Ксения Андреевна Кабочкина
Вася-волк
Глава 1. Подкидыш
– Франсуа! Анри! – позвала Мэри мужа и сына. Она стояла на ступенях крыльца, в ее лапках пищал и извивался сверток.
– Что это, мама? – отдышавшись от быстрого бега, спросил котенок Анри.
Мэри, аккуратно откинула уголок одеяла и слегка наклонила сверток:
– Это волчонок, смотри.
– Фу, отвратительно, – презрительно сощурился Франсуа. – Всегда ненавидел эту собачью породу. Все на одну морду.
– Но это же совсем малыш, Франсуа.
Мэри была так поражена находкой, что даже не обратила внимания, что ее сын Анри стоял в мятой рубахе, разорванных на коленях штанах и держал рогатку – игрушку простолюдинов! Это было непозволительно для графского отпрыска, обязанного по традициям семьи соблюдать великосветский этикет даже находясь один на один с самим собой.
– Мама, папа, мы оставим его себе, правда?
Мальчик с надеждой взглянул на мать, чувствуя в ней союзницу. Дома не было других детей кроме него. Только льстивые слуги и превредная гувернантка Зовель.
– Я согласна.
– Но, дорогая…
– Франсуа, – Мэри ласково положила ладонь на плечо мужа. – Милый, ты ведь знаешь, доктор сказал, что у нас больше не будет детей. Господь сжалился – дал нам второго сына…
Глава 2. Недовольство Зовель
Вася… Это смешное имя, похожее на пушок вербы, было вышито на одеяле, в котором нашли волчонка.
До того, как он появился в графском доме, Анри было одиноко. Теперь он радовался появлению маленького брата, ждал, когда малыш подрастет, чтобы с ним можно было играть. Терпеливо выносил все младенческие капризы и ночные концерты, помогал с ним гулять, носил молоко из графской кухни, сам наливал в соску, пеленал, сажал на горшок… Вот Вася сказал первое слово, сделал первый шаг, выучил первую букву, прочитал первую строчку в букваре. Анри был счастлив.
А у гувернантки Зовель прибавилось хлопот – нужно было зорко следить, как бы два плута не сбежали с уроков. Она благословляла прежние времена, когда Анри рос один. Ему было скучно, от скуки он послушно учил этикет, решал задачи по математике, зубрил теоремы по геометрии. А если иногда шалил, вдруг начинал лазить по заборам или стрелять из рогатки по сосновым шишкам, его можно было легко приструнить.
Но Вася… Это был заводила непослушания. Сбегал с уроков сам и тащил за собой Анри. Вся прислуга бросалась по приказу хозяйки на поиски сорванцов, прочесывала господский сад и даже соседний лес, а мальчишки, как ни в чем не бывало, полеживали на крыше дома или играли в разбойников в подвале, или зарывались в стог сена и шепотом рассказывали друг другу сказки… Каждый раз, выкинув новенький фортель, они возвращались к ужину невообразимо грязными и безмерно довольными.
Мэри все это, конечно, не нравилось. Она пробовала пронять детей и задушевной беседой, и даже грозилась выпороть розгами. Заканчивалось каждый раз одинаково. Оба мальчика меньше всего хотели огорчать добрую маму. Они искренне каялись, бросались ей на шею, глаза Мэри затуманивались слезами. И когда в две ее разгоряченные щеки тыкались два холодных мокрых носика, она таяла и все прощала. А на завтра все начиналось снова.
Но больше всего от сорванцов доставалось Зовель. То, выходя из комнаты утром, она ступала каблучком на разлитое в коридоре масло и скользила по нему как на коньках. То во время обеда, чинно садилась на стул, политый соусом или горчицей. То обнаруживала свои тапки приклеенными к стене, под окном, как будто они застыли в минуту побега. То падала через натянутую над полом леску. Кроме Зовель никто больше в графском доме не попадал в такие чудовищные ситуации. Все понимали, кто затейник шалостей, и все, кроме Франсуа, посмеивались над Зовель, потому что ее никто не любил за злобный характер и высокомерность.
Однажды, когда служанка молодая кошечка Бэла смахивала с комода пыль, она нечаянно столкнула вазочку. Та покачнулась, начала падать, но девушка успела ее подхватить. Это увидела Зовель и кинулась на Бэлу, как коршун на ласточку:
– Ах, ты, неуклюжая. Дай сюда! – она отобрала у служанки метелочку и замахнулась на нее.
Девушка закрыла головку лапками.
– Вы не смеете! – вдруг послышался тонкий мальчишеский голос.
Вася и Анри подбежали к гувернантке, волчонок подскочил первым и выхватил из ее лап метелочку.
Зовель кипела. Ах, если бы это были не хозяйские дети, а к примеру, кухарские… С каким удовольствием она их оттаскала бы за уши и хвосты!
– Я сообщу о вашем недостойном поведении господину Франсуа, – холодно сказала она, глаза ее метали молнии.
– В первый раз, что ли? – улыбнулся Вася.
У Зовель задергались ноздри. Она хотела отнять метелочку у дерзкого мальчишки, но тот кинул ее старшему брату, Анри ловко поймал и помчался по коридору. Зовель – за ним, но, не сделав и пяти шагов, почувствовала, что бежать все трудней, ноги отяжелели, словно на них нависли гири. Она бросила взгляд вниз – часть пола оказалась залита цементом, который быстро подсыхал. Зовель ничего не оставалось, как, метая ругательства, устремиться в свою комнату отмываться и переобуваться.
Анри передал метелочку Васе, тот подошел к Бэле, галантно опустился на одно колено и, прижав одну руку к сердцу, другой протянул метелочку, будто это был красивый цветок:
– Это Вам, прекрасная дама.
Бэла засмеялась. Принимая игру, она сделала реверанс и взяла метелочку:
– Спасибо Вам, благородный рыцарь. Вы спасли меня от злой ведьмы.
Когда она удалилась, Анри подошел к Васе:
– Оруженосец Анри отныне Ваш верный слуга, сэр, – с иронией произнес он.
– Благодарю, – тем же тоном ответил Вася.
После этого случая все еще больше полюбили волчонка. Все, кроме Франсуа. Он знал обо всех «подвигах» пасынка. Гувернантка все время жаловалась на него.
– Этот негодяй превращает в разбойника и Вашего сына, господин, – в бешенстве твердила Зовель. – Избавьтесь от него.
Хозяйке Зовель тоже жаловалась, но гораздо более сдержано, боялась, что Мэри предпочтет избавиться от гувернантки, нежели от сына, подаренного Богом. Понимал это и Франсуа. Мэри считала Васю родным и с одинаковой силой любила обоих своих детей. А Франсуа любил жену.
Глава 3. Знакомство
– Вася, проснись!
…Звезды вяло покачивались над головой, телегу трясло, Вася замычал, хотел было повернуться на другой бок. Но…
– Проснись!
Телегу еще раз тряхнуло, Вася открыл глаза.
Ни телеги, ни звезд. Детская комната. Над Васей сияющие в темноте глаза старшего брата:
– Пойдем, кое с кем познакомлю!
– С кем? – недовольно буркнул Вася, натягивая одеяло до самого подбородка.
Но Анри не дал ему снова уснуть.
– Я познакомился с Жаком только сегодня, но это теперь мой друг! Пошли! Ты должен тоже познакомиться!
– Давай завтра, а?
– Завтра? Да я не дотерплю до утра. Понимаешь, я расставлял около леса птичьи силки, наткнулся на домик. А в нем – Жак! Я такое узнал! Пошли!
Вася, мало что понявший из сумбурной речи брата, вздохнул:
– Ну, пошли.
Мальчики выпрыгнули в открытое окно. Стояла лунная ночь, в тишине стрекотали сверчки. Графский дом, похожий на огромный корабль с мачтой-флюгером на крыше, спал. Братья пробежали по саду, перелезли через забор и пошли по дороге.
– А он какой? Большой? Маленький? Сколько ему лет? – спрашивал по дороге Вася. Он уже окончательно проснулся и с удовольствием втягивал чутким волчьим носом ночные запахи.
Анри улыбался и ободряюще похлопывал братишку по плечу:
– Тебе понравится, даю слово.
Наконец, они подошли к огромному дубу. Дальше начинался лес – целый оркестр поскрипывающих стволов, шепчущих листьев, похрустывающих веток. Дуб стоял чуть поодаль, раскинув ветви, как дирижер.
Вокруг, кроме Васи и Анри, не было ни души.
– Твой друг опаздывает? – спросил Вася.
Но тут его нос отчетливо уловил посторонний запах. Он завертел головой. Сверху, в ветвях дуба, послышался шорох, и кто-то почти бесшумно спрыгнул на землю, тут же закрутив Васе назад лапу известным приемом карате.
– Убива…
Васе зажали рот и в самое ухо зарычали:
– Попался!
– Жак! Ты чего? – на помощь брату бросился Анри! – Ты в своем уме? Отпусти его!
– Но это же волк!
– Это мой брат!
Хватка ослабла, Вася потряс затекшей рукой и исподлобья взглянул на того, кого Анри назвал Жаком. Так, ничего особенного – худышка на палочках. А хватка будь здоров, сильная. Стоп, а это что – косички?
– Вася, познакомься, это Жаклин, но она просит называть ее Жаком.
– И это… твой друг? Девчонка?
Вася был поражен.
– Да, – хмыкнул «друг» – Но я не просто девчонка. Я – боевая!
– Это и видно, – буркнул Вася. – На будущее, боевая, запомни – сначала наводи справки, потом уже кидайся с деревьев.
Девчонка расплылась в улыбке, звезды блеснули в ее зрачках.
– Какие мы нежные, – сказала она и притворно вздохнула. – Да еще и зануды.
Вася даже зарычал от возмущения.
– Жаль, что ты – девчонка. Я с девчонками не дерусь.
– Спокойно, спокойно!
Между Жаклин и Васей встал Анри.
– Может пройдем в дом? – примирительно сказала Жаклин.
– В какой дом, – удивился Вася и на всякий случай огляделся: вокруг не было домов.
– Посмотри вверх!
Жак быстро вскарабкалась по стволу дуба. Вася задрал голову и тут же его по носу хлестнул конец веревочной лестницы.
– Добро пожаловать! – крикнула сверху Жаклин.
***
Когда хозяйка зажгла свечи, Вася рассмотрел обстановку в домике. Вместо стола – большое бревно. На нем – самовар и чашки. Вместо стульев – бревна поменьше. На окнах вместо занавесок – паутина. В углу – лежанка с толстым слоем соломы. На ней – самый настоящий лук с туго натянутой тетивой. Теперь мальчуган рассмотрел и саму хозяйку – юную разбойницу. Именно так он окрестил пятнистую рысь, одетую Робином Гудом, с торчащими из колчана за спиной стрелами. На вид девочка была ровесницей Васи, чуть повыше его ростом, но очень уж худенькая – кожа да кости.
Вася неожиданно понял, что ему нравится Жак. Нравятся ее взлохмаченная челка, кисточки на ушах, торчащие в стороны косички, смелый взгляд, темное пятнышко на щеке. Чтобы снова услышать ее голос, он спросил:
– Почему у тебя на щеке пятно?
– Это родимое, – ответила она и вздохнула, – У папы было такое же.
– Почему было? Где твой отец?
Жак не отвечала. Она вдруг погрустнела.
– Скажи ему, – попросил Анри. – А хочешь, расскажу я.
Жак встряхнулась, смахнула слезинки:
– Нет, я сама. Слушай, Вася.
Глава 4. Король чужой страны
Жаклин жила в тихой рыбацкой деревушке. Как и все деревенские дети, она рано, едва научившись стоять, ходить, говорить, начала работать, помогая родителям. Раз в неделю вместе с Францем, своим отцом, выходила в море ловить рыбу. Потом вместе с Жузеппой, матерью, продавала ее на рынке. Зарабатывали они неплохо, нужды не испытывали.
Однажды им с отцом попался такой большой улов, какого раньше привозить с моря не доводилось.
– Ну что же, – сказал Франц. – вернемся на берег, куплю тебе большой пряник.
– А маме платочек?
– Ну конечно. И часть рыбы продавать не будем. Сами съедим.
***
Вот и рынок. Франц, Жузеппа и Жаклин еле успели занять последнее свободное место.
– Ты сегодня будешь продавать рыбу с нами? – спросила Жаклин, видя, что отец, выгрузив товар, не собирается уходить.
Франц улыбнулся. Какая у него добрая улыбка. Лучшая в мире. Жаклин сразу стало весело, она захлопала в ладоши и рассмеялась. Мать потрепала ее по волосам.
Только они расположились, раздались звуки фанфар, на рыночную площадь выехала роскошная карета. Лакей соскочил с облучка, распахнул дверцу, из кареты вышел богато одетый волк.
– Папа, это кто? – спросила Жаклин.
– Друг нашего короля Эшелота I, король соседней страны Даниил.
Вслед за Даниилом из кареты выкатился сам Эшелот – добродушный толстяк. У него была абсолютно круглая, как колобок, физиономия с седыми усами и белой пушистой бородой. Его друг был значительно моложе, строен, красив. Пышные чёрные, залихватски закрученные усы, тросточка, нетерпеливо отбивающая такт по ноге, затянутой в узкий длинный сапог, надменный взгляд, в котором не читалось ни капли теплоты. Жаклин поймала этот взгляд красавца короля, холодный, жесткий, ни радости в нем, ни сострадания. «Как клинок кинжала, того самого, что висит у его пояса», – подумала Жаклин.
Тем временем, Эшелот размял короткие ножки и весело воскликнул:
– Ну-с, прогуляйтесь пока, мой друг. А я к канцлеру загляну, заодно тоже прогуляюсь, посмотрю, чем живет рынок в моей стране. Карета в Вашем распоряжении, мои лакеи – тоже. Эшелот сделал знак рукой, от его свиты отделились двое слуг и в почтительных позах застыли позади друга своего короля.
Даниил медленно, с брезгливой миной тронулся между торговых рядов. Слуги засеменили следом. Возле прилавка с румяными пирогами Даниил остановился, потянул носом воздух. Аромат был и впрямь знатный. Маленькая, чистенькая старушка-торговка протянула ему самый большой каравай с ягодной начинкой:
– Попробуйте, Ваше величество, вкусно, сладко, не пожалеете.
Даниил взял двумя пальцами пирог, словно это было отвратительное насекомое, лизнул, куснул:
– Кислятина и сухарь, словом, дрянь.
Надкусанный пирог полетел в старушку. Та стояла, недоуменно глядя на короля, из ее глаз капали слезы.
Жаклин закипела. Девочка сама не раз лакомилась выпечкой тетушки Лизы и сейчас прямо задыхалась от желания сказать грубияну что-нибудь обидное. Отец взял ее за руку и покачал головой. А мать шепнула:
– Тише, он идет сюда.
Даниил действительно направлялся к их прилавку.
– Что продаете?
– Рыбу, как видите, Ваше Величество, – сказал Франц.
Даниил почесал подбородок.
– Я беру у вас все.
– Какая честь!
– Эй, слуги! Возьмите это, – он стукнул тростью по тележке с рыбой, – и несите в багаж.
– Простите, а деньги? – робко спросила Жузеппа.
– Я не плачу никому и никогда.
– Что? – Франц готов был взорваться. Видно было, какого труда стоит ему сдерживать себя. – Бесплатно брать еду имеет право только наш король Эшелот, но он никогда не пользуется этим правом. Он благороден и добр. А Вы – не наш король. И Вы позволите себе оставить голодными подданных своего друга?
Франц с вызовом смотрел в глаза Даниилу.
– Грязный мерзавец! – взвизгнул оскорбленный король.
С Даниилом еще никто не говорил таким тоном. Сжав губы, он замахнулся тростью на дерзкого торговца, но ударить не успел. Франц, перехватил ее налету и переломил. Жузеппа в ужасе застыла, Жаклин радостно захлопала в ладоши, слуги было сделали слабые попытки защитить короля, но король-то был чужой, а у Франца оказались тяжелые кулаки. И слуги быстро перестроились на роль почтительных зрителей. А Даниил выхватил кинжал…
Дальше все произошло быстро. Франц вдруг начал оседать, упал. По земле потекла темно-алая кровь.
Жузеппа очнулась, опустилась на колени рядом с мужем. Франц был мертв. Жузеппа заплакала, Жаклин глухо заворчала и кинулась на убийцу, тот пинком отбросил ее в грязь.
– Зря ты сделала это, – сквозь зубы сказал ей Даниил и подошел к рыдающей Жузеппе…
На короткий миг снова блеснуло лезвие кинжала… И вот Жаклин – сирота.
Истошно завопила старушка-торговка, на землю посыпались пирожки.
– Тихо! – крикнул убийца. – Кто расскажет об этом королю Эшелоту, станет вестником войны. Понятно?
В напряженной тишине раздался короткий всхлип. Это плакала торговка пирожками. Даниил шагнул к ней.
– Тому, кто не понял, объясняю. Я… Пойду… Войной… На вашу… Страну.
Под каблуком Даниила растекалась красная лужа – из расплющенного пирожка вытекало вишневое варенье.
– И уберите трупы, – он пренебрежительно пнул мертвую Жузеппу.
Жаклин хотела оттолкнуть его ногу, но получила каблуком по лицу…
– После того, как маму с папой похоронили, я попросила папиного старого друга, строителя Делона построить мне домик на дереве. Сказала, что за это отдам ему всю оставшуюся у нас рыбу. Но он рыбу не взял, а домик построил. В этом домике я пряталась, когда хотела побыть одна, а жила у Делона с женой. Но Даниил разорил их, они уехали, звали и меня с собой, а я осталась. Теперь сама рыбачу, как учил отец или ловлю дичь, как учил Делон. Скоро рассвет, друзья, Вам пора.
– Пора, – как эхо повторил Вася.
– До свидания, Жак, – сказал Анри.
Мальчишки спрыгнули на землю, помахали маленькой фигурке, запутавшейся в ветвях. На фоне луны четко обрисовался тонкий силуэт с двумя косичками вразлет.
Хорошо, что луна светила со спины, оставляя в тени мордашку. Иначе бы мальчишки увидели, как блестят глаза Жаклин, а по щекам сползают крупные слезы.
