Ксения Андреевна Кабочкина
Приключения Сони в картинной галерее
Дорисовывать на себе было неудобно. «В конце концов, я здесь одна, не считая картин», – подумала Соня и решительно скинула юбку. Дело пошло веселее. Оказалось, что быть художником-реставратором не так уж и сложно, по крайней мере, с чудо-красками, которые ей вручила нарисованная Дама. Цветовая палитра была более чем разнообразна, кисть легко парила, смешивая нужные цвета, Соне даже не приходилось сильно напрягаться: краски сами повиновались её желаниям. И ещё у Сони появился шанс дорисовать на юбке кружевные карманы и пуговичку в виде ромашки. Ей всегда хотелось, чтобы эти вещи присутствовали в её школьной форме, но мама говорила, что форма должна быть строгой, а не «ромашковой».
Вот и всё, юбка, как новая. Соня с удовольствием надела её на себя и посмотрелась в стекло последней в ряду и ближайшей к ней рамы, которая, тяжело врезавшись в пол, так и не поднялась на место, перекрыв Соне дорогу назад. Отражение было мутное, Соня едва различала себя, похожую в стекле на прозрачное привидение, юбка на привидении была целая, без дыр и прорех.
– Просто замечательно, – сделала она вывод. – Ну, всё. С этим покончено. Переходим к загадке.
Соня повернулась спиной к раме. Её внимание привлекли хаотично разбросанные каменные буквы. Они торчали из земляного пола, словно кнопки, на которые так и тянуло наступить.
Девочке показалось, что неведомый шутник-силач раскидал алфавит. Потом она сделала вывод, что букв больше, чем тридцать три, потому что некоторые повторяются дважды и даже трижды… За буквами зияла прямоугольная яма, широкая, не перепрыгнешь.
– Хм, очевидно, надо что-то сделать с буквами, чтобы перейти на ту сторону, – смекнула Соня. – Собрать слово? Но какое? Может быть, «мост»?
Предположение казалось вполне логичным, ведь, чтобы перебраться через пропасть, нужен мост. Наступать на камни было стремновато. Соня огляделась в поиске того, что можно использовать в качестве груза. Но на этом участке квеста пол был усеян только наполовину утопленными в полу каменными буквами. Тогда девочка вновь вспомнила про краски. Может, с их помощью получится не только дорисовывать? Но и рисовать? Стоило проверить теорию, и Соня достала из воздуха краски.
Теория оправдала себя. На полу появился большой булыжник. Убрав краски, Соня с трудом подняла его, отыскала глазами букву «М» (она оказалась в полутора метрах от места, где стояла девочка), раскачала камень, как таран, насколько хватило сил, и запустила его снизу вверх и вперёд. Камень опустился точнёхонько на букву «М»… И в следующую секунду был отправлен в пропасть. Под буквой оказалась пружина, которая при нажатии сработала: с силой выпрямилась, и тут же вернулась на исходную позицию. Поведение каменной буквы дало Соне понять, что «Мост» – не то слово, которое нужно и что камней нарисовать придётся больше.
И началась работа. Сначала Соня нарисовала пять камней, попробовала сложить слово «Пол», потом «Доска», «Проход», «Дверь»… Уже при попытке нажать на первую букву этих слов, камни летели в пропасть. Интересно, есть ли у этой ямы дно, и сколько лет понадобится, чтобы забросать её нарисованными камнями?
Соня работала, и работала. Злость придавала сил. Лицо покраснело, волосы слиплись от пота.
– Гр-р-р, да подавись ты этим камнем! – закричала она и запустила камнем наугад.
Камень попал в букву «З» и… Соня не поверила глазам, потёрла их тыльной стороной жутко грязных ладоней. Нет, не показалось: камень спокойно лежал там, куда угодил.
И тут смутная догадка озарила девочку.
– А если это слово… – не договорив, Соня принялась рисовать новую порцию камней. Вскоре перед ней их лежало девять. Взяв первый, она огляделась в поисках нужной буквы. Та оказалась совсем рядом. Соня наклонилась и аккуратно положила камень на букву «В». Если сработает, значит, её догадка верна. Камень лёг на букву и остался неподвижен.
– Ура! – обрадовалась Соня. – Всё верно! Картины ведь нарисованы Глебом Юрьевичем Звездочеевым… ЗВЕЗДОЧЕЕВЫМ! Надо собрать его фамилию!
И Соня принялась кидать камни на оставшиеся восемь букв. Как только последний камень оказался на последней «В», все буквы ушли под пол, а из пропасти вырос каменный мост. Соня попробовала его ногой. Прочный. Топнула. Мост не двинулся с места. Немного поколебавшись, девочка шагнула на него.
Глава 7
Кто-то в темноте
Соня шла, шла, не зная радоваться ей или пугаться окружавшего её спокойствия. Никаких тебе ловушек, никаких неожиданностей… Но расслабиться Соня себе не давала: не такое тут место, чтобы расслабляться. Только сейчас девочка поняла, насколько здесь тихо, в этом лабиринте. Как-будто умерло время, подумалось девочке, и она, подавив в желудке холодок, заставила себя думать о другом, тем более что едва подсвеченный нарисованными свечами однообразный коридор кончился, дальше начиналась непроглядная тьма.
Естественно, никому не нравится таскаться по коридорам без света, да ещё и в незнакомом месте. Соня поначалу хотела вернуться в освещённый коридор и нарисовать лестницу, чтобы достать свечу из настенного канделябра, но решила, что с её неровным светом идти будет ещё страшнее. Она просто нарисовала фонарик. Конечно, он получился кособоким, нескладным (ведь Соня не была профессиональным художником, к тому же рисовала в полумраке), зато он ярко светил. И это было главное.
***
Соня снова шла, шла… До боли в глазах вглядывалась в тёмную даль тоннеля, куда не доставал свет фонарика. Теперь карту приходилось доставать чаще.
Слышно ничего не было, кроме звука собственных шагов. Соня пробовала ступать осторожнее, медленнее, бесполезно: в неестественной тишине каждый шорох казался неестественно резким.
Вскоре девочка почувствовала, что просто не может больше идти. Но как устроить привал в лабиринте, начинённом ловушками и непредсказуемыми в своём поведении картинами?
На помощь снова пришли краски. Соня не придумала ничего лучше, как нарисовать прямо в стене дверцу с маленькой комнаткой за ней. В этой комнатке не было ничего кроме кровати, немного кособокой, но с мягкой подушкой и одеялом, в которое Соня с удовольствием завернулась с головой.
Странно, не прошло и года, как Соня снова попала в место, находящееся за пределами нашего мира. Почему именно она? Может… Снова происки ведьмы Эваноры? 1 Но как она связана с Звездочеевым? И если, всё же, это не она, то кто?
Сонины веки закрылись сами собой, девочка уснула…
***
Перевёрнутый мир уплывал назад, мерно покачиваясь. Это было странно и не очень приятно. Потом появилось ощущение ноющей боли в пояснице, затем – во всём теле, будто всё оно разом затекло и одеревенело. Впечатление, будто тебя несут.
Соня моментально проснулась. Стоял уже привычный для неё полумрак. Голова девочки свободно покачивалась, руки и ноги неудобно прижаты к корпусу, кто-то нёс её подмышкой. Видны были только громадные сапоги с острыми носами и охотницкие высокие галифе с отворотами. Она задёргалась, пытаясь освободиться, но только крепче оказалась прижата сильной рукой к твёрдому боку.
– Больно же, – буркнула Соня.
Её не услышали, хватку не ослабили, шаг не замедлили.
Поняв, что отпускать её не собираются, девочка попыталась для начала сосредоточиться: вряд ли неприветливый охотник старается помочь ей выбраться. Скорее всего, он уносит Соню в сторону от её цели.
Осознав это, девочка снова напрягла мышцы, попыталась безуспешно выбраться из железной хватки, потом набрала в лёгкие воздуха и громко сказала:
– Куда Вы меня несёте? Отпустите, пожалуйста!
Естественно, никакого ответа. Охотник только ещё сильнее прижал руку с Соней к себе, да так, что девочка издала звук вроде «Ыагх!»
Дышать стало труднее.
«Как же он меня нашёл? – недоумевала Соня, опасаясь спрашивать вслух, чтобы не быть окончательно задушенной незнакомцем. – Дверь моей нарисованной комнатки должна была слиться со стеной. Может, во сне я как-нибудь выкатилась из убежища? И мой фонарик остался там. Жалко. Но как же мне выбраться? Кричать? Риск для жизни. А Кто меня услышит?»
И всё же это было лучше, чем ничего. И Соня завопила настолько громко, насколько могла в такой ситуации:
– На помощь! Помогите! Ай! – охотник встряхнул её и как мешок перекинул через плечо.
Соня успела увидеть сердитые глаза под насупленными бровями и косматую чёрную бороду. За вторым плечом охотника висело ружьё.
Вскоре Соня обнаружила выгоду своего нового «мешочного» положения: руки её теперь были свободны, и она приготовилась найти им применения в качестве барабанных палочек. Барабаном, естественно, должна была стать широкая спина незнакомца. Она уже размахнулась для первого удара, и тут заметила в потёмках нечто… За ними кто-то шёл. Глаза давно привыкли к темноте и, приглядевшись, Соня сделала вывод: по дороге бесшумно крался не зверь, а… человек. Правда, лица его Соня разглядеть не смогла.
Тем временем, человек заметил, что Соня смотрит на него, и неожиданно приложил палец к губам. Соня послушно кивнула. Если человек делает ей знаки, есть надежда, что он хочет её освободить. «Интересно, этот персонаж добрый или нет?» – задалась вопросом девочка. В том, что это герой какой-нибудь картины Звездочеева, она не сомневалась. Хорошо бы добрый, и не сумасшедший…
Человек, между тем, подкрался совсем близко, (Соня отметила, что это довольно крупный толстячок), достал из темноты длинный предмет, похожий на кочергу, размахнулся и со всей силы ударил охотника по ногам. Похититель охнул и упал. Соня, словно это были замедленные съёмки, в процессе падения успела, выскользнуть из ослабшей хватки, вскочить на ноги и одним прыжком оказаться за спиной своего спасителя, который сорвал с плеча охотника ружьё и наставил на него дуло.
– Поднимайся и иди отсюда, – приказал он.
Охотник хмуро поднялся, посмотрел сначала на мужчину, потом на Соню и вдруг спросил:
– Что мне делать?
– Я сказал, вали отсюда! – грозно приказал человек.
Но охотник будто его не слышал, говорил не ему, и не Соне:
– Оставить их? Хорошо.
И прямо на глазах стал растворяться, превращаясь в бесформенную кляксу. Ружьё в руках Сониного спасителя тоже стало плавиться. Тот испуганно отбросил его. Останки ружья упали на кляксу, тут же смешались с ней и растворились.
Некоторое время Соня и незнакомец пребывали в молчании. – Если Вы не собираетесь брать меня в плен, как этот охотник, то огромное Вам спасибо, – решилась, наконец, заговорить Соня. – Если Вы меня спасли, значит, Вы из доброй картины.
– Я… Я – вообще не из картины, – немного растеряно возразил незнакомец. – Честно говоря, я думал, что из картины похитили тебя…
– Я тоже не из картины, – Соня задыхалась от радости: здесь и вдруг человек! И тут ей вспомнились слова Дамы в Красном: «До тебя по коридору пробегал ещё один человек. Именно человек, а не картина!»
– Вас тоже затянуло в раму «Полуночный мир мечты», да? – догадалась Соня.
– Да! И тебя, девочка, тоже?
– Ага! А здесь Вы как очутились? В лабиринте полно ходов! Мне очень повезло, Вас могло не оказаться рядом с этим… бородатым…
– Меня схватил «Смешной Клоун» и утащил в свою картину. Не знаю, как у него это получилось: я толстый и большой, а он – худой и маленький. С ним явно было что-то не так. Он, кажется, сходил с ума. «Возьми это», – сказал он мне, протянув палитру с красками и кистями, и ещё карту с ключом. Вид у него при этом был абсолютно безумный. Из его картины я попал в лабиринт, попытался найти выход и разобраться, что стало с моими посетителями…
– С Вашими… посетителями?
– Совершенно верно. Я – Андрей Андреевич Крутиков – директор музея.
– Директор? Так, значит, это Вы приказали повесить на картину «Атлантида» чёрную шаль?
– Да. Но сейчас не об этом. Нужно как-то выбираться. Тебя как зовут?
– Соня.
– Хорошо, Соня. Давай всё время держаться вместе. Кстати, это ведь твоё? – Андрей Андреевич протянул Соне кособокий нарисованный фонарик.
– Ой, да! А как Вы меня нашли? По фонарику? – Соня обрадовано взяла его в руки, погладила нарисованный бочок, чуть-чуть притушила огонь и направила свет на директора.
Тот зажмурился. Всего пару секунд понадобилась Соне, чтобы рассмотреть, что его круглое лицо было добрым, как у сказочного богатыря. В обрамлении золотистых кудрей оно казалось почти детским, хотя на лбу уже залегли глубокие морщины, и вокруг глаз наметилась сеточка. Одет директор был в торжественный костюм (открытие музея, как ни как), на ногах – лакированные туфли. И то, и другое было испачкано, на туфлях красовалась глубокая царапина. «А ведь они, наверное, новые», – вдруг с сожалением подумалось Соне. И она направила свет вглубь коридора.
– Так как же? – переспросила она.
– Ну-у-у, я сначала обнаружил маленькую открытую дверцу в стене, на полу лежал этот самый фонарик. Я его подобрал и, пройдя ещё немного вперёд по коридору, услышал крик о помощи, поспешил на голос и вскоре обнаружил здоровяка со скрученным ребёнком на плече.
– Понятно. Спасибо ещё раз.
– Не за что. Я не смог бы пройти мимо, даже если бы ты вдруг тоже оказалась персонажем картины. Не выношу детских слёз. Сразу хочется бежать на помощь.
– Да, нам говорили, что Вы детей любите.
– Очень. Я даже хотел пойти работать в детский сад, но меня не взяли, сказали, что такими большими лопатами, – директор с сожалением посмотрел на свои ладони, – я детям носы поотломаю, когда захочу им просто вытереть сопли. Зато теперь я – директор музея. Ну, ладно, пошли? По дороге расскажем друг другу о себе. Не против?
– Не против. А тот клоун Вам ничего не говорил об этом месте?
– Нет, – директор озадаченно посмотрел на Соню. – Мне кажется, он не мог ничего рассказать, так как сошёл с ума.
– Ясно. Тогда я Вам расскажу всё, что узнала.
– Идёт.
И новые знакомые отправились дальше. Конечно, Соня вначале сверилась с картой.
Глава 8.
Браво, бис!
Теперь Соне было не так страшно идти по лабиринту. Ведь она была не одна. Андрей Андреевич сразу ей понравился.
Он безоговорочно поверил её рассказу о «Даме в Красном», принял как истину известие о том, что они находятся в параллельном мире. И даже не усомнился в правдивости Сониного рассказа о прошлогодних зимних приключениях. В порыве откровения Соня показала ему волшебный оберег, подаренный Дедом Морозом. Ей было приятно, что большой взрослый дядя может искренне верить в сказки.
– И вот, не прошло и года, как я вновь попадаю в историю, – закончила Соня.
– Да, уж! Везучая ты на приключения, – хмыкнул Андрей Андреевич, задумчиво глядя в уходящий во тьму коридор, по которому они шагали. – Надеюсь, что и это завершится хеппи-эндом.
– Теперь Ваша очередь рассказывать, Андрей Андреевич. У Вас есть семья?
Не успела Соня закончить фразу, Андрей Андреевич вдруг остановился. В свете фонарика Соня прочитала на его лице непередаваемую боль.
– Должна была быть, – еле слышно обронил он. – Тома, моя жена, умерла при родах. И ребёнок тоже.
Соня растерялась.
– Извините, – так же тихо сказала она. – Я не знала…
– Ничего, – мягко ответил Андрей Андреевич. – Ты не виновата. Просто я не могу забыть… Не будем о плохом. Надо надеяться на А-А-А-А-А!!!
И Андрей Андреевич внезапно исчез. Соня остановилась, посветила под ноги и ужаснулась. Она стояла на краю пропасти, дна которой, сколько не светила фонариком, девочка так и не разглядела. Зато чуть было не потеряла фонарик – из бездны дул сильнейший ветер, который едва не вырвал его из рук.
Ветер был неимоверной силы, поэтому Соня легла на живот, с опаской подползла к краю пропасти, снова попыталась посветить вниз. И сразу увидела поднимающегося в потоке воздуха Андрея Андреевича. Он барахтался, лёжа на воздушных струях, будто неумелый флаер в аэротрубе.
Она протянула руку, чтобы поймать его, но он забарахтался ещё сильнее, и в нечленораздельном оре Соня разобрала слова «Нет!» и «Вон!». Девочка едва не заплакала. Она тоже понимала, что слабому подростку не удержать большого дядю и не совладать с ветром, который не по плечу и взрослому.
Тогда её осенило: краски! Вскоре кривой, неказистый, но, главное, крепкий крюк косолапого подъёмного крана держал ошалевшего директора музея за ворот костюма. Андрей Андреевич беспомощно перебирал над полом коридора ногами, потому что кран заело, а продырявленный ворот костюма надёжно держал директора на крючке. Соня тем временем без сил растянулась на спине, прямо на холодном полу, ноги её больше не держали. И только теперь, глядя на потолок коридора, поняла, какой опасности избежал Андрей Андреевич: сверху свисали толи шипы, толи сталактиты, в потёмках было не разобрать, но выглядели они устрашающе мощно и остро. А главное, лететь до них было совсем недалеко – метров пять не более.
***
Дальше путники шли молча, внимательно глядя под ноги, прижимаясь к одной из стен тоннеля, так как аэрояма, из которой удалось выбраться Андрею Андреевичу, всё ещё тянулась у противоположной стены. Яма становилась шире, расширялся и коридор. В конце концов, путешественники оказались в некоем подобии круглого зала. Они стояли у стены и понуро светили фонариком. Почти по всему периметру «зала» отсутствовал пол, из гигантского провала сифонил ветер, а с потолка свисали шипы. Конец пропасти тонул во мраке где-то далеко, уходя в ответвления тоннелей. Виднелись и другие тоннели, с полом – вполне, на первый взгляд, надёжные.
– Хм-м-м… Как же поступить? – бормотал Андрей Андреевич. – Неужели придётся перелетать с помощью нарисованных подъёмных кранов или самолётов? Очень уже это рискованно, да и маловато места для самолёта. Если бы мы смогли нарисовать приличный мост… Только… как его перекинуть через пропасть?
– А вот так!
Достав краски, Соня подошла к краю обрыва и, не слушая сверлящего её затылок бубнежа о том, что это опасно, стала чертить кисточкой прямо в воздухе, представляя себе, будто рисует на большом холсте.
Через некоторое время у неё получился кусочек моста.
– Вот так! – довольно сказала девочка и ступила на него.
Доски под ногами закачались, вместе с ними закачалась и Соня, но вместо того, чтобы соскользнуть в яму, она едва не взмыла вместе с мостом ввысь. Андрей Андреевич едва успел подхватить её и поставил на землю возле себя.
– Я думал, ты умная девочка, – укоризненно сказал он. – Ты молодец, что придумала нарисовать мост. Но впредь, будь добра, обговаривай свои планы со мной. Тем более, сама видишь, нынешний – не доработан.
Соня сконфуженно молчала.
– Пообещай, что больше не будешь поступать неосмотрительно.
– Не буду, обещаю.
– Ну, хорошо.
С этими словами Андрей Андреевич достал свои краски и стал что-то рисовать на каменном полу. Вскоре Соня увидела, что именно. Директор музея изобразил довольно точную модель того места, где они сейчас находились.
Соня присела, чтобы получше рассмотреть.
– Видишь, – начал объяснять Андрей Андреевич, – здесь находимся мы, а вот сюда нам с тобой предстоит перебраться. Отсюда сильно дует. Он нарисовал в мини-яме несколько линий со стрелками, которые сразу пришли в движение, изображая восходящие потоки воздуха.
– Ты нарисовала только эту часть моста. Даже не часть, а ма-а-ленькую частичку. И если она чудом не сломается под нашей тяжестью, то её поднимет ветер и доломает об потолок. А чтобы этого не случилось, нам нужно от потолка пещеры до боков моста и от основания моста до пола, там, где ещё не начинается пропасть, нарисовать балки, скажем, через каждый метр.
– Э-э-э, что? – не поняла девочка.
– Сейчас, – и директор нарисовал сначала мост, затем шипы в потолке, а после – балки, протянутые через боковины моста. Кое-где на рисунке было не разобрать – где потолочные шипы, а где – конец балок.
– Таким образом мост не поломается, – закончил директор музея.
– Что ж, – Соня несколько мгновений разглядывала то, что получилось у Андрея Андреевича. – Попробовать стоит. Только… потолок слишком высок, чтобы Вы могли до него дотянуться. Нужно сначала нарисовать длинные кисточки, и ещё мне придётся стать Вам на плечи.
– Придётся, – согласился он, покачав головой. – Ничего не поделаешь.
Оба поднялись на ноги.
– Готовы, Андрей Андреевич? – спросила Соня.
– Готов, – решительно ответил директор и, помедлив, добавил:
– Знаешь, зови меня просто Адри. Так короче и быстрее. И вообще, говори со мной как со старшим другом, а не с чужим дядей.
Он подмигнул ободряюще, Соня согласно кивнула.
***
Работа закипела. Вначале было трудно приноровиться к гимнастическим упражнениям. То и дело Соне приходилось подниматься на плечи друга, рискуя быть снесённой фугующим из-под моста ветром. Пока она, подсвечивая себе фонариком, рисовала в высоту балку, Адри боялся шелохнуться, крепко держа девочку за ноги: один его неудачный шаг и пиши-пропало. Каждый раз, осторожно спустив её на нарисованную часть мостика, облегчённо выдыхал, стирал со лба пот и сам принимался за кисть. Через каждый метр гимнастика повторялась, усложняясь тем, что акробаты изрядно устали. Пару раз Адри спотыкался с Соней на плечах. Однажды восходящие струи ветра вырвали у Сони длинную кисточку, пришлось рисовать её заново. Этим злоключения переправы и ограничились.
Пропасть кончилась. Дорисовав последний метр моста, и закрепив его парочкой балок, художники повалились на холодный каменный пол.
– Ура! – устало промямлил Анри, – Мы справились. Молодцы. Браво. Бис.
Он тяжело дышал, его костюм и шевелюра были забрызганы краской, лицо заливал пот, скатываясь за грязный ворот рубашки.
– А вот «бис», пожалуй, не надо, – усмехнувшись, устало покачала головой Соня.
– И то, правда, – согласился Анри, тяжело поднимаясь и придавая себе сидячее положение. – Тебе не мешает отдохнуть. Ты так нормально и не поспала тогда.
– А Вы? то есть ты?
– Я тоже отдохну, только спать не буду. Посижу, мне этого будет предостаточно.
–Уверен?
– Ага, – Анри растопырил локти и шутливо упёр кулаки в бока. – Я же «щильный»!
Это дурачество тронуло Соню. Анри снял с себя пиджак, свернул его. Получилось подобие подушки.
– Всё равно испорчен, – прокомментировал он, – и не бойся, краска высохла, почти.
Соня благодарно улыбнулась. Да, ей требовался отдых. Та кратковременная дрёма перед похищением не в счёт. Как только голова коснулась «подушки», девочка уснула.
Глава 9
Краска или бензин?
– Лев, что с Дровосеком? Почему такая тишина? Что там случилось?
– Не знаю. Сидит возле дерева, а вокруг жижа… вонючая, – ответил друг, выглянув за край ямы, в которой они прятались.
– По-моему, это бензин, – уверенно сказал Сашка, подёргивая чёрным носиком и поводя ушами.
– Соня принюхалась.
– Нет, не бензин, – погодя, сказала она. – Похоже на краску.
– Да ну! – не поверил пёсик, – Интересно, можно ли выбраться отсюда, не наступив в эту гадость?
«Думаю, не получится», – хотела сказать Соня, но Сашка её перебил:
– Надо немедленно посмотреть, гав-гав, что с Дровосеком!
– Уже бегу! – крикнул Страшила, и, выскочив из ямы, пошлёпал прямо по краске (или всё же бензину?).
– Страшила! Стой! – крикнула Соня.
–Ты что, не хочешь узнать, как там наш друг? – укорил её Сашка, выкарабкался из ямки и помчался вслед за Страшилой.
– П-подожди! – растерялась Соня.
– Ай-ай! Так нельзя! – серьёзно сказал Лев. – Давай тоже пойдём!
Не успела Соня возразить, как Лев одним движением ловко схватил её зубами за шиворот, будто котёнка, мощным прыжком вынырнул из укрытия, перехватил Соню передними лапами, как мама малыша и на задних лапах, не разбирая дороги, двинулся прямо по лужам за друзьями.
Дровосек сидел всё также неподвижно. Страшила уже стоял рядом, тревожно склонившись над ним. Соня и Лев были ещё довольно далеко от них, когда девочка увидела, как из лужи, в которой сидел Дровосек, вылезла кляксичная рука, уцепилась за Страшилу и… потянула его за собой.
– Лев! Страшила! – испуганно крикнула Соня.
Страшила медленно погружался в лужу, словно она была бездонной.
– Что? – спокойно спросил Лев.
– Ты что, не видел? Это не краска! Это … болото! Не иди по нему!
– Ты просто испачкаться боишься, – хмыкнул Лев, продолжая шагать.
В отчаянии Соня поискала глазами Сашку. Нужно предупредить его! И увидела, как её друга накрывает чернильная волна.
– Этого ты тоже не видел? – задыхаясь от ужаса, закричала девочка.
– Чего не видел?
– Что с тобой? – Соня вдруг почти физически ощутила, что Лев – вовсе не ТОТ, и явно почувствовала от его гривы запах краски… Но вырваться из цепких лап не было возможности.
Вскоре они приблизились к дереву, возле которого сидел, уткнувшись в колени, недвижимый Дровосек. Лев опустил Соню в ту самую лужу, которая поглотила Страшилу. Лужа оказалась неглубокой, жижа едва покрывала подошвы Сониных туфелек, дно было твёрдым. Девочка стояла к Дровосеку лицом, не решаясь прикоснуться к железному другу. На её плече «дружески» лежала когтистая лапа. Ей было очень страшно. Что-то должно произойти. Прямо здесь, прямо сейчас.
Железный человек резко распрямился и повернул к ней голову, Соня вздрогнула. Это было лицо не Дровосека и не Ксюши2. Чужое, совершенно белое с чёрными провалами глаз, из которых лилась чёрная краска. Когда он заговорил, краска полилась двумя чёрными потоками из уголков рта.
– Ты! – сказало чудовище двойным голосом. – Ты идеально подходишь!
Его рука, не железная, а чернильная похожая на густую чёрную массу, потянулась к девочке. Соня в диком ужасе дёрнулась, плечо ожгла боль: когти Льва. Невольно Соня оглянулась на него. На девочку смотрела не гривастая морда, а то же самое белое с чёрными провалами глаз ужасающее лицо.
Страшный Дровосек схватил её за локоть липкой, как жевательная резина, рукой, в плечи впились когти Льва. В правую ногу вцепился выскочивший из краски Сашка, левую обхватил наполовину вылезший из жижи Страшила, у обоих было то же белое безглазое с чёрными потоками лицо.
Соня забилась в истерическом припадке, вопя и рыдая от ужаса. Она чувствовала, как дно под ногами становится мягким и живым, причмокивая, затягивает в себя её ноги.
– Что? Что вы от меня хотите? – заорала Соня не своим голосом.
– Мне нужна ты, – ответил двойной голос, причём Соня видела, как все четыре рта отвечали одновременно, двигаясь синхронно. – Не сопротивляйся.
«Не слушай! Борись!» – вдруг зазвучал другой в её голове другой голос, знакомый, низкий, бархатный. «Сопротивляйся! Открой глаза!», – говорил он.
«Открыть глаза», – мысленно повторила Соня и вдруг почувствовала себя уверенней. Перестав плакать, она принялась извиваться, стараясь вырвать из плена ноги и руки. И, о чудо! Пока она билась в истерике, её тело всё больше погружалось в грязную жижу. Но едва она перестала бояться и плакать, хватка одноликих ослабла, а ноги уже не засасывала трясина. Выдернув из краски правую, она, не колеблясь, пнула Лжесашку. Левой девочка вдавила голову Лжестрашилы в грязь. Затем, свободной рукой схватив резиновую руку Лжедровосека, сжимавшую её локоть, изо всех сил опустила её на собственное резко согнутое колено. Резина разорвалась легко, будто жвачка. Схватив разжиженную резину обеими руками, Соня перекинула её через голову, залепив Лжельву морду.
Едва она всё это провернула, её мягко подхватили сильные руки. Она так устала во время сражения с лжедрузьями, что не было сил посмотреть, кто это. Она отчего-то доверяла этим рукам. Соню куда-то несли, она покачивалась в сладкой дремоте. Заставив себя приоткрыть один глаз, она увидела пляшущий луч карманного фонарика и выхватываемые им из темноты каменные стены. Снова попробовала погрузиться в дремоту. Не вышло, мысль уже работала, и вскоре до Сони дошло: она не в Сказочной стране3, а в Картинной галерее. Несёт её ни кто иной, как Адри. И уж если Адри, не дождавшись её пробуждения, вот так срывается с места и, судя по его тяжёлому дыханию, идёт быстро и давно, значит, что-то случилось!
Соня заставила себя отогнать сон, широко открыв оба глаза. Луч фонаря всё ещё подпрыгивал в ритм шагам. То, что Соня увидела в его свете, ей не понравилось: со стен стекала чёрная отвратительная масса, из которой то и дело вырастали руки, тянулись вслед беглецам, в нос бил резкий запах краски. От этого запаха у Сони кружилась голова.
– Адри, что происходит!? – подала она голос.
– Соня! Слава Богу! Жива! – пропыхтел, задыхаясь от бега, Адри. – Я… Пытался тебя разбудить… Но… Ты, как будто… Не дышала совсем… На нас напали… Держись!
Прямо перед Сониным носом возникла чёрная рука, она тянулась, как и другие, из противной мути на стене, но была длинней остальных. Адри полоснул по ней ножом, маленьким, кривеньким (наспех нарисованным, решила Соня, изо всех сил, чтобы не упасть, держась за его шею). Отсечённая кляксовая кисть плюхнулась на пол тяжёлой каплей и начала прорастать снова – и со стороны стены и с пола. Беглецы припустили быстрее. Адри терял силы, но всё ещё отказывался спустить Соню на пол, опасаясь сделать её лёгкой добычей для чёрных клякс. Она слышала, как колотится его сердце. Всё быстрее и быстрее. Слышала его дыхание. Он уже задыхался, но бежал.
«Хоть бы не попасть в ловушку, хоть бы не ловушка…» – мысленно молилась девочка. И тут в пляске фонаря показалась дверь.
– Выход! – Соня едва не задохнулась от радости.
Но радоваться было рано. Дверь начала стираться, будто по ней водил гигантский невидимый ластик.
– О, Боже! Нет! – испугалась Соня.
А бедный Андрей Андреевич, собравшись с последними силами, прибавил ходу. Когда от двери осталось лишь квадратное окошко с ручкой, Адри подлетел к нему, распахнул и закинул в него Соню.
Падение было болезненным, девочка сильно стукнулась об пол, ушибла ногу, ударилась головой, но не чувствуя боли, вскочила, кинулась к… уже не окошку, а, скорее, смотровому глазку, который тут же полностью затянулся.
– Адри! – закричала Соня, царапая стену.
Никакого намёка на то, что здесь была дверь. Ещё некоторое время она стояла возле стены, надеясь услышать голос Адри, но не слышала ни звука. Спохватившись, достала краски и попыталась нарисовать дверь. Не вышло. Краска втягивалась в стену, не оставляя следа. В конце концов, Соня без сил осела на пол, прислонившись спиной к тому месту, где недавно была дверь, и уставилась перед собой. Перед ней была только лестница, ведущая вниз. Нет, она не будет плакать. Ещё не всё потеряно. Адри выкарабкается, он взрослый, сильный и умный. Он не пропадёт. Отчего-то девочка была уверена: чёрные руки не схватят его, им нужна была Соня. А с Адри она ещё обязательно встретится.
Заставив таким образом себя успокоиться, Соня достала карту и увидела, что изображение на ней изменилось. Больше не было многочисленных ходов-выходов, тупиков, ловушек, на карте была только лестница, ведущая вниз от того места, где стояла Соня.
– Если я нахожусь на третьем этаже, – сказала вслух Соня, – то передо мной выход на второй. Интересно, здесь тоже есть ловушки?
