Ксения Андреевна Кабочкина
Приключения Сони в картинной галерее
Рука была тверда и холодна. Одноклассница не шелохнулась. Зал стал похож на застывшую картину, сложенную из реальных людей-манекенов. Застыли все, кроме Сони. Девочка почувствовала себя принцем из детской сказки, очутившимся в спящем королевстве. Оказывается, это очень страшно, когда вокруг нет живых людей. «Нет живых», – эта невольная мысль испугала её. Захотелось услышать хоть какой-то звук, хотя бы свой собственный голос.
– Что проис…
Не успела она договорить, замигал свет. Взгляд Сони упал на картину, единственную, казавшуюся живой и тёплой в мёртвом пространстве зала. Девочке непреодолимо захотелось подойти к этой нарисованной художником жизни, она сделала шаг, другой. С каждым шагом притяжение к картине становилось всё сильнее и сильнее. Соня почувствовала неладное и начала сопротивляться. Куда там?… Ноги поехали по кафелю, будто картина была магнитом, а она, Соня, железным гвоздиком.
– Помогите! – закричала Соня, но никто не отозвался, что при данных обстоятельствах было естественно.
Картина быстро приближалась, сейчас Соня стукнется о её застеклённую поверхность! Девочка инстинктивно протянула вперёд руки, но они… прошли сквозь стекло. Ноги зацепились за нижнюю часть рамы, и Соня ухнула в темноту…
***
В голове – туман, в глазах – муть. Соня, только-только пришедшая в себя, пыталась сфокусировать зрение, чтобы понять, где находится. В какой-то момент ей почудилось, что над ней кто-то стоит, внимательно её разглядывая. Девочка моргнула, видение исчезло.
Зрение, наконец, сфокусировалось. Соня увидела высоко над собой тёмный потолок, с которого свисала огромная люстра в виде букета огромных лилий. Люстра не горела, но было не темно, просто сумрачно. Соня попыталась теперь сфокусировать память: чтобы понять, где она оказалась, нужно вспомнить, что произошло. У неё получилось. Точно! Её же затянуло в картину! Но это значит…
Соня резко вскочила. Глаза уже привыкли к темноте, и девочка, оглядевшись, поняла, что она всё ещё в музее Звездочеева. В том самом зале, в котором по-прежнему стояли застывшие фигуры одноклассников, Марьи Ивановны, других незнакомых Соне людей. Ирина Сергеевна всё так же безмолвствовала с открытым ртом, не договорив фразу о дневнике художника. Вот только что-то с ними было не так. Соня пригляделась и поняла: вокруг стояли не сами люди, а… словно – их тени!
«Да что же это?» – мысленно воскликнула Соня. Взгляд её упал на ту самую, поразившую её огромную картину. Она тоже изменилась. Теперь на холсте не было ничего. Лишь чёрная пустота зияла внутри золотой рамы. Притяжения не было тоже.
Соня решительно шагнула к картине, протянула руку. Чернота оказалась на ощупь неприятно склизкой и податливой. Она, как живая, тут же начала обволакивать Сонину руку. Девочка, испугавшись, резко подалась назад, слизь чмокнула, выпуская добычу, и ушла обратно в черноту.
«Туда не стоит лезть», – подумала девочка с содроганием.
Оглядела зал и… растерялась. Она до сих пор не понимала, что происходит. Что случилось? Почему здесь темно? И, самое главное, почему все посетители музея застыли и выглядят, как тени? Она попыталась достучаться до Марьи Ивановны, Ирины Сергеевны, одноклассников… Всё тщетно. Люди словно стали частью музея. И лишь она, Соня, была здесь единственным живым человеком.
Вдруг где-то в соседнем зале, куда её группа ещё не успела дойти, послышался грохот. Словно кто-то спрыгнул с высоты на кафель. Звук неестественно громко отозвался в «пустом» помещении. Соня вздрогнула, но обрадовалась: «Здесь кто-то есть!» Она рванулась было на звук шагов, но, добежав до дверного проёма, шмыгнула к стене, прижалась к ней спиной. Теперь её терзали сомнения. Кто? Друг? А если нет? Странные метаморфозы с картиной, людьми, меняющий выражение лица портрет маленькой девочки. И сами шаги, которые с каждой секундой приближались, были странными. Размеренные, чёткие, неторопливые, сопровождаемые звяканьем, они напоминали ход метронома, довольно большого и тяжёлого.
– Шпоры! – догадалась Соня.
И это было тоже странно.
Соня прижала руку к груди, где под кофтой угадывался рельеф оберега. Конечно, волшебный кулончик, подаренный Дедом Морозом во время её прошлого путешествия в Сказочную страну, защитит её. Соня сделала глубокий вдох, смело шагнула через порог. Грянул выстрел.
Дальнейшее было словно в замедленной съёмке. Соня могла поклясться, что видела, как пуля, увеличиваясь по законам перспективы, приближается. Неведомая сила потянула девочку назад, за стену. Она повиновалась, движения её были до странности медленными, но двигаться по-другому не получалось. Пуля задела Сонино плечо. Сначала она ощутила только сильный толчок и удивилась, почему рука стала непослушной. Через мгновение всё тело пронзила острая боль, и время вернулось в свой ритм.
Соня снова выглянула из-за угла и увидела своего врага. Медленно, в развалку к ней шёл ковбой, очень странный, (впрочем, девочка уже начала привыкать к здешним странностям). Он был как будто не настоящий, а словно… нарисованный, что ли.
– Нарисованный ковбой? – Соня на миг даже забыла про боль.
И тут она сообразила, что ковбой тоже её видит. Он шёл, медленно поднимая руку с нарисованным пистолетом. Рана у неё на плече была вполне настоящей, поэтому Соня не строила напрасных иллюзий. Задвинувшись обратно за стену, она затопала на месте. Вначале намеренно громко, потом тише, тише. По её расчётам, у нормального человека, который услышал бы её топанье из другого зала, могло сложиться впечатление, что Соня убежала. Как воспринимают звуки нарисованные люди, она не имела понятия, поэтому затаилась, даже постаралась не дышать.
И тут же услышала, как позвякивание шпор из соседнего зала звучит всё ближе, громче, быстрее. Нарисованный человек бежал, приближаясь к залу, в котором пряталась Соня. Девочка сползла по стене, села на корточки, сжалась. Она очень надеялась, что ковбой пробежит мимо, не заметив её. Вбежав в зал с чёрной картиной, ковбой вдруг остановился, будто раздумывая. Нарисованный человек стоял прямо над Соней, дуло нарисованного пистолета почти касалось её головы. Соня понимала, что с минуты на минуту будет обнаружена и, сделав неимоверный прыжок за спину ковбоя, что есть мочи, толкнула его ногой в зад (человек оказался неожиданно лёгким). Отправив ковбоя в полёт по залу, она дала дёру в другую сторону – в ту, откуда он пришёл. Но не успела преодолеть и трёх метров, как кто-то схватил её за здоровое плечо. Не успела она опомниться, как её втащили в какое-то окно в стене. Через минуту Соня поняла, что это не окно, а… картина! Её рот открылся, чтобы закричать, но оказался зажат нежной, словно сделанной из бумажной салфетки, рукой. А в ухо заполз едва слышный шёпот: «Ради Бога, тихо, а то услышит».
В этот момент Соня увидела, как мимо рамы прошёл тот самый ковбой. Он остановился, нервно оглянулся, сердито рыкнул что-то неразборчивое и исчез из поля зрения обитателей картины.
Ещё некоторое время Соня и её неизвестный спаситель не решались пошевелиться. Потом девочка услышала, как кто-то за её спиной облегчённо вздохнул, и мелодичный женский голос сообщил:
– Всё. Ушёл.
Бумажные на ощупь руки, зажимавшие рот девочки, отпустили её.
Соня быстро оглянулась. Прямо за ней стояла дама в красном платье, в её глазах читалось любопытство. Дама казалась такой же, как ковбой, нарисованной.
– Вы-ы-ы, – протянула вконец обалдевшая Соня, – Вы-ы-ы… Простите, Вы-ы-ы…
– Да, я – картина. Если быть точнее – «Дама в красном».
– Но Вы… живая! И тот ковбой…
– Да, а что? – спросила дама так, будто в том, что она – живая картина, не было ничего необычного.
– А… Ничего. Извините. Спасибо, что спасли.
–Ах, да не за что! – улыбнулась дама и только теперь обратила внимание на раненое плечо Сони.
– Ах, деточка! Он всё-таки тебя зацепил! Вот поганец!
Соня вспомнила про полученную сегодня рану, и сердце девочки словно ухнуло в бездонную пропасть. Только сейчас она поняла страшную вещь. Оберег, который должен был защитить её, заморозив дуло пистолета, не сработал. «Но от смерти-то он меня спас!» – подумала девочка, вспомнив о неведомой силе, затянувшей её в укрытие, когда она вышла навстречу пуле.
«А что было бы, если бы пуля всё же попала мне в грудь? – продолжала размышлять Соня. – Я бы не умерла, а мучилась?». Она совершенно отчётливо поняла: да, это так. Её прошиб холодный пот.
– Сейчас я тебя подрисую, – говорила между тем дама, у которой в руках невесть откуда уже были краски и кисть.
Она оглядела Соню глазом художника и протянула руку с кисточкой к Сониному плечу.
– Нет! – в замешательстве отстранилась Соня. – Я же не картина!
– Не волнуйся, – сказала дама. – Как только выйдешь из моей картины, всё, что я нарисую, приживётся.
– Точно?
– Даю слово.
– Ладно, – Соня, поколебавшись, доверила даме плечо (всё равно блузка испорчена) и та стала его «подрисовывать».
Было не больно, скорее приятно, немного щекотно. И вообще Соня заметила, что как только она оказалась внутри картины, рана перестала болеть.
– Почему ковбой собирался меня убить? – спросила Соня, чтобы скоротать время за светской беседой.
– Ой, девочка, откуда же я знаю? У нас вообще странные дела стали твориться.
– Да? И какие же?
Дама вздохнула и начала рассказывать.
Глава 4
Очень странные дела
–
Это началось, когда ТОТ человек нас нашёл. Нас вынесли из старого хозяйского дома. Мы попали в очень большое помещение, куда более объёмное, чем это. Думаю, что это был дом ТОГО богатого человека. Вначале всё было спокойно. Потом… потом начались очень странные дела. Некоторые из НАШИХ, как будто сошли с ума!
–
И в чём это выражалось?
–
Ну, во-первых, они стали выходить из своих рамок, как знакомый тебе ковбой, – пояснила дама. – Видишь ли, картины, подобные мне, могут лишь высовываться из рамки. Вот смотри.
Дама коснулась застеклённой части рамки, её рука прошла сквозь неё, словно там не было стекла. Вслед за рукой по ту сторону рамки оказалась и часть туловища, до пояса.
– Но и это не вполне нормально. Обычно картины не умеют выходить за пределы отведённых им границ. Однако… – дама многозначительно посмотрела на Соню. – Благодаря тому, что я не совсем в порядке, я смогла тебя спасти.
– Хм. Я так понимаю, те картины, которые могут выходить из своей рамы, стали творить что-то невразумительное. Так?
– Именно. Умная девочка. Кстати, как тебя зовут?
– Соня.
– Прекрасно. Так вот, Соня. Чуть раньше, чем обнаружилось, что некоторые из нас умеют покидать рамки, случилось ещё кое-что.
Когда мы оказались у богача дома, он сразу стал распоряжаться нами: одних грозился продать, других – оставить у себя, развесить по стенам и выдать за свои творенья. Как только он озвучил свои угрозы, в первую же ночь, всё и началось.
Мы, картины, не спим, можем лишь задремать ненадолго. И вот я проснулась от грохота. Тогда я ещё не могла выглядывать из рамки, поэтому не увидела виновника шума. Зато стояла я напротив двери, уже расчехлённая, поэтому прекрасно видела, что происходит прямо перед моими глазами. А случилось вот что. Дверь отворилась, вошёл какой-то человек, наверное, из обслуги.
«Кто здесь?» – спросил он, направив на нас фонарь.
Внезапно лицо его исказилось, в глазах мелькнул ужас. Поначалу я не поняла, чего он испугался. Но это поначалу. Далее произошло нечто ещё более странное. С той стороны, откуда до этого слышался грохот (его источник всё ещё был вне моего поля зрения), послышались громкие чавкающие звуки. Человек сделал в их направлении несколько шагов и, судя по грохоту, уронил сначала фонарь, потом упал сам. Мне было его уже не видно. Зато слышала я всё очень хорошо.
По тому, как изменился тон рассказчицы, Соня поняла, что дальнейшие события или чрезвычайно чудовищны, или очень важны. А может, и то и другое.
– Так что же Вы слышали? – поторопила она Даму.
– Я услышала голос, от которого по мне, хотя я всего лишь картина, побежали мурашки. Он как будто состоял из нескольких голосов.
«Приведи своего хозяина!» – приказал голос.
«Хозяин спит!» – работник почти срывался на крик.
«А разбудить?» – спросил голос.
«Он разозлится! А-а-а! Кто-нибудь!»
Эхо от этого крика, разнеслось, наверное, по всему дому. В общем, сбежались все обитатели дома. Работник стал рассказывать, что с ним приключилось, но ему, понятно, не поверили.
После этого каждую ночь в нашей комнатке случался погром, очевидно, обладатель страшного голоса пытался привлечь внимание хозяина дома. Я не понимала, зачем ему понадобился хозяин? И до сих пор не понимаю, почему он не сделал даже попытки покинуть пределы комнаты, чтобы самостоятельно найти того, кто ему был нужен?
Как бы там ни было, богатый господин забеспокоился. Да и как было не беспокоиться, когда твои люди в один голос твердят о необъяснимых событиях, творящихся в его доме.
Однажды ночью он сам наведался к нам. Вначале всё было тихо. Постояв, хозяин собрался было уже уйти, как вдруг из темноты, протянулись две чёрные тонкие змеи (впрочем, вместо голов у них на концах были странные пальцевидные отростки, похожие на рожки улитки), схватили его и утянули за пределы моего поля зрения. Снова зазвучал страшный двойной голос: «Как ты посмел присваивать картины Глеба Юрьевича Звездочеева и продавать их? – гневно вещал он. – Ты поплатишься за это, если сейчас же не откажешься от своей затеи!»
Богач плакал, и умолял, и обещал рассказать всему миру о том, что он – лжец. «Пощади!» – вопил хозяин дома, и вопли становились всё истеричнее, видно, место, куда его волокли, было страшным, и хозяину не хотелось приближаться к нему.
«Не убью тебя, – пообещал голос, – если построишь музей для творений этого великого художника. Построишь?»
«Да! Хорошо! Я всё сделаю!»
«Оформление делай, каким угодно, только чтоб красиво! Понял?»
«Да! Отпусти! Задыхаюсь!»
«И чтобы то, что сейчас произошло, осталось в тайне! Не надо пугать людей. Надо, чтобы они пришли в музей, особенно дети! Глеб Юрьевич любил детей. Ты всё понял?»
«А-ага! – поспешно ответил богатый господин. И вдруг закричал: «Этого не может быть! А-А-А!!!»
«Убирайся! И помни: нарушишь договор…» – нависла устрашающая пауза и руки-змеи выбросили его из комнаты.
– Да, забыла добавить, – дама внимательно посмотрела на Соню. – Как ты уже, наверное, поняла, картины живут своей жизнью, той самой, которую в них вдохнул художник. Но для людей в обычном мире, мы, даже если двигаемся, остаёмся неподвижными. Однако, после того случая вокруг нас словно бы открылся другой мир. Вот этот как раз, – она указала в зал музея.
– Ага… Это, как бы,… другая реальность, да? – догадалась девочка.
– Да, примерно так. И теперь мы одновременно находимся в этих двух реальностях. Только в одном мире мы неподвижны, а другом – наоборот. О, я закончила, – Дама придирчиво осмотрела Сонино плечо. – Что ж, вроде бы всё хорошо. Как ты думаешь?
– Да. Как будто ничего и не было, – Соня с удивлением посмотрела туда, где совсем недавно была рана. – Спасибо, э-э-э, Дама в Красном.
– Не за что, – Дама улыбнулась. Соня потопталась на месте, что-то обдумывая.
– Эм… А-а-а у Вас нет никаких предположений, откуда мог взяться тот обладатель страшного голоса?
– Эх, к сожалению, нет. Но зато я точно знаю: то, что он сотворил с нами, ни к чему хорошему не приведёт. После ТОГО случая богач сразу же взялся за строительство музея. И как только нас перенесли сюда,… некоторые из нас сошли с ума.
– Хм, видимо этому… обладателю голоса… нужно было отдельное здание. И чтобы здесь были посетители. Причём… с детьми. Зачем, интересно, ему это понадобилось?
– Вопросы, вопросы, вопросы, – вздохнула Дама.
– Ну, ладно, – сказала Соня. – Спасибо ещё раз, что спасли, и спасибо, что вылечили. Я пойду. Мне нужно выбираться.
– Да, да. Иди, – согласилась Дама.
А Соня, помедлив, добавила:
– И я попытаюсь разобраться, что тут происходит.
– Ну… Попытка не пытка. Но смотри. Это, наверняка, очень опасно. Береги себя.
– Хорошо. Спасибо за помощь.
Девочка шагнула к раме и уже приготовилась перекинуть через неё ногу, чтобы вылезти, но стукнулась о стекло…
– В смысле! – не поняла Соня и ощупала руками стекло, почти как мим на подмостках. – Почему я не могу вылезти?
Она с удивлением и подозрением повернулась к Даме, но, та, растерянная не менее Сони, лишь развела руками.
– Говорю же, – пробормотала она только, – очень странные дела.
– Я что, картиной становлюсь? – предположила Соня.
– Не знаю. Здесь до тебя был ещё один человек, но он ушёл дальше, так, что я не знаю.
– Ещё один?
– Да. Старше тебя. Это был мужчина. И поскольку он не заходил ко мне, я не знаю, почему ты не можешь даже высунуться из картины, как я, например.
В доказательство своих слов, Дама высунулась из рамы по пояс. Соня протянула руку и снова наткнулась на стекло.
– И что… Я здесь останусь? – испугалась девочка.
– Уж лучше здесь, чем пойти в лабиринт, – сказала Дама и тут же, спохватившись, прикрыла рот ладонью.
– Что ещё за лабиринт? – тоном дознавателя спросила Соня
– А, да так. Ляпнула, что попало, – занервничала Дама и натянуто засмеялась. – Привычка такая: говорить ни к селу, ни к городу. Забавно, правда?
– Что за лабиринт? – продолжала наступать Соня.
– Это страшное место, появившееся вместе с этим, другим, миром, где мы с тобой сейчас находимся. Вход есть в каждой картине. Но туда лучше не лезть.
– Откуда ты знаешь, что там? Сама побывала?
– Нет, – растерялась Дама. – Я не знаю, откуда. Просто – знаю, и всё.
– Покажи, где вход.
– Нет! Я же сказала, там опасно! Там тоже ходят обезумевшие картины. И те, что Глеб Юрьевич нарисовал, и какие-то другие…
– Дама, понимаешь, мне нельзя здесь оставаться! Мне нужно вернуться домой. И если я не могу выйти тем же путём, каким пришла сюда, значит, должна рискнуть. Ты говоришь, что вход в лабиринт есть в каждой картине этого музея, так?
– Так, – загнанно произнесла Дама в Красном.
– Значит, я пройду по лабиринту и выйду через другую картину, где-нибудь у выхода из музея.
– А почему ты уверена, что выйдешь? Через мою раму ты же не можешь пройти?
– Знаю. Но вдруг через другую смогу? Может, это потому, что ты потихоньку… – Соня запнулась.
– … схожу с ума? – закончила за неё Дама грустно. – Да, ты, наверное, права.
– Простите, – сконфузилась Соня.
– Ничего. Лучше горькая правда, чем сладкое неведение. Верно? Пойдём, я открою тебе дверь.
Дама в Красном подошла к стене напротив рамы. В её руке появился ключ, дама приставила его к пустой стене и повернула. Соня совсем не удивилась, когда ниоткуда появилась тёмная дверь, которая тут же распахнулась, обнажив такой же тёмный коридор, тускло подсвеченный нарисованными свечами.
– Тебе понадобятся с собой две вещи, – сказала Дама, посмотрев на Соню. – Карта и краски.
Она протянула девочке материализовавшийся из воздуха кусок раскрашенной бумаги и те самые краски, которыми подрисовала Сонино плечо.
– Спасибо, – с благодарностью тихо произнесла Соня и взяла предметы, которые немедленно растворились в воздухе.
– Они появятся, как только ты подумаешь, что они тебе нужны, – успокоила Дама.
– Спасибо. Спасибо за всё! – Соня вдруг подалась вперёд, порывисто обняла женщину.
– О! Не за что, девочка, – растроганная дама погладила Соню по волосам.
– Ну, я пошла.
Соня развернулась к двери и с содроганием шагнула в тёмный коридор.
Дама грустно посмотрела ей вслед, потом бесшумно прикрыла дверь, которая тут же слилась со стеной.
Глава 5
Хитрая карта
Идти по незнакомым, едва подсвеченным, коридорам было жутко. Время от времени девочка останавливалась под очередным фонарём, в её руке появлялась карта. Соня постоянно оглядывалась, ожидая нападения из-за каждого угла. Но было тихо и пустынно. Пару раз Соне попадались рамы на стенах, но и они были пусты. Что делают и куда пропали обитатели рам, было неизвестно. На память приходили рассказы Дамы о сошедших с ума картинах. Волосы шевелились на голове, кровь холодела, девочка шла всё медленнее. И вдруг остановилась. Что-то изменилось впереди. В полумраке виднелась дверь, в которую была вделана картина. По бокам от неё ещё две двери, тоже с картинами. Рисунки на них были разными, это девочка определила сразу по неясным очертаниям линий, но пока не разобрала, что же такое на них изображено. Подошла ближе.
На двери слева красовалась «Восточная Дева», которую Соня уже видела во время экскурсии. С картины насмешливо смотрела застывшая в изящном изгибе темноокая красавица в фиолетовом наряде с пером в густых волосах. На второй двери, которая была посередине, девушка в современной одежде собирала цветы. «Цветик», – флуоресцентными чернилами было написано на ярлыке. На третьей двери, на которую из коридора падал тусклый свет, был изображён мужчина во фраке с цилиндром на голове. Он сидел в кресле, сжимая во рту трубку, вальяжно откинувшись на спинку, при этом продолжая опираться на трость, и с подозрением смотрел на Соню. Девочке стало не по себе, но она продолжала рассматривать картину. Под прямым тонким носом мужчины были лощёные, как и весь он, чёрные усы. «Сама элегантность», – значилось на дощечке под рамой.
Куда двигаться дальше? Соне захотелось заглянуть в карту, и карта появилась в её руке. Конец лабиринта утопал в путанице туннелей, образующих причудливый узел. А с того места, где Соня сейчас стояла туда тянулись три дороги: наверное, те самые, которые начинаются за этими дверьми. Но… на карте не были обозначены сами двери.
«Очень подозрительно», – подумала девочка и сложила карту, которая сразу же исчезла. – Но раз уж эти двери ведут к одной цели, можно рискнуть и войти в любую». Соня выбрала самую, как она думала, безобидную картинку с беспечной танцовщицей. Протянула руку к двери, но тут же отдёрнула её, испугавшись голоса с картины.
– Думаешь, можно так просто пройти? – игриво спросила Восточная Дева.
– А вот и нет, – весело подхватила Цветик.
– Тебе нужно выбрать ПРАВИЛЬНУЮ дверь, – важно заметил элегантный господин.
– Правильную? Но разве все вы не ведёте к одной и той же цели?
– А вот и нет, – задорно улыбнулась Цветик.
– С чего ты взяла, девочка? – спросил элегантный господин.
– Ну-у-у, на карте так показано.
– Карта ошибиться может, – серьёзно сказала Дева. – Ну, что, попробуешь отгадать загадку?
– Или пойдёшь искать другую дорогу? – подхватила Цветик.
Господин просто взглянул на Соню вопросительно.
– Эм… – Соня колебалась. – А что за неправильными дверями?
– Смерть, – кровожадно сказали все трое.
– Мда… Как я сама не догадалась? – буркнула Соня и, вновь достав карту, решила всё хорошенько обдумать. На её пути, пока она шла сюда, встречалось много поворотов, ответвлений, которые тоже вели к конечной точке, то есть в тот самый неразборчивый клубок. Может быть, дело в клубке? Не разобрать, что там и с чем переплетается. Может, к настоящему выходу ведёт только одна из этих ниточек?
– А какие смерти за неправильными дверями? – вновь задала вопрос Соня.
– Мы не знаем, – замотали головами нарисованные люди. – Ну, так что, будешь решать загадку?
– Да, – твёрдо сказала Соня, а про себя подумала: будь, что будет.
– Хорошо, – вздохнула Дева.
Все трое застыли с траурными лицами. Соня сжалась. Загадки она любила, но… неизвестно, чем закончатся её разгадки в таких странных и не самых приятных обстоятельствах…
– Человек с трубкой не лжёт, – монотонно сказала Дева.
– Я врунья, – также бесцветно произнесла Цветик, Соня перевела взгляд на неё, – а девушка с пером всегда правдива.
Цветик замолкла, Соня посмотрела на элегантного господина, ожидая следующей фразы от него, и не ошиблась:
– Я прав, а девушка с цветами врёт, – обронил он.
Повисла тишина, Соня осталась в недоумении. Что за галиматья?
– И как мне это понимать? – спросила девочка, надеясь, что настоящая загадка ещё впереди.
– Ты должна отгадать, кто из нах троих прав, – произнесла Дева.
И Соня стала думать.
«Хм… Что там они говорили? «Человек с трубкой не лжёт». Это ни кто иной, как «Сама Элегантность». Он и сам подтверждает это: «Я прав», при этом обвиняя Цветика во лжи. А та, в свою очередь, подтверждает, что она врунья, и что Восточная Дева всегда правдива. Значит, Дева не солгала насчёт Элегантности. А это значит… За ним и есть правильная дверь?»
Девочка подошла к третьей картине и уже протянула руку, чтобы толкнуть дверь, но тут…
«Цветик врёт! Цветик врёт!» – голос звучал в её голове и был очень знакомым. Низкий, бархатный, от него на сердце стало спокойно и тихо, а под футболкой вдруг кольнул морозец, как раз там, где на груди висел кулон.
«Оберег! Дед Мороз!» – догадалась девочка.
А голос продолжал сигналить: «Цветик врёт! Цветик врёт!» Постепенно сигналы становились тише, и, наконец, растворились в тишине.
«Так, Цветик врёт, – повторила про себя Соня. Надо подумать. Я и так знаю, что Цветик врёт, она сама в этом призналась…
– Сама призналась… – медленно повторила Соня, пристально глядя на девушку с цветами. – Хм… Так, повторим загадку. Дева говорит, что Элегантность не лжёт, Элегантность это подтверждает и говорит, что врёт Цветик. И Цветик соглашается с обвинением и утверждает, что Дева всегда правдива… Стоп!
Внезапно Соню озарила догадка:
«Цветик врёт! Она врёт, что Дева всегда говорит правду! А та, значит, лукавит, что Элегантность всегда честен! В свою очередь он тоже врёт, когда говорит, что прав, но подтверждает патологическую лживость Цветика! Дверь с Цветиком и есть правильная!»
Соня смело шагнула к средней двери, распахнула её, не давая себе времени на сомнения, шагнула в такой же тёмный коридор. «Надо же, справилась!» – услышала она прежде, чем дверь за её спиной захлопнулась.
Соня хмыкнула и зашагала к ближайшему фонарю, такому же нарисованному и тусклому, как прежние, достала карту, развернула её. Если бы в этот момент кто-нибудь наблюдал за Соней, то увидел бы, как её брови стремительно поползли вверх, краска сползла с лица. «Спасибо тебе, Дед Мороз!» – пробормотала Соня, разглядывая карту. Два из трёх коридоров за дверями, которые она только что прошла, укоротились и заканчивались тупиками с сюрпризами: левый коридор по всей длине был утыкан чем-то острым – толи длинными шипами, толи короткими саблями, а правый наполнился зелёной водой – может, бассейн с затухшей водой, может, болото со смертельной трясиной.
– Ничего себе! – возмутилась девочка. – Вот так значит? Во время не показываешь опасность, а стоит её благополучно миновать, так демонстрируешь, что там подстерегало? Как же теперь тебе доверять?
Она хмыкнула, убрала карту и направилась дальше.
Глава 6
Опасные коридоры
И опять потянулись едва подсвеченные коридоры. И вновь Соня шла, зорко глядя вперёд и по сторонам, время от времени сверяясь с картой. Зная теперь, по какому принципу функционирует карта, девочка действовала вдвойне осторожно. Иногда ей встречались двери, похожие на ту, через которую Дама в Красном выпустила Соню из картины. Многие из них почти сливались со стеной, но Соня угадывала их очертания. Логично было бы предположить, что эти двери тоже принадлежали картинам, и через них, если удалось бы выйти по ту сторону рамы, можно попасть в музей и добраться до выхода. Но Соня не решалась открыть ни одну из них, или просто постучать. Вдруг попадётся бешеная картина?
Пока всё было тихо, и Соня подрасслабилась. Она не представляла, сколько прошло времени с тех пор, как она решила задачку с дверями и картинами. Впереди была полная неизвестность и, что самое неприятное, разгребать неизвестное количество последующих шарад ей придётся в полном одиночестве, надеясь только на себя.
Задумавшись, Соня не обратила внимания, как изменилась левая стена коридора. На уровне её бедра на стене появилась череда маленьких квадратных рамочек. Едва Соня поравнялась с первой рамкой, раздался щелчок, что-то тёмное, длинное и тонкое промелькнуло, задев Сонину юбку, врезалось в противоположную стену. От неожиданности Соня вскрикнула, тут же вылетев из своих раздумий. Оглядев себя, обнаружила в юбке свежую дыру. И тут увидела «снаряд»: им оказался обыкновенный чёрный остро заточенный карандаш. Соня с опаской покосилась на вторую рамку. И как раз вовремя. Из рамки уже высунулся фиолетовый карандаш, взяв прицел на Соню. Девочка рванулась вперёд, фиолетовый вылетел, оторвал клочок её юбки и тоже врезался в стену. Соня бежала, не останавливаясь и не оглядываясь, слыша за спиной щелчки и дробные удары, словно кто-то лущил семечки и швырялся сухими горошинами.
Наконец, рамки кончились. Тяжело дыша, Соня остановилась. Только теперь позволила себе оглянуться. За ней тянулась длинная дорожка из разноцветных карандашей. В дальнем её конце, как поверженный флаг, валялся нанизанный на сиреневый карандаш клочок клетчатой юбки. Соня с сожалением оглядела подол свой школьной формы: юбка была испорчена.
– Хоть сама жива, и то ладно, – философски изрекла она и вдруг подумала про краски: а что если…
Мысль показалась ей логичной. Девочка, словно фокусник, достала из воздуха краски и только приготовилась нанести первый мазок, как сверху что-то громко треснуло. Она быстро подняла голову и увидела, что прямо над ней из потолка торчит нижняя часть огромной рамы. Треск повторился, рама опустилась ниже. Отложив починку юбки, Соня сделала шаг вперёд и в ту же секунду на место, где она только что стояла, в пол врезалась гигантская застеклённая рама. Стекло не разбилось, рама не рассыпалась. Соня ещё раз посмотрела наверх и заметила, что точно такие же куски рам торчат из потолка и дальше по коридору, только не вплотную друг к другу, как карандаши, а с интервалами.
В таком интервале, окрещенном Соней «местом для передышки» и стояла сейчас Соня. Рама, которая осталась позади девочки, стала медленно возвращаться на исходную позицию. Рама, которая была перед ней, в тот же миг резко вонзилась в пол. Затем, когда и та начала подниматься, Соня увидела через её стекло, как резко пришла в движение третья рама. Поняв принцип движения рам, Соня начала проходить и это испытание. Шаг, остановка, шаг, остановка. Девочка старалась пройти под рамой в момент её подъёма, если не успевала, то останавливалась, ждала, когда рама опустится вновь и только после этого продолжала путь. Оживали, как разбуженные ото сна механические чудовища, только те рамы, через которые Соня ещё не успела пройти. Позади девочки воцарялась абсолютная тишина. Соне иногда хотелось оглянуться, но отвлекаться было некогда: всё внимание поглощала задача встроиться в ритм тяжёлого танца рам.
Как только последняя рама оказалась позади, Соня, первым делом, оглядела стены и потолок – насколько хватало взгляда впереди. И правильно сделала, что осмотрела пол тоже – на нём покоились необычные по форме камни. Они напоминали буквы, разбросанные хаотично. Соня некоторое время настороженно их разглядывала. Поняв, что камни не собираются вылетать с мест, чтобы её убить, она перевела дух. Похоже, можно было немного отдышаться и, наконец, дорисовать юбку. Этим Соня и занялась.
