Максим Сенькин
Семейные узы
– Но это был не сон. Ты по-настоящему держала нож и пыталась меня убить.
Сестра клялась, что никогда подобного не делала. Каждый из нас доказывал свою теорию.
Так начался долгий разбор того дня, длившийся десятки встреч и бесконечную переписку в сети. Нам обоим было сложно поверить друг другу, но мы приняли за истину, что оба не сумасшедшие и говорим правду. Основная версия была такова: кто-то проник в наш дом, а потом скрылся.
Но это было невозможно. Когда напавшая на меня девушка испарилась, то почти сразу прибежала сестра. На выходе из квартиры стояли родители, и никто бы не вышел оттуда. Спрятаться тоже было невозможно.
Мы долго держались за эту версию. Она была единственной, вписывающейся в объективный мир. Но, к сожалению, её опровергали другие объективные факты.
Нам вспомнилась смерть отца. Мама рассказывала, что в последние месяцы он часто кричал во сне. Его здоровье по непонятным причинам ухудшалось: он стал нервным, даже пугливым, и ничего не говорил матери. Он умер от остановки сердца. Мать горевала и не захотела больше жить одна в пустом доме. Она вспоминала, что по ночам не могла уснуть. Дом для неё стал словно чужим, и во время переезда она обронила фразу, что больше не чувствует себя в нём хозяйкой.
Но если не она и не мы, то кто?
5
Сестра ничуть не изменилась с того дня из далёкого детства: стоит босиком, в домашних шортах и футболке. Чёрные волосы спускаются вниз до груди и полностью скрывают лицо. Моё сердце начинает болеть, будто в нём застрял камень. Я боялся больше никогда её не увидеть, но вот она.
В руке она сжимает нож. Я подхожу ближе и открываю дверцу шкафа. Незачем оттягивать момент, пришли ведь за мной.
– Ты убила мою сестру, тварь.
Никакого раскаяния. Она заносит над собой нож.
Порезы на руках, рана на шее – исключено, что сестра могла покончила с собой. Мы переехали сюда вместе, планируя отвоевать семейный дом у незваного паразита. С уходом матери квартира в основном пустовала: редкие жильцы не задерживались дольше пары месяцев.
Нечто злое пыталось убить меня ещё в детстве, выбрав самого слабого в семье. Существо могло влиять на поведение людей и даже принимать чужой облик. Моя сестра сопротивлялась этому, но всё равно сделала много ужасных вещей. Это оказалось не её виной. Все худшие мысли и желания возникали у неё только дома и пропадали за его пределами.
Мы искали способ изгнать существо. Но оно добралось до одного из нас раньше.
На год оно исчезло, а я остался один с невыносимой тоской. Горе во мне кипело, жгло, поднимало жар во всём теле, и казалось, я испаряюсь – сама жизнь испаряется, оставляя место только для ненависти и безумия.
Меня нужно было потушить, пока я не сгорел. Тогда я выключил в доме свет, надеясь, что это приманит безликого монстра. Ведь у меня нет страха.
И вот оно. План сработал.
Это не моя сестра. Та хотела отбить обратно наш дом, нашу крепость, и за это погибла. Мне так плохо без неё. Каждый день я вспоминаю её голос. Пока мы были вместе те недолгие годы, она наполнила меня счастьем.
Со вспышкой вылетает пуля. Сразу за ней вторая. От звона в ушах я ничего не слышу. Но гораздо хуже, я не вижу падающего тела, хотя моё зрение в порядке. В футболке двойницы два отверстия. Я всаживаю в неё остаток обоймы. Пули её не беспокоят, чудовище не падает.
Лезть за следующим оружием бессмысленно. Я бросаю пистолет и выбегаю из комнаты, мгновенно задвигая толстый стальной засов. С обратной стороны в дверь тут же врезается существо, словно таран. Стальные петли вздрагивают и выдерживают несколько ударов, но их выбивают из стены.
Пол под чудовищем изрисован пентаграммами, знаками и символами различных культур и магических практик. Я как могу выговариваю заученные на разных языках заклинания. По всей гостиной вместо семейных фотографий развешаны кощунственные реликвии, от взгляда на которые при дневном свете захотелось бы отвернуться. Всё направлено на то, чтобы угадать слабые места чудовища и ударить по ним.
Двойнице по-прежнему плевать. Она проходит через все видимые и невидимые преграды, не обращая внимания ни на них, ни на мои слова. Остаётся последнее.
Я срываю с шеи серебряный крестик и показываю чудовищу.
Молниеносный удар чуть не отрезает мне пальцы. Крестик падает на пол. Что религия, что прочая мистика – я столкнулся с силой, которая ни во что не верит.
Меня зажимают в угол. Двойница движется медленно, но непрерывно, как механизм. Она снова заносит нож для удара.
Я уже держу лежащую на полу цепь и в нужный момент подтаскиваю тяжёлый медвежий капкан. Голая ступня двойницы касается пружины, стальные челюсти захлопываются, вгрызаясь заостренными зубами в кожу и ломая кости.
Чудовище не издаёт ни звука, оно даже не выпускает из рук нож, но падает на колени.
Я отскакиваю, не теряя времени. За спиной раздаётся металлический лязг: двойница кинулась за мной, но цепь, прикреплённая к батарее, выдержала. Это ненадолго. Поэтому свой первый удар я наношу как можно скорее – наотмашь, разворачиваясь всем корпусом.
Чудовище уже поднималось, но удар молота врезается ей в плечо и сбивает с ног. Кости трещат и звенит цепь. На этот раз двойница роняет нож.
У меня в руках настоящий боевой молот. Он умеет колоть, рубить и крошить – всё это я собираюсь опробовать на паразите, захватившим мой дом. Я выбрал это оружие из-за его универсальности. Оно тяжёлое и требует большой силы и выносливости, но за год Никита хорошо меня натренировал.
Молот взлетает и обрушивается чудовищу на спину. С новым ударом острый шип пронзает кожу в районе ключицы. Я отпрыгиваю в сторону, не позволяя себя схватить. Несмотря на увечья, двойница всё ещё вьётся под ногами.
Я отрубаю ей кисть. В ушах барабанный бой, словно в теле бьются несколько сердец и все коллапсируют от нагрузки. Одежда промокла насквозь. Я едва дышу и ничего не слышу.
За взмахом следует удар, и ещё раз, и ещё, и ещё. Силы убывают, но пока есть запас. Я много упражнялся со спортивным молотом и привык к подобному оружию. Его убийственная мощь сокрушает голову чудовища. Череп трескается и проваливается внутрь. Урон сравним с попаданием под колёса грузовика.
Я настолько искалечил тело двойницы, что на ней почти не осталось одежды. Мне приходится смотреть на голое тело сестры: сломанное, вывернутое и раздробленное. На полу ни капли крови, будто я изрубил пластиковую куклу.
Чудовище слабо барахтается, как умирающая на воздухе рыба.
Я отсекаю ей голову. Та дважды перекатывается и замирает у шкафа. Лезвие застревает глубоко в паркете. Обеими руками я тяну молот за рукоять. Требуется непозволительно много времени, чтобы его вытащить. В спешке я замахиваюсь и ищу взглядом цель для нового удара.
Но это не нужно. Чудовище больше не двигается. Прежде чем принять этот факт, я на всякий случай отрубаю ещё несколько кусков. Пока что хватит. Остаток сил нужно поберечь для возможной обороны. Я отступаю, волоча тяжеленный молот.
Неужели всё?
Передо мной лежит обезображенное тело сестры, хотя я убеждён, что это монстр, принявший её облик. Не исключено, что это тело Никиты или Стаса, а я просто их не узнаю. Могло ли меня ослепить безумие? Мог ли я из-за помутнения напасть на случайного прохожего? Возможно, я разгромил пустую гостиную, сражаясь с галлюцинацией.
