Мари Кон
Мэрлин
Мисс Холловей
По правде сказать, к тому моменту я даже не успела осознать, что раз жена Блэкстона мертва, то он свободен и может жениться на ком-то другом. Поэтому предложения руки и сердца я не ожидала. Но и никак не могла предположить, что Джон может вступить в брак с кем-то еще.
После того разговора, раздавленный и злой, Блэкстон ушел. Через неделю он вернулся, еще более осунувшийся, еще более злой, еще более страдающий. Он отдал последние распоряжения Питтсу, передал мне 250 фунтов (как оказалось позднее, он продал платья жены), сердечно попрощался с детьми и обещал привезти им из штатов самых лучших игрушек. Джемми, а уж тем более Эва, мало что поняли, но вот Шон огорчился до глубины души, и я была благодарна Блэкстону, что он внимательно отнесся к переживаниям старшего сына, поддержал его и очень тепло поговорил. Как мог, он объяснил детям, куда и зачем уезжает, и что не знает, когда вернется. Впрочем, о намерении жениться на другой женщине он умолчал.
Итак, через несколько дней активного самокопания, депрессивного психоза и слез, я взяла себя в руки и собрала всех своих слуг в гостиной. Теперь, когда Блэкстон ушел, я была совершенно одна в этом мире. Пустота была внутри меня и грозила захватить весь мир.
Кратко я изложила собравшимся суть дела. Постепенно понимание вгрызалось в их сознание и лица мрачнели. Питтс, конечно, был в курсе всего, и его отчаяние было так же велико, как и мое. Мать-одиночка троих незаконнорожденных детей практически без средств к существованию.
– Дорогие мои, я знаю, что не всегда была хорошей хозяйкой, но старалась горячо любить вас и заботиться о каждом, – с грустью говорила я. – Если у вас есть возможность найти другое место – сделайте это как можно скорее. Я постараюсь выплатить вам все, что должна к этому моменту, но на выходное пособие для всех вас у меня не хватит средств. Содержать этот прекрасный дом слишком дорогое удовольствие и каждый день здесь съедает мои оставшиеся деньги неумолимо и безвозвратно.
Кухарка ушла на следующий день, через два дня ушла посудомойка вместе со своим братом. Им я смогла выплатить зарплату и дать денег на первое время. Пришлось уволить гувернантку и отказаться от услуг мужчины-учителя, который занимался с Шоном дважды в неделю весь прошлый год. Миссис Ходжес также нашла себе место в течение первой недели моего кошмара. Хуже всего было Грэнни, поскольку из-за возраста пристроить ее практически не представлялось возможным, и она осталась с нами. За крышу над головой и еду. Питтс, Лили и Робби, конечно тоже остались. Им некуда было идти. Лили сокрушенно рыдала. Уж она как никто понимала, в каком положении мы оказались.
Когда все, кто мог, ушли, мы снова собрались все вместе. Я, Питтс, Лили и Грэнни. Мы сидели вчетвером, пили чай и дивились его волшебному теплу и аромату ушедшего спокойствия. Было принято решение продать все более-менее ценные вещи, распродать мебель и украшения.
– В любом случае, даже если мы оставим одни голые стены и будем спать на полу, нам не хватит денег на этот дом, – сказала я.
– Мадам, – начал было Питтс, но я перебила его.
– Перестань называть меня мадам. Теперь я просто ваш друг, зови меня Ли. Не хочу больше играть в эту игру социального неравенства. Я устала.
– Хорошо, Ли. Ты можешь продать дом?
– Нет. По условиям договора я не имею права его продавать. Так Джон защищал себя и меня от возможного расточительства. Но я могу его сдать.
– А это хорошая идея! – воскликнул он. – Я думаю, что смогу найти желающих арендовать дом. На вырученные от этого деньги мы сможем и сами снять жилье, конечно, хуже, чем это, но все же.
– Я тоже думала об этом, Саймон, – ответила я. – Остается вопрос, куда же нам ехать? Ричмонд нам не по карману. Возвращаться в Лондон? Как ни парадоксально, но сейчас для нас открыт весь мир.
– Может быть поедем в Бат? – тихо проговорила Лили, взорвав все наше внимание, такой глубокой силой обладали ее слова.
– Бат? – переспросил Питтс.
– Детям там будет лучше, чем в Лондоне, – ответила девушка. – Там тихо, спокойно и также красиво, как здесь.
– А ты сможешь узнать, как там обстоят дела с арендой жилья? – спросила я Питтса.
– Туда нужно ехать, Ли. Но если я поеду, то не смогу помогать здесь с продажей вещей, а значит мы не сможем выручить за них достаточно.
– К сожалению, он прав, – вступила Грэнни. – Женщинам ни за что не продать все по той же цене, что и мужчине. К тому же только Саймон сможет найти арендаторов для дома.
– Давайте, поедем мы с Грэнни, – после неловкого молчания сказала Лили. – Мы снимем там дом и подготовим его к вашему приезду. А вы пока уладите все дела здесь. Если арендная плата будет слишком высока там, в Бате, то, когда вы приедете, Саймон свободно сможет уладить это.
– Это хороший план, дочка, – согласилась Грэнни. – Пусть мы рискуем потерять несколько десятков фунтов за аренду в Бате, зато здесь сможем выручить сполна.
Так и решили. На все приготовления у нас ушел еще почти месяц. Я даже не заметила этого времени.
И когда неожиданно приехал Джон, оказалось, что с нашей последней встречи прошло 2 месяца.
Блэкстон нашел меня в саду, где мы сидели вместе с Питтсом, уставшие после долгого дня сборов. Дом был уже практически пуст, а к следующей неделе мы должны были выехать. Дети играли рядом, только Эва сидела на руках.
– Здравствуй, Ли! – проговорил Джон, на мгновение оборвав стук моего сердца. Все мое существо рвалось к нему в объятия, но я осталась сидеть на месте и лишь долгим взглядом посмотрела в его глаза.
Мальчики, увидев отца, завизжали от радости и тут же повисли на нем. Сколько счастья было в каждом их объятии, я физически ощущала, как исцеляется Блэкстон в их любви. Только к полуночи дети, довольные и перевозбужденные, улеглись спать, а мы с Джоном остались наедине.
– Ты приехал…
– Ли, я… – начал было он и застыл. Хотел взять мои руки в свои, но я не позволила. И его взгляд потух. – Прости меня, Ли! Я считал, что смогу всю жизнь оберегать тебя и защищать от всех напастей и бед этого мира. Но оказалось, что я сам могу быть источником твоего страдания. И я ненавижу себя за это.
– Не надо, Джон.
Блэкстон ходил по пустой гостиной, от камина к окну и обратно.
– Все, что я хотел, это быть с тобой и детьми, любить тебя каждым вздохом, каждым взглядом, каждым прикосновением к прекрасной твоей душе и твоему великолепному телу. С тобой я переставал быть одиноким странником, бесконечно летающим в звенящей черной тишине. Я становлюсь собой, только когда ты рядом. Сотни книг о любви, тысячи безумцев в стихах и прозе, на холсте и в гипсе, все превозносят любовь. Но кто ее знает по-настоящему? Много ли тех, кто испытывал ее на самом деле? Все мы вкладываем какие-то определения в любовь, но я знаю ее совсем иной. Ни один поэт на земле, ни один самый безнадежный романтик не знает той любви, которую я чувствую к тебе. Это не слова и не эмоции, это настолько глубинное чувство, что мне кажется я весь состою из него. Эта энергия, сотворяющая мир, уходящая в даль времен, соединяет меня с тобой. Ощущение жизни, острое, вдохновляющее наслаждение, идущее из глубины души. Прошу прости меня! Я прошу! Позволь мне любить тебя и дальше!
– О, Джон!
Я закрыла лицо руками, выдохнула с горечью и вновь погрузилась в пучину отчаяния и боли.
– Тебе лучше уйти сейчас, – сказала я ему, немного придя в себя.
– Прошу тебя, Ли! Да, у меня нет сейчас денег и нет возможности содержать этот дом и тебя с детьми. Но я все исправлю, я сделаю все необходимое. Уже делаю. Дай мне только время.
– И что это будет, Джон? Ты женишься и снова будешь приходить три раза по будням, а на выходные будешь смиренно уезжать к новой жене? Неужели это именно то, что ты хочешь предложить мне? – я почти кричала. – Неужели это то, что ты предложишь своей невесте? Ты самый удивительный человек во всей Великобритании, в тебе сила королей, страсть, стойкость и смелость сотен поколений воинов, правителей и вершителей истории. Но посмотри, рядом со мной, тебе достаточно этих жалких трех дней и бесконечного фарса с собственным браком. Я больше не хочу этого. И не выбираю. Тебе лучше уйти. Пожалуйста.
– Нет, Ли! Нет! – в глубоком волнении, он встал передо мной, заслонив весь мир. – Не гони меня! Не гони меня от себя, от детей! Ты любовь всей моей жизни, без вас все теряет смысл.
– Я не отбираю от тебя детей. И не отказываюсь от твоей помощи. Если ты сможешь давать нам хоть сколько-то денег, я все приму. Я в первую очередь мать, и всегда буду заботиться о наших детях. Но отношения между мной и тобой закончены. В конце недели мы переезжаем в Бат. Я пока не знаю, где мы будем жить, но обязательно напишу тебе, чтобы ты мог иногда навещать детей.
Блэкстон страдал. Я видела это и ощущала душой и телом. Но я ощущала и то, как раскрывается его внутренняя сила, как долго сдерживаемая волна его огромного потенциала рвется наружу. Ему было невыносимо больно, и мне тоже.
Я устала, взволнованная и напряженная, до рассвета крутилась в постели без надежды уснуть. Вернется ли Блэкстон когда-нибудь? Сможет ли оставаться самим собой и дальше, перерождаясь и меняясь в череде событий собственной жизни?
Моя большая любовь. Самая прекрасная. Свет, озаривший мою жизнь. Великий Дар. Волшебный Дар. Чудесный подарок самого простого, самого настоящего мужчины в мире…
Любовь повисла в воздухе, и мириадами искрящихся звезд разлетелась по всей Вселенной.
Возможно, вы скажете, что на те деньги, которые были у меня на руках, вполне можно было жить и не один год, а даже два или три. Вероятно, да. Но что потом? Да и на самом деле у меня было 8 ртов, которые следовало кормить. Не два и не три. Восемь. Четверо взрослых и столько же детей. Почему я не прогоняла Питтса и Лили? Если бы я их прогнала, то осталась бы одна с тремя малолетними детьми и престарелой няней. Но Питтс – единственный взрослый мужчина в нашей компании – мог пойти работать и тем самым поддерживать наш баланс. Лили также могла устроиться работать в Бате, и мне бы самой не пришлось бросать Эву и искать себе место. Я прекрасно знала, что значит для детей качественная пища, сон в тепле, возможность вызвать врача, да и просто иметь детство. И я не собиралась лишать своих детей всего этого. Поэтому я и согласилась сдать дом, переехать в Бат и начать всю жизнь заново.
Через 2 дня после Блэкстона ко мне снова пришел гость. Это был герцог Лэндайр, брат Блэкстона, Джозеф. Карточки он не подал, а Питтс не узнал его и пустил в сад через кухню. Лэндайр удивился, но виду не подал.
Я встретила его в саду, стоя у нашего крохотного фонтана. Лето было в разгаре, и мы с детьми наслаждались теплыми денечками.
– Мисс Уороби, – учтиво проговорил герцог.
– Добрый день… – замялась я, не зная, как обратиться к незнакомому мужчине.
– Позвольте представиться, – выручил он меня. Такой же глубокий голос, как у Блэкстона, схожие черты лица…я внезапно поняла, кто он, за мгновение до того, как он назвался. – Герцог Лэндайр, к вашим услугам.
– Ваша светлость, – проговорила я с легким подобием книксена. Мое тело было напряжено. И он это заметил.
– Я вас не задержу, – ровным, чуть уставшим голосом сказал герцог. – Я здесь не по поручению брата и не от его имени. Я пришел к вам с личным визитом.
– Это весьма интересно, ваша светлость. Какое у вас ко мне дело?
– Я принес вам деньги, мисс Уороби. Не много, к сожалению. Но на первое время хватит. В конце года я также сделаю взнос на ваш счет в банке, в уплату вашего личного фонда. И как только смогу, покрою долговые обязательства перед вашими детьми.
– Благодарю за щедрость, – я не хотела, но получилось весьма язвительно.
– Не стоит благодарности, – усмехнулся он. – Мой брат глубоко страдает от разлуки с вами. И ни он, ни я не можем изменить ситуацию в одно мгновение. Тяжело признаваться в собственной несостоятельности и беспомощности, но, думаю, перед вами можно не лицемерить. Совсем скоро состоится двойная свадьба, моя и брата, в один день. Церемония пройдет в Бостоне, откуда собственно обе невесты. Там, в Америке не так склонны драматизировать и превращать чужое горе в скандал, как здесь.
О, он говорил и резал меня ножом! Я думала, что выплакала уже всю свою боль, но в тот момент снова почувствовала каждую рану своего бедного сердца.
– Вы решили убить меня, ваша светлость?
– Ни в коем случае. Но лучше вы узнаете от меня, нежели из газет. У обеих девушек приличное приданое, и в случае Джона – это единственное, что интересует его в невесте. Зато его будущий тесть потирает руки – наследник герцогского титула, да еще и отличный финансист, который уже принес ему внушительную прибыль. Брачный договор настолько жесткий, что у брата не будет даже возможности переводить вам деньги от своего имени. Джон попал в кабалу, и это по истине отвратительно.
– Все это меня мало волнует. Лучше скажите, а в вашем случае, кроме денег что-то интересует вас в вашей невесте?
Его лицо посветлело, и еле заметная тень улыбки пробежала по губам.
– Пока рано судить о чем–либо, мисс Уороби, – ответил он. – Но я надеюсь, что после стольких лет вдовства и несмотря на все мои обстоятельства, я найду покой в браке.
– Ваши обстоятельства?
– Во время службы в армии, я получил некое ранение, и врач, смотревший меня, был убежден, что…эээ…потомства у меня не будет.
– Его слова подтвердили и другие? Мой отец? Джон ходил к нему как-то.
– О, нет, нет. На самом деле, это очень больная для меня тема, и я больше не рискнул копаться в этом деле. И я даже не знаю, зачем рассказываю вам все это, едва мы познакомились.
– Может потому, что это до сих пор вас волнует? Ваш брат тоже был бездетным в браке. Может на самом деле вы пришли посмотреть на своих племянников, и убедиться в их реальности?
– Вы слишком глубоко смотрите, мисс Уороби. Теперь мне становится понятно, почему брат так одержим вами.
Некоторое время мы с герцогом стояли в тишине. А потом я снова его спросила:
– Возможно ли, что вы не обращались к другим врачам, потому что боялись лишиться надежды?
– А вы считаете, она у меня есть? – взволновано спросил герцог.
– До недавнего времени, я была абсолютно уверена, что надежда есть всегда.
– Почему вы решили разорвать отношения с Джоном? Будь он в другой ситуации, он бы сделал предложение вам. Вы мать его детей, и он безумно любит вас.
– Знаете, Ваша светлость, когда-то я наивно считала, что он обязательно женился бы на мне, если бы, например, не был связан обязательствами перед семьей, или если бы мы встретились прежде, чем он познакомился со своей женой… У любви множество имен и граней, и, благодаря Джону, я узнала любовь настолько великую, настолько прекрасную, сильную, глубинную, что для нее не может существовать обстоятельств. В этом чувстве нет ни хорошего, ни плохого, нет ни начала, ни конца, оно во всем и везде. Любовь растет из глубины моей души, захватывает все мое существо, и сердце бьется чаще, и боль чувствуется острее, и нет ни страхов, ни границ, я становлюсь собой. Рядом с Блэкстоном я всегда была свободна быть собой, любить его всем сердцем и жить этой любовью. Но если сейчас я поступлю так, как он хочет, кем я стану? Кем станет он? Будет ли это проявлением любви? У меня нет ответов, ваша светлость. И поэтому я более не хочу продолжать эти отношения. Уж слишком тяжелой ношей они стали для нас с Джоном, нет больше ни радости, ни легкости, ни вдохновения. Еще чуть-чуть, мы и любовь потеряем, вам не кажется?
– Мисс Уороби, – проговорил он в волнении, растроганный моими словами и силой чувств, прорывавшихся сквозь них. – Позвольте мне иногда навещать вас в Бате.
– Буду всегда рада вас видеть, ваша светлость.
А потом он посмотрел на меня таким долгим взглядом… Видимо я оказалась совсем не такой, как он представлял. В этот момент слишком отчетливо проступило внешнее сходство двух братьев, и я удивилась, что не узнала его сразу. Я почувствовала, что от его присутствия окончательно сжалась, а его глаза все смотрели и смотрели в мое лицо, пытаясь разгадать в нем все секреты моей души.
И все же, самая нелепая, самая сложная и самая неоднозначная встреча произошла у меня перед самым отъездом. Питтс с мальчиками ушел рыбачить. Немногочисленные вещи уже были собраны, билеты куплены, нам оставалось переночевать последнюю ночь дома. С утра мы уезжали в Бат, где на вокзале нас должны были встречать Лили и Грэнни.
Я была одна с Эвой, и только-только покормила ее, как раздался уверенный стук в дверь. Выглянув в окно, я увидела миловидную молодую девушку в красивом платье и очаровательной шляпке. Заинтригованная, я спустилась и открыла ей дверь, держа дочку на руках.
– Добрый день, мисс. Чем могу помочь? – спросила я незнакомку. Невысокая, стройная, лет 18. Ярко-голубые глаза, тонкие губы, темные волосы.
– Добрый день, – девушка посмотрела на меня так серьезно, что мой интерес к ней мгновенно пропал. – Я ищу некую мисс Уороби.
– Это я, – сказала я, напрягшись, и жестом пригласила девушку в гостиную.
Незнакомка прошла в комнату, где так резко развернулась на каблуках, что я едва не впечаталась в нее. В целом я уже была в замешательстве. И неприятное предчувствие робкой пташкой забилось в груди
– Не буду ходить вокруг да около, мисс Уороби, – начала девушка, дерзко вздернув носик. Видимо она волновалась, потому что я услышала явный акцент. – Меня зовут Шарлотта Холловей, и через две недели я выхожу замуж за лорда Джона Блэкстона, графа Лонгфорда, с которым, как мне известно, вас связывали интимные отношения.
Ха! Вот так взяла быка за рога! Интересно, все американки такие? Если да, то стоит, пожалуй, ехать прямиком в Нью-Йорк или Бостон, а не Бат. Мне вспомнился деликатнейший визит герцога, и я чуть не рассмеялась в голос. Что ж, занятно!
– И что вас привело ко мне, мисс Холловей? – вежливо спросила я, пытаясь сохранять самообладание.
– Исключительно интерес! – ответила она, и снимая перчатки, оглядела меня с ног до головы. – Вы очень красивая.
– Благодарю, вы тоже.
– Спасибо, хотя не думаю, что мне прилично принимать комплименты от падшей женщины.
Я не удержалась и прыснула.
– О приличиях стоило подумать до того, как вы явились в мой дом, да еще без сопровождения.
– А, – отмахнулась мисс Холловей, – моя горничная как всегда больна. Да без нее даже лучше – она бы донесла па. А вы и правда уезжаете. Я думала, он врет.
Она так выделила это «он», что я снова чуть не засмеялась. Эта милая крошка совсем не похожа на покойную леди Джон, которая была воплощением благовоспитанности, смирения и изысканно балансировала между сдержанностью и чопорностью. Мисс Холловей была живой, яркой, стремительной девчонкой, едва ли на самом деле понимавшей, что ждет ее в браке с Блэкстоном.
– Я уезжаю завтра. Можете быть спокойны.
– Я и не переживаю по поводу вас. Па принял все меры, чтобы ваша связь с моим женихом прекратилась. Он не собирается содержать бастардов. Па сам так сказал.
Мое веселье ушло также молниеносно, как появилось. Эта юная леди оскорбила меня дважды в моем же доме. И я не намерена была больше ее слушать.
– Думаю, вам пора, мисс Холловей. Вы увидели и сказали достаточно.
– На самом деле я хотела просить вашего совета.
– Моего совета? – переспросила я, удивленно.
– Вы много лет жили с лордом Лонгфордом. Па говорит, что вы наверняка его приворожили.
Девушка собралась с духом и, шумно выдохнув, выпалила:
– Я хочу, чтобы вы рассказали мне, как вы это сделали? Научите меня!
Я горько рассмеялась.
– Вы хотите, чтобы я научила вас, как соблазнить человека, которого я люблю всем сердцем и от которого родила троих детей? Нет, дорогая! Я и так сделала вам слишком щедрый подарок, когда оборвала связь с Блэкстоном. Поверьте, даже ваш Па не удержит его, если он захочет прийти ко мне. А впредь, прежде чем обращаться к падшим женщинам, спросите совета у матушки. Дверь вон там. Прощайте, мисс Холловей.
Мой тон, мой взгляд, резкость моих слов дошли до нее мгновенно. Покрасневшая от досады она вылетела из дома стрелой.
Эва молча сидела у меня на руках все время, пока невеста Блэкстона была в доме, но как только та ушла, малышка громко заплакала. Я стала успокаивать ее и неожиданно поняла, что это кричит моя душа. Я больше не могла это выносить. Хватит с меня Блэкстона с его обстоятельствами. Я и сама не могу больше быть обстоятельством. Куда же пропало ощущения полной свободы и легкости, которые привели меня в объятия Блэкстона? Исчезли? Трансформировались? Или?..
Впрочем, от вопросов и бесконечного анализа, что же произошло, я тоже нечеловечески устала.
Утром мы, как и было запланировано, уехали в Бат. Начиналась новая жизнь. Еще раз. Что ж, самое время.