Лилия Ларина
Право жить. Истории о людях и выборе

– На детях отношения не строятся, – продолжала я. – Ты только подумай, дети когда-то вырастут и уйдут в свои собственные семьи. А ты останешься с этой женщиной. Вы будете уже в возрасте… Ты точно готов до конца своих дней жить с ней?

* * *

Алексей нерешительно вошел в квартиру – и с порога почувствовал запах красок, словно попал в мастерскую художника. В этот запах вплетался какой-то сладковатый аромат: то ли дым благовоний, то ли свечей.

– Давай, проходи в комнату, – продолжала успокаивающим голосом Елизавета. – Я сейчас с тобой немножко поработаю… Сниму всякие негативные мысли. А потом отправлю тебя, как просила Анна, в монастырь, в Оптину пустынь.

Алексей опустился в предложенное ему кресло. Минуту он внимательно смотрел на девушку, пытаясь понять, что она собирается с ним делать. Но усталость, бессонная ночь, переживания и тревоги взяли свое. Веки его внезапно отяжелели, и глаза закрылись сами собой.

* * *

– Эй, просыпайся, – услышал Алексей сквозь сон. – А то опоздаешь.

Он с усилием открыл глаза и увидел, что все так же сидит в кресле, в квартире этой странной девушки, Елизаветы. «Чертовщина какая-то, – подумал он. – Я же хотел посмотреть, что она со мной будет делать». Алексей поднялся с кресла. В голове, впервые за долгие месяцы, начинало проясняться.

– Ну как самочувствие? – улыбнулась девушка.

– Лучше, – произнес Алексей. – Я же выспался.

– Хм! – отреагировала Лиза. – Ты спал всего час. Ладно, поторопись, иначе опоздаешь на автобус.

Получив инструкцию, как добраться до монастыря, Алексей вышел на улицу. «Как же там моя Наденька? – подумал он. – Наверное, волнуется обо мне».

Он достал мобильный и набрал родной номер.

– Да-а! – послышался в трубке высокий женский голос.

– Наденька… Я сейчас в Москве. Ты знаешь, мне посоветовали поехать в монастырь… Пожить там три дня.

– Отлично!

– Я вернусь домой только через три дня.

– Хорошо, – согласилась женщина. – И знаешь… ты можешь задержаться там подольше.

* * *

Алексей шел по территории монастыря в трапезную. Рядом спешили другие люди. Он искоса поглядывал на них. Это были обычные паломники, которые нашли в монастыре крышу над головой и бесплатное пропитание. В своей обычной жизни Алексей, высоко взлетевший бизнесмен, подобных людей даже не замечал. А теперь судьба заставила его жить с ними бок о бок.

Получив свою порцию каши, Алексей занял свободное место за длинным столом. Он наклонил голову над тарелкой и принялся есть. Каша показалась ему вкусной, и он с жадностью набросился на нее. «Кажется, я со вчерашнего дня ничего не ел», – промелькнуло в голове.

Утолив физический голод, он с сомнением оглядел людей, сидящих рядом.

– Если не наелся, – заметил сосед, мужичок лет пятидесяти, с длинными спутанными волосами, которые давно требовали мытья, – то можно попросить добавки. Там люди добрые, понимающие.

– Мне не надо, – буркнул Алексей.

Старик повернулся, оглядел Алексея и засомневался:

– Да как же не надо? Ты гляди, какой здоровенный. Тебе много надо есть.

Ничего не ответив старику, Алексей поднялся, отнес пустую миску и вышел на улицу. Вечером стало прохладно, и дышалось намного легче. Это ощущение свежести дарило надежду, что так же легко уйдут и душащие его проблемы.

Алексей ходил между церквями, заглядывал внутрь и даже несколько раз прошел под южными воротами – как бы пробовал провести некий ритуал в надежде на то, что станет легче. Но ничего не происходило – получалось какое-то бесцельное хождение по территории монастыря. «Я получил бесплатный кров и еду, – поежился Алексей. – Однако жить в одной комнате с десятью бомжами… К этому меня жизнь не готовила».

– Ты чего маешься? – голос старика из столовой оторвал Алексея от раздумий.

– Чего это я маюсь? – раздраженно переспросил Алексей, сдерживаясь, чтобы не послать любопытного старика куда подальше.

– Я ж вижу, что тебя что-то гложет, – произнес старик. – Ты не майся, а сходи к отцу Дмитрию. Он службу ведет. Хороший батюшка. И слово доброе для каждого найдет, и совет правильный даст.

Алексей посмотрел на старика. Ему подумалось: «Ну что он ко мне привязался? Сначала помылся бы, а потом советы раздавал!» Но вслух почему-то промычал другое:

– Ладно, схожу… как-нибудь…

* * *

Прошло три дня. Алексей продолжал бродить по монастырю, заглядывать в церкви и даже постоял на нескольких службах. Но чуда все не происходило. Легче не становилось. Проблемы не решались. С новой силой накатило отчаяние. А вместе с ним появилось желание выпить. Вспомнилось: когда он пил, то проблемы, раздирающие душу на части, ненадолго отходили на второй план. Выяснив, где поблизости магазин, он с самого утра отправился в указанном направлении.

Алексей почти дошел, когда ему встретилась компания из трех местных мужиков. Было видно, что они, в отличие от хмурого Алексея, уже успели «отодвинуть свои проблемы». И, судя по всему, довольно далеко.

– Слышь, мужик, – завел разговор один из них, плотный и низенький, с надвинутой на лоб кепкой. – А ты чей будешь?

Алексей проигнорировал пьяную реплику и, даже не взглянув на говорившего, пошел дальше.

– Ты гляди, – продолжал владелец кепки, пьяно пошатываясь. – Чужак. И знакомиться не хочет. Неуважительно это…

Алексей продолжал свой путь, не обращая внимания на выпады задиры.

– Не годится так, – злобно прохрипел мужик в кепке. – Надо бы поучить уму-разуму.

В ту же секунду Алексей почувствовал сильный толчок в спину. Он быстро развернулся – навстречу удару в живот.

– Сейчас я тебя научу, как с людьми разговаривать, – приговаривал владелец кепки, обрушивая на соперника удар за ударом.

Руки Алексея рефлекторно сжались в кулаки, и он принялся отвечать. Весь свой гнев, всю злость, терзающие душу в последние несколько недель, вложил в эти удары. Да и занятия борьбой в прошлом давали о себе знать. Зарвавшегося местного точно удалось бы приструнить, если бы на помощь ему не подоспели дружки. Силы были неравны. Алексей чувствовал, что проигрывает. К тому же две недели сплошного запоя серьезно подорвали силы. Его быстро сбили с ног. Лежа на асфальте в нескольких метрах от магазина, он получал удар за ударом грязными резиновыми сапогами от пьяной гоп-компании.

– Да что вы творите! – вдруг прозвучал чей-то голос.

Сквозь кровавую пелену, застилавшую глаза, он увидел мужчину, вмешавшегося в драку и легко отбросившего владельца кепки. Затем перед глазами Алексея появилась шершавая мозолистая рука. Он ухватился за нее и, оказавшись на ногах, вновь сжал кулаки. Но незнакомец скомандовал:

– Давай в машину!

Непонятно почему повиновавшись команде, Алексей бросился к «жигуленку», прижавшемуся к бордюру. Спаситель последовал за ним и, громко захлопнув за собой дверь, с силой нажал на газ. Машина взревела и с неожиданной для нее прытью помчала прочь от троих рассвирепевших пьяниц.

Алексей, сплевывая в окно сгустки крови, внимательно смотрел на своего спасителя. Плотный мужик с крепкими руками, которыми он уверенно, по-хозяйски держался за руль.

– Спасибо. Ты зачем в драку полез?

Мужик с удивлением взглянул на него:

– Дак ежели б я не вмешался, они бы зашибли тебя.

«Ну зашибли бы… и что? Может, оно бы и к лучшему было», – подумал Алексей, но вслух повторил с печалью в голосе:

– Спасибо.

Вечером, лежа на выделенной ему койке, под дружный храп десяти соседей, он обреченно думал: «У меня ничего не получается, я даже напиться не могу!»

* * *

Проснувшись утром, Алексей сразу вышел на свежий воздух из душной комнаты. До его слуха донесся звон колоколов, зовущих на утреннюю службу. Повинуясь какому-то необъяснимому чувству, Алексей побрел в церковь, твердо решив: «После службы подойду к батюшке и поговорю с ним. Как там старик говорил… отец Дмитрий?» Он заранее приметил служебную дверь, через которую священник входит в церковь, и после службы поспешил прямо к этому выходу.

Сев на скамейку, приготовился ждать, то и дело нервно поглядывая на дверь. Ожидания его не обманули. Спустя некоторое время показался крепкий высокий мужчина в рясе, с длинной рыжей бородой, концы которой развевались на ветру.

– Отец Дмитрий? – неуверенно спросил Алексей, поднимаясь со скамьи навстречу батюшке.

– Да, сын мой.

– Я хотел поговорить.

Отец Дмитрий кивнул на скамейку, с которой вскочил Алексей, и спросил:

– Что терзает твою душу?

Алексей набрал в легкие побольше воздуха и, не в силах больше сдерживать боль, томящую его изнутри, выплеснул свою историю. Священник слушал внимательно, время от времени поглаживая свою рыжую бороду.

– Да-а, сын мой, – протянул он, когда его собеседник закончил. – А ты давно молился? Душу давно облегчал?..

Алексей даже не дослушал. Подскочив на скамейке, словно его окатили ледяной водой, с болью в голосе он произнес:

– Меня подставили! Люди, которым я доверял, на которых надеялся, меня предали и подставили! От меня ничего не зависело! И я ничего не смог бы исправить.

Батюшка поднялся со скамейки:

– Молись, сын мой, и Господь тебя услышит, – произнес он смиренно и пошел по тропинке.

Алексей смотрел ему вслед и чувствовал, как злость закипает в душе. «Неужели он не понимает, что виноват не я, а другие!» – с бессильной злостью и тоской думал он.

На следующий день Алексей вновь подошел к служебному выходу. «Отец Дмитрий просто не понял меня, – решил он. – Я поговорю с ним еще раз». Когда священник вышел после службы, Алексей вскочил со скамейки и опять пристал к нему с разговорами. Тот снова все терпеливо выслушал, а потом вдруг спросил:

– Слушай, тебе заняться нечем? Ты зачем меня ждешь каждый день?

От неожиданности страдалец произнес дрогнувшим голосом:

– Ну-у-у, мне сказали, что здесь помогут…

– Хорошо, – кивнул отец Дмитрий. – Хочешь помощи – иди и помоги сначала сам. У нас вон там, за церковью, огород есть, там всегда полно работы. Иди, помоги!

Следующие три дня Алексей с утра до поздней ночи трудился на церковном огороде. А вечером, изнемогая от усталости, быстро съедал свою порцию и валился на койку. Впервые за несколько месяцев он спал сном младенца.

* * *

Я постоянно созванивалась с ним. Поэтому знала, что вместо трех дней он задержался в монастыре на целую неделю. Как, впрочем, знала и о том, какие мысли блуждают в его голове.

На видеосвязь Алексей вышел только через семь дней после того первого звонка с Казанского вокзала – когда вернулся из монастыря к Елизавете. Именно тогда я увидела его впервые. На меня смотрел крепко сложенный мужчина, потрепанный жизнью, со взглядом затравленного зверя. Да, выглядел он неважно, но мыслей о суициде у него уже не было. А значит, я выиграла время, отправив его в монастырь. Да и отправляла я его туда с одной целью – поместить в такое пространство, где он точно с собой ничего не сделает.

– Анна, я вернулся, – произнес Алексей.

– Ну что, помогло? Нашел ответ?

– Ну-у-у… То, что я там понял… Даже не в самом монастыре, а когда ехал оттуда… Когда уезжал, то не понимал, что я делал там целую неделю. Решил, что это была бессмысленная поездка. Но, когда ехал обратно в автобусе, вспомнил старика из столовой, мужика, отбившего меня у местных, батюшку… И начал понимать: люди-то меня принимают.

Он отвел глаза в сторону и продолжил, уже тише, словно сами слова, которые выходили из него, доставляли ему боль:

– Это же я не принимаю, что они говорят. Я вообще не принимаю весь этот мир. Он не так устроен, как я себе его придумал. Я ехал в автобусе и думал, что есть картошка в земле, которую надо копать, в саду надо работать, что тебе могут люлей выдать бесплатно, потому что ты не такой крутой, каким хочешь казаться. Что жизнь проще, чем я себе ее представлял.

Губы Алексея нервно скривились, и я даже через экран почувствовала, что ему очень больно.

– И знаешь, Анна, – продолжил он почти шепотом. – От этого осознания мне стало еще хуже… боль такая, прямо не утихает.

К этому звонку я уже была подготовлена, поэтому прекрасно знала, чем его занять. Для начала нужно было привести Алексея в нормальное психическое состояние, чтобы он мог думать и принимать решения. А самый короткий путь к такому состоянию – через физическое тело.

Первое, что я заставила его делать, – бегать по утрам. Он удивился, пожал плечами и вдруг признался:

– Я не был в спортзале восемь лет… А ведь я бывший борец.

* * *

Первая пробежка далась сложно. Ноги совершенно не слушались, дыхание постоянно сбивалось. «Вот тебе и бывший спортсмен, – язвительно отметил Алексей. – Сто килограммов живого веса, а не спортсмен. С таким животом только бегать».

От самоуничижающих мыслей отвлек телефонный звонок. Звонила Анна. Алексей перешел с бега на ходьбу и снял трубку.

– Мне только что звонил Ильдар…

– Волнуется обо мне? – тяжело дыша, спросил Алексей.

– И да, и нет. Он спрашивал: отдашь ли ты деньги?

Вытерев рукой пот, градом катившийся по лицу, мужчина остановился. Внутри него что-то сжалось в тугой клубок, готовый вот-вот взорваться.

– Его интересовали только деньги? – выдавил Алексей, стараясь, чтобы его голос не дрогнул. – Этого не может быть! Мы столько лет дружили. И он единственный, кто остался со мной сейчас!

* * *

Сколько Стас себя помнил, он всегда рос в неполной семье. У некоторых других детей тоже не было отца. Но отсутствие родителя с лихвой заменяли бабушки, дедушки, тети, дяди. А у него всегда была только мама.

– Почему у нас никого нет? – настойчиво спрашивал он мать, когда ему было лет шесть.

Та в ответ пожимала плечами и, глядя на сына виноватыми глазами, отвечала:

– Так бывает. Мои родители погибли, когда мне было восемнадцать. А сестер или братьев у меня никогда и не было.

– А мой отец? – настойчиво выпытывал мальчик.

– Твой отец… – потупив взгляд, отвечала Ольга. – Он уехал в Москву, когда тебе было полтора года… Ты не думай, он не плохой человек. Просто наши пути разошлись.

Со временем Стас подрос и перестал задавать вопросы об отце. Но не потому, что они задевали мать, а потому, что ничего нового она просто не могла сказать. «Когда-нибудь я разыщу отца, – думал подросток. – И выскажу ему все, что о нем думаю! Как можно было бросить своего ребенка и ни разу даже не позвонить? Даже не спросить: “Как живешь, сынок?”»

Потом злость к отцу внезапно угасла, но вспыхнула с новой силой – уже по отношению к матери. Станислав остро воспринимал, что многие вещи, доступные его сверстникам, для него недостижимы.

– Я хочу телефон! – однажды потребовал он.

– Давай поднакопим, – предложила мама. – И купим тебе ко дню рождения.

– Мне не нужно ко дню рождения! – выкрикнул Стас. – Я хочу сейчас! У нас в классе у всех уже есть телефоны. Только я хожу как бомж!

Ольга тяжело вздохнула. Она прошаркала по полу старенькими тапочками, у которых в нескольких местах оторвалась подошва, и подошла к серванту. Там, в фарфоровой сахарнице, лежали ее сбережения. Женщина достала купюры и быстро пересчитала. На мгновение она задумалась, а затем повернулась к сыну и, улыбнувшись, произнесла:

– А знаешь, если не очень дорогой телефон, то мы можем купить его сейчас.

Улыбчивый и очень любезный парень-продавец уговорил Ольгу взять кредит, и в тот же день Стас стал владельцем новенького крутого телефона. Он радовался и уже предвкушал, как в школе достанет из кармана свой мобильный и как у ребят от зависти откроются рты. Мельком он взглянул на мать, и его сердце сжалось. «Ей же, наверное, тоже что-то хотелось», – внезапно подумал он. Стас подошел к матери и нежно обнял ее, прижав голову к ее груди.

– Мам… Ты не сердишься?

– Конечно нет, – нежно, но уверенно ответила женщина. – Мне главное, чтобы у тебя все было. Ты же знаешь, я живу для тебя.

Мама часто повторяла эти слова – «я живу для тебя». И, помня о них, подросток в конце концов перестал испытывать угрызения совести, когда в очередной раз покупались игрушки, вещи, техника для него.

* * *

Стасу было лет пятнадцать, когда он впервые услышал откровенный рассказ об отце. Они сидели с матерью в гостиной, пересматривая новую серию «Звездных войн». Это была его любимая киновселенная. А матери, ничего не понимающей в джедаях, светящихся мечах и межгалактических сражениях, оставалось молча глядеть в телевизор.

Когда в доме внезапно погас свет, Ольга в глубине души даже обрадовалась, что больше не нужно смотреть непонятный фильм. А Стас, разозлившись, выскочил на лестничную площадку проверять пробки. Там от соседей он узнал, что электричество пропало во всем доме. Вернувшись в гостиную, он расстроенно опустился в кресло. И внезапно попросил мать:

– Расскажи что-нибудь.

– Что?

– Ну, например, о моем отце.

– Об отце, – задумалась Ольга. – Ну хорошо. Мы познакомились с ним в Тобольске. Михаил, обрусевший таджик, жил недалеко от нас. Когда погибли мои родители, он очень помог мне и с похоронами, и с дальнейшей жизнью. По-доброму относился ко мне. И в какой-то момент я поняла, что полюбила его.

– А он?

– Мне казалось, он тоже. Мы решили переехать из Тобольска в Новосибирск. Здесь больше возможностей и перспектив. Михаил устроился на стройку. Я пошла работать в общепит и поступила на заочное отделение на товароведа. У нас была прекрасная семья.

Ольга сделала небольшую паузу. Стас попытался посмотреть на мать, но в темноте смог разглядеть только маленький силуэт, сгорбившийся в кресле.

– А дальше?

– А потом я узнала, что у меня будет прекрасный сыночек. И нашему счастью не было предела.

– Он тоже радовался? – удивился Стас.

– Ну конечно! Мы очень ждали твоего появления на свет. Михаил каждый день приходил в роддом и все время спрашивал: «Ну что там мой сын? Уже бегает?» А я смотрела на него через окно палаты и, смеясь, отвечала: «Уже вовсю бегает!»

– Глупый какой-то разговор, – поморщился Стас. – Разве новорожденные дети бегают?

– Это он шутил так. Потом нас выписали. Михаил приехал на такси с цветами. Взял тебя на руки, посмотрел и говорит: «Ну, здравствуй, Станислав Михайлович». Говорю: «Почему это Станислав?» А он удивился и отвечает мне: «Сама посмотри на него. Это же вылитый Станислав»…

– А потом взял и сбежал, – резко и зло перебил сын.

– Да нет, он не сбежал, – мягко произнесла Ольга. – Он поехал в Москву, когда тебе было полтора года, чтобы заработать больше денег… и не вернулся. Прислал однажды письмо, что мы ему больше не нужны и что каждый дальше живет сам по себе.

– А что ты?

– Что я? – повторила мать. – Решила, что должна воспитать достойного сына и просто обязана дать своему мальчику все возможное.

* * *

Первая наша консультация с Ольгой была пять лет назад. До сих пор помню, как она неуверенно приоткрыла дверь и робко спросила, заглядывая в комнату одним глазом:

– Можно?

А потом, словно боясь, что ее сейчас выгонят, затараторила:

– Меня зовут Ольга, я записывалась к вам на консультацию.

– Конечно, проходите, – ответила я, отрывая взгляд от ноутбука, в котором только что писала программу нового тренинга.

Невысокая плотная женщина с коротко остриженными каштановыми волосами и красивыми карими глазами вошла в кабинет и застыла возле двери.

– Проходите, устраивайтесь вот здесь, – предложила я.

Пока гостья располагалась в кресле, я украдкой разглядывала ее. Это была миловидная, ухоженная дама, которая словно сошла со страниц старых модных журналов. Светлая блузка, темная прямая юбка, классические лодочки на низком каблуке – все это создавало тот образ, о котором я обычно говорю «попахивает Советским Союзом».

Удобно устроившись в кресле, она машинально начала теребить свою сумку. Обычно такие хаотичные движения свойственны людям, которые боятся показать себя миру, заявить о себе. Чаще всего они просто не живут собственной жизнью.

Консультацию я всегда стараюсь начать с расслабления собеседника – чаще всего для этого подходит шутка. Готовясь к встрече, обязательно смотрю карту клиента и отмечаю для себя конкретные черты его характера, с которых можно начать разговор. Поэтому, когда Ольга устроилась в кресле, я улыбнулась ей и начала так:

– Вы действительно уютный человек. Мне очень приятно с вами познакомиться.

Ольга просияла и перестала теребить свою сумку.

– Объясню, как будет проходить наша консультация. Сначала, в течение минут сорока, расскажу о том, что увидела в вашей астрологической карте. А потом вы зададите все свои вопросы.

– Хорошо, – произнесла Ольга и достала мобильный: – Я хочу записать наш разговор. Вы не против?

– Конечно нет, – ответила я. – Записывайте.

Пока она включала запись, я молчала. Когда Ольга закончила возиться с техникой и со спокойной готовностью взглянула на меня, я спросила:

– Скажите, у вас уже была операция?

Ее большие глаза округлились:

– Да-а-а… В прошлом году делали операцию на мозге. Онкология. А откуда вы знаете?

– Я увидела это по вашей карте. Сейчас не это важно. Важно другое. Вы можете избежать последующих операций. Но для этого есть условие.

– Какое? – спросила она, подаваясь всем телом вперед, словно боясь упустить хотя бы одно мое слово.

– Вы должны начать жить своей жизнью, – медленно и очень четко произнесла я.

Ольга отшатнулась и удивленно посмотрела на меня. Но продолжила слушать:

– Знаете, когда образовываются раковые опухоли? Когда человек не принимает себя в социуме, когда избегает общения, когда у него нет коммуникаций. Это все приводит к тому, что он начинает фокусироваться только на своей жизни, существует внутри своего мирка, в плотном коконе. Вам нужно выйти из своей раковины.

Женщина тяжело вздохнула и вновь принялась нервно мять ручку сумки. Потом растерянно посмотрела на меня:

– Даже не представляю, с чего начать…

– Как вариант, займитесь тем, что у вас хромает. Своим здоровьем. Обратите на него внимание. Съездите отдохнуть в санаторий. Если у вас есть изумрудные украшения, поносите их. Этот камень принесет вам удачу.

Ольга задумчиво кивала. Она слушала меня очень внимательно и даже позабыла о своей сумке, вновь подавшись всем телом вперед.

– Вам нужно в санаторий ездить, хотя бы раз в год, – настойчиво произнесла я. – И начните заниматься чем-то, что вам нравится. У вас есть хобби?

– Одно время я ходила на ушу в Тобольске, – тихо произнесла она, вдруг охрипнув.

– Прекрасно, – поддержала я. – Возобновите занятия теперь в Новосибирске. Начните общаться с друзьями. Вы должны жить свою собственную интересную жизнь! Начните себя украшать каким-нибудь способом. Потихонечку… Измените прическу. Попробуйте выбрать для маникюра более яркий лак. Поэкспериментируйте с новыми костюмами, платьями…

Какое-то время Ольга молчала. Нахмурив брови, она внимательно слушала меня. Иногда кивала, будто соглашаясь с моими словами, а иногда вдруг удивленно округляла глаза и даже пыталась протестовать.

– Знаете, Анна, – вдруг произнесла Ольга, когда я замолчала. – У меня есть сын, Станислав. Я одна его воспитываю. Мой муж Михаил… вернее, он не муж мне… мы не расписаны… бросил нас, когда Стасику было полтора года. С тех пор мы больше никогда с ним не встречались. Но я очень старалась заменить сыну и отца, и мать. Все ему отдала…

– А сколько лет вашему сыну сейчас?

– Двадцать пять.

– Взрослый мальчик.

– Да, действительно, взрослый. Но знаете, такая беда с ним. Он не работает нигде и не учится. Стасик окончил школу, и все…

– Сел вам на шею? – назвала я вещи своими именами.

– Ну-у-у, – смутилась женщина. – В какой-то степени да. Хотя знаете, он то тут подшабашит, то там. Какую-то копейку зарабатывает. Но постоянного дохода нет. И перспектив особых тоже.

– Ольга, начните жить для себя, – мне пришлось повторить.

Она удивленно взглянула на меня и, поежившись, возразила:

– Так я и живу для себя. А для кого же еще?

– Мне кажется, вы живете только для своего сына, – попыталась я пробить броню, которой моя собеседница окружила себя.

– Ну это же я сама выбрала так жить, – настаивала на своем Ольга. – А ради чего мне тогда жить, если не ради сына?

– Я так понимаю, что замуж вы больше не выходили?

– Не-е-ет, – замотала головой Ольга. – Ну что вы! Как я могла устраивать свою личную жизнь, когда у меня был маленький ребенок на руках? У него же, кроме меня, никого больше нет. Я должна была его вырастить, поднять на ноги, все ему дать…

– Словом, – помогла я, – пожертвовать всю свою жизнь Стасу. А что он сам? Не женат?

– Он был женат, – с готовностью поведала Ольга. – И девочка такая неплохая попалась. Действительно неплохая. Они жили у нас. И никаких нареканий к Маше, жене Стаса, у меня не было. Дочка у них родилась. Такая озорная егоза… Но что-то не сложилось. Развелись они. Дочка с мамой осталась. И Маша не дает Стасу общаться с ней.

– Вам желательно оставить сына в покое, отселить его от себя и начать жить собственной жизнью. Тогда и он начнет жить свою жизнь, и у вас получится постепенно восстановиться.

Ольга с удивлением смотрела на меня. По выражению ее лица уже было понятно: разговор предстоит долгий. Не так-то легко объяснить женщине, прожившей половину жизни для кого-то другого, что пора начинать жить для себя. Она просто забыла, что это такое.

– Ольга, – начала я. – Когда вы последний раз покупали себе новое платье? Когда были на массаже? А когда позволяли себе что-то невероятно вкусное?

У нее был такой взгляд, словно я прямо у нее на глазах открывала новую землю. Видимо, мне удалось пробить ее панцирь, который она строила вокруг себя много лет. Мне даже показалось, что она увидела возможности, которые открывались перед ней.

– Спасибо, Анна, – произнесла она, задумчиво поднимаясь из кресла, потом застыла на несколько секунд и добавила: – Я все записала на диктофон. И дома все переслушаю еще раз.

– Да, я понимаю. Информации очень много. Вам нужно все услышанное осмыслить. Вы не волнуйтесь, если у вас возникнут вопросы, это нормально. В течение двух недель вы можете обратиться ко мне с вопросами бесплатно.

Уже в дверях она остановилась и попросила:

– Проведите консультацию моему сыну. Пожалуйста.

Я согласилась, но настояла, что позвонить он должен сам.

* * *

Я поднялась по ступенькам и открыла дверь в салон. В лицо ударил стойкий характерный запах химии, в котором четко угадывался пронзительный шлейф лака. Поздоровавшись со своим мастером, я подошла к шкафу, чтобы раздеться. Мой взгляд устремился в зеркало, и я с удивлением застыла на месте. В отражении я увидела невысокую ухоженную женщину с ярко блестящими карими глазами, которая очень напоминала… Я быстро развернулась, и мы встретились с ней взглядами.

– Ой, Анна! – обрадовалась она. – Я так рада вас видеть!