Мария Шлёмина
Утраченное наследие

– Ну, это не новость! – махнул рукой Толя. – Я-то здесь при чем?

– А при том! Дело у меня к тебе, – заявила Люда и быстро доела свое мороженое, выбросила палочку с фольгой в каменную урну.

Толя навострил уши. Он вдруг почувствовал какое-то неожиданное облегчение оттого, что кто-то еще знает о его страданиях и даже разделяет их. Столько лет он был с ними один на один. И вдруг – Людка Чернова… Кто бы мог подумать! Он не очень хорошо к ней относился. Она училась слабо. Была задириста и, по его мнению, даже нагловата. Но теперь даже с ней он был рад разделить свое горе. Тем более что она сама обо всем догадалась.

– В общем, слушай! – скомандовала Люда и встала перед ним с лицом заговорщицы. – Тебе нравится Катя, а мне нравится Васильев. Ну просто сил нет как нравится! – при этом она зажмурила глаза. – Давай поможем друг другу!

– Интересно как? – обреченно спросил Толя. – Известно ведь: насильно мил не будешь!

– Будешь, будешь! Еще как будешь! – настаивала девушка. – У меня и план есть…

– Какой же?

– А такой! Расскажу, если дашь слово, что не струсишь!

– Что это ты задумала? Я не готов подписаться под таким контрактом… Изложи сначала!

– Пообещай, что не струсишь, или я пошла! – твердо заявила Люда. – А ты сиди реви тут дальше!

Толя покраснел. Он быстро соображал, что Чернова застала его врасплох в не очень-то достойном для парня виде. «Еще, чего доброго, разболтает всем, что Круглов плакал в сквере после поражения на школьном конкурсе… Придется идти на сделку!..»

– Ладно, обещаю! Говори!

– Отлично! – обрадовалась Люда и снова присела на скамью, почти шепотом начала рассказывать свой план…

Через две недели состоялся весенний бал для старшеклассников. В актовом зале снова кружились парочки, а Толя опять один стоял у стены. Но сегодня взгляд его был сосредоточен. Он не подмигивал невидимкам, не искал глазами наблюдающих за его одинокой фигурой и нервничал на этот раз по другому поводу. Их с Людкой Черновой план должен был реализоваться сегодня…

Люда была тут же, у входа в зал, в красивом черном платье с белым отложным воротником и пышной юбкой. Даже Толя отметил, что она подготовилась хорошо и выглядит сегодня привлекательно. Кавалеры пытались ее приглашать, но Люда стойко отказывала. Она ждала условленного сигнала от Круглова, чтобы покинуть зал и выйти на улицу за здание школы в определенное место, намеченное ими заранее.

Музыка остановилась на минуту. И снова заиграл знакомый вальс. Но Толя все никак не мог найти глазами Катю и Кирилла. И вдруг он увидел их у буфета. Они стояли за высокими столами и пили лимонад. Толя нерешительно посмотрел на Люду. Она кивнула. Тогда он оправил свой широкий пиджак и двинулся в наступление.

Он подошел вплотную к их столику и вежливо поздоровался. Первой ответила Катя:

– Здравствуй, Толя!

– Да вроде мы все виделись утром на занятиях, – заметил Кирилл.

– Ах да… – слегка смутился Анатолий. – Но у меня дело к тебе есть!

– Дело ко мне? – почти изумился «ненавистный Васильев», зная, что Круглов его терпеть не может. Это Кирилла всегда забавляло. Правда, он и подумать не мог, что главная причина неприязни Анатолия стоит рядом с ним.

– Да! Нужен ты мне на разговор. Долго отвлекать не буду, – настаивал Круглов.

– Так говори! У меня от Катюши секретов нет.

– Неудобно!.. – замялся Толя. – Лучше бы вышли… Тут и музыка мешает. Кричать приходится.

– Я тебя тут подожду, – любезно подсобила Катя. Она-то давно догадывалась, почему так рьяно ее бывший сосед по парте соперничает с Кириллом. Ей было жаль Толика.

– Ну хорошо, – неохотно согласился Васильев и поставил стакан с недопитым лимонадом на столик.

Толя тут же пошел вперед к выходу и подмигнул Людке. Та моментально выскочила из зала и направилась бегом к выходу из здания.

В коридоре Кирилл шел слегка позади.

– Да куда ты спешишь-то так, Круглов? Что за дело у тебя? Говори здесь!

– Да на улице хоть воздухом подышать можно, – не останавливался Толя и решительно двигался к выходу.

– Да что ж такое-то, – недоумевая, смеялся Кирилл.

Вышли на школьный двор.

– Дойдем до угла! – быстро предложил Анатолий.

– Ну делать мне нечего, гулять тут с тобой! – начинал злиться Васильев.

– Да два метра тут! Устал, что ли?

– Меня Катя ждет! Мы танцевать хотели…

– Я много времени не отниму, сказал же! – настаивал Толя.

– Ну пойдем! – выдохнул с негодованием Кирилл. – Только начинай уже по дороге! Вещай!

– Видишь ли, какое дело!.. – издалека начал Толя, специально медля.

– Какое? – нетерпеливо перебил Васильев.

– Дело-то к тебе не у меня…

– Вот те на! – хлопнул себя по бокам Кирилл. – То у него, то и не у него… Что за ерунда?

– Да попросили вот меня помочь… А я, дурак, пообещал… Девушкам сложно отказать, понимаешь?.. Еще такие красивые все сегодня…

– Круглов, мы девушек обсуждать, что ли, вышли? Говори ты толком, чего надо?!

Они свернули за угол школы, где уже покрылись свежей листвой огромные кусты сирени. Толя не сразу даже разглядел Люду, стоявшую за одним из них, и растерялся. Но тут она вышла с решительным видом им навстречу.

– Вот! – обрадовался Толя. – Она очень просила тебя вывести. А я пошел!

– Что за дела? Тебе чего нужно опять, Чернова?

Толя быстро удалялся от места встречи с Людой, чтобы исполнить вторую часть плана. Но про себя отметил это «опять».

Он влетел в здание и бегом пробежал весь коридор до входа в актовый зал. У входа опять оправил пиджак и вошел, насколько мог спокойно, ища глазами Катю.

Она стояла все там же с лимонадом и скучающим видом, периодически поглядывая на вход. Увидев Круглова, она воодушевилась. Толя это заметил и специально не подал виду, двинулся к своей привычной стене. Катя недоуменно проследила за ним и снова взволнованно посмотрела на вход. Ожидаемый Кирилл не появился. Она снова посмотрела на Анатолия, который занял свою позицию, начал улыбаться и кому-то подмигивать в зале, боковым зрением отслеживая, как Катя движется к нему. Он внутренне радовался, что все идет по плану, но переживал, что Чернова не удержит Васильева до их прихода с Катей.

Катя подошла к нему и удивленно спросила:

– А где же Кирилл? Толя, куда ты его увел?

Толя сделал скучающее лицо.

– Я не уводил.

– Как не уводил? Он же с тобой ушел. Ты сказал, что у тебя дело!..

– Ах да, – как будто давно забыл об этом разговоре, спохватился Анатолий, – так мы давно поговорили, и он ушел за школу… с Черновой, кажется. Но я не уверен.

Катя вспыхнула, и это не укрылось от Толиных глаз. «Тебе чего нужно опять, Чернова?» – эхом пронеслось в его голове. «Ну Людка дает! Давно, видимо, пытается их разбить и не скрывает этого…» – подумал он.

Катя стояла в замешательстве и смотрела то на Анатолия, то на вход в зал. И вдруг решительно двинулась к дверям. Толя пошел за ней. Он думал сейчас только об одном: на месте ли еще Людка и «ненавистный Васильев»?..

Катя шла быстрее и быстрее. Толя, задыхаясь, еле поспевал за ней. Не было уговора, что он будет сопровождать Катю. Но он не мог пропустить этот момент падения Васильева в глазах его возлюбленной.

На ступенях школы Катя растерялась и обернулась. Она тут же увидела выходящего за ней Толю.

– Куда они пошли?

В глазах девушки читались злоба и решимость. И Толя быстро указал на угол здания, где росла сирень. Катя побежала туда. Толя рванул за ней. Вдруг ему стало жаль ее. Он как-то в одну секунду спохватился и хотел было остановить девушку:

– Катя, может, не надо?.. Не ходи туда!

Но это ее только подстегнуло. Она обернулась к нему. Лицо ее покраснело, а в глазах стояли слезы. Она обиженно махнула на него рукой и зашла за угол.

Задохнувшийся Круглов влетел за ней через секунду и остолбенел. Конечно, они договаривались, что Чернова, как только появится Катя, должна кинуться на шею к Кириллу. Но того, что они будут целоваться, Толя сам не ожидал. Катя вскрикнула, закрыла лицо руками. Из-за этого она не увидела, как Кирилл с силой оттолкнул от себя повисшую на нем Людку. Он рванулся к Кате. Но не успел ничего ей сказать, как она оторвала руки от лица и влепила добежавшему парню пощечину; тут же дернулась с места и, заревев в голос, убежала прочь.

– Катя! – заорал Кирилл и рванул за ней.

Довольная Люда, улыбаясь, подошла к Толе.

– Молодец, Круглов! Все точно сделал!

– Ну и подлая же ты, Людка!

– Ой! Можно подумать… Ты что, не рад? Она теперь его точно век не простит. А ты ворон не считай! Ей теперь «жилетка» нужна! Так ты пожалей, потерпи! Будь рядом! Она оценит!.. Вот увидишь!

И Люда уверенным шагом отправилась обратно в школу.

Толя с негодованием смотрел ей вслед. Сейчас он жалел, что связался с ней. Но умом понимал, что уже все сделано и логичнее будет воспользоваться ситуацией, как она подсказала. Он пошел в сторону дома, занятый тревожными мыслями.

После выходных класс недоумевал, что случилось. Влюбленная пара расселась по разным партам. Катя даже на другой ряд пересела. Все шептались по углам, передавая сплетни, которые искусно распространяла сама же Чернова. Кирилл сидел на последней парте один и с тоской смотрел на Катю, которая не смотрела на него. Все перемены он пытался к ней подойти, чтобы объясниться, но она уходила от него поближе к подругам.

Домой она пошла бы тоже с ними. Но было не по пути. И тут как раз подвернулся Круглов. Он поджидал Катю с надеждой…

– Катя, выслушай же ты меня! – сбегая за девушкой с крыльца, просил «ненавистный Васильев».

– Не могу! – резко ответила девушка. – Меня вот Круглов на чай пригласил, и живем мы недалеко друг от друга! Не надо за нами ходить!

Толя смотрел на эту сцену, начиная торжествовать. Стыд отступал, когда он видел свою Катю, такую красивую даже в своей обиде.

Катя взяла его под руку и сказала:

– Пойдем, Толя!

Васильев остался понуро стоять на ступенях школы.

Катя и Толя шли под руку до середины сквера. В сквере она рухнула на ту самую скамейку, где случился коварный заговор.

– Что ты? – заботливо спросил Толя.

– Устала, – отозвалась она, – давай посидим, пожалуйста! Не оставляй меня! А то этот… догонит еще. Опять объясняться начнет.

– Что же он тебе объясняет? – спросил Толя с интересом и присел рядом с девушкой.

– Что она сама его целовала. А он тут ни при чем!

Толя промолчал.

– Ну ведь ты же все видел, как и я! Что молчишь? Сама она? – яростно спросила Катя.

– Я не знаю, Кать!.. – испугался Анатолий. – Я и за угол-то позже тебя зашел.

– Э-эх, – со слезами на глазах посмотрела на него Катя и тут же вскочила с места. – Пойдем!

Толя послушно пошел за ней.

Она шла теперь быстро и прятала слезы. Анатолий еле поспевал за девушкой.

– Она давно на него вешалась… – зло заговорила Катя.

– Чернова? – переспросил Анатолий.

– Она самая!.. – Катя утерла слезы. – Я все осуждала ее. А теперь видела, что он сам этого хотел…

Толя молчал.

До дома Кати дошли молча. У подъезда девушка с благодарностью посмотрела на Анатолия и скрылась за дверью.

Толя поплелся к себе домой в смешанных чувствах. С одной стороны, он чувствовал, что все идет так, как сказала Чернова, и надо бы радоваться. Васильев опорочен. Катя теперь у него – у Толи – ищет поддержки. Может, все и сладится?.. С другой стороны, совесть мучила его. Он тихо презирал Чернову и себя за то, что ввязался в этот заговор…

Спустя неделю стала известна дата представления научных работ на городском конкурсе. Толя готовился и думал о Кате. Теперь он каждый день провожал ее до дома и выслушивал терзания несчастной влюбленной. Он видел, как ей было тяжело, но желание получить ее расположение было выше него. К тому же он понимал, что, если расскажет, Катя больше никогда и близко не подпустит его. Правда, Толя уже успел устать от ее нытья. Он все пытался переключить Катино внимание на себя. Но не получалось. Теперь он ждал своей победы над Кириллом на городском литературном конкурсе, надеялся доказать Кате, что он – Анатолий Круглов – во всем гораздо лучше! И переживать о неудачнике Васильеве не стоит!

В день конкурса учительница литературы позвала его в свой кабинет.

– Васильев не поедет.

– Как так?

– Ты едешь один, и вся надежда на тебя, Круглов! – озабоченно сказала Елена Викторовна.

– Да как так не поедет? – разочарованно выпалил Толя, не в силах смириться, что реванша не будет.

– Он лежит в больнице с высоченной температурой! Воспаление легких.

– Да лето уж на носу! Симулирует он.

– В больнице лежит, говорю я тебе, Круглов! – строго сказала Елена Викторовна. – Мне родители сообщили вчера вечером. Такими вещами не шутят.

Толя стыдливо опустил глаза.

– Надеюсь, ты хорошо подготовился!..

Толя подготовился хорошо. Но первого места снова не занял. Его заняла какая-то девочка из другой школы. А он был вторым… Снова только вторым.

Расстроенный, он пришел к Кате домой и позвал ее прогуляться во дворе. Катя, заново привыкшая к общению с ним, не отказалась. Они вышли из ее подъезда и пошли вдоль домов. Стояла чудесная погода. Было совсем тепло, и птицы наперебой распевали песни на ветках деревьев.

Толя ворчал и оправдывался за свое второе место. Он ждал поддержки от Кати. Она долго слушала его, а потом вдруг спросила с тоской в глазах:

– А Васильев как выступил?

Толя аж побледнел от разочарования. «Опять Васильев! И теперь Васильев».

– Никак, – зло буркнул он, отвернувшись, – он в больнице лежит с воспалением легких.

Катя остановилась как вкопанная.

Толя обернулся к ней. В глазах девушки был испуг.

– Давно?

– Что давно?

– Давно в больнице он?

– Вчера увезли вроде, на скорой… – обиженно ответил Толя.

Но Кате был безразличен его тон.

– Ты извини меня, пожалуйста! – сказала она и побежала в обратную сторону.

– Куда ты? Неужели к нему, Катя? – бессильно крикнул он вслед.

***

Он сидел и курил свои длинные сигариллы… «Почему сейчас все это вспомнилось?.. Дурацкая первая любовь…» Он нервно затушил сигариллу. По стеклу текла вода. Постоянно льет дождь в это лето. Так же, как в тот год, когда он поступал в институт… И в ту же осень узнал от Людки, что Катя и Кирилл вместе поступили в медицинский, вопреки ожиданиям его отца. А еще через год они поженились. Это тоже Людка доложила ему после их похода в кино… «Как же он мне, этот Серов, напоминает ненавистного Васильева…» – вдруг подумал Анатолий Валентинович и сам удивился. «Ненавижу этих самоуверенных, романтичных красавчиков! И вроде талантов-то особых нет, а почему-то везет им…» На душе сделалось горько и пакостно.

Зазвонил телефон на его столе. Анатолий Валентинович, кряхтя, повернулся в кресле и снял трубку.

– Алло?

В трубке прозвучал знакомый женский голос.

– Еду, Людочка! Разогревай!

Глава 11. История семьи купца Курагина

В три часа дня после полудня Софья Ильинична Курагина уставшим шагом возвращалась к себе домой по улице Петербургской. После сильного ливня лужи были повсюду, и ей приходилось обходить их. Она несла две тяжелые сумки с продуктового рынка. На лице ее играла полуулыбка. Она думала о том, что сегодня ждет гостя. Это само по себе вызывало в ней светлое чувство.

Она всегда заходила в дом с обратной стороны, а не с парадного входа. Поэтому, дойдя до угла, свернула между заборов во дворик.

В саду на старых деревьях висели капли. Женщина остановилась, водрузив сумки на крыльцо, и посмотрела вокруг. Ей на секунду показалось, что сад сейчас ожил и помолодел…

Из-за угла до нее донесся голос Григория.

– Софья Ильинична, вы дома?

– Гриша, я здесь, в саду! – обрадованно ответила женщина.

Григорий уже несколько минут бродил возле дома, стучал в дверь, а потом догадался зайти с обратной стороны.

– Софья Ильинична, я заказал машину дров для камина. Но она не может проехать по пешеходной улице, – взволнованно тараторил парень.

Женщина засуетилась:

– Ой, Гриша, ну зачем вы это?!

– Софья Ильинична, не спорьте! – он вдруг вынырнул из-за забора и заулыбался. – Мы сегодня с вами топим камин.

Женщина улыбнулась в ответ и начала объяснять ему, как проехать к обратной стороне дома с другой улицы.

Через час Григорий наконец пытался развести огонь в камине. А Софья Ильинична суетилась на кухне. Она снова что-то готовила для гостя. По дому все больше разносился вкусный запах. Грише хотелось есть и пить, но он терпеливо ждал, пока хозяйка закончит и пригласит к столу.

Когда, наконец, пламя поддалось неумелым рукам офисного работника, Гриша направился к креслу-качалке. Он заметил его только сейчас. «Раритетная вещь», – подумал он и аккуратно уселся в кресло. Он снова стал разглядывать обиход гостиной и понял, что не замечал в ней раньше многих вещей. Так бывает, когда при первых посещениях какого-то места ты нервничаешь и не сосредотачиваешься на отдельных предметах, а помнишь только образы и ощущения. Сейчас он обратил внимание на шкаф с книгами. Их было немного, но Гриша сразу понял, что книги очень старые. Дух перехватывало от желания прикоснуться к этим изданиям. Но он посчитал, что это будет самовольностью. Он вспомнил, что мэр говорил про большую старинную библиотеку в доме Курагиных. «Значит, где-то есть еще книги…» – подумал он.

В углу возле шкафа на резной тумбочке располагался граммофон. Такие Гриша видел только в музеях. Он заинтересовался им и встал, оставив кресло монотонно качаться. В комнату вошла Софья Ильинична.

– Скучновато у меня, да, Григорий? – спросила она.

– Нет, ну что вы! Напротив! Я каждый раз прихожу к вам и обнаруживаю столько интереснейших вещей, какие не увидишь в повседневной жизни. Это просто сон какой-то…

Он подошел к граммофону.

– Работает?

– Ох, даже и не знаю. Столько лет его никто не заводил, – ответила женщина и направилась к комоду. Она достала оттуда несколько пластинок и вернулась к гостю.

– Вот, держите! Давайте попробуем! – предложила она.

Гриша покраснел.

– Нет, Софья Ильинична. Вы как-нибудь с ним сами, – он рассмеялся, – с компьютером или автомобилем я справлюсь, а вот со старинным граммофоном вряд ли.

Оба рассмеялись.

– Постойте! Я вспомню, как это делается, – сказала хозяйка и взяла пластинки из рук гостя.

Гриша не понял даже, что за манипуляции произвела она с этим раритетным инструментом, но он заиграл. Зал наполнился шипением пластинки и густым знакомым басом, певшим что-то на французском.

– Вы знаете, кто это? – гордо спросила Софья Ильинична.

Гриша в смущении пожал плечами.

– О!.. Это Ш., – прикрыв глаза от удовольствия, произнесла она известную фамилию. – Эти пластинки – большая редкость. Знай кто-нибудь из ценителей мировой музыки, что у некой старушки в доме лежат оригинальные записи самого Ш., – рассмеялась она, – ух они бы меня!.. – она многозначительно погрозила кулаком в пустоту.

Гриша изумленно смотрел на Софью Ильиничну.

– Я сейчас!.. – сказала хозяйка и снова исчезла за занавеской, разделяющей гостиную и кухню.

Через полчаса они сидели за круглым столом под абажуром, и Григорий с наслаждением пробовал курицу под каким-то умопомрачительно вкусным соусом. Он нахваливал приготовленное, не преувеличивая своего восторга ничуть, чем доставлял Софье Ильиничне большое удовольствие. Она с упоением смотрела, как он ел, и изредка делала глоток красного вина, которое Гриша принес с собой.

– Софья Ильинична, это что-то, – нахваливал он. – Тут травы какие-то в этом маринаде, да?.. Ммм!

Женщина улыбнулась:

– Не льстите мне, Гришенька! Я давно потеряла сноровку. Не для кого готовить-то. А самой себе и не интересно…

– Нет. Это блюдо бесподобно. Ни в одном ресторане такого не попробуешь, – настаивал он.

Софья Ильинична даже рассмеялась, довольная, что угодила гостю.

– А как давно я не пила хорошего вина… Вы даже не представляете, Гриша…

– Скажите, а почему вы живете совсем одна? – вдруг посерьезнев, спросил Григорий.

Женщина вздохнула и поставила фужер с вином на стол.

– Так вышло, Гриша. Никто не заказывает себе одиночества, – печально ответила женщина.

Гриша смутился, поняв, что несколько бестактно задал вопрос.

– Но у вас ведь есть родственники… Я знаю, я читал про ваш род в интернете. У Курагиных большое генеалогическое древо, – попытался он оправдаться.

– Ну что вы! Большое древо давно зачахло, – грустно улыбаясь, сказала она. – Это много лет назад в доме было полно гостей каждый вечер, играла музыка и горел камин, вот как сегодня… – Софья Ильинична с тоской оглядела комнату.

Гриша снова пожалел, что спросил об этом…

Женщина сделала еще глоток вина и снова вздохнула.

– Теперь уже минул не один год, как я живу здесь совсем одна. Все мои родственники по маминой линии в основном живут в Москве и Подмосковье. По линии отца почти никого не осталось… А моя родная сестра, ее дети и внуки давно живут во Франции.

– А почему вы не уедете к ней? – спросил Гриша и сразу смутился. Он тут же вспомнил, зачем был послан в этот дом изначально…

– Не краснейте, Григорий! Не за что вам краснеть!.. – успокоила она, тут же угадав его мысли. – Я не уезжаю к сестре, потому что здесь… – она умолкла и задумалась на секунду. – Здесь вся моя жизнь, жизнь моих предков. Я не могу бросить этот дом…

– Я понимаю вас, – сказал Гриша, – и восхищаюсь вашим упорством! Правда!

– Ах, Гриша, нам ли с вами не понимать, что жизнь в современном мире цинична и жестока. Наверное, у меня нет шансов устоять перед их напором… – сказала она и с какой-то надеждой посмотрела в его глаза.

Гриша опустил голову.

– Я пока не знаю, что мы можем сделать, Софья Ильинична. Но я постараюсь… Я обязательно что-нибудь придумаю! – сказал он так, словно убеждал больше себя самого.

– Но давайте сегодня не будем о грустном! Мне не хочется грустить в такой приятный вечер, – сказала женщина и встала из-за стола. Подошла к граммофону и, сменив пластинку, снова завела его. Через пару секунд в комнате зазвучал красивый женский голос.

Гриша подлил вина и тоже встал, чтобы подбросить полено.

– Я так благодарна вам, Григорий, что сегодня вы пробудили жизнь в этом доме… Я вижу, что вы очень хороший молодой человек, – сказала женщина, наблюдая, как Гриша осторожно поправляет кочергой дрова в камине. – У вас есть возлюбленная?

Он обернулся в ее сторону и, конечно, покраснел.

– Ну, не смущайтесь, пожалуйста, расскажите мне! – просила Софья Ильинична.

Они снова уселись за стол.

– Нет. Я одинокий молодой волк, – попытался отшутиться Григорий.

– Почему? – искренне удивилась женщина. – Вы такой красавец.

Гриша окончательно раскраснелся.

– Как-то не задалась моя личная жизнь. Не встретил я пока девушки, которая разделяла бы мои интересы… Я зануда, – смеясь, сказал он, – я люблю бывать один, бродить по старому городу, читать классику; мечтаю посмотреть на старинную архитектуру в городах по всему миру… Не в ночных клубах побывать и полежать на лазурном пляже! Понимаете?! Это не модно сейчас – ходить по музеям, любоваться старинными соборами и ратушами… Такие, как я, современным барышням не интересны.

– Вы очень зря так говорите, молодой человек! – строго посмотрев на него, ответила женщина. – Я всего пару лет как на пенсии. А до этого преподавала в нашем институте иностранных языков… Так вот знайте: есть масса прекрасных девушек, которые так же, как вы, увлекаются литературой и историей! И с удовольствием будут гулять с вами по старинным городам, любуясь архитектурными шедеврами.

– Может быть… Но мне такие пока не встречались, – сказал Гриша. – А вы преподавали языки?

– Я педагог английского и французского языков, – с гордостью ответила женщина.

– Значит, вы в совершенстве ими владеете? – наивно переспросил Григорий.

Она засмеялась:

– Гриша, вы иногда такой смешной… Ну конечно!

– Вот я же говорю вам, что я не могу быть интересен современным девушкам. Есть у меня… странности, – и он покрутил у виска, смеясь вместе с хозяйкой дома. – А если серьезно, меня всегда восхищали люди, владеющие несколькими иностранными языками. Я жалею, что сам толком не изучил ни один, – парень вздохнул.

Повисла пауза. На пластинке сменилась мелодия, и женскому тонкому, высокому голосу стал отвечать бодрый мужской.

– Софья Ильинична, расскажите мне, пожалуйста, про вашу семью! – Григорий глазами указал на портрет над камином. – Это первый хозяин дома?

Женщина обернулась слегка.

– Этот строгий бородатый мужчина?.. – улыбаясь, переспросила она.

Гриша кивнул.

– Да. Это Василий Михайлович. Вы, конечно, слышали о нем и о том, что этот дом построил знаменитый купец и меценат. Это мой прадедушка.

– Так он всего лишь ваш прадед? – удивленно спросил Гриша.

– Молодой человек, – рассмеялась женщина, – мне уже довольно много лет… Конечно, он всего лишь мой прадед!

Она встала из-за стола и подошла к комоду. Из верхнего ящика извлекла большой фотоальбом в бархатном переплете, затем вернулась к Григорию и раскрыла перед ним хрустящие страницы. На развороте Гриша увидел тот же портрет мужчины, что висел над камином, только меньшего размера.

– Странные фотографии, – задумчиво сказал он Софье Ильиничне, – как будто бы прорисованные, но все-таки фотографии…

– Так и есть, – подтвердила она.

На следующей странице снова была фотография купца. Он сидел в дорожной коляске с откинутым верхом на фоне большого храма на площади, вымощенной камнем. Григорий узнал эту площадь.

– Софья Ильинична, ведь это площадь Гладышева, на которой сейчас театр оперы стоит?..

– Да, Григорий, это она, только в те годы на ней располагался вот этот храм. Это был главный собор в губернии. Один из самых больших на Волге. И площадь эта называлась Церковная, а еще раньше – Никольская площадь…

– Удивительно это все… – выдохнул Гриша.

Женщина перевернула страницу, и ему открылись еще несколько фотографий людей в старинных одеждах. Софья Ильинична продолжала свой рассказ:

– Вот здесь, смотрите!.. – она указала на большое фото, на котором была целая семья. Дамы были одеты в белые кружевные платья и стояли позади мужчин, сидевших на стульях. Вид у всех был такой серьезный. В то время фотосъемка была значительным событием для людей. Старинные прически дам, бороды у мужчин… С пожелтевшего фото смотрели на Григория люди из далекого прошлого…

– Поразительно…

– Прадед был суровым человеком. Вся семья его уважала и даже боялась. Женщины в доме не говорили в присутствии мужчин, пока он не разрешит. Да что семья! Весь город уважал его очень. Он был не только удачливым и богатым купцом. Он очень много сделал для развития губернии: строил храмы, школы и больницы, выделял средства на возведение театров, сам принимал во всем непосредственное участие. Очень ревностно относился к родному краю. Изучал его историю…

– В наши дни таких людей вряд ли встретишь… – грустно сказал Гриша.

– Да он и для того времени был необычным человеком… Вот его жена – моя прабабушка Аглая Ивановна. Очень добрая и спокойная была женщина. Тоже из купеческой семьи. Очень много читала и любила вышивать. В доме есть целые картины, вышитые ею. Я вам обязательно потом покажу! У них было всего двое детей, и они сожалели об этом. Тогда это считалось очень мало. Но у Аглаи Ивановны что-то приключилось со здоровьем еще по молодости, и больше она родить не смогла…

Потом Софья Ильинична указала Грише на мужчину, который был сильно похож на Чехова.

– Это мой дед – Алексей Васильевич Курагин, он был доктором. Рядом его жена – Александра Тимофеевна, моя бабушка. Вот у них было пятеро детей. Но в С. с ними остался только мой отец. Все остальные разлетелись по городам, а с годами осели в основном в Московской области… – Софья Ильинична глубоко вздохнула и продолжила: – Это сестра деда. Старшая. Ее звали Елизавета. Красивая, правда?

– Очень. Правда, смотрит как-то уж слишком холодно, даже надменно, – ответил парень.

– Ну, она могла себе это позволить, – засмеялась Софья Ильинична, – с такой-то внешностью… Все лучшие женихи губернии сватали ее по очереди и одновременно. Но судьба ее вышла незавидная… Дед Василий Михайлович отдал ее замуж за стареющего купца в Симбирскую губернию. Она так и осталась там навсегда. Никогда не приезжала больше в С.

– За что он с ней так? – спросил Гриша.

– Непокорный характер. Она была влюблена в местного поэта. Прадед Курагин считал его бездарем. Он очень ценил искусство и разбирался в нем. Но этого парня не переносил. Считал его стихи глупыми и недостойными. Да и его самого недостойным своей Лизочки. Он пресекал все их встречи. Но Елизавета не покорилась воле отца… Отец разозлился и быстро силком выдал ее замуж. Рассказывали, что поэт и туда к ней ездил. Но поскольку она была уже венчанная, она отказалась от этих встреч сама. Лизавета пережила своего супруга на много лет. Детей у нее не было. Так и умерла одна в огромной усадьбе.

Гриша слушал и не отрывал взгляда от горделивой красавицы.

– А вот и мой отец – Илья Алексеевич!.. – показала женщина на красивого высокого мужчину 20 лет. У него были большие и выразительные глаза, как у самой Софьи Ильиничны.

– Ой, я знаю, он был оперным певцом в нашем театре оперы и балета, – блеснул знаниями Григорий.

– Он был выдающимся тенором того времени. Его знала вся страна. У меня сохранилась всего одна пластинка с его голосом. Он даже работал на одной сцене с Ш., когда тот жил в Казани. А театр отца приезжал туда на гастроли. Эту память о великом человеке он пронес через всю свою жизнь. Даже жалел, что у него не бас… – улыбалась Софья Ильинична. – Смешной был отец. Красивей его голоса я за всю жизнь не слышала. Вообще, был очень восторженным человеком, влюбленным в музыку. Целыми днями мог репетировать. Даже не ел. Шутить любил очень над всеми… Я помню его смех до сих пор…

На глазах Софьи Ильиничны заблестели слезы.

– Вы можете включить его пластинку? – спросил Гриша.

– Я слишком берегу ее… Боюсь, что с ней что-нибудь случится.

– Ее можно перевести в цифровой формат, Софья Ильинична! Тогда его голос не пропадет вместе с пластинкой.

– А это возможно? – удивилась женщина.

– Конечно. У меня есть друг – компьютерщик. Он любит такие вещи, редкие… Если вы позволите!..

Софья Ильинична смотрела на Гришу, словно он говорил о чем-то потустороннем. В то же время в ее глазах появилось искреннее доверие к нему.

Гриша заметил это, и в душе его что-то переворачивалось… Это не жалость была, а чувство какой-то детской восторженности. Чем больше он узнавал эту женщину, тем больше привязывался к ней и тем сильнее хотелось помочь ей спасти дом.

Софья Ильинична продолжила листать семейный альбом.

– Это мои родители вместе. Отец женился, когда ему исполнилось 26 лет. Мама была дочерью знаменитого инженера Берегова и страстной поклонницей таланта отца. Они и познакомились в театре.

– О, инженер Берегов… Это тот самый Берегов, имени которого есть музей на Старосадовой? – Гриша наморщил лоб. – Он же проектировал и строил военный завод?

– Да. Это тоже мой знаменитый дед, только по линии матери. Этот завод сделал его героем СССР, но уже после войны. Он же возглавил круглосуточное изготовление оборонных заказов в 1941 году. Знаете, Гриша, на этой же улице есть памятник детям, которые всю войну трудились на заводах, чтобы обеспечить фронт.