
Стараниями строителей две квартиры, выходящие на лестничные клетки двух соседних подъездов, было объединены в одну гигантскую квартиру, а сам Виктор, как и раньше, остался в соседней двухкомнатной.
Соединенные квартиры в основном сохранили свою привычную планировку за исключением того, что квартира Дубининых (Маши Скворцовой и Даниила Дубинина) сохранила некоторую обособленность, которая примиряла Даниила с проживанием в одной семье.
☺ ☺
Квартира Скворцовых-Дубининых.
Сквозной коридор от подъезда до подъезда позволял подрастающему поколению в перспективе устраивать гонки на велосипедах или самокатах, оставленная соединительная дверь позволяла при желании отгородиться, а наличие второй кухни и второй гостиной завершала эту обособленность.
Справедливости ради следует заметить, что это обстоятельство еще ни разу не было реализовано, и даже такого желания не возникало – дверь ни разу не закрывали.
Но зато как было удобно – при необходимости можно было уединиться на «своей» кухне или в «своей» гостиной.
Около комнат молодых – между прочим около комнаты Виолетты тоже – рядом были детские комнаты. Такие комнаты были и у Кости с Елкой, и у Данила с Машей.
Но была еще общая детская комната – в светлой комнате с распашными застекленными дверьми – надо же приглядывать за детьми? – сразу установили шведскую стенку и качели. Оборудованием этой комнаты единолично ведал Даниил, и ему никто даже не подумал противоречить.
А когда у Лены появилась еще одна дочка, то в стене была проделана дверь и образовалась общая детская комната для детей Лены и Виолы, и обе восприняли это как должное.
Таким образом к описываемому моменту в квартире проживали: Лена с маленькой Витиной дочкой Анечкой, Виолетта с Витиными детьми Витенькой и Риточкой, Костя Скворцов с женой Еленой (Елкой) и с их сыном Сашей, внуком Виктора, Даниил Дубинин с Машей, в девичестве Скворцовой, с их сыном Аркашей, вторым внуком Виктора.
Сам Виктор Скворцов не изменил себе и остался в отдельной двухкомнатной квартире рядом, но это не мешало ему практически постоянно находится в их общей квартире.
Уединялся Виктор для работы, и тогда к нему без предупреждения по телефону никто не входил. А еще эту обособленную территорию облюбовали мужики – Анатолий Свиридов, Костя Докукин вместе с Виктором Скворцовым – для редких междусобойчиков, откуда их потом разбирали жены …
Таким образом в общей квартире, где проживали женщины Виктора, его дети и внуки, общая численность населения составляла десять человек – если не учитывать его постоянного присутствия.
Семейство Скворцова вызывало неутолимый интерес большинства населения – как это так мужик живет с двумя женами. Не с двумя женщинами – с женой и с любовницей, а с двумя равноправными женами!
К этому постепенно привыкли – ровные отношения между Леной и Виолеттой, ровные семейные отношения с детьми, несколько сложнее – ровные родительские отношения с только что родившимися малышами – чьими?
Но интерес оставался, хотя и не выражался в открытую.
И с Леной, и с Виолеттой все общались вполне добрососедски, оставляя пересуды для лавочки перед подъездом.
А дома Лена с Виолеттой вполне примирились и делили Виктора по-братски, то есть по-женски и поровну, а «график посещений» устанавливал сам Виктор.
Младших детей – Риточку и Анечку – женщины не отличали и заботились о них одинаково, чему иногда удивлялись сами.
Тем более детей не отличал Виктор, уделяя внимание им без разбора. И вообще Виктор с такой нежностью играл с девочками, не забывая внуков – Сашеньку и Аркашу, что Лена начинала ревновать его. А Виолетта утешала Лену, подчеркивая любовь Виктора к детям, и не только маленьким. Заботы отца хватало не только Витеньке, как самому взрослому из маленьких, но и старшим – Косте, Елке и Маше.
Немного отличались отношения Виктора с Даниилом – тот был несколько старше Маши, Кости и Елки, и был очень чувствителен к диктату.
Но Виктор сумел наладить отношения с Даниилом, и тот почти примирился с семейной дисциплиной в семейство Скворцовых. Правила этой дисциплины оказались так просты, что не стали преградой к его ассимиляции, и с помощью Маши Даниил стал почти полноправным членом этой большой семьи.
Утро в квартире начиналось рано – вставали женщины и готовили еду своим мужчинам и своим детям. Или наоборот – сперва детям, а потом мужчинам?
К завтраку приходил Виктор. Даже тогда, когда он ночевал у одной из своих любимых женщин, он рано утром возвращался в свою квартиру, там приводил себя в порядок, а затем возвращался к столу.
За столом собирался весь наличный состав семьи за исключением тех редких случаев, когда Виктор уезжал в командировку.
У каждого за столом было свое постоянное место, и даже маленькие быстро к этому привыкли.
И еще по выходным на прогулку часто выходили тоже все вместе – старшие, младшие и маленькие. Маленькие ехали в колясках, Витенька шел сам, категорически отказываясь от коляски – в крайнем случае он мог ехать на руках у отца, у Кости или у Дена, а замыкающими шли Виктор и его любимые женщины, держащие его под руки.
К этой компании нередко присоединялась Верочка и Коленька Свиридовы, или Егорка Медяков, или младшие дети «сестренок» Свиридова …
После возвращения из длительной зарубежной спецкомандировки Валентин Викторович Антипов и Маргарита Семеновна Антипова получили тут, в городе недалеко от Москвы, отдельную трехкомнатную квартиру.
Но после того, как Карен Варданян «отбил» Маргариту Семеновну у Валентина Викторовича, и Маргарита переехала к Карену в его двухкомнатную квартиру, квартирный вопрос возник снова.
Валентин Викторович предложил обменяться – он переместится в квартиру Карена, а «молодые» в его квартиру.
Он предложил это совершенно искренне, не обольщаясь возможностью продолжения совместной жизни с Маргаритой, но тогда Свиридов отверг этот вариант, и Карен с Маргаритой получили трехкомнатную квартиру в другой доме – в «трилистнике», который тогда сдавали.
К Валентину Викторовичу, в просторечии «ВВ», вскоре стала приходить Оля Петрова …
А Карен с Маргаритой стали обживать новую квартиру, сожалеть о невозможности иметь собственных детей, но это омрачало их любовь в малой степени.
Это могло показаться странным, но завзятый холостяк Карен, отнюдь не обделенный вниманием женского пола, и давно безрадостно замужняя Маргарита, в совершенстве владеющая искусством обольщения мужчин несмотря на свою далеко не модельную внешность, по-настоящему полюбили друг друга, ощущали необходимость друг друга и насущную потребность заботы друг о друге.
А уж когда в лесной школе появился маленький армянин Аванес, потерявший родителей, когда Свиридов познакомил Марго и Карена с Аванесом, когда Аванес вошел в их семью и стал их любимы Ванечкой, то их жизнь наполнилась таким прекрасным содержанием!
Марго бегала к Тоне за консультациями, беседовала с Улей по проблемам воспитания маленького мальчика, обращалась к Любе Докукиной.
Мальчик быстро привык к приемным родителям, разговаривал с Кареном на армянском языке и учился у Марго русскому языку. Попутно Маргарита училась армянскому языку – Карен считал, что мальчику не следует забывать родной язык, и в этом его поддерживал Свиридов.
И Карен, и Марго стали после работы торопиться домой.
Теперь они не задерживались на работе, они строили дачный домик с просторной комнатой для мальчика, подумывали о приобретении щенка, о чем даже советовались с Сандалом, тащили домой детские книжки и игры.
По совету Свиридова и Грачевой они пока не допускали Аванеса-Ваню к компьютеру и к компьютерным играм, развивая его навыки в чтении, устном счете, правописании.
Жизнь наполнилась, и Марго иногда спрашивала Карена – как мы с тобой могли жить без этого мальчика?
Карен совсем забросил свой гигантский «Паккард» и на дачный участок они ездили на «Гелендвагене», полученном Марго после ее зарубежной командировки.
Ваня в нарушение всех правил сидел у Марго на руках, и с удовольствием смотрел по сторонам. А потом на участке, освоившись с ближайшим окружением на соседних участках, он с упоением носился со знакомыми мальчишками и галантно помогал девочкам.
– Смотри, Марго, он весь в меня! – радовался Карен.
И всем пришлось привыкать, что деловитая и суровая на работе Маргарита Семеновна совершенно преображается при виде маленького мальчика с иссиня черными волосами и смуглым лицом …
А этот мальчик, весело играющий в компании многочисленных Скворцовых или у Свиридовых, услышав голос Маргариты Семеновны «Ванечка!» стремглав бежал к ней …
Калерия Петровна и Марат Сергеевич долго не могли привыкнуть – ни к своей новой квартире, ни к новой мебели, ни к новым врачам, а самое главное к окружающим их людям.
Свиридов бывал здесь часто.
Когда Свиридов привез их сюда, и они вошли в пустую квартиру, и растерянные сели вдвоем на старый чемодан, то у них даже времени на удивление не оставалось.
В квартире сразу появились люди – не любопытные соседи, а крайне деятельные и заинтересованные. Двое мужчин повели Калерию Петровну на какой-то склад, где она выбрала мебель, и буквально через час все это стояло в комнатах – а комнат-то было две, да еще кухня! Расстановкой мебели руководил Марат Сергеевич, очень мягко и нерешительно командовавший крепкими мужчинами – это их через несколько дней новоселы увидели в офицерской форме …
Какая-то женщина, очень внимательная и вежливая, притащила коробки с посудой – ей помогали сразу три подростка.
