Мария Шлёмина
Утраченное наследие

Глава 10. Реванш

Это был десятый, выпускной, класс. Начало года в школе было ознаменовано годом литературы, и объявлен конкурс на лучшую научную работу по классическим произведениям русских поэтов и писателей. И даже на первом осеннем балу для старшеклассников все было украшено бумажными кленовыми листьями, раскрашенными желтыми, красными и бордовыми красками, а на оборотной стороне каждого такого листа был написан отрывок из романа, поэмы или стихотворения русских классиков.

Громко звучал вальс, и девушки в красивых разноцветных платьях мелькали перед лицом Анатолия, кружась с его одноклассниками или парнями из параллели.

Толя стоял, прислонившись к стене, заложив руки за спину и больно придавливая их собственным грузным не по годам телом. Он улыбался и периодически подмигивал кому-то невидимому в толпе. Иногда он озирался с вопросительным выражением лица, испугавшись, что кто-то смотрит на него и давно уличил в обманном этом подмигивании.

Но никто не смотрел на него. Все были заняты общением с девушками, танцами и весельем. Тогда он облегченно прерывисто вздыхал и переводил тоскливый взгляд на вальсирующих по паркету актового зала. Тут же одергивал себя и снова начинал улыбаться и подмигивать невидимкам. Если бы кто-то занялся его личностью в этот момент, то, понаблюдав короткое время, быстро сообразил, что Анатолий Круглов страсть как хотел бы кружиться в вальсе с девушкой, как другие парни. Но он комплексовал и стеснялся самого себя настолько сильно, что ни за что бы не сдвинулся с места, даже если бы его приглашали сами девочки. Да что там девочки! Даже если бы сама Катя Острянникова подошла бы сейчас и пригласила его, он бы сбежал от смущения вон из зала. Внимательный наблюдатель догадался бы и о том, что за подмигиваниями Круглов прячет зависть в глазах. Зависть ко всем вальсирующим вообще и в частности – к Васильеву, который нахально кружил в вальсе ту самую Катю…

Анатолий снова поводил напряженным взглядом по залу и, убедившись, что никакой «внимательный наблюдатель» за ним не следит, с трудом оторвал себя от стены и поплелся к буфету. Ему страшно хотелось что-нибудь съесть, но он знал, что и это себе позволить сейчас не сможет из-за того же стеснения. «Куплю лимонад», – успокоил он себя и начал протискиваться, краснея, между парой высоких столов, установленных напротив буфета.

Купив лимонада, Толя подошел к одному из пустующих столов, поставил стакан с шипучим сладким напитком перед собой и снова засмущался, потому что стол был довольно высоким, а рост Анатолия – всего сто шестьдесят пять сантиметров. Ему приходилось задирать руку в своем широком пиджаке, чтобы взять стакан с напитком и сделать глоток. И как только он ставил стакан обратно на высокий стол, нервно одергивал пиджак за полы, потому что чувствовал, как тот вставал колом, а воротник касался его ушей.

Анатолий Круглов был одним из самых лучших учеников в школе. Он успевал на отлично по всем предметам. Особенно был хорош в точных науках. Но и литературу любил. Читал по всем ночам, так что родители, обнаруживая свет в его комнате в три часа ночи, принудительно забирали книгу из его рук и гасили свет. Ребята в школе его уважали, потому что Толя был очень умным, к тому же всегда давал списывать на контрольных. И, в принципе, он мог вполне собой гордиться. Но полнота, которой Толя страдал с детства, не позволяла ему этого.

Он жил с родителями и бабушкой в большой квартире. Отец его был большим начальником по партийной линии. Мама работала врачом в детской больнице. Оба родителя часто задерживались на работе. А вот бабушка всегда была дома и без устали хлопотала на кухне. Она готовила и пекла для любимого внука все что угодно. Не было дня, чтобы бабушка не испекла пирога или булочек. Толя очень любил ее и, конечно, с удовольствием поглощал все, что она готовила. До определенного возраста его не волновало то, что он несколько шире других ребят, к тому же подвижные игры он не любил. Мальчик чаще выходил гулять с книжкой, садился на скамейку и читал, периодически поглядывая по сторонам на шумных сверстников, мечущихся по двору с мячом или каким-то другим снарядом. В школе лишь физкультура давалась ему с трудом. Но его отец всегда умел уговорить физрука, чтобы тот не портил картину с отличными оценками мальчика.

Но чем старше становился Анатолий, тем чаще начал замечать девочек, особенно Катю. Она перешла к ним из другой школы в седьмом классе. И тогда Толя сразу влюбился в нее. У нее были красивые светлые волосы и голубые глаза с пушистыми ресницами. Она была высокой и тоже очень хорошо училась, что было для Толи не менее важным, чем красота. И сразу они подружились. Катя жила недалеко от Толиного дома. Поэтому вместе они ходили в школу и возвращались обратно, всегда обсуждая что-то из домашнего задания или прочитанные книги.

В восьмом классе их посадили вместе за одной партой. Анатолий был счастлив. Но в октябре в их класс пришел еще один новичок. Семья Васильевых переехала в город откуда-то с Урала. И Кирилл был зачислен именно в их восьмой «А».

Кирилл Васильев был очень ярким парнем: высокий и статный не по годам, плечистый, со светлыми волосами и ясными серыми глазами. Все девочки восьмых классов и младше сразу повлюблялись в него. Они угощали его конфетами, делились учебниками, которые новичок не успел получить. На лабораторных работах хотели быть только в его бригаде. А уж если случался школьный вечер, то совсем не давали ему прохода. И Катя, к вящему огорчению Анатолия, не стала исключением.

Но хуже всего было то, что Кирилл этот именно Катю и выбрал из всех девочек в школе. Со всеми общался ровно, но именно Кате Острянниковой уделял особое внимание. И это заметили все, не только сгорающий от ревности Толя. За это Катя впала в немилость у большинства девочек. Но ее, по наблюдениям соседа по парте, это совсем не беспокоило.

Последней каплей для Толи стало то, что весной того же восьмого учебного года Катерина стала всячески уклоняться от уже привычных прогулок с ним после школы до дома. Она как будто нечаянно задерживалась в классе, не поясняя ему зачем. А однажды Анатолий увидел, что из здания, спустя всего несколько минут, она выходила, весело смеясь, с этим «противным Васильевым».

Все лето Анатолий был в отчаянии. Он знал, что Катина семья отвезла ее и брата к родственникам на море, и надеялся, что за лето она забудет его соперника. А может, в девятом классе Васильевы еще куда-нибудь переедут, так как отец Кирилла был человеком военным.

Но в девятом классе случилось непоправимое… Мало того, что Катя совсем уж похорошела за лето и обратила на себя внимание всех парней в школе. А Васильевы никуда не переехали, и Кирилл тоже еще больше вытянулся и возмужал. Так еще и классный руководитель не стала их рассаживать по партам, как было раньше, а разрешила выбрать самим, кто с кем будет сидеть. И, молчаливо улыбаясь друг другу, Катя и «противный Васильев» сразу пересели за одну парту подальше от Анатолия…

Это был конец! Анатолий страдал страшно. Он даже стал меньше есть, чем сильно озаботил свою бабушку. Учился он, правда, все так же хорошо. Но старался теперь именно потому, что Васильев тоже был очень умным и, хотя не был круглым отличником, по многим предметам с ним сложно было тягаться в знаниях. Сообразительный, начитанный не менее Толи, Кирилл был еще и смелым, первым отвечал на любой вопрос учителей.

«Выскочка», – думал Толя и зло поглядывал на уверенно отвечавшего соперника.

Постепенно Анатолий свыкся с мыслью, что Катя влюблена. Но смириться с этим навсегда он готов не был. Толя внимательно наблюдал за ней и за ее героем. И все искал, в чем бы мог его превзойти. На внешность свою ему рассчитывать не приходилось. Физической культурой, в отличие от Кирилла, он совсем не увлекался. И сам про себя знал, что главный его козырь – это успехи в учебе. Он проанализировал оценки всех мальчиков в классе. Большинство парней не дотягивали в знаниях, да и не стремились. Такой настал возраст. Тогда Толя пришел к выводу, что может доказать всем, и главное – Кате, что уж в чем, в чем, а в учебе он будет посильнее Васильева.

Он стал заставлять себя быть решительнее: тоже первым старался ответить на вопрос учителя, не поднимая руки. И если ему удавалось опередить «наглого Васильева», страшно радовался этому. Кирилл заметил, что блещет знаниями теперь не он один и что еще недавно скромный Круглов теперь часто старается перебить его с ответом. Между ними установилось негласное соперничество. Особенно рьяно они схватывались в дебатах на уроках литературы. А уж если дело касалось сочинений по прочитанной книге, то оба выкладывались по полной, ожидая не просто оценки «отлично», а положительного комментария учительницы по написанному каждым из них.

Елена Викторовна – учитель русского языка и литературы – тоже заметила соперничество парней, и ей льстило, что они проявляют такое рвение к ее предмету. Она, конечно, не догадывалась, что Толе Круглову было важно доказать свое интеллектуальное превосходство не ей, а девушке, сидевшей на задней парте рядом с Васильевым. Учительница с удовольствием позволяла им вступать в дебаты по прочитанной литературе и даже подогревала их споры своими мыслями. Тогда Кирилл и Толя особо увлекались и в каком-то смысле развлекали весь класс.

– Скоро ставки можно делать будет, – смеялись одноклассники на переменах после литературы.

Одна Катя всегда с восхищением смотрела на своего героя и, казалось, совсем не интересовалась, кто из них – он или его оппонент – прав на этот раз. Это ужасно расстраивало бедного Анатолия…

Так прошел еще один учебный год.

Летом Катю снова отправили на море к родственникам. А Кирилл уехал в летний пионерский лагерь. И только Толя Круглов не знал, куда ему себя деть. Родители его все время работали, а если и брали отпуск, то оставались в городе и выезжали исключительно на дачу. Отец объяснял это тем, что «в любой момент могут вызвать на работу».

Толя погрузился в чтение. Он перечитал все книги в доме, даже те, что еще в силу возраста не мог оценить. Когда в доме читать уже было нечего, он отправился в библиотеку, чем, безусловно, удивил работницу этого заведения, так как летом школьники туда совсем не захаживали. В один из таких приходов он заинтересовался юридическими учебниками и до конца лета увлеченно изучал их. Родители не могли нарадоваться, что их сын самостоятельно определился с будущей профессией.

– И ведь какую серьезную специальность выбрал, – вторила родителям любящая бабушка, не переставая закручивать банки с соленьями и вареньями на зиму.

И вот он наступил – долгожданный выпускной класс. Толя теперь тоже изменился за лето: стал совсем серьезным, говорил уверенно и с расстановкой, действительно собирался в юридический институт, о чем с удовольствием поведал товарищам и восхищенным учителям. Только полнота его никуда не ушла, и Катя Острянникова по-прежнему не давала ему покоя.

Катя стала совсем красавица: высокая, стройная и статная. Густые длинные волосы она теперь перехватывала ободком атласной розовой ленты, что очень шло ей. Глаза ее стали еще прекраснее и выразительней. Но смотрели они по-прежнему не на Анатолия, а все на того же Кирилла Васильева.

Васильев собирался пойти по стопам отца – в высшее военное училище, поэтому стал больше уделять внимание физподготовке и математике с физикой. Литература отошла для него на второй план.

Они по-прежнему дружили с Катей и все больше времени проводили вместе, отдаляясь от товарищей по классу. Толя узнал, что их родители уже знакомы меж собой, а значит, благословили этот союз заранее. Не было предела Толиным страданиям и зависти, испытываемой к «ненавистному Васильеву»…

И вот он стоял на этом осеннем балу один за высоким столом, ощущая себя несуразным, толстым и неуклюжим человеком, все усилия которого проходят мимо. И никакой возможности проявить себя… Васильев теперь с ним не спорит на уроках литературы. Он вообще его игнорирует. Да и общается-то в основном только с Катей. Его, Толиной, «ненаглядной Катенькой», как мысленно он называл ее уже не первый год.

– Чего задумался, Толик? – пробудил его от тяжелых мыслей задорный голос. Это был их одноклассник, троечник и обалдуй Ромка Яшин. – Лимонад, что ли, невкусный?

Анатолий грустно отозвался:

– Да вкусный вроде, дюшесовый.

– Дюшес, говоришь?! – и Рома метнулся к буфету за таким же лимонадом.

Через минуту он уже водрузил свой шипящий стакан рядом с Толиным и весело подмигнул ему.

Как раз в это время мимо них проплыли в вальсе Катя и Кирилл. Они упоенно кружились, и казалось, что совсем не видели никого вокруг, кроме друг друга.

– Во любовь! – весело выдал Яшин им вслед и, улыбаясь, посмотрел на Анатолия.

Толика передернуло, но он сделал усилие над собой, чтобы не подать виду.

– Красивая пара они, скажи?! – не отставал Ромка и слегка подтолкнул Толю локтем в мягкий бок.

– Да брось! Какая еще любовь в нашем возрасте… – нарочито серьезно отозвался Анатолий.

– Да ты что?.. – вспыхнул Яшин. – Самая настоящая любовь в нашем возрасте… А когда же она настоящая должна быть, по твоему, буквоед? В старости, что ли?

– Ну почему же в старости!.. – смущенно ответил Толя, не ожидав, что троечник Ромка явится вдруг таким романтиком. – Институт сначала окончить надо, а потом уже о любви думать!

– Институт… – ворчливо отозвался Яшин. – Много ты понимаешь! У них, может, сейчас самое крепкое чувство растет, которое потом на всю жизнь, ух!.. – он даже вздрогнул от эмоций и залпом выпил весь свой лимонад. – Даже у меня, балбеса, дух захватывает… А ты! Институт…

Ромка звонко стукнул стаканом об стол. Толя посмотрел на него удивленно и почувствовал, как внутри все закипает.

Яшин не отставал:

– Конечно, такая Катя никогда на нас с тобой бы и не посмотрела. Ты хоть умный, а я вообще – троечник и разгильдяй, да еще конопатый вот, – и он, весело смеясь, опять толкнул локтем в бок Анатолия, при этом наморщив свой веснушчатый нос. – А Киря – он вон какой красавчик!

Анатолий побагровел от злости и еле сдерживал себя.

– Они точно поженятся после школы! Родители их согласны, – весело продолжал Яшин.

– Да ты почем знаешь? – не выдержал Толя.

– Правду говорю! – убедительно уставился на него Рома. – Моя тетка стрижет его мать. Парикмахер она у нас. Та сама ей рассказала, «какая любовь у сына с Катей» и что они с мужем только за! «Катя – девушка достойная», – это я тебе дословно передаю. И свадьбу уже планируют вместе с Катькиными родителями…

– Да врешь ты! – не мог себя больше сдерживать Толя. – Им и по восемнадцать еще не будет.

– Кириллу будет! Я посчитал уже. А Кате разрешат. Отец его высокого чина. Договорится. Скажут, что беременная, да и все.

Анатолий даже вспотел:

– Это же неприлично…

– Прилично, неприлично! Э-эх ты! Говорю же тебе: настоящая любовь у них! – и Яшин, разочарованно махнув рукой, удалился от Толика.

Толя выдохнул, насколько смог. Осознавая, что мог выдать себя с головой, он напряженно смотрел вслед удаляющемуся Яшину.

Но Ромка по жизни был не очень внимательным парнем. Да и личность Круглова его особо не интересовала. Главное, что он этому «заучке» разъяснил, что к чему! Так сказать, за ним осталось последнее слово. Уже через минуту он совсем забыл про Анатолия и расхаживал по залу, сунув руки в карманы, улыбаясь окружающим.

Взволнованный Толя с жадностью допил свой лимонад и тоже с резким стуком поставил пустой стакан на стол; пошел вон из школы.

По дороге домой он негодовал. Даже слезы выступили у него на глазах. «Как же так?.. У них уж и все решено, выходит…» – он не мог поверить в это, не хотел верить.

Дома Толя быстро закрылся в своей комнате, не отвечая на расспросы родителей и бабушки, испугавшихся из-за того, что он вернулся с бала таким мрачным. А наутро он заболел и провалялся с ангиной целых десять дней.

После нового года стали собирать заявки на научные работы по литературе для участия в конкурсе. Анатолий не собирался участвовать. Он был поглощен историей. Решительно готовился к поступлению в юридический институт и всячески старался даже не смотреть в сторону Кати и «ненавистного Васильева».

В пятницу последние уроки отменили из-за отсутствия воды в здании школы. Где-то по улице шли аварийные работы. Школьники счастливой ватагой быстро покинули классы. Толя же задержался в одной из рекреаций, соображая, нужно ли ему пойти в библиотеку или отложить теперь это до понедельника. Вдруг он услышал за спиной голос Елены Викторовны:

– Круглов, ну а ты что же? Тоже перестал интересоваться литературой?

Толя обернулся и увидел, что учительница стоит и смотрит на него осуждающе-вопросительно. А рядом с ней возвышался смущенный Васильев.

– Вы меня расстраиваете, ребята! – продолжала она, обращаясь теперь к обоим. – Какими вы были активными в прошлом году! Как спорили жарко о книгах, а! Забыли?.. – повышая голос, сказала Елена Викторовна и строго посмотрела на ребят.

Толя и Кирилл молчали, опустив глаза.

– Забыли, да!.. – грустно добавила она. – Эх вы! А я на вас так рассчитывала…

Толя нерешительно подошел к раздосадованной учительнице и Кириллу, который теперь напряженно смотрел на него. Понятно было, что Елена Викторовна вцепилась в Васильева сразу после урока и уже долго уговаривала участвовать в конкурсе.

– Да мы уж вроде с институтами определились оба, Елена Владимировна… – начал было тот.

– Да знаю я, – с досадой махнула она рукой, – он в юридический пойдет, а ты в военное училище. Тебе больше физика и математика нужны. Так? – и она строго посмотрела на Кирилла.

– Так, Елена Викторовна, – виновато ответил он с высоты своего роста.

– Но вы забыли оба, что такое литература! Что такое родная речь для истинного патриота Родины! – горячась, продолжала учительница. – Интеллигентный человек должен быть талантлив во всем! Должен уметь поддержать любую беседу! Тогда он может претендовать на высшее образование. Тем более что у вас у обоих такие способности к литературе!..

Толя внимательно слушал ее речь и хитро поглядывал на соперника.

– В общем, как хотите, ребята, а надо участвовать в конкурсе! Из выпускных классов никого. Это просто стыд какой-то!

– Совсем никого, что ли? – переспросил Кирилл виновато.

– Никого! Вот именно! – с досадой ответила Елена Викторовна. – Из восьмых, девятых желающих хоть отбавляй. А выпускники решили, что им это уже не надо. А между прочим, именно десятые классы будут выступать на городском конкурсе с лучшими работами из школ. Кого я пошлю? Себя любимую? Выручайте, ребята! – умоляюще закончила она.

Кирилл посмотрел на Анатолия вопросительно, еще не решаясь сказать «да». А Толя думал в этот момент, что вот он – шанс для реванша. Если сейчас он согласится, а ненавистный Васильев – нет, то хоть в этом он его обойдет! Ну а если Васильев тоже будет участвовать, то вот тут-то они потягаются…

– Я согласен, – выпалил Круглов и с вызовом посмотрел на Кирилла.

Тот пожал плечами и сказал:

– Хорошо! Я тоже иду! Отстоять честь школы на городском конкурсе – это интересно…

– Гм, – язвительно хмыкнул Толя, – ты на уровне школы еще отберись на городской-то конкурс!

Кирилл метнул на него азартный взгляд и только улыбнулся в ответ.

– Ну и славно! – обрадовалась Елена Викторовна. – Жду вас с темами, которые выберете, после пятого урока в среду, в моем кабинете. И Синициной и Чадовой это передайте, – и она быстро начала удаляться от рекреации.

– Вот тебе на! Некому участвовать из выпускных классов… – сказал ей вслед Кирилл.

– Да ты не боишься ли соревноваться с Синициной и Чадовой? – опять съязвил Толя.

– Еще чего! Я и с тобой не боюсь! – засмеялся Васильев.

И они разошлись по разным сторонам.

Два месяца пропадал Анатолий в библиотеке. Раздухарившись и предвкушая свой реванш над соперником, он выбрал слишком сложную тему про футуристов и Маяковского во главе с ними. Часами, а по выходным – целыми днями, он просиживал в читальном зале, изучая статьи и публикации в журналах и подборках старых газет, которые не давали навынос. Толя увлеченно работал, но никак не мог вывести главную мысль научной работы и уже было начал нервничать, что не справится. Но как-то вечером по дороге домой он случайно увидел медленно гуляющую парочку, которая не давала ему покоя. Они держались за руки, о чем-то говорили и даже не заметили, как Толя прошел совсем рядом. Мотивация его укрепилась.

Он знал, что Кирилл выбрал тему полегче: там было что-то с Пушкиным и его ранними стихами. И юноша с надеждой думал, что даже тема у «ненавистного Васильева» слабее и никакую комиссию не удивит. А вот он – Анатолий Круглов – не побоялся трудностей. Елена Викторовна так и сказала: «Круглов – молодец! Взял для работы “нечто незаурядное”, что никто из школьников еще не освещал!..»

По средам они приходили с промежуточными отчетами к Елене Викторовне в класс после уроков, и Анатолий жадно вслушивался, как идут дела у всех его конкурентов, особенно у Васильева. А сам старался отчитываться последним, чтобы никто не знал, насколько он продвинулся, и не мог украсть его идей. Он настолько увлекся своей борьбой, что не заметил даже, что Кирилл абсолютно спокоен. Он готовит работу и не обращает внимания на горячность соперника. Просто делает, что пообещал учительнице, и вовсе не интересуется, как там дела у остальных участников.

Наступил конец марта, нужно было завершать и выходить с работами на доклад перед школьной комиссией. Выступали по одному, но присутствовали в актовом зале все вместе, чтобы все конкурсанты могли заслушать работы друг друга. Стали записываться, кто за кем пойдет. Анатолий выпросился последним.

– Хочешь оставить неизгладимое впечатление, Круглов? – весело подзадорил его Кирилл.

– Не ваше дело, сударь! Извольте к барьеру! – парировал Толя.

Елена Викторовна весело рассмеялась:

– Не переживайте, я знаю уже ваши работы и уверена, что оба пройдете на город!

Толя был возмущен! Он ворчал в негодовании, пока шел на свое место: «Как это так?! Еще ничего не озвучено комиссии, а она уже за всех все решила… “Оба пройдете…”»

Усевшись на свое место и слушая работы других ребят, он начал потихоньку успокаиваться и даже узрел в этом плюс для себя: «Победить его на школьном уровне было бы, конечно, хорошо, но не так значимо. А вот на городе!.. Вот это да! Это Катя не сможет не заметить!..» При этом он как-то упускал, что на городе будут и другие школы представлять лучшие работы старшеклассников. Для него существовал только один конкурент – «ненавистный Васильев».

Следующим разочарованием Анатолия стало то, что во время его выступления многие ребята, уже уставшие от длительного сидения на мероприятии, постепенно стали ускользать из зала. Среди них, перед самым выступлением Анатолия, выскользнул и Кирилл, предварительно что-то сказав Елене Викторовне, и она молча кивнула.

Толя снова был раздосадован: «Нет, ну это же надо! Какой наглец! Я его скучнейшую писанину про Пушкина внимательно слушал, а он на моем выступлении взял и ушел!.. Точно специально. Да еще вид какой высокомерный сделал… Гадина просто!»

Но надо было собираться и начинать. Он уже и так слишком долго стоял на сцене перед кафедрой, чем начал раздражать комиссию, которая, вообще-то, тоже устала.

– Начинайте уже, Круглов! – приказал директор школы.

Толя вздрогнул и приступил…

Он выступал с жаром. Отвечал на вопросы с готовностью и настоящим знанием темы. Елена Викторовна одобрительно улыбалась из зала. И Анатолий жалел только об одном, что Катя и Васильев не присутствуют сейчас в актовом зале.

После его выступления директор объявил окончание слушаний и пояснил, что результаты будут озвучены на следующий день и вывешены на доске объявлений на первом этаже школы. Там же будут фамилии тех, кто поедет защищать честь школы на городском конкурсе. И сразу заметил, что это будут ребята из тех, кто займет первое и второе места.

Толя немного взбодрился. «Ох, как будет приятно, если мою фамилию поставят первой в списке среди десятых классов… И еще приятнее будет, если ненавистная фамилия будет последней!»

На следующий день Анатолий спешил в школу в белой рубашке и предвкушении. Тем более что урок литературы был первым по расписанию…

Он зашел в фойе и сразу же бросил взгляд на доску объявлений. На ней висел только один листок, который внимательно изучал долговязый Петров из параллельного класса. Толя знал, что Петров – двоечник и единственный предмет, который его интересовал, – это физкультура. Поэтому догадался, что он не результаты конкурса научных работ по литературе изучает. Он подошел поближе и прочитал заголовок: «Расписание волейбольной секции».

«Тем лучше, – подумал он, – пусть сначала в классе объявят».

Начался урок, и Елена Викторовна сказала, что у нее есть «важное объявление». Все затихли, а Анатолий приосанился на своем месте и чувствовал, как начал даже заранее краснеть…

– Вчера, – начала торжественным голосом учительница, – состоялись слушания научных работ по литературе. Из вашего класса участие приняли двое ребят: Круглов Анатолий и Васильев Кирилл. И я должна сказать вам, ребята, что вы оба большие молодцы! Вы показали очень высокий уровень подготовки! Давайте им поаплодируем!

Класс дружно захлопал в ладоши. Анатолий сделался совсем багровым и искоса взглянул на последнюю парту, за которой сидели как обычно неразлучные Катя и Кирилл. И, конечно, бедный Толя приметил, как восхищенно смотрит Катя на «ненавистного Васильева» и как тот самодовольно улыбается классу.

«Когда же она объявит, кто занял первое место?» – уже изнемогал Анатолий.

– И я должна особенно поздравить именно ваших товарищей с тем, что они заняли лучшие места на школьном конкурсе и поедут защищать честь школы на городском уровне!

Елена Викторовна снова зааплодировала, и весь класс за ней.

– А кто первый? – с любопытством спросила Люда Чернова, которая сидела перед Кругловым и была давней поклонницей Васильева, влюбленной в него не первый год и терпеливо ожидающей, когда ему наскучит Катя и он обратит на нее свое внимание.

– Да это не главное! – быстро ответила, улыбаясь, Елена Викторовна. – Главное, что ваши одноклассники – победители и большие молодцы.

– Как это не важно? – не выдержал Толя. – Очень даже важно… Мы столько готовились.

– Интересно же, – поддержал его троечник Яшин.

– Ну хорошо… – сдалась учительница. – Первое место занял Кирилл Васильев, второе – Толя Круглов.

Класс разразился аплодисментами и некоторые даже, по-актерски изображая восхищение, подскочили с мест и пошли пожать руку победителя.

Толя из багрового превратился моментально в белый лист. Учительница это заметила тут же.

– Ребята, ребята… Давайте потише, пожалуйста! Рассаживайтесь!

Гомон начал смолкать…

– Оба парня большие молодцы. Для меня работы на одном высоком уровне. Я просила дать обоим первое место. Но… директор школы отметил, что Кирилл выступал более уверенно, это, конечно, немаловажно для выступления на городском мероприятии. Там аудитория будет значительно больше, говорить нужно будет быстро, емко…

Толя склонил голову. Ему хотелось провалиться. В ушах пульсировала кровь. И он уже не слышал, что говорила учительница дальше, тем более что понимал: она говорит это, дабы успокоить его…

Весь урок он сидел сам не свой, а после него вышел из школы и направился в сквер. Впервые в жизни он решил прогулять оставшиеся уроки, и ему было все равно, как оправдываться потом. Он чувствовал глубочайшее разочарование и был не в силах оставаться в классе до конца учебного дня.

Сквер был совсем близко к школе. Анатолий ушел подальше вглубь, нашел скамейку и рухнул на нее. По щекам предательски покатились слезы. Он оперся локтями о колени и закрыл ладонями лицо.

– Ты чего это? Неужели ревешь тут? Фу! – услышал он знакомый голос из-за спины.

Толя не в силах был отнять рук от лица, но плакать перестал. Он никак не мог собраться и сообразить, кто его застал в такой неловкий момент.

– Круглов, ну хватит! А то совсем уважать перестану!

Толя убрал ладони от лица. Перед ним стояла Люда Чернова. На ней было белое короткое пальто из шерсти и вязаный синий берет. Из-под берета торчала черная густая копна волос. Глаза – две черные ягоды – осуждающе сверлили Анатолия. Губы она картинно вытянула в тонкую линию, а в руках держала два эскимо.

– Хватит, я тебе говорю! Не позорься! – приказала она. – Газета в портфеле есть?

– Нет, – недоуменно ответил Толя.

– Ну тетрадку какую-нибудь разверни, чтоб я сесть могла! Видишь, я в белом.

Толя обалдел слегка от ее напора, но начал послушно рыться в своем портфеле. Нашел черновик и выдрал из него листы, расстелил их рядом с собой.

Люда тут же присела и протянула ему эскимо.

– На углу тетенька с тележкой стоит, представь! Какая удача!

– Ты зачем уроки прогуливаешь? – вместо «спасибо» выпалил Толя.

– Я не прогуливаю. Я опаздываю! – быстро ответила Людка.

– Звонок давно уж прозвенел.

– Ешь давай! Растает оно!

Толя послушно начал разворачивать фольгу. Да и мороженого, конечно, хотелось. Он всегда хотел сладкого, когда был расстроен.

– Опоздаю или прогуляю… Без разницы! – деловито продолжила девушка. – Я за тобой от самого класса литературы слежу…

– Зачем это? – смутился Толя.

– Гм, затем! Думаю: дай-ка я его догоню, а то как бы не покончил с собой от досады…

– Что ты несешь-то? – возмутился Анатолий и покраснел. – С какой еще досады?

– Ой! – передразнила Людка. – Можно подумать, не понятно, что тебе обидно за второе место!

– И вовсе мне не обидно, – отвернулся Толя от нее.

– Ох, Круглов! – вздохнула девушка. – Ты вот вроде сильно умный, начитанный… А дурак!

Толя возмущенно обернулся к ней.

– Да, дурак! – невозмутимо повторила она. – Думаешь, я не вижу, что ты давно ненавидишь Васильева из-за Катьки?

Толя чуть было не подавился эскимо.

– А еще кто-то видит? – испуганно спросил он.

– Не знаю! Какая разница-то, – махнула Люда рукой, – главное, что я вижу и хорошо тебя понимаю…

– Что ты понимаешь?..

– Что ты по уши влюблен в Острянникову… и давно. И раньше вы даже дружили, и она с тобой сидела, и домой вы вместе ходили. Пока… не появился в нашем классе Кирилл, – и она томно вздохнула на имени, ненавистном для Толи.

Анатолий со злостью доедал эскимо. «Терять уже нечего!» – подумал он, а вслух сказал:

– Ну, положим, это так! И что?

– Так я ж говорю, – воодушевилась Люда, – что я тебя понимаю…

– Да что ты понимаешь-то? Заладила!

– Что ты влюблен безответно и тебе плохо!

– Ну, положим… – пришлось признать Толе.

– Так и я! – постучала себя ладошкой по груди Люда. – Я тоже влюблена… И тоже безответно.