Кшиштоф Смутный
Мерцающие Берёзы
– Эх, ладно. Только давай досмотрим сначала, а потом унесу.
– Костя.
– Чего?
– Я тут подумала, если бы их любовь не удалась, и паучиха его съела… как бы тогда называлась картина?
– Очевидно же, – «Аллегория неудавшейся любви».
Фильм подходил к концу, тем временем Лиза впечатленная работой художника продолжала размышлять на этот счёт:
– Знаешь, о чём я сейчас подумала? В реальности паучиха обречена.
– О чём это ты?
– Я о том, что в реальной жизни «высокая любовь» такая редкость, что считай она вовсе невозможна. Эта «Арахна» обречена искать и так и не найти. Проще говоря – почти каждая любовь по-своему неудавшаяся.
– Интересно. Видишь, не так страшен паук, как его малюют. Может, всё-таки оставим картину?
– Костя, нет! Если я посреди ночи проснусь и забуду про неё? Ты хочешь меня извести?
– Ладно, ладно. Уберу.
– Плюсом ко всему, если тебе посчастливилось её отыскать, ты можешь её лишиться в любой момент. Ведь «высокая любовь» сколь прекрасна – столь хрупка; и ты должен её оберегать.
– Моя «высокая любовь» такая характерная и буйная, что мне приходится оберегать от неё окружающих, – договорив, Костя закрылся руками.
– Костя! – Лиза вскочила и начала бить его подушкой.
Вскоре они съехались. Костя так и не подчинил крышу, но материалы будут со дня на день. Следовало заменить: две несущие балки; шифер; утеплитель. Материалы обошлись Косте в половину сбережений, дотошно скопленных на свой идеальный дом. Мысли о переезде, либо о покупке нового дома, в другом городе, перестали его терзать. Всё что нужно для счастья – находиться в соседней комнате и жалуется на холод. Посмотрев прогноз погоды, Костя понял – идеальное время для ремонта. Ни дождя, ни других погодных шалостей.
Дождавшись прибытия строительных материалов, Костя незамедлительно приступил к работе, взяв отпуск на время ремонта, чтобы не лазить по крыше в потёмках. Работы на неделю максимум, но Лиза убедила его взять совместный отпуск на две недели. Позавтракав, Костя включал музыку и возился на чердаке, либо же на подмостях у фасада. Лиза облюбовала здешний лесок, могла часами пропадать в нём. Она собирала цветы, по возвращению показывала фотографии открытых ею просторов. Вечерами, когда починкой заниматься было невозможно и прогуливаться по лесу тоже, они разжигали костёр, выносили из дома кресла и сидели на крыльце, бесконечно болтая за бутылочкой чего ни будь увеселительного. Порою ходили к знакомым с визитом, Костя не любитель напрашиваться в гости, но он опасался, что Лизе мало его общества. Он боялся, что Лиза заскучает, но подобные визиты пошли и ему на пользу. Страх быть одним на публике испарился, ещё бы, он уже не один. Парочка частенько заглядывала к Олегу и его жене, иногда к Диане Андреевне, пару раз бывала в гостях у подруги Лизы – Ксюши. Возвращаясь с очередных вечерних посиделок уставшая Лиза сказала:
– Костя, поднеси меня!
– Ещё чего, я сам устал.
– Я ходила сегодня собирать ежевику, там, где ты сказал, и не нашла! Ходила полчаса, не могла выбраться. Потом услышала, как ты разбил шифер и начал ругаться, успокоилась и пошла на твои причитания.
– Шифер был с дефектом, я лишь ускорил его неизбежную поломку.
– Костя, не смеши, я и так устала, – сказала она, сдерживая хохот.
– Так не сезон её собирать, глупышка моя.
– Сам ты глупышка, дикая ежевика в августе растёт.
– Та была домашней, но одичала. Она плодоносит всего два месяца и то не всегда, мне повезло её застать. Залезай ко мне на спину, ежевичка. Лиза запрыгнула к нему на спину, при этом с её ступни соскочила туфля.
– Костя, я уже устроилась. Слазить не собираюсь.
– Я бы наклонился и подал её тебе, но у меня на спине жук весом в миллиард, миллионов, тысяч, килограммов, тонн.
– А ты тогда секстиллион, триллион тысяч тонн и килограмм.
– Ты победила, ничего больше я не вспомню. Но если мы упадем – я не виноват.
Костя присел, подобрав туфлю. Бережно надел её. Лиза указала пальцем в сторону дома и сказала: – скачи туда!
– Так значит, – сказал Костя и с характерным для лошади звуком побежал вприпрыжку со всех ног.
– Костя я соскальзываю!
– Тут нет Кости, только быстрый Конь и его уставший кучер.
Утро следующего дня.
– Пойдем за грибами, соня! Отпуск закончится, а мы с тобой и грибной суп не попробуем, – причитает Лиза.
– Я не люблю грибы, – пробормотал Костя, прикрывшись одеялом.
– А я – люблю. Так что, у тебя двадцать минут. Иначе я пойду одна, совсем не зная злачных мест. Вдруг со мною что приключится…
– Уже встаю. Что? Ты серьёзно? Девять утра… не терпится же тебе.
– Я решила – сегодня буду готовить только грибы. Твой завтрак остывает, между прочим, я старалась.
– Говорила же, только грибы. А на завтрак у нас что?
– Завтрак не считается, – сказала Лиза и ударила того подушкой.
Позавтракав и собравшись, парочка отправилась в лес. Изобилие грибов в лесу – аномальное. Никто не собирал здесь грибы на протяжении десятилетий. Те в свою очередь разрослись, да настолько, что с закрытыми глазами можно собрать себе лукошко, просто на просто, спотыкаясь о них.
– Лисички не клади, их достаточно!
– Костя, а ты не думал о том, куда мы поедем после моей отработки здесь?
– Мне казалось, тебе здесь нравится.
– Здесь классно, но всю жизнь находиться в одном месте… Тем более мы молоды.
– Я сам хотел поскорее отсюда свалить, пока…
– Пока не встретил меня?
– Так точно.
– Глупый, нам вдвоём везде будет спокойно. Главное, что мы есть друг у друга.
– Я подумываю посмотреть на Север, так холодно и безумно красиво.
– А я бы отправилась на юг. Холода не по мне. Мне нужен свет и солнышко.
– Стой! Не клади! Выбрось.
– Что такое?
– На грибе какие-то наросты.
– Я очищу, не переживай.
– Наросты поражают гриб изнутри, выбрось.
– Я присмотрела город на юге, так, на всякий случай. Я покажу фотографии, тебе понравится!
– Не люблю я жару, не люблю и пальмы. Устаешь от одной мысли о…
– Ты ещё даже не видел фотографии, а уже так категоричен.
– Главное что мы вдвоем, и неважно где.
– Солнце моё, ты прекрасно знаешь, что с тобою, я хоть на край света. Но южный климат…он губителен для меня. Я всё лето спасаюсь, как могу от вездесущего зноя. Как ты могла заметить дома стоят два вентилятора. Может, рассмотрим другие варианты позже и вместе, и вообще рановато об этом так серьёзно говорить, три года ещё можно думать.
Лиза слегка оторвалась от земли, она почувствовала неготовность Кости, неготовность меняться ради любимого человека. Это слегка раздосадовало её. Может немного инфантильно с её стороны, полагать, что он должен ставить её желания превыше всего, но… разве ставить чьи-то интересы превыше своих, разве…не это одно из образующих правил любви?
Сжигающая, калечащая, деструктивная
Полдень следующего дня. Ремонт подходит к концу, осталось утеплить стыки и последний, западный фронтон. С приятным ощущением окончания работ, Костя поставил стремянку, и принялся вырезать полотно утеплителя нужных размеров. Взяв его в одну руку, в другой был перфоратор, Костя взобрался на лестницу, неспешно примерил полотно. Попутно думая о Лизе, её вчерашний каприз осел в его памяти. Костя слышит небольшой металлический звон, посмотрев под ноги, понимает – это одна из гаек от железной стремянки. – «Высота небольшая, полтора метра». – Подумал он, всё же решив спуститься. Поставив ногу ступенькой пониже, лестница с грохотом обрушилась. Костя полетел вниз, знатно приложившись головой о деревянный брус. Удар был недетский, но Костя быстро поднялся, отряхнулся, и продолжил работу. Улаживая последнюю полоску утеплителя, Костя ощутил головную боль, которая явно не позволит завершить затеянное. Он спустился в спальню, подозвав Лизу, попросил её принести обезболивающее, лёг в кровать и, несмотря на пульсирующую боль, смог уснуть. На следующее утро от прежней боли остался лишь фантом в виде пульсации в затылке, при наклонении головы, либо же при резком повороте ею. Через день после падения боль вовсе исчезла.
Они более не возвращались к этому неприятному для обеих сторон разговору о переезде, казалось, был найден единственный порок, краеугольный, бескомпромиссный камень, до этого идеальный взаимоотношений. Всё вернулось на круги своя.
Прошел почти год. Берёзы цветут вновь. Кухня, первый этаж, обеденный стол. Костя не может припомнить, куда подевалась его зажигалка:
– Ты минуту назад держал её в руках.
– Разве? Я не выходил из дома, где-то часа два, как с работы пришел, значит и не курил. Как я мог держать её в руках?
– В брюках посмотри! Костя, откуда мне знать – где твоя зажигалка.
– Костя, когда пойдешь на улицу, спустить в погреб, возьми для меня грибочков.
– Можем свежих скоро насобирать, зачем тебе сейчас маринованные?
– Очень хочется мне. Быстрее давай, а то котлеты остынут.
Костя достал баночку грибов, принёс и обмыл её в раковине, открыл и выложил грибы в салатницу. Сев за стол, он ощутил небольшое покалывание в затылке. Лиза наложила себе грибы и принялась трапезничать. Костя заметил на одном из грибов знакомые белые споры. Следовало остеречь, предупредить, но неожиданно для себя осознал, что забыл слово означающее споры. Забыл все слова, проглотил язык. Головная боль стремительно разрасталась, от маленького очага пульсирующего зуда в затылке, до невыносимого жжения всей головной коры. Костя закричал.
Утро следующего дня. Проснувшись, он, как ни в чём небывало спустился вниз, поставил греться чайник. С крыльца донесся голос:
– Доброе утро, тебе лучше?
– Доброе утро, да… полагаю. Я не помню, что вчера случилось. Помню лишь головную боль.
– Ты закричал, держась за голову, за обеденным столом. Я так испугалась, думала скорую помощь вызвать. Но через минут двадцать, после того как ты прилёг, ты встал, спустился, сказал что тебе лучше. Заперся в гостиной и слушал музыку. Я звала тебя на ужин, но ты отказался. Мне показалось, что ты рыдал…в гостиной. Костя, тебе нужно сходить к врачу, тот ушиб сильно сказался на твоем здоровье.
– Невероятно, последнее, что я помню это как выходил на улицу зачем-то, в полдень. Запиши-ка меня к врачу, как можно скорее. Боюсь, эта боль может заглянуть ко мне снова. Такое жжение, от которого забываешь проглатывать слюну, забываешь, что дышишь.
– Солнце моё, – Лиза встала со стула, потянулась к нему на носочках и обняла.
– Я вспомнил. Вчера за обедом, на грибах в салатнице были споры, берёзовые. Ты кушала вчера грибы?
– Я заметила, выбросила половину.
– Нужно было все выбрасывать, всю банку. Споры прорастают внутрь, их можно не заметить с первого взгляда.
– Я много не ела, они горчили. Оставила в холодильнике. Сейчас выброшу оставшиеся.
– А почему ты на крыльце сидишь?
– Так захотелось на солнце посмотреть. Дома так мрачно и темно.
Костя повернул голову и посмотрел на прихожую и кухню. Свет озарял их насквозь. Большие окна не позволяли тени задержаться в доме ни на секунду.
– Ну ладно, – сказал он, пожав плечами.
Вечером этого же дня:
– Я записала тебя к врачу на вторник, раньше никак.
– Хорошо. – Отрешенно ответил Костя. Отрешенность его была вызвана одной конкретной мыслью. Точнее, мыслью, которой он себя озадачил: «Я не помню дорогу к работе. Смешно, каждый день туда хожу, а если пытаться воспроизвести маршрут у себя в голове, то… смутно понимаю, что находится за моим домом. Лизу беспокоить не буду, мою Елизавету. Она и так, нервная вся».