Максим Сергеевич Макаров
Ведя Взмокин – наш товарищ
– Слушайте, ребята, кончайте друг друга подкалывать, а то мы вообще не долетим.
– А когда же мы долетим?
– Когда голос пустоты кончится.
– И что тогда начнется?
– Пустота начнется, царство этого самого Ничтова… может, нам дров в топку толкателя подкинуть? Зергер, есть ли еще материал для твоего потрясающего творчества?
– Есть немного! – Зергер взял последник клочок плесени с Авужгиных штанов, мешочком превратил ее в полено и забросил в печь толкателя.
– Странно, – начал рассуждать Гониденек – ракета, и вдруг на дровах! Это как-то…
Но в это время бревно Зергера создало энергетическую вспышку; берестон рванулся – вперед, вперед, вперед! Гониденека и Сокола Авужго моментально отбросило назад, причем Гониденек опять попал к Соколу в карман. За считанные секунды берестон увеличил скорость в десятки раз.
Ведя Взмокин держался за белую корягу – главный руль. Рядом держался Зергер. Вперед!
Они не заметили, как достигли царства Ничтова. На огромной скорости берестон пробил внешнюю оболочку царства, невидимую материю, пролетел двести тысяч шагов и наконец грохнулся. От удара лопнула обшивка верхней части всех трех отсеков, а по левой стороне образовалась длинная изогнутая щель.
Двери долго не открывались. Под ударами отпала крышка среднего отсека и оттуда кубарем выкатился Гониденек.
– Ой, не могу терпеть! – он схватил свой хвост и принялся его жевать.
– Как-то грубо приземлились. – сказал Зергер. – Еще одна такая посадка, и мы, Ведя, совсем развалимся.
– Ну, я думаю, на два-три раза его хватит. – говорил Ведя, разглядывая щели. Руки свободно проходили насквозь. – Да, место тут не вдохновляющее…
Кругом была ночь, вечная ночь.
– Зергер, а как мы найдем…
– ВЫ – КТО – ТАКИЕ? – произнес густой голос.
– С незнакомыми не разговариваем, – отозвался Зергер, – обозначьте сперва себя.
– А-А! – сказал голос. Казалось, он наполняет все царство – А!
Моментально вокруг берестона выросла стена из ста рядов рыцарей. Каждый рыцарь был подобен Не-Эсу.
– Я – ХРАНИТЕЛЬ ЦАРСТВА ВЕЧНОСТИ – СТРАЖ ПОВЕЛИТЕЛЯ ПУСТОТЫ –ВЕЛИКОГО ГОСПОДИНА НИЧТОВА.
–А, понятно, – сказал Зергер с независимым лицом – значит, вы нам не нужны. Мы думали что вы – Ничтов, а вы так себе…
Голос издал короткий стон и у стражей выросли страшные острые пики.
Кольцо стало сжиматься.
Но тут раздался другой голос – еще громче.
– А на что вам Ничтов?
Голос был резкий, оглушительный, и вместе с тем усталый.
– Начинать врать, что ли – потихоньку спросил Ведя, – или погодить пока?
– Я думаю, уже можно. Хозяин – появился.
– Мы искатели, – начал Ведя, вертя головой, – путешественники, поэты и фантазеры. У нас имелась очень ва-ажная задача – отыскать… простите, не видя вашего лица, не знаю в какую сторону говорить. Вы где?
– Я везде. У меня нет лица. Говорите в любую сторону.
– Ну так вот какая штука: у нас была грандиозная задача, то есть цель. Для ее достижения мы отправились в мир Вор-Юн-Гака и почти нашли решение; но Вор-Юн-Гак раскидал нас в разные стороны и цель осталась недостигнутой. А она ведь хорошая, эта цель…
– Цель? А зачем, собственно, нужны цели? Вот вы кто есть?
– Я-то? Я Ведя Взмокин; делаю все подряд, но вообще я поэт. Сочиняю.
– Сочиняете – повторил Ничтов и замолк. – Что ж – можно и сочинять, но – зачем? Ведь не будет ничего, кроме того, что уже было; значит, ничего по-настоящему не рождается, и не исчезает. И нет смерти…
«У него нет смерти – зло подумал Зергер. – Как же! Он замуровал цедые миры в царстве вечной пустоты и не желает останавливаться. Он воображает, что дарит бессмертие. Какое вранье!»
Но не сказал ничего вслух.
– Ну, в то, что ничего не рождается, в это я никак не могу поверить – заявил Ведя.
– Смотрите! – сказал Ничтов.
Все вдруг очутились в длинном-длинном, почти бесконечном зале, уставленном стеллажами. На каждом стеллаже стояли большие и маленькие сосуды, покрытые не то звездной пылью, не то очень тонкой и мягкой резьбой.
Перед Ведей возник один такой сосуд.
– Посмотрите в него.
Внутри сосуда, к огромному удивлению Веди, была точная копия его мира.
– Посмотрите в другой.
Так оказалась точная копия мира Вор-Юн-Гака.
–Видите? – произнес Ничтов – Миры лежат недвижно. Вам только кажется, что внутри их происходит какая-то деятельность, рождение и смерть, но на самом деле они просто есть, внутри моих сосудов. Даже если мир умрет – он тут же возникнет снова, ибо он всегда был, сохраненный в моем сосуде. В моих сосудах то, что, как вам кажется, было и будет…
«Врет! – закричал про себя Зергер. – У него в сосудах не миры, а информация о мирах. Настоящие миры он превращает в управляемую пустоту!». Но опять ничего не сказал.
Ничтов помолчал, а потом произнес:
– Я храню вечность для Вселенной. Так, а это что за шарик?
Возникшие ниоткуда стражи мигом скрутили некий комок. Комок попискивал; стражи швырнули его на пол, и стало видно, что это Гониденек.
– Тьфу ты, пропасть – пробормотал Сокол Авужго. – И здесь тоже.
– Я не виноват, – проскрипел Гониденек, – меня словно притянуло.
– Так что вам нужно, сосульки Вор-Юн-Гаковы?
– Мы не Вор-Юн-Гаковы! – закричал Ведя. – И мы не сосульки!
– А кто? Впрочем, вас я не знаю… а вот этот с хвостом точно терся у Великого Змея. А вот вы? – спросил Ничтов Зергера.
– А я Отец Смерти.
– Смерти? – удивился Ничтов. – Вы владеете ее тайнами?
С полки сорвался сосуд и опустился перед Зергером. Из сосуда выпрыгнул скакун; одновременно потолок превратился в экран белого света.
«Точь-в-точь как на диске правды» подумал Ведя.
Скакун погарцевал немного, потом упал.
– Видите, – сказал Ничтов – конь умер. Если вы владеете смертью, воскресите его сущность.
Ведя подскочил к Зергеру, зашептал:
– Зергер, потолок стал прямо как тогда…
– Тише, Ведя; я знаю. Тут любая лишняя мысль может стать последней.
Зергер с мудрым видом стал пихать коня в мешок.
– Он не влезет – сказал Гониденек.
– Молчи, пищалка! Я растягиваю мешок и время. Думаешь, я всерьез могу исполнить задачу Ничтова? Товарищи, думаем правильно или вообще не думаем! У меня мыслей ни на грош.
Сокол Авужго стоял как каменный. Гониденек всхлипывал. От волнения Ведя Взмокин тер спину, уши, лицо; внезапно он тихо-тихо подошел к сосуду и сунул его под шапку.
Конь едва влез – Зергер тряхнул мешком, и оттуда гурьбой выскочили зайцы. Зайцы были веселые, смешные, с немного порезанными ушами.
– Вот вам, пожалуйста.
Ничтов долго молчал.
– Ты не воскресил коня. Не воскресил его сущность.
– Как это не воскресил сущность? Зайцы же настоящие. Сущность неживого коня целиком перешла в сущности живых зайцев. Вы сами видите, какие они живые. Или нет, по-вашему?
– Выходит ты соврал, когда говорил что умеешь воскрешать?
– А я разве говорил, что умею воскрешать? Вовсе нет. Я управляю смертью: мертвое превращаю в живое, новое.
– НЕНАВИЖУ – НОВОЕ!! – провыл Ничтов. – Так. Так. Пускай. Ну ничего. Подождите немного. Я найду другой способ все вас…
– Не найдешь, Ничтов! – сказал вдруг Зергер. Мрак затрясся.
– Постойте. Так это Вы. Я Вас спутал с простым живущим объектом. Со всеми этими бегающими, пищащими и дрожащими. Давно хотел Вас увидеть. Слышал о Вас. Я всегда хотел понять, представить…
– Мое почтение к Вам не относится – сказал Зергер. Ничтов его не слушал и бормотал, нависая надо всеми:
– Представить, представить… – он как будто был в большом раздумье. Зергер это почувствовал.
Ничтов еще побормотал, после этого в экране побежали темные молнии.
– В это неспроста. Ты давно хотел проникнуть в мою резиденцию. Ты специально набрал авантюристов…
– Ничуть. – испепеляющий экран висел, не давая всполохов. Если огонь пойдет явно, это будет означать, что экран ощутил неправду. Самого Ничтова это никак не касается – он, как и Змей, не прочь солгать. Зергер произнес:
– Мы не горим. Видишь, Ничтов? Значит, никто не собирался тебе врать. Все рассказанное тебе – правда.
– Правда – устало повторил Ничтов. – Правда.
Страшный экран в потолке исчез.
Довольный Сокол Авужго посмотрел вниз, но не увидел своих штанов.
– А куда мои шта…
Зергер закрыл ему рот:
– Тише, дружок. На тебя намоталась невидимая материя, из внешней оболочки царства Ничтова. Она может быть крайне полезна. Распутай ее и спрячь.
– Ага, ясно. – Авужго стал распутывать невидимую ткань. Она была очень тонкой и прятала концы. От усердия он даже сопеть начал.
– Ы-хы, ы-хы… животик мой…
– Это что еще за деятель? – спросил Ничтов.
– Мы пропали! – прошептал Гониденек.
– А это ничего такого, – заговорил быстро Ведя, – это просто Соколавушка, наш товарищ. Ему Вор-Юн-Гак подсунул плохие сливки, сливки в том, спиралевидном мире… а они вдруг испортились. Знаете, есть такой мир, в виде тарелочки.
– Как – Великий Змей Вор-Юн-Гак влез и в тот мир? Поразительно. Я же просил его не портить ничего в той части Вселенной… Поразительно. Возмутительно. Я иду к Великому Змею. Ты – Ничтов посмотрел на Авужго – расскажешь.
– А? – спросил Авужго моргая.
Закрыл глаза он в царстве Ничтова, а когда открыл, глядь – все вокруг вор-юн-гаково.
– Показывай! – приказал Ничтов.
Он был уже не бестелесный, а вполне определенной формы – в плаще, с квадратным лицом без всего.
Авужго исчез.
– Елкины моталки!! – протянул Гониденек. – Вот тебе и перелет…
Ничто сгоряча перебросил всех во дворец Вор-Юн-Гака!
– Цель ясна, – проговорил Зергер быстро, – не теряя времени действуем. Пока они разговаривают, мы ищем Цветок, выкапываем, хватаем у них Сокола и летим.
– А лететь-то нечем! – трагически произнес Гониденек. – Аппаратик наш свистнули…
– Спокойно! – Ведя постучал по голове. – Берестон у меня под шапкой, внутри сосуда. Товарищи, Соколавушка много не наговорит, так что действуем стремительно! Гониденек, ты нас в прошлый раз завел в…
– Да я же нечаянно – затараторил Гониденек, – я же не специально. Знайте, какой Вор-Юн-Гак подлец, у него столько залов… Я просто ошибился.
– Ладно, дружок, ищи!
Гониденек юркнул куда-то в песок, Ведя и Зергер – за ним.
Вор-Юн-Гак был очень занят – считал погибшие души, добытые им в одном из миров, – когда к нему гремя и спотыкаясь, влетели все высшие советники.
– Господин! – Великий! – К Вам! – Сам господин Ничтов.
Ничто был уже в зале вместе с Авужгой.
– Здравствуйте, Великий Вор-Юн-Гак.
– Здравствуйте, господин Ничтов. – Хитрый Змей пристально поглядел на Сокола. – Эту мохнателькую личность я, кажется, уже встречал. Вы недовольны? Но вы же получили именно то, о чем желали.
Вор-Юн-Гак говорил вслух, но одновременно с этим внутренним голосом он шипел:
«Алчущая!! Немедленно!! Сюда опять притащился сочинитель в лаптях!! Отыщи его и разнеси!!»
«Слушаю, Великий».
– Так вы говорите, погода во Вселенной плохая?
– Погода всегда одинаковая – отозвался Ничтов. – Ничего нового. К счастью.
– Ну, не всегда. День сменяет ночь, а дождь – засуху. Кое-где прошел кровавый град – весь из разрушенных судеб. Вы не видели его по дороге?
– Вы же знаете, я езжу не засматриваясь.
– Ну да, конечно. Хорошо существовать, когда имеешь приличную среду для обитания, приличный мир, но невыносимо трудно, если туда проникают вредные сущности. Вредные идеи, вредные существа. Вот вы – Хитрый Подлый Змей уставился на Сокола – вредный?
Сокол Авужго открыл рот и выдавил:
– Нет. Я хороший.
– А что значит быть хорошим? Что вообще такое есть – хорошо? Хорошо – когда действуют и разрушают, или когда царит бездеятельный порядок?
Авужго почесал нос.
– Да.
– Что «да»? – спросили разом Ничтов и Вор-Юн-Гак.
– Хорошо когда хорошо.
– Хотел бы я знать, – прошипел Хитрый Подлый Змей, – где еще водятся такие совершенные олухи.
– Великий Вор-Юн-Гак, я хотел бы поговорить с Вами о порядке – начал Ничтов. – Видите ли, мне думается, что ваше действие несколько задевает мои интересы.
– Так у вас опять есть интересы? – удивился Вор-Юн-Гак. – А в чем они заключаются?
– Я люблю Пустоту, – сказал Ничтов, – ибо Пустота есть высшая форма порядка.
– Вы полагаете, у меня беспорядок, господин Ничтов? А как же тогда вся та бесконечная энергия, что я вам даю? Разве энергия может быть в беспорядке?
– Я нисколько не умаляю вашего труда, о великий и блистательный Вор-Юн-Гак, просто некоторые миры мне особенно трепетны…
Ничтов говорил долго, растянуто – у него был усталый, глухой и монотонный голос, от которого внутри Вор-Юн-Гака играла и перекатывалась злоба. Но он терпел.
Ведя Взмокин и Зергер не останавливаясь бежали по лабиринтам, вслед за Гониденековым хвостом. Было темно, всюду пахло прелой землею, кое-где торчали острые камни. Дорога петляла; порой Гониденек заворачивал не туда – чудовища, огромные и мелкие, выпрыгивали из тьмы, и Зергеру с Ведей приходилось лупить их. Наконец они попали в кладовую, потом в другую кладовую, в сокровищницу; свежедобытое золото, казалось, еще пахнет руками бедных кладюков. Из сокровищницы Гониденек полез в нору, узкую-преузкую – Ведя и Зергер, несмотря на всю свою худобу, едва протискивались. Веде казалось, что их вот-вот догонят, он тыкался в спину Гониденека и хватал его за хвост. Гониденек ойкал и полз еще быстрее. Зергер не отставал. Нора сжималась, сжималась, сделала изгиб –
Ведя полетел прямо на Гониденека, Зергер – на Ведю.
Белый свет ослепил их. Сразу запахло листвой и свежестью.
– Сказник Щасевный! – пропищало у Веди из-под ног. – Самый настоящий. Хватаем Цветок и мотаем…
На Зергера упала груша.
– Стойте! А как мы узнаем настоящий Цветок?
– Мы это почувствуем! – был уверен Ведя.
– Да, наверное. – согласился Зергер.
Сад поражал своим великолепием. Здесь росли сотни, тысячи растений с цветами, самых разных форм и оттенков, совершенно непохожих друг на друга, но все они казались потрясающе красивыми. Ведя носился по саду, смотрел по сторонам. Внезапно он увидел –
Пять лепетсков разной величины, вместе образующих причудливый узор, напоминающий пламя. Глядя на цветок, внутри чувствовалась необычайная теплота и спокойствие, подлинная гармония. Ведя понял, что цветок этот – тот самый.
– А как его извлечь?
Цветок сидел в горшке, а горшок был втиснут в каменную плиту. Ведя сквозь землю схватился за стенки горшка, стал тянуть, тянуть – горшок трещал, но не поддавался. Зергер тянул Ведю за пояс, Гониденек вертелся под ногами, тоже пытаясь тянуть. Наконец горшок выдрался – глбык!! – и все трое рухнули на пол. С Веди ручьями бежал пот.
–Эх-х! В баню ходить не надо. Батюшки, красота какая! Товарищи, ищем Соколавушку и… Гониденек! Ты куда делся?!
Тот уже сидел на далекой стене, вцепившись в осветительный алмаз.
– Брось сейчас же! Бежать надо!
Алмаз вспыхнул, обжег Гониденеку лапы (он свалился), а потом наполнил сад колючим, злым светом. На свет из щелей стали выползать многочисленные твари.
Мгновение было решительное. Ведя схватил Гониденека за хвост, Зергер –за шиворот; БУМ-М!! – в полу выросла воронка, из нее тоже поползли… Но клубок из трех тел уже выскочил из Сказника.
Тем временем Ничтов все говорил, говорил, говорил, своим тягучим, усталым голос. Вор-Юн-Гаку это жутко наскучило, он со злостью смотрел на Ничтова – и на Авужго. Сокол Авужго был совершенно равнодушен.
– От меня-то вы чего хотите, господин Ничтов?
– От вас – ничего, великий Вор-Юн-Гак; но я желал бы, чтоб в ваших владениях все было благоприлично и благопристойно.
Змей присвистнул:
– Благоприлично! Благопристойно! Что это за беспомощные слова? Я хозяин или нет? А если хозяин, имею право делать все, что хочу!
Концом хвоста Вор-Юн-Гак хлестнул по ногам Авужго; тот упал, но от удар из его кармана выпал клубок невидимой материи, и опять опутал Сокола – уже всего целиком. Сокол Авужго исчез.
– Ты куда залез, мохнатец?! – заорал Вор-Юн-Гак.
Но в материи, обмотавшей Авужго, была огромная инерция. Она толкало его как бочку – в неизвестном направлении.
Ведя, Зергер и Гониденек бежали не расцепляясь.
– Туда? – Да! – Туда? – Нет! Да! Нет! Нет! Нет! Да!
Они в два прыжка перемахнули через высоченную стену, попали на лестницу, тут им под ноги попалось что-то круглое – не успев сообразить, все покатились по ступеням. Лестница вертела и швыряла их, а потом запустила прямо в красное поле. Ведя упал, тут же вскочил – шапка на месте, горшок с Цветком – тоже. Он схватил горшок – и его сдавило клещами.
Зал со стенами из красного камня был забит Вор-Юн-Гаковыми слугами. На почетном месте стоял Вор-Юн-Гак, Хитрый, Подлый Змей, огромный как дерево, а рядом – повелитель Ничтов, совсем небольшого роста. Ведю со всех сторон сжали каменные рыцари, чуть подальше такая же толпа пиками окружила Зергера на полу, готовясь проткнуть. Гониденек потерянно рыскал под ногами стражей (его словно не замечали).
– Неспокойные фантазеры, – произнес Вор-Юн-Гак, становясь еще больше, – опять явились? Похвально. Я оценил вашу силу, но я недооценил вашу наглость. В прошлый раз я дал вам все то, что вы хотели, но похоже…
– Да ты сам обманщик наглый! – закричал с пола Зергер. – Что это такое ты нам дал? Пустышку, мистификацию, рассыпающуюся как песок, злое воплощение фантазии, ведущее к концу! Никто этого не хотел!
– Ах, значит я ошибся. – произнес Вор-Юн-Гак и стал еще больше. – Дал вам хорошее. Но зато теперь не ошибусь. Перед лицом великого господина Ничтова я устрою вам награду плохим.
– А почему это плохим? – крикнул Ведя – Разве мы не достойны хорошего?
– Торжество хорошего ведет к потере равновесия, – произнес Ничтов – а сие недопустимо. Плохое же бывает полезно, ибо…
В воздухе пролетела искра; маленькая красная искорка с крыльями. Она промчалась над всеми и села на нос Вор-Юн-Гаку. Это был тот самый сокол, сотворенный Зергером и Ведей.
Вор-Юн-Гак дыхнул – сокол пропал. Но к этому моменту Гониденек вылез из частокола рыцарских ног и стал растерянно вертеть головой.
Глаза Вор-Юн-Гака раскалились настолько, что не видно было зрачков; два пылающих круга, пронзающих насквозь, глядели на Ведю Взмокина. Они могли вызвать пламя в миллионы градусов. Но Вор-Юн-Гаку хотелось еще раз пошутить.
– Постучи, подергай, свои струны, сочинитель, – может, настроение твое улучшится.
– Ладно, – сказал Ведя, – Мы подергаем. Мы постучим. Ах, как нам не повезло – все трясется, даже руки!
Да как хлопнет по дну горшка!
Горшок с Цветком перелетел через каменное войско – прямо в лапы Гониденеку.
Гониденек оказался неготов:
– Ой, какой тяжелый… И что теперь делать?
– «Что, что»! – передразнил Ведя. – Ногами работай!!!
Рыцари ринулись на Гониденека. Зергер вскочил – кольцо пик сжалось, но он рассек их сотворенным клинком. Ведя Взмокин, изогнувшись страшным образом, дал ногой одному, другому, выскочил, попал в чьи-то глаза.
– ЦВЕТОК НЕ ТРОГАТЬ! ИСПОРТИТЕ! – грохотал Хитрый Змей. – УБЬЮ!!!
Вор-Юн-Гак хотел сделать все стремительно. Но свалка уже началась. Рыцари горой навалились на Гониденека, хотя горшка у него уже не было – он лежал в другой стороне. На него наползли было пауки, однако они не заметили Зергера. Отбив горшок, Зергер опять оказался в каменных клещах, бросил его Веде Взмокину; Ведя, держась за Цветок обеими руками, прыгал по головам не разбирая дороги; с него едва не слетела шапка, он ухватился за нее, потом смотрит – Гирза-Мара! Ведя не задумываясь дал ей по голове – и со страшной скоростью полетел назад (Гирза-Мара обратилась в существо со страшной инерцией), но горшок все-таки ушел от нее.
Горшок с Цветком упал во что-то невидимое. Несколько секунд никто не мог разглядеть пламя Цветка; Вор-Юн-Гак вертелся как бешеный, но лишь сшибал своих приспешников огромным хвостом. Он задел округлое создание, в свете красных стен напоминавшее бочку; бочка треснула и оттуда донеслось:
– Охти, моя головешка… Совсем ударилась…
Наконец-то Сокол Авужго распутался. Цветок торчал у него из подмышки.
– Авужго!!! Горшок!!! – кричали Зергер и Ведя.
– А? – Авужго нащупал горшок. – А, понятно: сча-ас мы его…
И запустил горшком в воздух, подальше от себя.
Ведя почувствовал, что сейчас упадет от огорчения. В носу жутко защекотало, в глазах тоже; но толпа рыцарей уже была далеко. Во главе с Вор-Юн-Гаком она валилась след за пищащим шариком.
– Я же!!! Что?!! Я же ничего!!! – вопил шарик со слезами.
Цветок снова был у Гониденека!
Ведя вытряхнул из шапки берестон, в три прыжка завел двигатель и помчался. Берестон кренился набок, валя рыцарей; Зергер схватил Сокола Авужго за шиворот, подскочил, уцепился за край люка. («Сокол,ссмотри не упади обратно!») Берестон бросило прямо на Гониденека – тот сжимал Цветок зубами, уже без горшка. Зергер поймал гониденековый хвост и держал крепко; но тут из-под лепестков Цветка выползла сколопендра – Гирза-Мара! Она прыгнула прямо в лицо Зергеру. Зергер хотел ее отбросить, но в руке плакал Гониденек, сколопендра вонзилась в его шерсть, снова ударила Зергера – энергией. Хлопок! – От удара все влетели внутрь берестона. Зергер с Гирзой-Марой стукнули Ведю Взмокина, да так, что он отскочил прямо на доску управления. Левая Ведина нога до упора толкнула рычаг – в положение полного ускорения.
Еще ни разу реактору не приходилось увеличивать скорость берестона столь стремительно, и Ведя никак не мог знать, что из этого получится; возможно, при таком темпе движения ускорение окажется избыточным и корпус пробьет страшная вибрация; возможно, взорвется двигатель или «вечный огонь» просто хлянет наружу, поглощая все, насколько способен; это все вопросы научно-фундаментальные, но сейчас всем было не до науки.
На мгновение или два берестон закрутился в страшном танце, потом дернулся и превратился в луч, который каким-то невообразим образом прошел сквозь стену Вор-Юн-Гаковского зала, хотя там не было ни одной, даже крошечной щели. Превышая скорость видимого света, луч летел туда, где начиналась бесконечность.
В ярости Вор-Юн-Гак насквозь пробил собой стены дворца, выпрыгнул наружу. Он изверг белый смертоносный огонь, вплоть до самых краев небосвода. Но берестон был уже за пределами его Мира.
– Ушли! – прошипел Вор-Юн-Гак Ничтову. – Старый идиот!
Ничтов не успел даже слова сказать. Вор-Юн-Гак рванулся вверх, ломая все подряд, не глядя ни на что другое, поднимая вихрь, страшный космический вихрь; он летел, летел, летел ускоряемый собственной злобой.
…Во всем берестоне росло напряжение каркаса, и особенно резко оно увеличилось в хвостовой части. Листы обшивки уже не держались прочно, их края ходили в стороны, хлопали по бокам, крошились в труху; берестон набрал скорость и стал похож на узкий клин, белый-пребелый, словно только что выточенный; клин резал черноту, оставляя в ней зазубрины и щепки. Корпус держался почти исключительно на внутренней гравитации.
Внутри шла грубая драка. Гирза-Мара, обратившись в стального демона, нещадно стегала Зергера, Ведю и Сокола Авужго. Гонидек, получивший раз или два, тихо скулил на полу. Цветок лежал в Вединой шапке, но на нее никто не обращал внимания.
Сокол Авужго кулаками дубасил Гирза-Мару, но она была втрое быстрей. Она сшибла Сокола с ног, отбросила Зергера – Ведя Взмокин врезал ей по шее – потом еще Зергер ударил в бок – Гирза-Мара поползла назад, разрывая обшивку. Она переродилась; новый демон опять сцепился с Соколом, опять повалил, запустил чем-то по Веде – Зергер клинком рассек демонскую голову. Но голова выросла с другой стороны – демон льдом прирос к Зергеру, прямо у открытого люка.
Зергер не мог шага сделать; Гирза-Мара опутывала его, превращаясь из демона в нечто тонкое, как бумажный лист. Только глаза горели:
– Что – Отец Смерти – Страшно – Умирать?!
– Чтоб ты горела!! – Зергер пальцем, перепачканным яблочной смазкой, ткнул ей в глаз – Гирза-Мара зажмурилась, лист сложился – опять ровнежга! – сзади Ведя схватил ее поперек и вместе с Зергером они вытолкнули ужасный сверток за пределы берестона. Сверток остался сзади и пропал.
– Что за вредное создание! – сказал Зергер. – Прилипчивое. Куда идем, Ведя?
– Держим курс на семнадцатый Мир от Вор-Юн-Гакова. Это наш Мир, Взмокинский. Гониденек, звуки из тебя выходят?
– Я – сильно пострадавший… – отозвался тот с пола.
– Да, кажется, тон не твой. И не Соколавушкин. А чей же тогда?
Берестон наполнился тонким противным писком, проникавшим из хвостового отсека.
– Пойду посмотрю. Зергер, дружище – во что бы то ни стало, держи курс.
– Ясно!
Ведя побежал назад.
Хвостовой отсек был страшно изорван. С боков из потолка свисали огромные лохмотья берестяной обшивки, местами обогрелые, трещины ползли по всей высоте, в них уплывал белый свет берестона и даже странно было, что отсек все еще не оторвался. В нос лезли щепки и звездная пыль.
Ведя принялся сдвигать уцелевшие листы чтоб прикрыть хотя бы самые крупные трещины. Листы не поддавались.
– Нет, тут одному не взяться… Соколавушка! Авушк… тьфу ты, пыль проклятая…
Ведя выгнул голову назад.
– Соколавушка!
Сквозь щель пробил тоненький луч, превратился в пятно. Пятно сверкнуло: снова Гирза-Мара!
Все произошло моментально. Едва Ведя стал поворачиваться на свет, как демон – упругий демон – нанес ему страшный удар в голову. Ведя рухнул без сознания, наступила тьма…
– Ведь, ты как там? – откликнулся Авужго и увидел: Ведя Взмокин лежит лицом вниз, а над ним стоит демон – отвратительного лилового цвета.
– Ах ты студень!!! Ведь, держись! – Авужго ринулся на демона, тот уклонился и сразу же покрыл Авужгу веером жутких ударов. Один удар пришелся по Гониденеку, вылезшему сзади. Гониденека отшвырнуло. Тело демона вибрибровало. Он лупил Сокола Авужго в лицо, в уши, в шею, в живот, в колени. На один удар Авужго приходилось целых двадцать. Ноги Сокола не выдержали, он согнулся – тут его хлопнуло сверху. Авужго сел на пол, прямо на заднюю часть Гониденека.
– Я сдаюсь!… – прошептал Гониденек.
Демон перешагнул через обоих и приблизился к Зергеру, застывшему возле доски управления, с клинком в руке. Но клинок был бесполезен.
Демон уперся когтями в каркас берестона – раздался хруст, стены застонали. У демона не было рта, но он заговорил – голосом Гирза-Мары.
– Твои приятели – жалкие создания. Зергер. И ты вместе с ними. Стал жалким. Вы ничего не способны сделать. Захочу – разнесу ваш аппарат. В клочья. Цветок? – Вор-Юн-Гак простит мне Цветок за вашу гибель. Но.
– Зергер. Зергер! Будь со мной. Я еще могу все забыть. Ты увидишь, моя близость даст тебе невероятную энергию и мощь, которая выше всех произведений творчества.
Зергер слушал и глядел в заднюю часть берестона.
– Зачем я тебе нужен, Гирза-Мара?
– Я – еще нужней тебе, Зергер. Я несчастна, но и ты несчастен. Ты несчастен потому, что сам захотел быть несчастным, только так тебе дается творчество. Ты выдумал какую-то высокую цель, связанную с созиданием. Зергер! Откажись от созидания! это все обман, занятие для простых и глупых существ, недостойное тебя.
На Вединой голове зашевелилось ухо, потом другое. Ведя изо всех сил разогнул шею – совсем чуть-чуть.
Рядом лежал сосуд из царства Ничтова.
Гирза-Мара, не отрывая головы от Зергера, скребла каркас.
– Решай сейчас, Зергер. Или ты будешь со мной, или все вы пропадете. Я говорю – раз (от стены пошел протяжный стон), два (стон превратился в плач), смотри, сейчас я…
– Ладно, Гирза-Мара – произнес Зергер надломанным голосом, – Не трудись. Быть с тобой, может, и неплохо… некоторым. Только перестань ломать корабль.
Демон дернулся.
– Так – ты – решил, Зергер?!!
– Решил, решил! – говорил Зергер. – Чтоб я сдох. До чего я докатился. Кошмар! Ладно, только… только ты превратись во что-нибудь поделикатней, а то меня тошнит.
Ведя встал на четвереньки и пополз к сосуду.
Упругий демон мигом исчез, и Зергер увидел – вот она, опять дремовна, с тонким и красивым лицом, с волосами как волны. Дремовна подлетела к нему.
– Ну, милый Отец Смерти, покажи мне свою близость.
– Сейчас, только пот вытеру – Зергер закрыл левый глаз: Ведя встал, прижавшись косо к стене берестона, потом упал, потом снова встал. В руках у него был сосуд. Надо было протянуть две или три секунды – ужасно долго. Зергер (презирая себя насквозь) схватил Гирза-Мару за плечи:
– Видишь, стремительная, как ярок свет звезд? Звезды светят тем, кто любит. Несчастные не замечают их блеска. Вон там горит звезда, с цветом твоих глаз, которая зовется… ВЕДЯ!!! ДАВАЙ!!!
Ведя Взмокин побежал, споткнулся, но сумел-таки сорвать с сосуда крышку. Спрятанная внутри сила вонзилась в платье дремовны и стала тянуть ее назад. Дремовна закричала страшным голосом – но ее руки были зажаты Зергером. Она хлестала его по лицу волосами – полными ярости и яда. Зергер не мог ничего видеть.
– Ведьма! Чтоб ты… – Ведя вскочил, и втолкнул сосуд прямо в дремовну. Крышка хлопнула:
– Рррраз! –
И тяжеленный сосуд с Гирза-Марой упал на пол. Он покатился, ударился о стену, а потом встал – сам собой.
Зергер не мог опомниться.
– Чтобы. Это. Порождение! было… со мной! да не за… не за… не за….
– У меня голова как котел кипящий, сейчас лопнет – пожаловался Ведя. – Гониденек, Соколавушка, вы как там?
– Ох, у меня того этого повсюду.
– И у меня.
– Значит, порядок. – Ведя оперся на стену. – Порядок. Слушайте, а шапка-то наша где?!
Шапка с Цветком лежало на том же месте, нетронутая.
– Ну так значит хорошо!
Но тут берестон шарахнуло и перевернуло хвостом вперед. Шапку понеслась назад и едва и вывалилась через дыру в стене. Ведя успел ее схватить. По стенам хлестало огнем.
– Это что, град космический? – спросил Гониденек.
– Да не похоже, чтобы камешки… Товарищи, смотрите – сзади!!!
К ним на огромной скорости приближалась лента красного огня.
– Комета? – спросил Гониденек.
Ведя изогнулся:
– Какая, к логову, комета!! Вор-Юн-Гак!! Сам!!! Проклятый, за нами!!!
– А он разве не дома остался?
– Ну, милый, Гирза-Мара тебе хорошо вмазала. Вор-Юн-Гак, Хитрый Подлый Змей идет за нами! Его надо…
– Кошмар-р!!
– Не, ребята, я больше драться не могу – признался Авужго. – Устал сильно.
– Дракой тут не взять. Необходимо нечто… грандиозное. Гониденек! А были вообще случаи, когда Вредного Змея одолели в прямой схватке?
Гониденек трясся на полу, закрыв лапами уши. Ведя оторвал его от пола.
– Ну! Товарищ! Вспоминай!
– Да вроде бы что ли да… – донеслось из под ушей.
– А как они действовали? Кто они были вообще?
Гониденек трагически промолвил:
– Вор-Юн-Гака может победить только тот, кто еще больше… Больше ростом! Это конец! Во всем космосе не сыскать разумного существа таких размеров …
– Но я, кажется, знаю одного – Ведю подбросило, но он ловко приземлился. – Знаю… Это Зой! Наш товарищ!
– Какой Зой?
– Зой – Огненный Скакун! Он тоже огненный и… я не помню точно, насколько он велик, но никак не меньше Вор-Юн-Гака! Его надо вызвать!
Ведя стал кричать в передатчик (настроенный на на то чтоб принимать и выпускать взмокинские волны, а также аналогичные им):
