Максим Сергеевич Макаров
Ведя Взмокин – наш товарищ
– Только одно яблоко осталось.
– Тогда лучше сбережем его. Правда, мне очень хочется отблагодарить Вас, Ведя, но даже не знаю как.
– Признаться, мне и не нужно ничего такого, – сказал Ведя, – вот только б отыскать Цветок Гармонии, а то у нас кругом сплошная негармония…
И он рассказал Зергеру про Цветок.
– Цветок Гармонии? – сказал Зергер. – Признаться, никогда не слышал о такой вещи; впрочем, это неудивительно – Вор-Юн-Гак никому не показывает ничего великого и замечательного, никаких таких вещей. И наверное, такой Цветок позволил бы мне не возиться с этим миром, но создать свой, замечательный, основанный на больших идеях…Очень вероятно, что Хитрый Подлый Змей прячет Цветок в этом мире. Но вот где именно?– я в общем знаю расположение его главного логова, только без подробностей. А вот…
– Гониденек! – сказал разом Ведя и Зергер.
Тот только что получил от Авужги затрещину и сидел надутый.
– Ну да, так и пустит вас Вор-Юн-Гак в Сказник-Щасевный… но я как всегда ничего не знаю!
Поздно – его уже начали трясти.
– Отведешь нас к Цветку?
– Да я не знаю, где он растет!
– Отведешь нас к Цветку?
– Да, я немного того… ну и что… все так делают… в разной степени…
– Отведешь нас к Цветку?
– Нет уж, мне еще хочется существовать в нормальном виде…
– Слушай, дружочек, – сказал Ведя, – а ведь ты, наверное, очень любишь Вор-Юн-Гака.
Гониденек задохнулся от возмущения.
– Кто? Я? Люблю Вор-Юн-Гака? Да вы знаете, кто он? Да он просто… да чтоб его… нет, конечно, господин Вор-Юн-Гак великий и могучий, но он меня… я его… А что я получу за это? Что я получу хорошего?
– Когда я, страшно сказать, возвращусь домой с победой, – сказал Ведя, – то в каждом году смогу дарить тебе по десять лучших плодов нашего урожая.
– Если ты попадешь в мой мир, – сказал Зергер – то я, так уж и быть, не стану уничтожать такого проходимца.
– А ты мне что дашь? – спросил Гониденек, глядя нахальными глазами на Сокола Авужгу.
– Да я уж не знаю… мне все равно… дам что есть…
– А что у тебя есть-то? – поинтересовался подозрительный Гониденек.
Зергер повертел мешком.
– Товарищ может дать тебе по шее. Причем неоднократно.
– Пошею? Ого! А это что? Что-нибудь мягонькое или, наоборот, вкусненькое? Что такое пошея? – пристал Гониденек к Соколу.
– Не беспокойся, Соколавушка тебе покажет – успопоил его Ведя. – Как только у него будет. Ну, что ж, товарищи, тогда пойдем.
– Пойдем. – сказал Зергер.
– Ну вообще-то это можно… – отозвался Гониденек.
– Пошли, конечно, – сказал Сокол Авужго, – а то скучно как-то.
И они пошли. Их было четверо – Ведя Взмокин, бодрый и неунывающий; Зергер – Отец Смерти, Сокол, хотя и Авужго, и незаподозренный в благородстве Гониденек.
Шли долго – степью, степью, потом через горы – вверх и вперед. Гор было множество; из черноты пропасти они тянулись, вытягивались вдаль, словно клыки во рту исполинского чудища. Пройти через пропасть можно было лишь по узеньким, обдуваемым насквозь скалистым перешейкам. За оскаленной бездной стояли другие горы – поистине мировые. Каждая из таких гор закрывала собой треть небосвода, а вершина ее уходила далеко за облака.
Зергер все высматривал заготовку для нового – гриб или кусок мха, однако все камни были голые.
– Мы правильно идем? – спрашивал Ведя.
– В общем да – отвечал Зергер, – только мы отважно движемся по самому сложному из путей. – И продолжал: – Когда у нас будет Цветок Гармонии, я создам мир с ослепительно алым небом, обязательно алым, похожим на пламя огня и вместе с тем дающим простор всему живому.
– Алый цвет, конечно, прекрасен, – говорил Ведя, – но по-моему, приятнее, когда небо синее или голубое. Красный напоминает чью-то кровь.
– Напоминает, конечно; но я же хочу сделать не красный, а алый цвет неба, это совсем другое дело. В алом есть что-то… обнадеживающее.
Они шли. Ведя и Зергер спорили об особенностях прекрасного мира. Авужго молчал и лишь подталкивал Гониденека.
– Иди, иди… катись-катись.
Гониденек шел не то чтобы вяло, но невесело; судя по всему, он слишком много знал про Вор-Юн-Гака и про его своеобразное гостеприимство. Попадаться к нему явно не хотелось. Он шел, недовольно вертел хвостом («хвостил»), и бормотал:
– Размажет всех по стенке… и виси так пока не отклеишься. А потом опять… Ужасно! И чего всем не сидится… Вечно всем что-то надо…
Гониденек хитрил, нарочно искал трудных путей, но Ведя, Зергер и Сокол Авужго их преодолевали. Время от времени он нарочно попадал в яму или в расщелину, застревал между камней. И кричал на весь мир:
– Ой, у меня нога зажата! Ах мой бедный хвост! Пропадаю, погибаю, ничего больше не хочу! (Чтоб я еще раз связался с высокими целями)…
Он надеялся, что его бросят, и он сбежит; но его почему-то не бросали. Наоборот, высвобождали, и подталкивали:
– Иди, иди, дружочек, не хвости!
Далеко залез Вор-Юн-Гак, просто так не дойдешь. Вот уже облака щекочут нос. Погода портилась; то и дело налетал вихрь, полный песка и камней; приходилось вжиматься в горную твердь. В таких случаях Гониденек пытался спрятаться чтоб не нашли, но странным образом его хвост всегда попадал в руки Веди или Зергера. Трудно быть успешным трусом. Однажды поднялся такой неистовый ветер, что срывало целые глыбы, и все вокруг изчезло, пропало в гудящем свисте. Гониденек подумал, что можно отступать. Он пополз, виляя телом как уж, и тут на него сел Авужго. Не специально – просто ветром Авужгу сорвало с места и бросило вдаль, прямо на Гониденека.
Он захотел улизнуть еще раз – но уже сам не смог, потому что испугался. Гониденека сковал такой необъяснимый и жуткий страх, что он не имел возможности даже хвостить. И неясно было, чего он теперь боится больше – то ли Хитрого Подлого Змея Вор-Юн-Гака, то ли своих спутников, еще более упорных, чем сам Вор-Юн-Гак. Гониденек не мог понять, зачем, рискуя всем, шагать в объятья опасности, при этом имея не связанные с личными интересами цели. Он не понимал, зачем Веде Взмокину нужны гармония и красота, и зачем Зергеру создавать новый прекрасный мир, если полно готовых миров, которыми можно пользоваться? Зачем Веде сочинять стихи и песни? Зачем создавать что-то для других? И почему Сокол Авужго покорно тащится за всеми, ведь ему, как будто, все равно? В общем, Гониденек ничего не понимал.
Он пробовал зайти с другой стороны – дождаться, когда все начнут друг с другом ссориться. Он был очень опытный и знал, что в ссорах тонет любое общее дело, даже самое грандиозное. Вот еще почему он выбирал пути посложнее. Но, несмотря на долгую и трудную дорогу, Ведя, Зергер и Авужго не ссорились, а сам Гониденек не умел ни ссориться, ни кляузничать, ни скандалить. Он вообще не умел быть поистине сердитым.
Подъем делался все круче, круче, а потом и вовсе стал вертикальным. Оказалось, что гора состояла как бы из двух частей. Внизу была собственно горная половина, а наверху, за облаками – гигантский пик из металла и камня, голый, гладкий, словно отполированный. Чуть в стороне блестели другие пики, высотой не меньше, чем горы под ними; местами между пиками имелись перемычки и связки, тоже огромные. Это были заводы Вор-Юн-Гака. А у самого края неба располагался его дворец.
– Ну и как же нам туда взлететь? – спросил Ведя Взмокин.
Гониденек покряхтел, покряхтел, надавил на один камешек и в скале, примыкающей к пику, открылся проход в тоннель – узкий, без лучика света, но пролезаемый – если Авужго встать на четвереньки.
– Вот так мы проберемся в кладовые… а оттуда есть пути вверх к садам, и к Сказнику Щасевному тоже… А кто первый пойдет? Он нам очень нужен, этот Цветок? Выходит, нельзя совсем без него обойтись?
– Не то чтоб совсем нельзя, – сказал Ведя, – просто я думал, с ним у нас в мире стало бы намного лучше… Я не говорю, что у нас совсем все плохо, но вообще-то… Нет, конечно, нельзя исключать, что тут все подлецы и что и вместо Цветка нам подсунут какую-нибудь гадость.
– Я тоже так думаю – сказал Зергер, – вполне могут подсунуть, и нет полной уверенности в том, что искать надо именно здесь.
– А тебе, Авужго, очень Цветочек нужен? – вкрадчиво спросил Гониденек.
– Мне что… мне он и вообще не нужен, я и не знал толком про такой. Просто интересно было – идем, идем…
–А-а! – обрадовался Гониденек. – Выходит, ну его, этот цветок дурацкий! Раз он никому не нужен… можно идти обратно.
Но Зергер очень ловко поддел ногой, и Гониденек кувыркнулся.
– Нет уж, дружочек, если уж пришли, так уж посмотрим на цель. Которую выбрали.
– Безусловно, – сказал Ведя, – не зря же мы шли, мужественно преодолевая все преграды.
– Точно, – отозвался Авужго, – вот уж что не зря, то не зря. Что я, дурак, зря ходить?
– Так кто первый пойдет? – прогавкал Гониденек.
– Вот ты и иди. Тебе, кажется, приходилось уже здесь работать?
И бедный Гониденек полез – назло всем своим убеждениям. Герои ползли следом.
Знает ли Вор-Юн-Гак, что в его логово идет компания? Может, и знает, да только не говорит: скрытность – одно из свойств Вор-Юн-Гака, сторона, которой он смотрит на всех, даже на самых преданных слуг. Он не верит до конца в их преданность и не открывается до конца никому. И любит подглядывать.
…В длинном-длинном зале, со стенами из красного пылающего камня, стоит огромное зеркало-экран. В нем мелькают квадраты с изображением тысяч разных миров. На один такой мир пристально смотрит Вор-Юн-Гак.
– Там, кажется, идет война?
– Да, Великий, уже не первый день. – отозвался Пятый советник, старый, опытный и трехногий.
– Замечательно. Я не зря провел владык. Направьте туда собирателей материи, пока она не истлела. Это не должно быть трудно.
– Будет исполнено, Великий.
– А там, где я пролетал в прошлый раз, есть что собирать?
– Еще не очень, о Великий… есть все условия для мора, но он никак не разгорится…
– Ну так ускорьте, ускорьте это дело, принесите туда уже проверенный мор – в подарок. Зачем ждать?
– Слушаю, о Великий! Ждать незачем.
– А вон в той земле копят золото и другое сокровище – это хорошо. Хорошо, что у них есть цель – приумножить мое богатство!
Хитрый Подлый Змей хохочет – стоит писк и грохот.
– Признаться, становится даже неинтересно. На сотни миров вокруг нет ни одного существа, имеющего наглость тягаться со мной и достойного быть поверженным. Не обманутым, но поверженным. А есть ли претенденты на управление смертью?
– Даже имен их жалких не слышно, о Великий!
– Вы полагаете? А что этот бедный фантазер, ничтожный искатель новых форм жизни, повелитель плесени Зергер? Разве его лишили свободы творчества?
– Полностью не лишили, о Великий, но все опасения чрезмерны. Зергер блокирован в степи, доступа к живому не имеет, а сил у него хватит лишь на жалкие фокусы с грибами.
– Хорошо, что вы все знаете, советник.
– Вашей мудростью, о Великий!
Советник (Пятый по счету, но Первый по изворотливости) знал чрезвычайно много: ему были доступны сокровенные законы мироздания, все принципы устройства материи и энергии Вселенной – во всяком случае, той ее части, что принадлежала Вор-Юн-Гаку. Пятый очень хорошо знал, как надо врать и воровать, так что если б пришлось, то он был бы в миллион раз успешнее Гониденека. Советник не был умнее и коварнее Вор-Юн-Гака – иначе Змей его сразу бы обратил в подсвечник – но все-таки знал очень много. Почти все.
Вот только не знал он, что Зергер, бедный Отец Смерти, не сидит один в степи, забавляясь грибами, а в кромешной темноте ползет вверх за Соколом Авужгой. Ведя Взмокин полз впереди Авужги, а Зергер – сзади: они решили, что так надежнее будет вытягивать Сокола, ежели он вдруг застрянет. Авужгу действительно кое-где приходилось толкать, но он был спокоен. Зато ползущий первым Гониденек явно нервничал – убежать он не мог, уползти – тоже, и неистово вертел хвостом как пропеллером.
Хвост Гониденека то и дело попадал Веде в рот.
– Не верти своей баранкой. – шептал Ведя и отплевывался.
– А? – тонюсеньким голосочком отзывался Гониденек.
– Бубликом своим не верти. А то я его съем.
– Как?
– Как-как! Зубами. Тьфу, опять!
– Оййййй! Зачем так настойчиво меня есть?…
– Между прочим, я еще ничего не употреблял… но могу начать. Долго ли еще ползти?
– Да недолго… еще столько же… только раз в десять больше…
– Ну ползи, ползи.
Узенький тоннель уводил внутрь каменной бездны.
…
То не ветер злой играет тучами, не огонь горит меж звездами, не пурга свистит – скачет, скачет, Вор-Юн-Гак, скачет, мчится по Вселенной, ищет себе новых сокровищ, проникает в новые миры. Жадные, хитрые, завистливые – вот добыча Вор-Юн-Гака; он опутает их сетью льстивых слов, соблазнит могуществом и богатством, притянет, заставит работать на себя – а потом околдует, разорвет, обманет. Слабого раздавит, а сильного – перехитрит. Вор-Юн-Гак – Подлый, Хитрый Змей. Он ищет те миры, где нет порядка, где даже сиятельные владыки кажутся пред ним вроде горстки пепла. Вор-Юн-Гак – Хитрый Подлый Змей, умеет превращать силу в слабость. Он крадется и ползет, невидимой тонкой нитью проникает туда, где есть мощь – он подчинит ее себе, обманет, а где один не сможет, там поднимет слуг своих. Слуг у него много, тоже порой рыщут. Все что собрано в других мирах, Хитрый Подлый Змей перетянет в свой мир, где нет изменений, где материя и энергия принадлежит ему. Так он делает себя бессмертным. Так он служит далекому господину своему – Ничтову. Убеждения у него простые:
– Быть Господином для ВСЕХ. Но иметь того, кого считают господином для Меня. Пусть этот мой господин и расплачивается – в случае неудачи.
Одного только боится Вор-Юн-Гак, Хитрый Подлый Змей – боится исчезнуть.
…
Ведя Взмокин, Зергер и Авужго еще долго ползли по туннелю вслед за хвостом Гониденека, пока тот наконец не уперся носом во что-то металлическое. Это была дверца.
Гониднек прислонился к дверце и принялся ее скрести. Он часа два шептал, вздыхал и сопел, но она все не поддавалась.
– Долго нам еще тебя слушать? – не выдержал сзади Зергер.
– Сейчас. Сейчас… я забыл, сколько будет два и три…
– Пять, наверное.
– Нет, я это уже пробовал…
– Ну, тогда шесть или четыре. Я не знаю подробностей вашего счета.
– Четыре, шесть… тоже нет…а еще что-нибудь есть похожее?
–Слушай, если ты сейчас же не откроешь… пробуй семь. – сказал Ведя.
– Семь. – Гониденек поскреб в потайном месте семь раз, и дверца открылась. – Да, семь. Странно, я же помню что два и три – семь, но все время забываю…
Ведя Взмокин слегка укусил Гониденеку хвост и тот вывалился внутрь. За ним выпрыгнул Ведя, потом – Сокол Авужго, весь вспотевший, а потом задумчивый Зергер:
– Пока мы двигались, у меня накопилось столько грандиозных замыслов, столько потрясающих идей… что даже жаль, что их некогда реализовывать.
Они оказались в огромном помещении, покрытом тьмой. Кое-где на стенах подмигивали бледно-желтые светильники в виде причудливых плодов, но они висели скорее для красоты.
– Это одна из кладовых господина Вор-Юн-Гака… здесь много всякого добра… Есть – Гониднек загибал пальцы – золото, серебро, алмазы, прочие камушки… Мы могли бы…
Ведя остановил его:
– Слушай, Бублик, нам не нужно золото и прочая дребедень. Мы должны отыскать Цветок Гармонии. Куда же теперь двигаться?
– А Вы хорошо ползаете, – подхалимски сказал Гониденек, – я думал, вы не вынесете пути по тоннелю, по которому даже…
– Мы жутко тренированные ползать. Я совершенно не устал. Почти.
Ведя почувствовал, как его ноги вдруг наполнила чугунная тяжесть, и захотелось сесть; но и сидя тяжесть оставалась прежней, словно причиной ее было не долгое ползанье, а невидимая посторонняя сила, действующей извне. У Веде возникло ощущение, что эта сила даже стучит по голове. Авужго тоже теребил свою голову.
– Ой, у меня в ушах такой звон… противнющий, просто ужас, все пискает да пискает… и еще пиш-чит.
Зергер огляделся – издалека до них доносился едва слышный тонкий и прерывистый звук – звук подающего сигналы прибора.
– Действительно, пищит. Но откуда?
– Это замученные души, – проворчал Гониденек, – они стонут. У господина Вор-Юн-Гака тут темница рядом.
– Нет, ребятушки, это что-то… искусственное. На всякий случай, спрячемся-ка за этот сундучок.
(Сундучок был шагов двадцать в высоту).
– Ну его, – сказал Сокол Авужго, – еще куда-то лезть. Что мы, душу испугались?
– Нет, залезем, залезем.
Едва Авужго втиснули в щель, как далеко вдали загорелся крошечный огонь – вроде тех, что горели на стенах, только серебристый. Огонек пищал и двигался; вот он подошел к сундуку…
Зергер зажал Гониденеку нос:
– Не вздумай только чихнуть.
Небольшой ящик двигался по воздуху вдоль пола. Он приблизился к тоннелю, откуда еще пахло Гониденеком, заставил дверцу отвориться, потом вздохнул – и бросил в тоннель груз. Хлопнуло – и все. Ящик исчез.
– Это, наверно, был плохой воздух – прогнусавил Гониденек (нос-то у него зажат) – Господин Вор-Юн-Гак всегда велят убирать плохой воздух… ну такой, где гарь или старый яд… Он всегда так взыр… взырвается…
Зергер тряханул мешком:
– Так зачем же ты, болван, выбрал путь через мусоропровод?!
– Да я что… я совсем… я всегда так… не всегда, но часто… я просто думал, думал…
– Что-то ты слишком много думаешь, – сказал Ведя Взмокин, – только толку никакого. Давай путь ищи.
Их окружал огромный, бесконечный лабиринт из сундуков и ларцов. Сундуки были очень большие, некоторые поднимались вверх до самого потолка, своды которого были едва различимы во мгле. У Гониденека глаза разбегались – ему ну просто ужасно хотелось куда-нибудь залезть, да только сундуки все были с секретом. Если подойти к ним вплотную, то они исчезали, испарялись или осыпали огнем; некоторые просто кусались. Вор-Юн-Гак умело стерег свои богатства. Гониденек боялся; он шел вперед, ничего не трогая, и страдал при этом невыносимо. Внезапно он споткнулся о веревочку.
Веревочка лежал на полу – тоненькая, пестрая.
Гониденек взял конец веревки и с равнодушным видом пошел дальше. Но веревочка – к изумлению Гонеденека – не потянулась за ним; наоборот, она вдруг обвила ему руку, потом другую, а потом еще схватила за хвост и повалила его самого.
Гониденек почувствовал, что его стремительно душат.
– Спа… спа… спас-и-ите…
Но Ведя Взмокин был рядом:
– Держись, искатель наживы, мы тебя выкрутим… тьфу ты, она не рвется… не раскручивается… Какие тут веревки вредные!
Он споткнулся, Зергер – тоже; ноги запутались. Веревка уползала куда-то вниз.
– Соколавушка, держи ее! Она сматывается!
Авужго схватил за середину:
– Охти, сильная какая!
– Тяни, тяни ее назад! Да не туда!
– Ах, ты пакость… рвать нельзя, тянуть – тоже нельзя… Какая она длинная… она что, живая?
– Сейчас я ей свой мешочек покажу – пробормотал Зергер – она у меня получит созидательного заряда. Эхххх! – он накрыл мешком один из веревочных узлов.
В узле образовалась крошечная трещинка. Зергер навалился вновь – трещинка выросла.
– Рвем ее в этом месте!
Еле-еле, втроем – но они разорвали проклятую нить. Потом долго распутывались.
Оставшаяся часть веревки неслышно уползла под пол.
– Она меня у-у-убить хотела-а-а! – пожаловался Гониденек, едва его развязали. – Идиотка примитивная!
Он хотел стукнуть по веревке, но она вдруг сжалась в клубок и покатилась за Ведю Взмокина.
– Ого, чего это она?
– Очевидно, замышляет что-то. – сказал Зергер. – Она же вор-юн-гаковская…смотри, она опять разматывается!
Из клубка и в самом деле полезли кольца, но Ведя очень быстро стукнул его, а потом спрятал в карман. Клубок испуганно застыл.
– Полежи пока – сказал Ведя, хлопая по карману, – а там посмотрим. Веревочка может пригодиться.
– Зачем? – ядовито спросил Гониденек. – Чтоб повеситься?
– Вешаться необязательно. Ладно, ну их всех. Идемте же искать Цветок.
Они долго шли по лабиринту из сокровищ; путь постоянно петлял, и было невозможно запомнить его, но, по-видимому, Гониденек знал местные ходы. Когда кладовая сокровищ кончилась, началась другая кладовая – съедобная: вся из бочек с медом и душистой патокой. Сладкая кладовая была намного меньше, и кроме того, за ней вдалеке уже виднелись черные силуэты растений. Там рос дворцовый сад.
Сокол Авужго залез в кадушку с медом и стал слизывать прямо из кадушки.
–Идем, идем! Соколавушка, ты это еще успеешь… Мы же должны сперва отыскать Цветочек.
Сокол опустошал кадушку на ходу:
– Да я что ж… я не против отыскать…просто есть оченно хочется.
«И мне тоже очень хочется» – подумал Ведя.
– Ведич, да попробуй – она така сладенькая!
Ведя ткнул пальцем в янтарную массу, облизал. Мед и вправду был очень сладкий; и от съеденного Ведин живот разомлел так, будто в него насыпали годовой запас продуктов. Такое ощущение бывает, когда объешься чем-то без меры (крайне редкая вещь для Взмокиных). А Сокол Авужго знай себе выгребает янтарное лакомство. И ничего, не объедается.
«У него, наверное, особое строение туловища» подумал Ведя и сказал:
– Как ты думаешь, Зергер, не может ли получится так: вот мы идем, а за нами все время кто-то наблюдает?
– Может, конечно – согласился Зергер. – От Вор-Юн-Гака можно ожидать всего, да к тому же здесь кругом полно его сподвижников. Чтоб их намотало. Они вполне могут следить за нами.
Под потолком прыгнула тень – длинная, тонкая, с длинными выростами сзади. Она показалась всего на мгновение и тут же пропала.
– А вдруг они нас раскроют?
– Если к тому моменту мы уже добудем Цветок Гармонии, то… наши возможности станут намного больше, чем прежде. Я уже прикинул план действий, как использовать силу Цветка для обороны. Думаю, мы прорвемся.
– А если не успеем – как тогда? Отступать – но надо же знать дорогу, а полагаться в этом на Гониденека – наверное, можно, только надо…
– Смотрите, товарищи!
Впереди сплошной стеной стоял вор-юн-гаковский сад (Сказник Щасевный). В нем не видно было ни единой, даже самой маленькой тропы, но Гониденек, очевидно, знал ходы. Он юркнул под куст и пропал.
Ведя с Зергером бросились за ним:
– Стой, баранка! Смотаться хочешь?!
Прорвавшись через заросли, они вдруг оказались перед длинными рядами из камня, напоминающего мрамор, на которых стояли горшки с цветами, вдалеке белел какой-то трон. Ведя и Зергер решили:
– Быстро ищем и все. Это он? – Нет. Это он? – Нет. Это он – нет,нет,нет…нет, нет (все цветы и – красивые с виду, и явно безобразные, вызвали некое внутренне отторжение, беспокойство, и потому не могли быть причастны Гармонии).
Сквозь кусты протиснулся Сокол Авужго с кадушкой меда. Он лизал не переставая, а кадушка не пустела.
– Соколавушка, – попросил Ведя – пробеги вдоль тех рядов, может быть там – есть.
И тут Сокол Авужго спрашивает:
– А как оно выглядит? Цветок Гармонии этой?
Ведя вспомнил, что он точно не знает никаких примет Цветка.
– Сказать по правде, я не знаю, как он выглядит, как-то не думал об этом раньше… Мне почему-то казалось, что как только мы дойдем, это само собой выясниться.
– Но и я так думал! – признался Зергер. – Голова моя пустая. Просто наваждение какое-то. Что же тогда искать? Я не понимаю, это создание, похожее на туман, случайно висит над нами или…
В этот момент тень – та самая, что преследовала их от кладовой – опустилась вниз.
Раздался гром. Все пространство наполнилось пронзительным светом. На мгновение Ведя Взмокин ослеп – а потом увидел, что тень схватила Зергера и тащит в сторону трона.
– Град!…– воскликнул Сокол Авужго.
Сверху, с невидимого потолка сыпались толпы мелких, закованных в сверкающую броню существ, с лезвиями вместо рук. Они были похожи на пауков, только еще хуже; впрочем, Ведя не хотел их рассматривать. Он крутанулся, дернулся, выскочил из острого кольца, но Зергер уже пропал. Вокруг рябило от лат и клинков; вдалеке стражи облепили Сокола Авужго и мутузили его нещадно. Ведя видел как Авужго с размаху врезал одному и получил от десятерых. Через секунду рассерженное дерево вырвало из себя Гониденека, тряхануло, а потом отбросило. Гониденек полетел вперед, но не долетев до пола, повис в воздухе – вниз головою. С потолка продолжали падать – уже не мелкие, а большие чудища, с огромными пастями. Минута была отчаянная.
– Кукиш взмокинский, – подумал Ведя, – живыми не сдаемся! Он сбил пару пауков, растянулся и в три прыжка попал прямо на ветку. Дерево молчало. Ведя полез куда-то вверх, сам не зная что делать, и тут…
С потолка, откуда пришли стражи и чудища, раздался голос.
– Ну что же вы так – напираете? Совсем мальчика испугали.
Голос был ласковый, властный и словно металлический. Он повис в воздухе – тут же стало тихо-тихо.
Из пустоты вырос Вор-Юн-Гак – змей, с треугольной головой, огненным лицом и глазами, полными хитрой подлости. Он был длинный и огромный, занимал почти все пространство потолка – но внезапно уменьшился. Но все равно он был раз в десять выше Веди.
Вор-Юн-Гак посмотрел на висящего Гониденека и проговорил – сладким, протяжным голосом:
– Здравствуй, ягодка трухлявая, я знал, что ты когда-нибудь придешь. Маленький, глупенький Гониденек! Ну, кого ты мне привел? Ого, – Вор-Юн-Гак взглянул на Авужго – какое чудное создание! Здоровенький, толстенький, мохнатый. Зачем пожаловали?
Но от волнения и меда у Сокола Авужго язык прилип к горлу.
– Ясно, ты – дитя простой природы. Кто там дальше? – а, здравствуйте, Зергер. Мне уже докладывали про ваш непримиримый характер. Вы сердитесь. Напрасно. Напрасно. Вы, безусловно, талантливы, но выбранный вами жанр искусства совершенно беспомощен. Плоды вашего творчества увянут, едва родившись.
– Ну, знаете ли, – пробормотал Зергер, отбиваясь от Тени, – так судить о творчестве… в конце концов это дело вкуса…
– Ну, да, конечно; вы правы. Каждый выбирает свой жанр. – Хитрый Подлый Змей собрал зубы в саркастическую усмешку. Он говорил небыстро, словно обволакивал словами и от этого Ведя Взмокин ощущал жуткий мороз во всех местах. Казалось, для подавления воли Вор-Юн-Гаку даже не нужно ничего делать – ему достаточно просто говорить. Но Ведя изо всех сил уцепился за ветку, решив что выйдет лишь по своей инициативе.
Змей сощурил желтые глаза и произнес:
– Среди вас был еще кто-то. Такой тоже с ушами, и очень бойкий. Очевидно, это еще одно жалкое глупое недоразумение, имевшее наглость пробраться ко мне и трясущееся от страха…
– Ничего мы не трясемся – сказал вдруг Ведя Взмокин и выскочил из зарослей. – Нам бояться нечего. Это вы нас боитесь. Вон сколько компании собрали.
Вор-Юн-Гак мигнул и половина стражей и чудовищ исчезла.
– Все равно боитесь. – сказал Ведя, не глядя в сторону Змея.
Змей изогнулся и подвинул свое отвратительное лицо прямо в нос Веде:
– Как же мне не бояться злых грабителей, которые хитро и подло пробрались в мои владения, желая обокрасть или даже уничтожить бедного хозяина?
«Вот коварный хвост!» – подумал Ведя. – «Ловко он перекинул на нас его собственные пороки. А как теперь возразить? – мы же действительно тайком пролезли, и действительно хотели взять Цветок просто так, даже не поменявшись. Даже не знаю что сказать»
Мысли застыли под пронзающим взглядом Вор-Юн-Гака. Но тут на помощь пришел Зергер:
– Ведю нечего боятся, потому что он поэт! Ведя Взмокин великий поэт, он сочиняет постоянно…
«Молодец Зергер!»
– Так зачем же грабителям поэты? – Хитрый Подлый Змей повернулся на Зергера, и тот сразу замолчал. Говорить и думать под взглядом желтых глазищ было просто невозможно. Вор-Юн-Гак посмотрел как Тень душит (или злобно обнимает?) Зергера, потом опять глянул на Ведю.
Но Ведя уже сообразил:
– Никакие мы не грабители, мы просто пришли показать Вам что-нибудь интересное.
«Он с ума сошел! – подумал Гониденек. – Что может быть интересно для Вор-Юн-Гака, который и так все видит – на много миров вокруг?»
– Пра-а-вда? – вздохнул Вор-Юн-Гак, изображая удивление. – Что же вы считаете интересным?
– Приключения. – сказал Ведя не задумываясь (думать было некогда).
– Вы считаете, вы достаточно могучи для приключений?
– Да.
Змей захохотал – в Ведином мире от такого грохота рушились скалы. Вокруг появились многочисленные змеевы прихлебатели – трехногие, пятирукие, смятые, раздутые – существа, на которых Ведя уже вдоволь нагляделся. Они издавали длинные, лязгающие, скрипящие звуки – выли и хохотали; они прыгали и тряслись от хохота. Они тоже насмехались над Ведей.
– Видишь, маленький, этих существ, все их явное несовершенство? знаешь, откуда оно взялось? Они слишком много думали о себе, воображали себя могучими. Я изменил их, не пошевелив пальцем; а если пошевелю, то они станут еще менее совершенными. И, однако, даже они смеются над тобой.
– Ну, мало ли кто над кем смеется, – задумчиво сказал Ведя (Он уже стал избавляться от мороза змеевых глаз). – Если дрянь ругает прекрасное, то это еще не значит, что дрянь лучше. Вы еще не видели наших способностей.
– Что же – прищурился Змей, – вы сумеете разгадать хоть одну из моих неразгадываемых загадок?
«Вот он куда метит, хвост! – подумал Ведя. – Неразгадываемые загадки! Конечно, их не разгадаешь раз они – неразгадываемые». И внезапно выдал:
– Ну, вы наших неразрешимых задач тоже не решите.
Хитрый Подлый Змей опять заиграл зубами:
– Правда? И у вас есть неразрешимые задачки? Это прелестно. Я люблю загадки и задачки; только вот еще не было такой, которая была бы мне не по силам. Загадки развлекают меня мало. А вот соратникам моим не мешало бы потешиться. Хорошо же!
Все чудища вмиг пропали; Вор-Юн-Гак стал прозрачным, как хрусталь, его заиграло искрами; потом он вздохнул и слился со мраком. Но не успел Ведя ничего подумать, как сверху раздался голос:
– Будет так: вы трое зададите по одной задаче трем моим слугам. Можете решать сообща что хотите, но действовать может только один. Если окажется, что задачи и впрямь неразрешимые – тогда я буду доволен; но если удастся решить хоть одну из них – не гневитесь: разнесу… Иди за мной, Алчущая!
Голос обращался к Тени.
Тень медленно отползла от Зергера (он был с ног до головы исцарапан), неохотно спрятала когти. Ей явно хотелось еще кого-нибудь помучить.
– Почему ты так неласков со мной, обаянье смерти? – сказала она Зергеру.
– Да чтоб ты пропала, порождение разврата! Чего вы ко мне прицепились?
Тень прошипела:
– Ты отверг – меня – в первый раз! Хорошо же!
И издав тонкий протяжный крик, Тень исчезла.
– Да вот еще, – раздался голос Змея – заберите своего оборванца. Мне он ни к чему.
Гониденека швырнуло прямо в Авужго. Лес растаял; вместо него из пола вынырнули огненные колья, изогнутые, переплетенные, на ходу смыкавшиеся друг с другом. Эта огненная сеть накрыла Ведю Взмокина и всех остальных.
– Нам надо что-то сделать? – спросил Сокол Авужго с выражением искренней наивности.
– Честное слово – пробормотал Зергер, – еще немного, и эта мерзость пронзила бы меня насквозь… своей бесконечной наглостью… жуткие совершенно замашки при совершенно невозможных возможностях… – он зажмурил глаза и все царапины на нем исчезли. – Нет ничего ужасней, чем стремление разрушать.
