Ланиус Андрей
Работа у нас такая…
Из истории разведки
В исторической литературе войска Чингисхана нередко именуются дикими ордами кочевников, сокрушавшими всё на пути в силу своей неисчислимости.
В действительности же количественно войска “потрясателя вселенной” чаще уступали армиям противника, и существенно. Но монголы были дисциплинированы и лучше организованы. А главное, каждому походу предшествовал скрупулезный сбор разведданных о военном потенциале врага.
Чингисхан официально учредил в своей империи должность “туршу-улч” – разведчика. Создал он и контрразведку, которой предписывалось вылавливать и жестоко пытать вражеских разведчиков, обнаруженных монголами в собственном стане.
Особое внимание великий завоеватель уделял внешней разведке. Ясно осознавая, что его соотечественники с их характерной внешностью не годятся на роль агентов-нелегалов в сопредельных странах, Чингисхан сделал ставку на вербовку надежных, преданных ему лично разведчиков из числа чужестранцев. Речь шла прежде всего о купцах, которые водили караваны по маршрутам Великого шелкового пути. Путешествуя из Китая в Переднюю Азию и Европу, а затем возвращаясь обратно, купцы привозили Чингисхану ценные сведения о характере местности и дорогах, о крепостях, гарнизонах и т.д. Наиболее доверенные агенты получали особый знак – пайцзу, тонкую золотую пластинку с гравировкой, служившую своеобразной охранной грамотой. Предъявителю пайцзы власти на местах должны были оказывать всяческое содействие, давать лошадей, проводников и продовольствие.
Именно внешняя разведка, выпестованная лично Чингисханом, внесла немалый вклад в военные победы великого кагана.
Роль этой спецслужбы, как и одного из лучших агентов Чингисхана – богатого хорезмийского купца Махмуда Ялавача, наглядно проявилась при завоевании Хорезмского государства в 1220-1221 гг.
Еще накануне монгольского нашествия Хорезм находился на вершине своего могущества. В течение двадцати лет (1200-1220) этой необозримой державой правил хорезмшах Мухаммед Ала-ад-Дин, значительно расширивший ее пределы. После одной из побед его имя стало упоминаться в официальных документах с титулом “Искандари дуюм” (буквально “второй Александр”, то есть, Македонский). На территории Хорезмского государства находилось немало многолюдных, процветавших городов, окруженных прочными крепостными стенами, армия насчитывала до полумиллиона воинов. Имелись и опытные военачальники, такие, как Джелал-ад-Дин (нелюбимый сын шаха) и Тимур-Мелик (правитель Ходжента).
Всё это была грозная сила, способная дать отпор любому агрессору.
Впрочем, Чингисхан поначалу и не собирался воевать с Хорезмом. (Или же, по крайней мере, рассчитывал сделать это гораздо позже.) Он даже заверил Мухаммеда через своих послов, что считает его полновластным владыкой Запада, а себя – великим каганом Востока.
Толчком к войне послужил эпизод в Отраре – крупном пограничном городе, где стоял сильный хорезмский гарнизон.
Однажды в Отрар прибыл из Китая через Монголию большой караван из пятисот верблюдов. Купцы привезли невиданный товар – изделия из золота, яшмы и нефрита, посуду из тончайшего китайского фарфора, наряды из переливчатого шелка, причем продавали всё это за бесценок, отбивая покупателей у других торговцев. А еще купцы и погонщики из этого каравана вели с местными жителями беседы, не имевшие никакого отношения к торговле – об устройстве крепостных стен, о количестве городской стражи…
У коменданта города Инальчика Каир-хана были все основания заподозрить караванщиков в шпионаже. Вскоре все они были арестованы и брошены в темницу, а товар конфискован. Лишь один погонщик сумел избежать облавы и добраться до ставки Чингисхана, где поведал о случившемся.
Тем временем конфискованный товар был продан. Львиную долю выручки забрал себе хорезмшах.
Чингисхан, однако, готов был уладить дело миром при условии, что ему выдадут Инальчика Каир-хана – инициатора расправы с караванщиками.
Но Мухаммед позволил своим приближенным убить старшего посла монголов и избить его спутников, которых затем доставили до границы и там отпустили, подпалив им бороды, что было знаком смертельного оскорбления. Не ответить на эту обиду Чингисхан попросту не мог. Тем более что он имел не только полное представление о состоянии дел в Хорезме, но и своих многочисленных агентов, настоящую “пятую колонну” в этой стране.
А вот Мухаммед не имел о монголах вообще никаких сведений, довольствуясь слухами, утверждавшими, что кочевники мало сведущи в военном искусстве.
Тем неожиданнее было стремительное нападение на Отрар. Взяв город с ходу, монголы сровняли его с землей, не щадя пленных. Несчастного Инальчика Каир-хана предали изощренной казни, залив его горло расплавленным серебром.
По численности хорезмийская армия вдвое превосходила монгольскую, но Мухаммед так и не решился дать генерального сражения. Вместо этого он рассредоточил все свои войска по отдельным городам, рассчитывая, что монголы, якобы непривычные к осаде крепостей, сами уйдут в свои степи.
Но монголы не ушли. Ведь они постоянно получали от своих агентов оперативную информацию из вражеского стана. Это позволяло монголам широко маневрировать, направляя к городам, готовым открыть ворота, небольшие отряды, и напротив, туда, где готовились защищаться, подвозить метательные и стенобитные орудия, которые в достатке имелись у этих “диких орд”.
В результате огромная хорезмийская империя, казавшаяся несокрушимой, пала уже через год после нашествия. Многие цветущие города были разрушены до основания, жители угнаны в рабство, частично убиты. А “Искандер дуюм”, еще недавно неограниченный повелитель миллионов подданных, закончил свою жизнь на одиноком островке в Абескунском (Каспийском) море среди оказавшихся там прокаженных.
Фактическим правителем захваченных областей стал купец Махмуд Ялавач. Позднее Ялавач поссорился со вторым сыном Чингисхана Джагатаем и был вынужден покинуть Среднюю Азию. Но матерого разведчика не обидели, назначив его губернатором Пекина. На этом посту Ялавач пребывал до самой своей смерти, последовавшей в 1254 году. Такова судьба этого изощренного интригана, сочетавшего торговые интересы с тайной службой. Ему наследовал его сын Масуд-бей. Но это уже другая история.
Во второй половине 16-го века Испания продолжала оставаться ведущей мировой державой. Ее абсолютной гегемонии как лидера католического мира мешала разве что Англия, точнее, английская королева Елизавета I, вновь возродившая англиканскую церковь. Впрочем, согласно специальной булле папы римского Пия V, союзника католической Испании, Елизавета была объявлена низвергнутой с престола. Рим громогласно объявил, что всякий, убивший Елизавету “с благочестивым намерением свершить божье дело, не повинен в грехе и, напротив, заслуживает одобрения”. Подоплека здесь довольно прозрачная. Ибо не будь Елизаветы, то на английский престол реально мог бы претендовать испанский король Филипп II, окончательно утвердив ведущую роль Испании в Западной Европе.
Именно испанские спецслужбы стояли за многочисленными попытками устранить Елизавету с помощью заговора. Но когда все эти попытки провалились, у Филиппа созрел план решить вопрос силой. Он задумал направить к берегам туманного Альбиона свой мощный флот – Непобедимую армаду, насчитывавшую свыше 800 судов, разместив на палубах свою армию, считавшуюся тогда лучшей в Европе.
Разумеется, столь грандиозный десант требовал серьезного разведывательного обеспечения. Испанская тайная служба обзавелась агентурой во всех английских портовых городах, получая регулярные сведения о составе английского флота, передвижения судов, закладке новых кораблей и т.д.
Но, на беду испанцев, у англичан к этому времени сложилась собственная эффективная секретная служба, во главе которой стоял талантливый организатор Френсис Уолсингем, которого некоторые историки называют создателем британской разведки.
Стремясь ослабить испанское влияние на море, англичане завели своего рода флот “королевских пиратов” – корсаров. Они захватывали и грабили испанские суда, плывшие из Нового Света с драгоценными грузами, что существенно пополняло английскую казну.
Уолсингем организовал разведывательную сеть профессиональной агентуры, имевшей доступ к главным источникам военной и политической информации в Испании и союзных с ней странах, включая Ватикан. Во всех испанских портах у него были лазутчики, относившиеся к самым различным общественным слоям – дворяне, купцы, монахи, банкиры, студенты, а также нищие, бандиты, всякого рода авантюристы. Одним из первых Уолсингем начал прибегать к услугам представителей “творческой интеллигенции”. В числе его агентов был известный драматург Кристофер Марло и целая плеяда знаменитых актеров.
Впервые в истории разведки Уолсингем создал техническую службу, сотрудники которой занимались дешифровкой перехваченных писем, а также их незаметным вскрытием, подделкой печатей и почерков. Умельцы из этой службы создавали уникальные по тем временам приспособления, с помощью которых, например, в стенах проделывались незаметные отверстия для наблюдения.
Начиная с лета 1586 года, в Лондон начали поступать сообщения, что в Испании полным ходом идет подготовка к вторжению. Такие донесения поступали из разных мест. Так, французский источник в Париже сообщал: “Испанская партия здесь хвастает, что в течение трех месяцев Ее Величество подвергнется нападению в ее собственном королевстве и что для этого подготовлена большая армия”.
Особо отличился агент по фамилии Флеминг. Его родной брат состоял на службе у маркиза Санта-Круса, адмирала испанского флота. Через брата Флемингу удалось добыть копию доклада Санта-Круса своему королю, где говорилось, что армада не сможет выступить в поход ни в текущем, ни в следующем, 1587 году.
Подобная информация позволяла англичанам более тщательно готовиться к отражению агрессии.
Вдобавок, Уолсингем вел свою контригру. Через двойных агентов он подбросил испанцам ложные сведения о глубинах Темзы, из которых следовало, что река слишком мелка для испанских кораблей. Чтобы помешать возможной вербовке в испанские войска английских и ирландских католиков, Уолсингем распространил слухи о “предсказаниях” известного астролога Джона Ли, предрекавшего якобы гибель вражеского флота от страшной бури.
Поход Непобедимой армады был назначен на конец мая 1588 года. А буквально накануне неожиданно умер адмирал Санта-Крус, имевший репутацию опытного флотоводца. Эта загадочная смерть была настолько на руку англичанам, что поневоле закрадывается мысль о некой тайной спецоперации по устранению опасного персонажа. Новым командующим армадой был назначен герцог Медина-Сидония, полный профан в морских делах.
Наконец, 29 мая армада двинулась к английским берегам. Мгновенно была активизирована вся шпионская сеть англичан на всем протяжении атлантического побережья Франции, вдоль которого неспешно передвигалась армада. Едва на горизонте показывались паруса испанских кораблей, как наблюдатель вскакивал на коня и мчался к ближайшей французской гавани, где его уже ждало быстроходное судно, тут же бравшее курс к английским берегам. К Уолсингему стекалась самая свежая и достоверная информация, которая тут же передавалась командованию английского флота.
В конце июля Непобедимая армада вошла в Ла-Манш, вытянувшись в огромную дугу. Английские капитаны, имевшие сведения о вооружении и слабых сторонах каждого из неприятельских судов, стали совершать одно нападение за другим. Испанцы оказались не готовы к такой тактике боя. Сыграло свою роль и неумелое командование. Довершили разгром неблагоприятные ветры. В Испанию вернулась лишь половина кораблей. Морское могущество Испании было подорвано, а выражение “Непобедимая армада” приобрело иносказательный, ироничный смысл.
Вскоре после битвы в Ла-Манше Френсис Уолсингем умер, словно выполнив свое главное предназначение в жизни.
Накануне нового, 1648 года коронный гетман Польши Николай Потоцкий получил от своей агентуры в Украине донесения, что на Запорожье сотник Богдан Хмельницкий собирает мятежную шайку и грозит поднять восстание.
Потоцкий уже имел опыт подавления казацких и крестьянских бунтов. В конце января он приказал всем войскам, находившимся на зимних квартирах, выдвигаться к Днепру и становиться лагерем в Черкассах. Вскоре сюда прибыл и сам коронный гетман.
Зима выдалась слякотной, и выступать в поход поляки не торопились, рассчитывая, возможно, что от одного их присутствия очаги восстания погаснут сами собой. Знатные паны проводили время в пирушках и угощениях.
Потоцкий направил в Сечь требование разоружиться и выдать для расправы Хмельницкого, угрожая в случае непослушания жестокими карами. Поляки ждали покаянного ответа.
Между тем, Хмельницкий не терял времени даром. Его разведчики, переодетые то нищими, то странниками-богомольцами, то “незрячими” кобзарями, ходили из села в село и не только собирали сведения военного характера, но и при случае насыпали песку в польские пушки, выводя их тем самым из строя.
Всячески затягивая переписку с Потоцким, возмутитель спокойствия сумел провести сложные переговоры с крымским ханом Ислам-Гиреем и заручиться его поддержкой, получив 4-тысячный отряд конных татар под началом мурзы Туган-бея.
Вскоре Потоцкий получил известие, что войско Хмельницкого выступило в поход, намереваясь встать в клине при впадении в Днепр реки Тясмин.
В апреле на военном совете при коронном гетмане было решено направить навстречу бунтовщикам часть войск с задачей полностью истребить противника.
“Стыдно, – говорил Потоцкий, – посылать большое войско против какой-нибудь презренной шайки отверженных, подлых хлопов; чем меньше будет отряд, который истребит эту сволочь, тем больше славы”.
Карательную экспедицию возглавил сын Потоцкого 26-летний Стефан. Свой контингент он разделил на две части. Одна из них, состоявшая из 6 тысяч реестровых казаков, присягнувших на верность польской короне, должна была плыть по Днепру на байдаках (так назывались большие обитые суда). Второй отряд, который Стефан возглавил сам, двинулся посуху, параллельно плывущим по реке казакам. Численность второго отряда оценивается историками в 12 тысяч жолнеров и драгун. Обе группы должны были соединиться в условленном месте и внезапно атаковать Хмельницкого.
Перед выступлением Потоцкий наказал сыну:
– Пройдите степи и леса, разорите Сечь, уничтожьте дотла презренное скопище и приведите зачинщиков на праведную казнь! – Затем добавил: – Иди же! И пускай история напишет твою славу!
Хмельницкий, избранный накануне гетманом запорожского войска, своевременно узнал от своих разведчиков о планах неприятеля.
Собственно, реестровых казаков новый гетман не спешил огульно записывать во враги. Навстречу им он направил своих доверенных лиц – побратимов Ганжу и Филона Джеджелия с задачей убедить казаков перейти на сторону восставших.
Тем временем Стефан Потоцкий подошел к небольшой речке Желтые Воды. Молодой военачальник крайне удивился, увидав, что вместо “своих” реестровых казаков здесь лагерем стоят запорожцы. Делать нечего, пришлось и самим спешно разбивать лагерь, составив повозки замкнутым четырехугольником. При этом разъезды запорожцев обстреливали польский лагерь со всех сторон, так что у Стефана не было никакой возможности отправить к отцу гонца. Но шляхтич продолжал надеяться, что вот-вот подойдут реестровые и сомнут запорожцев.
Между тем, Хмельницкий тоже ждал, окажется ли успешной миссия его посланцев? И вот Ганжа и Джеджелий сообщили, что реестровые казаки, прежде чем принять решение, хотели бы выслушать самого Хмельницкого. Гетман без раздумий тут же поскакал к Днепру. Он обратился к реестровым казакам со столь пламенным призывом к воле, что у тех отпали последние сомнения. Татары на своих выносливых лошадях быстро доставили свежее подкрепление к месту событий.
Завидев вдали облако пыли, поляки издали радостный крик, полагая, что помощь идет к ним. Но, поняв свою ошибку, совсем упали духом.
Сражение началось 5 мая и продолжалось несколько дней. В конечном итоге польский лагерь был полностью уничтожен. Тяжело раненый Стефан был взят в плен, но на следующий день умер. Лишь один жолнер, переодевшись крестьянином, сумел выскользнуть из оцепления и добраться до своих, передав старшему Потоцкому страшную весть о гибели его сына и всего войска.
Потоцкий начал спешно пополнить свои ряды за счет других гарнизонов, а также отрядов польских магнатов. Поляки отошли к Корсуни, заняв удобные позиции и хорошо укрепив свой лагерь.
Утром 15 мая войска Хмельницкого тоже подошли к Корсуни. Теперь противоборствующие силы разделяла лишь река Рось. Весь день продолжалась перестрелка.
А вечером польские разведчики сумели захватить “языка”. Да не рядового казака, а “бута” – переводчика, служившего при штабе украинского гетмана и знавшего все секреты!
Полякам и в голову не могло придти, что этот мужественный патриот добровольно согласился “попасть в плен”, имея на этот счет ясные инструкции Хмельницкого.
Под страшными пытками, которым его подвергла польская контрразведка, “язык” “признался”, наконец, что в казацком лагере насчитывается 15 тысяч казаков и 50 тысяч татар и вот-вот должен подойти крымский хан со всей своей ордой. Допрашиваемый твердил это до самого последнего своего вздоха.
(В действительности же под Корсунью у Хмельницкого было лишь 5 тысяч казаков и полторы тысячи татар, тогда как на польской стороне насчитывалось свыше 18 тысяч воинов.)
Но Потоцкий поверил “языку”! Поверил и приказал спешно отходить на Богуслав, куда вели две дороги – одна через открытое поле по-над рекой, вторая – через густой лес на холмах.
Хмельницкий получил данные, что Потоцкий будет отходить через лес, так как считает этот путь более безопасным.
На рассвете 16 мая поляки начали отход. Во главе колонны двигались 8 рядов повозок, защищавших войска от внезапного нападения спереди, по бокам везли полевые орудия.
Вот, наконец, и лес, называвшийся Гороховой Дубравой. Дорога с холма вела вниз. Стояла удивительная тишина, и Потоцкий посчитал, что казаки так и не отважились на атаку.
Но этим надеждам не суждено было сбыться.
Когда передние ряды уже углубились в лес, то оказалось, что все лесные дороги и тропы перекопаны рвами и завалены срубленными деревьями, а повсюду на высотах притаились казаки, грамотно расположив свои пушки. Это была ловушка, и она захлопнулась! Люди и лошади, повозки и орудия падали в ямы и рвы. Задние же ряды поляков продолжали напирать… Возникла неописуемая паника.
В скоротечном бою полегло более 7 тысяч поляков; 9 тысяч, в том числе немало знатных шляхтичей, попало в плен, и только части всадников удалось вырваться из этой мясорубки. Казаки захватили также все пушки противника, сотни повозок с имуществом и снаряжением. В плен угодил и сам коронный гетман.
Потери казаков в Гороховой Дубраве составили около 70 убитыми и до сотни ранеными.
– Видишь, Потоцкий, как Бог рассудил, – сказал Хмельницкий, подходя к пленному. – Те, которые пошли брать меня в неволю, сами в нее попались.
В архивах Скотланд-Ярда хранится достоверный документ, в котором описан необъяснимый случай, относящийся к 17-му веку, к тому периоду, когда в Англии правил лорд-протектор, а проще сказать, диктатор Оливер Кромвель (1599-1658гг.).
Поскольку у Кромвеля было множество врагов, то он уделял первостепенное внимание своим секретным службам. Человек по натуре прижимистый, лорд-протектор отпускал, тем не менее, на нужды разведки ежегодно порядка 70 тысяч фунтов стерлингов – сумма по тем временам баснословная. Зато эта щедрость позволяла ему быть в курсе секретов всех монархов Европы.
В 1653 году тайную разведку Кромвеля возглавил государственный секретарь Джон Терло, который заслужил славу одного из наиболее искусных руководителей этого ведомства.
Терло, являвшийся по совместительству еще и директором почт, организовал, в частности, знаменитую «черную комнату», сотрудники которой занимались тайной перлюстрацией корреспонденции.
Если поначалу подозрительные письма вскрывались обычным перочинным ножом, а затем, после снятия копии, заливались воском, то со временем у читчиков появилась особая техника, изобретенная одним из помощников Терло.
Это были так называемые «разведывательные машины». Одна из них аккуратно вскрывала конверты, сохраняя в целости сургучные и даже восковые печати. Вторая машина столь же аккуратно заклеивала конверты после прочтения писем. С помощью третьей машины можно было в считанные минуты изготовить копию любой печати самой сложной конфигурации.
И всё же на сотрудников «черной комнаты» ложилась немалая нагрузка. Ведь от них требовалось не только вникать в содержание каждого письма, но и делать копии с наиболее подозрительных текстов. При этом приходилось торопиться, ведь задержка корреспонденции вызвала бы, в свою очередь, подозрение у адресата.
С другой стороны, Терло опасался значительно расширять штат «черной комнаты», что неизбежно привело бы к утечке информации в стан роялистов – врагов Кромвеля.
И вот однажды к Терло пришел незнакомец в черном плаще. Отказавшись назвать свое имя, он сказал:
– Сэр, мне известно, чем вы занимаетесь. За достойную плату я помогу вам решить ваши проблемы. Оставьте меня наедине с любым письмом, пусть даже написанным неразборчивым почерком на обеих сторонах бумаги. Через минуту вы получите точную – до малейшей закорючки – копию этого письма. Испытайте меня хоть сейчас!
– Что ж, попробуем, – недоверчиво произнес Терло, затем провел незнакомца в отдельное помещение, где вручил ему малозначимый документ и лист чистой бумаги. – Действуйте!
Когда через минуту глава тайной разведки вернулся к испытуемому, готовая копия лежала на столе. Она была абсолютно точной. На ней запечатлелась даже помарка, сделанная Терло в углу документа незаметно от незнакомца. При этом у визитера не имелось при себе ни чернил, ни пера, не говоря уже о каком-либо техническом приспособлении.
– Должен честно предупредить, что через несколько часов знаки на копии пропадут, и лист снова станет чистым, – заговорил между тем незнакомец. – Но за это время ваши сотрудники смогут спокойно повторить копию, сохраняя все особенности почерка. Итак, я готов вам служить. Условие одно: пообещайте никогда не расспрашивать меня о секрете моего метода.
Джон Терло согласился.
Незнакомец работал в «черной комнате» в течение всего периода диктатуры Оливера Кромвеля и его сына Ричарда.
Во многом благодаря талантам таинственного сотрудника, разведка Терло раскрыла несколько заговоров против лорда-протектора, а также ряд попыток покушения на него.
Фактически этот неизвестный волшебник стал главной «разведывательной машиной» «черной комнаты».
В 1660 году в Англии произошла реставрация королевской власти. На трон взошел Карл Второй из династии Стюартов. Высоко ценя профессионализм Терло, король предложил ему и впредь оставаться во главе разведки. Но тот предпочел удалиться на покой.
Прощаясь с человеком в черном плаще, который за весь период службы так и не назвал своего имени, Терло вручил ему увесистый мешочек с золотыми монетами и задал единственный вопрос:
– Быть может, сейчас, когда мы расстаемся навсегда, вы откроете мне ваш секрет?
– Даже если я вам его открою, вы всё равно ничего не поймете, – уклончиво ответил тот, поклонился и исчез за дверью.
Лет через сорок в комнате, где когда-то располагался кабинет главы кромвелевской секретной службы, затеяли ремонт. Вот вскрыли потолок. Оказалось, что в чердачном помещении оборудован тайник, в котором хранились бумаги Джона Терло. В одном из документов и была зафиксирована история незнакомца в черном плаще. Причем сам Терло никаких предположений на его счет не высказывал.
Спустя какое-то время львиная доля найденных бумаг перекочевала в библиотеку Оксфордского университета. Интересующий нас документ, очевидно, много позже неведомыми путями попал в Скотланд-Ярд, где и осел на архивной полке.
Одно время английские эксперты пытались разгадать тайну изобретателя в черном плаще.
Высказывалась даже версия, что это была своего рода фотография без гипосульфитного фиксажа, оттого-то, мол, изображение и пропадало через несколько часов.
Фотография в 17-м веке? Техника той эпохи была еще бесконечно далека от подобного открытия. Нет, эта версия не выдерживает критики.
Вот еще о чем рассказал старинный документ: незнакомец снимал копии при занавешенном окне и единственной горевшей свече.
Часть экспертов пришла к выводу, что этот человек открыл, очевидно, некое вещество с особыми свойствами, которое он приносил с собой в табакерке либо в аптекарском пузырьке, а затем наносил на чистый лист бумаги. Подготовленный таким образом лист он плотно прижимал к письму. В тех местах, где обработанный лист соприкасался с чернилами, вещество, надо полагать, меняло окраску. Текст «проявлялся», правда, всего на несколько часов.
Но что это было за вещество?
Куда подевался незнакомец?
Почему он бесследно исчез, хотя его изобретение позволяло ему быстро сколотить состояние в тогдашней Европе?
Ответы на эти вопросы мы вряд ли когда-либо получим.
