мария сергеевна шихова
Лексико-стилистическая характеристика научного специализированного текста
2.5. Интертекстуальность как неотъемлемое свойство научного стиля
Научному тексту, как никакому другому типу текста, свойственна категория интертекстуальности, которая, по мнению Е.H. Варгиной, проявляется в том, что каждый научный текст связан со всеми другими текстами в данной области и является своеобразным итогом ранее полученных знаний и основой для последующего творчества106.
Поскольку научный текст является результатом научного дискурса, то, очевидно, что категории научного текста будут обусловливаться содержанием этого дискурса и его прагматическими установками, и степень актуализации этих категорий будет различна. На наш взгляд, наиболее четко в научном юридическом тексте проявляются такие категории, как информативность, целостность/связность, интеграция, логичность и интертекстуальность. Подводя итог анализу текстовых категорий научного текста, следует отметить, что все присущие данному виду текста категории взаимосвязаны и взаимообусловлены и подчинены прагматическим целям автора − донести до читателя конкретную научную информацию. Все категории научного текста оказываются информативно обусловленными, в том числе и категория интертекстуальность. Рассмотрим подробнее свойства и характеристики данной категории в научном тексте.
Большое значение имеет также выделение ключевых слов по принципу первичности/вторичности, т.е. в зависимости от содержания сообщаемого научного знания. Цель первичных текстов состоит в сообщении первичных научных сведений, получаемых в процессе оригинальных научных исследований, не опирающихся в композиционном плане на концепцию. Вторичные научные тексты содержат конечные результаты аналитико-синтетической переработки первичного текста, созданного другим автором. Вторичным является текст, в котором референтным пространством служит какое-либо другое текстовое целое, самостоятельно существующее вне рамок данного воспроизводящего его текста.
Вторичные научные тексты служат средством распространения информации о новых достижениях и выполняют прежде всего коммуникативно-посредническую функцию. Их сущностная черта – семантическая адекватность основному содержанию базисного произведения, ограниченная меньшим по сравнению с ним текстовым объемом. В связи с этим их характерной чертой является вторичная информативность.
Абсолютная интертекстуальная зависимость вторичного текста от первичной системы определяет его содержательно-тематическую организацию и особый характер соотношения новизны и преемственности, «своего» и «чужого» как составляющих научного знания в критическом тексте. В первичных произведениях происходит непрерывное вытеснение чужого посредством его трансформации в свое – на этапе идей и выводов. Во вторичном тексте доминирует чужое знание, которое вытесняется окончательно даже при значительной доле «своего» – критических поправок, комментария, оценок рецензента.
Всякое научное знание становится достоянием общества благодаря существованию научных текстов. Научные знания хранятся, передаются и развиваются посредством научных произведений, фиксирующих фрагменты научной картины мира с позиций определенной науки. Исследуя специфику научной прозы нельзя не согласиться с тем, что любой научный труд является «развитием, продолжением или опровержением ранее признанных положений, полемикой с другими направлениями или отдельными учеными»107.
Каждый отдельный научный текст аккумулирует в себе результаты предшествующих исследований, мнения и взгляды других ученых; иными словами, научный текст создается на основе общего ментально-концептуального пространства, в основе которого лежит сложная система когнитивных связей, являющихся, следствием процесса научного поиска, связанного с неизбежностью апеллирования к ранее полученным знаниям. Таким образом, исходя из существующего понимания интертекстуальности (Ю. Кристева, Р. Барт, М.М. Бахтин, В.Е. Чернявская и др.), каждый научный текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат, формул, приложений, обобщений, заимствовании идей, гипотез, комментирования чужих мыслей и мнений и т.п., формальным доказательством чего выступают всевозможные ссылки, библиографии, сноски, примечания и др.
По мнению В.И. Шаховского, Е.В. Михайловой, реализация категории интертекстуальность в научном тексте: 1) неизбежна, так как нет научных работ, никакие связанных с ранее накопленными знаниями и опытом, уже нашедшими отражение в специальной литературе; 2) обязательна, т.к. требования, предъявляемые ко многим научным текстам, включают использование фрагментов текстов, уже существующих в этой области знания; 3) желательна, т.к. использование прецедентных текстов является указанием на связь данной работы с развитием науки, на эрудицию автора, его знакомство с проблемой и т.д.108
Рассматривая образ автора научной статьи следует отметить, что автор научной статьи чаще всего обладает большей степенью информированности по сравнению с адресатом, что объясняется самим фактом создания собственно научной статьи: для большинства читателей текст научной статьи должен содержать новую информацию. Однако, в отличие, например, от жанра учебника, адресат научной статьи является также компетентным специалистом, обладающим определенной информацией. В связи с этим многие сложные аспекты научного знания (не новые для данной публикации) остаются без разъяснения, подаются как известный факт. По признаку адресата академическая научная статья также отличается от научно-популярной статьи, ориентированной на более широкий круг читателей. Отметим также, что адресат речевого жанра «научная статья» заинтересован в получении информации, что проявляется в дальнейшем цитировании прочитанного текста109.
Для анализа диктума речевого жанра, как отмечает Т.В. Шмелева, важны такие аспекты, как наличие/отсутствие события, оценочность события, включенность события в личную сферу говорящего, временная перспектива события, количественный аспект диктума110.
Термин «интертекстуальность», как известно, был предложен французским литературоведом и семиотиком Ю. Кристевой, которая, определяя его, писала, что «любой текст строится как мозаика цитаций, любой текст есть продукт впитывания и трансформации какого-нибудь другого текста»111. Данное понятие получило широкое распространение в современной лингвистике, в том числе и в стилистике текста112.
Под интертекстуальностью понимается свойство текста, предполагающее апеллирование к ранее полученным знаниям, «включение в текст либо целых других текстов с иным субъектом речи, либо их фрагментов в виде маркированных или не маркированных, преобразованных или неизменных цитат, аллюзий и реминисценций»113. В интертекстуальности отображается текстообразующая деятельность автора, соотносимая с его научной картиной мира, когда, как отмечает В.Е. Чернявская, «один текст актуализирует в своем внутреннем пространстве другой»114.
Интертекстуальность, понимаемая как взаимодействие текстов, «текст в тексте», исходит из разработанной М. М. Бахтиным теории диалогичности, согласно которой представляет собой диалог «своей» и «чужой» речи, связывающий в единое смысловое целое тексты разных авторов115. Справедливо в этом отношении замечание ученого о том, что «текст живет, только соприкасаясь с другим текстом»: всякое понимание есть соотнесение данного текста с другими текстами и переосмысление в новом контексте. Этапы этого движения: «исходная точка – данный текст, движение назад – прошлые контексты, движение вперед – предвосхищение (и начало) будущего контекста»116. Бахтинский диалогизм, по замечанию Ю. Кристевой, «выявляет в письме не только субъективное, но и коммуникативное, интертекстуальное начало»117.
Интертекстуальность как средство текстообразования является свойством любого текста, поскольку он «соткан из цитат, отсылок, отзвуков; все это языки культуры (а какой язык не является таковым?), старые и новые, которые проходят сквозь текст и создают мощную стереофонию»118.
В отличие от интертекстуальности как свойства текста, интертекст с позиций когнитивно-дискурсивного подхода рассматривается нами как результат умственной деятельности автора, намеренно актуализирующего в тексте соотношение своей и чужой смысловых позиций119.
Интертекстуальность реализуется в юридических текстах с помощью специальных маркеров, помогающих установить границы «своего» и «чужого» знания, к которым относятся прецедентные тексты, цитирование, сноски, ссылки. Специфика интертекстуальности юридических научных материалов в большей мере состоит в обращении к законодательным текстам и наличии ссылок на них.
Основным средством связи авторского и вводимого текстов в научной сфере является цитирование, которое, формируя «двойной» контекст текста («ближайший» (текст в тексте) и отдаленный (текст-основа)) воспринимается как определенная часть иного текста, объединяющая его с настоящим текстом»120. В рассмотренных нами статьях из журнала «Труды Академии управления МВД России» активно используются цитаты из законодательных текстов (Гражданского процессуального кодекса РФ, Жилищного кодекса РФ, Земельного кодекса РФ, Уголовно-процессуального кодекса РФ, законов о мировых судьях, прокуратуре, статусе судей, судебных приставах и т. д.), представляющие собой интерпретацию их отдельных фрагментов, которые не ограниченны кавычками и имеющие указание на источник. Среди основных понятий, которыми оперирует законодатель, в ч. 2 ст. 2 Федерального закона содержится определение профилактики правонарушений, которое изложено следующим образом:
«Профилактика правонарушений – совокупность мер социального, правового, организационного, информационного и иного характера, направленных на выявление и устранение причин и условий, способствующих совершению правонарушений, а также на оказание воспитательного воздействия на лиц в целях недопущения совершения правонарушений или антиобщественного поведения»121.
Обращение автора научной статьи к данной проблематике не случайно, ведь профилактика преступности занимает одно из главных мест в оперативно-служебной деятельности сотрудников органов внутренних дел;
«Согласно ст.ст. 242, 245 Трудового кодекса Российской Федерации, материальная ответственность сотрудников органов внутренних дел может быть полной или ограниченной»122.
Апелляция автора на Трудовой кодекс РФ (ТК РФ) указывает нам на то, что на сотрудника органов внутренних дел распространяются в полной мере нормы ТК РФ, охватывающие служебную деятельность полицейских;
«Часть 1 ст. 2.5. КоАП РФ предусматривает дисциплинарную ответственность за административные правонарушения за исключением административных правонарушений, предусмотренных частью 2 указанной статьи, военнослужащих, граждан, призванных на военные сборы, и имеющих специальные звания сотрудников органов внутренних дел, органов и учреждений уголовно-исполнительной системы, Государственной противопожарной службы, органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ и таможенных органов в соответствии с федеральными законами и иными нормативными правовыми актами России, регламентирующими прохождение военной службы (службы)»123.
Административные правонарушения являются одной из ведущих областей исследования права, поскольку до сих пор остается много неурегулированных вопросов и споров в системе действующего законодательства (является ли административное правонарушение общественно вредным, опасным или нет).
Интертекстуальность тесно связана с прецедентными феноменами (прецедентными текстами, именами, высказываниями, знаниями). При цитировании обычно указывается прецедентное имя ученого, содержание трудов которого актуализируется за счет общих ассоциативных и оценочных признаков при употреблении его адресантом и восприятии адресатом.
В качестве аргументативного средства используется прямое и косвенное цитирование:
«К отцам-основателям геополитики как науки можно отнести таких ученых, как Ф. Ратцель (Германия), А.Т. Мэхэн (США), Р. Челлен (Швеция) и X. Д. Маккиндер (Англия). Основной девиз Ф. Ратцеля: «Государство нуждается в земле, чтобы жить»124.
Автор публикации представляет имена известных личностей геополитики, пытаясь передать сотруднику полиции идею проблематичности общественной безопасности, оказывающей влияние на стратегический потенциал государства;
«Чтобы пояснить мысль Ф. Ратцеля, необходимо определить его понимание взаимодействия государства и земли, т. е. пространственного фактора. Государство, – пишет он, – развивается на пространственной базе, все более и более сопрягаясь с ней, извлекая из нее все больше и больше энергии. Таким образом, государства оказываются пространственными явлениями, управляемыми и оживляемыми этими пространствами»125.
Обращение к высказыванию Ф. Ратцеля, относительно понятия государства, связано с тем, что являясь основоположником политической географии, Ф. Ратцель пытался обосновать мысль о том, что основные экономические и политические проблемы государства вызваны слишком тесными его границами, стесняющими его динамическое развитие.
«Следует согласиться с мнением С.И. Грачева, который считает большой проблемой то, что до настоящего времени формирование в Российской Федерации новых антитеррористических правовых актов, либо совершенствование положений существующих, происходит во многом в порядке реакции на уже совершенные преступления»126.
Автор указывает на проблематику своевременной разработки антитеррористических правовых актов, обращаясь к мнению С.И. Грачева как политической фигуре;
«Президент РФ в ежегодном Послании Федеральному Собранию, касаясь этого вопроса, отмечает необходимость новых подходов в работе надзорных, контрольных, правоохранительных органов (в настоящее время, по его мнению, доминирует обвинительный уклон), предлагает избавить бизнес от навязчивого надзора и контроля, ввести специальный реестр с информацией о том, какой орган и с какой целью инициировал проверку, какие результаты получены, отсечь немотивированные «заказные» визиты контролеров, отказаться от самого принципа тотального, бесконечного контроля. Одновременно В.В. Путин замечает: “Отслеживать ситуацию нужно там, где действительно есть риски или признаки нарушений” преступления»127;
«В этой связи не можем не сослаться на Президента Российской Федерации В. В. Путина, который на встрече концерна «Калашников» в октябре 2016 г. сказал, что “любовь к ближнему – один из важнейших принципов жизни”, по сути воспроизведя одну из заповедей Ветхого завета»128.
Речь В.В. Путина не случайно выбрана авторами, поскольку в своих речах В.В. Путин всегда стремится к максимальной убедительности, используя правильно подобранные связанные рассуждения и множественную аргументацию;
«Э. Торндайк считал, что “человек может быть свободен только в таком мире, где каждое событие можно понять и предвидеть”. В этом случае свобода – это основная причина существования добра в социуме»129;
«В недалекой истории многими исследователями (М.М. Сперанский, Н.М. Карамзин, В.О. Ключевский) рассматривались вопросы организации системы охраны общественного порядка, в том числе взгляды (подходы) относительно взаимозависимости людей и порядка. Так, по мнению М. М. Сперанского, “чтобы сделать людей хорошими, надо заставить их вращаться в хорошем порядке”. Противоположная точка зрения была у Н.М. Карамзина: “Не нужно новых порядков, нужно сначала сделать новых людей”»130;
Рассуждение автора основывается на аргументе к авторитету, как самому распространенному классу риторических аргументов и является наиболее убедительным.
«В.О. Ключевский, который выступал неким «судьей» в этом споре, считал, что оба публициста не правы. В то же время он сам обращал внимание на так называемый «заколдованный круг», заключающийся в следующем: “Правильный хороший порядок не может действовать без подготовленных добрых нравственных и законопослушных людей, а добрые люди не могут явиться без правильного законного порядка”»131;
В приведенных выше примерах представлены прецедентные имена Ф. Ратцеля, В.В. Путина, Э. Торндайка, М.М. Сперанского, Н.М. Карамзина, В.О. Ключевского, использующиеся для авторитетного подтверждения высказанной в научной статье точки зрения автора.
Включение цитат в научные тексты можно рассматривать как диалог автора, представляющего новое знание, в данном случае с учеными, из чьих работ даются сведения, принадлежащие другим областям науки, что способствует расширению представления адресата об изучаемом объекте, обеспечивает эффективность и оптимизацию познавательного процесса.
Употребление автором прецедентных текстов является одним из факторов, свидетельствующих об эрудиции юриста, который должен не только глубоко знать материал, но и оказывать психологическое воздействие, чему способствуют эмоциональность, экспрессивность, вызываемые как самим содержанием речи, за которым стоят человеческие судьбы, так и прецедентными феноменами, помогающими усилить ее аргументированность, акцентировать нужную мысль.
Принимая во внимание тот факт, что интертекстуальные включения относятся и к сфере лингвистики, и к сфере того знания, которое они передают, мы рассматриваем данные лингвистические феномены как лингвокогнитивные образования, характеризуя которые мы можем использовать как лингвистические, так и когнитивные параметры. Под лингвистическими в данном случае подразумеваем форму существования интертекстуальных включений в тексте-реципиенте, к когнитивным относим область знания, к которой данное включение относится, и способ представления этого знания в принимающем тексте.
Исходя из указанного определения интертекстуальных включений, мы предлагаем представить все типы интертекстуальных включений, обнаруженные в научном юридическом тексте в виде когнитивной матрицы, составленной на основе классификации интертекстуальных включений с учетом следующих параметров: 1) характеристики внешнего выражения (формы существования интертекстуальных включений в тексте-реципиенте), 2) этимологии или происхождения интертекстуальных включений, (т.е. является ли источником интертекстуального включения какой-либо текст как завершенное произведение письменной речи, или же оно восходит к вербальному обозначению определенной экстралингвистической ситуации, феномена, и не имеет конкретной текстовой привязки) и 3) когнитивного содержания или принадлежности к дискурсивной области, т.е. какой тип знания оно представляет, к какой области знания восходит.
Понятие когнитивной матрицы было введено Р. Лэнекером для описания конфигурации знания, служащей основанием значения языковой единицы. Н.Н. Болдырев и В.Г. Куликов использовали это понятие для описания структуры диалектных концептов132. Т.Н. Тимофеева использовала понятие когнитивной матрицы по отношению к осмыслению прецедентных феноменов133. На наш взгляд, это понятие может быть использовано для классификации интертекстуальных включений в научных текстах вследствие того, что «именно когнитивная матрица как особый формат знания позволяет отразить различные связи …концепта с теми концептуальными областями, которые служат источником его содержания»134. Она также позволяет учесть и когнитивное содержание интертекстуальных включений, и тот тип знания, который репрезентируют анализируемые вербальные образования.
Исходя из того, что в данной работе интертекстуальные включения понимаются как средства актуализации когнитивного взаимодействия концептуальных областей, участвующих в репрезентации того или иного юридического концепта, можно полагать, что к таковым средствам в изучаемых текстах следует отнести любое явление прецедентного характера, а также не обладающее признаком прецедентности, как маркированное, так и немаркированное, восходящее к источнику юридического или какого-либо иного знания. Параметр «маркированности/немаркированности» определялся по формальным признакам введения интертекстуальных включений в текст-реципиент и конкретного указания на текст-источник. Одновременно учитывалось и содержание интертекстуальных включений, т.е. их способность актуализировать стоящие за вербальными средствами прецедентные, а также менее значимые феномены как лингвистического, так и экстралингвистического плана, что дало возможность классифицировать интертекстуальные включения согласно их этимологии/источнику происхождения. При выведении классификации нами также учитывались и существующие классификации интертекстуальных включений, которые в данных работах подверглись корректировке, исходя из поставленных целей и задач135.