Клайв Стейплз Льюис
Хроники Нарнии: последняя битва. Три повести

Глава девятая. Остров голосов

Теперь ветер, который так долго дул с северо-запада, стал западным, и каждое утро, когда солнце поднималось из моря, резной нос «Покорителя зари» оказывался обращённым к солнцу. Некоторым казалось, что солнце стало больше, чем в Нарнии, другие с ними не соглашались. Путешественники плыли и плыли, подгоняемые не сильным, но постоянным бризом, и на глаза им не попадалась ни рыба, ни чайка, ни корабль, ни берег. Запасы уменьшались, и в души людей стала закрадываться мысль, что, возможно, они попали в море, которому не будет конца. Но в самый последний день, когда все начали сомневаться, стоит ли продолжать плыть на восток, между ними и восходящим солнцем показалась низкая земля, похожая на облако.

Около полудня корабль вошёл в широкий залив. Остров был разительно непохож на те, что им встречались раньше: когда путешественники пересекали песчаную полосу берега, он казался тихим и пустынным, словно был необитаем, но впереди расстилались ровно подстриженные лужайки, похожие на газоны хорошего английского дома, в котором держат дюжину садовников. Многочисленные деревья были явно посажены, на земле вокруг них не было ни листьев, ни кустарника, ни сорняков. Иногда слышалось воркование голубей, но больше не доносилось ни единого звука.

Они вышли на длинную прямую песчаную дорожку без единой травинки, по обе стороны которой ровными рядами стояли деревья, и вдали, на другом конце, увидели в лучах полуденного солнца дом – очень длинный и безмолвный.

Едва ступив на дорожку, Люси ощутила, что ей в ботинок попал камешек. В незнакомом месте, наверное, стоило попросить остальных подождать и вытряхнуть его, но она не попросила, а просто отстала и села, чтобы снять ботинок. Шнурок затянулся в узел, и пока Люси его развязывала, остальные ушли далеко вперёд, так что, когда она снова надела ботинок, больше их уже не слышала, зато услышала кое-что другое.

Это были тяжёлые удары, и раздавались они не со стороны дома. Похоже на то, как если бы десятки крепких рабочих изо всех сил ударяли по земле огромными деревянными молотками. Стук быстро приближался. Влезть на дерево Люси было не под силу, поэтому ничего не оставалось, кроме как сидеть тихо и вжиматься в ствол в надежде, что её не заметят.

«Стук-стук-стук…» Что бы это ни было, оно было совсем близко: Люси чувствовала, как дрожит земля, но ничего не видела, и подумала, что это находится где-то у неё за спиной. Вдруг стук раздался на дорожке прямо перед ней, но поняла она это не только по звуку: словно от сильного удара, посыпался песок, только кто мог его нанести – было непонятно. Затем звуки отдалились футов на двадцать и внезапно прекратились, зато послышался голос.

Это было страшно, потому что она всё ещё никого не видела. Весь этот пейзаж, напоминающий парк, выглядел таким же мирным и пустынным, как в самом начале. Тем не менее всего в нескольких футах от неё раздался голос:

– Ну, друзья, это удача.

Ему вторил целый хор голосов:

– Слушайте, слушайте! Он говорит «это удача»! Верно, предводитель, так и есть.

– Надо преградить им дорогу к лодке, – продолжил тот, кто, видимо, был у них главным. – Всем приготовить оружие. Мы их перехватим, когда попытаются пройти к морю.

– Отличный план! – подхватили голоса. – Его и будем держаться.

– Тогда живее, друзья! – поторопил предводитель. – Вперёд!

– Веди нас! – откликнулись остальные.

В тот же миг снова раздался стук – сначала оглушительный, потом всё слабее и слабее, пока не замер где-то ближе к побережью.

Люси понимала, что раздумывать, кто эти невидимки, некогда, и, как только стук затих, вскочила и что есть духу понеслась предупредить остальных.

Остальные тем временем дошли до дома. Это было невысокое здание, всего в два этажа, из желтоватого старого камня и со множеством окон, полускрытое разросшимся плющом. Кругом было так тихо, что Юстас сказал:

– Похоже, здесь никого нет.

Каспиан лишь покачал головой и молча указал на дым, поднимающийся из трубы.

Широкие ворота были открыты, и вся компания вошла в мощёный двор. Тут же всем стало ясно, что на этом острове творится что-то странное. Посреди двора стоял насос, под ним ведро: в этом ничего странного не было, – но вот рукоятка насоса двигалась вверх-вниз, хотя никого не было видно рядом.

– Чертовщина какая-то, – проговорил Каспиан.

– Механизмы! – воскликнул Юстас. – Думаю, мы наконец-то попали в цивилизованную страну.

В этот момент Люси, потная и запыхавшаяся, вбежала во двор и, понизив голос, принялась сбивчиво, перескакивая с пятого на десятое, пересказывать им то, что слышала. И когда друзья наконец поняли, в чём дело, даже самые храбрые задумались.

– Враги-невидимки, – пробормотал Каспиан. – Собираются отрезать нас от шлюпки. Это скверно.

– И ты даже не представляешь, какие они? – спросил Эдмунд.

– Я же их не видела.

– А если судить по шагам, то на людей они похожи?

– Я не слышала никаких шагов, только голоса и звук ударов – как будто молотком.

– Я вот думаю, – сказал Рипичип, – будут ли они видны, если проткнуть их шпагой?

– Похоже, придётся это выяснить, – ответил Каспиан. – Только давайте уйдём отсюда: ведь один из них, что при насосе, всё слышит.

Решив, что на дорожке будут не так заметны среди деревьев, друзья свернули туда.

– Не понимаю, – заметил Юстас, – какой смысл прятаться от тех, кого ты не видишь: они могут быть везде…

– Ну, Дриниан, – предложил Каспиан, – что, если мы пожертвуем шлюпкой, дойдём до другого края залива и дадим знак «Покорителю зари» подойти поближе и забрать нас?

– Недостаточно глубоко, сир, – ответил Дриниан.

– Можно до корабля и вплавь… – предложила Люси.

– Ваши величества, – сказал Рипичип, – послушайте. Глупо думать, что можно избежать невидимого врага, если пробираться тайком. Если эти невидимки хотят биться с нами, то наверняка станут. Ну а коли дело дойдёт до боя, я предпочёл бы встретиться с ними лицом к лицу, а не быть пойманным за хвост.

– Думаю, на этот раз Рип прав, – заметил Эдмунд.

– Конечно, – подхватила Люси, – если Ринс и остальные, те, кто на «Покорителе зари», увидят, как мы сражаемся на берегу, сумеют что-нибудь предпринять.

– Но они не увидят, как мы сражаемся, если не смогут разглядеть врагов, – печально заметил Юстас, – и решат, что шпагами машем для забавы.

Повисла тревожная тишина.

– Ну, – сказал наконец Каспиан, – решено: нужно встретиться с ними лицом к лицу. Давайте пожмём друг другу руки! Люси, готовь лук к бою. Всем остальным обнажить шпаги – и вперёд. Возможно, они начнут переговоры.

Было удивительно смотреть на такие мирные лужайки и огромные деревья, маршируя к берегу. Добравшись до места, друзья увидели шлюпку там, где её оставили, и гладкий песок, на котором не было никаких следов. Тогда некоторые усомнились в рассказе Люси, решив, что, может, ей всё это показалось, но не успели они дойти до песка, как раздался голос – вроде как ниоткуда:

– Нет, господа, ни шагу дальше! Сначала нам нужно поговорить с вами. Нас здесь больше пятидесяти, и все вооружены.

– Слушайте, слушайте его! – вторил хор голосов. – Это наш главный. Вы можете верить каждому его слову.

– Что-то я не вижу здесь пятидесяти воинов, – заметил Рипичип.

– Верно, верно, – произнёс тот же голос. – Вы не можете видеть нас. Почему? Потому что мы невидимы.

– Продолжай! – подхватили остальные голоса. – Ты говоришь как по писаному – лучше не придумаешь.

– Говори потише, Рип, – предупредил Каспиан и добавил погромче: – И чего же вы, невидимки, хотите от нас? И чем мы настроили вас против себя?

– Мы хотим, чтобы маленькая девочка сделала для нас одну вещь, – сказал главный, и остальные голоса подтвердили это.

– Маленькая девочка! – воскликнул Рипичип возмущённо. – Это же королева.

– Мы ничего не знаем про королев, – сказал главный.

– И мы не знаем, не знаем тоже, – повторили остальные, – но нам нужно то, что она может сделать.

– Что же это? – удивилась Люси.

– И если это угрожает чести или безопасности её величества, – добавил Рипичип, – вам не понравится исход сражения.

– Ну, – произнёс главный, – тогда, может быть, сядем?

Это предложение было с радостью принято остальными голосами, но нарнийцы остались стоять.

– Да, – начал главный, – дело было так. В незапамятные времена этим островом владел величайший волшебник. А мы все – его слуги, хотя правильнее было бы сказать – были. Ну, короче говоря, волшебник, о котором я говорю, велел нам сделать то, чего мы не хотели. И тогда он ужасно разгневался. Должен вам сказать, островом владел он и не привык, чтобы ему противоречили. Так вот: волшебник поднялся на верхний этаж (именно там держал он все свои волшебные принадлежности, в то время как все мы жили внизу) и наложил на нас заклятие, чтобы мы стали страшными. Если бы вы сейчас нас увидели – думаю, вы должны благодарить свою звезду, что это невозможно, – то не поверили бы, что мы выглядели так же, как вы, пока не стали такими страшилами. Правда-правда. Когда мы просто не могли смотреть друг на друга, знаете, что мы сделали? Сейчас я вам скажу что. Мы подождали, когда он уснёт после обеда и, набравшись смелости, прокрались наверх, к его волшебной книге, чтобы посмотреть, можно ли как-то отделаться от своего безобразия. От страха мы потели и дрожали, поверьте, но так и не смогли отыскать заклятие, которое сняло бы прежнее. А время шло, и старый волшебник мог проснуться в любую минуту – я весь дрожал как в лихорадке, правда-правда. Ну, если в двух словах, то – в конце концов мы нашли заклятие, которое делает людей невидимыми, и решили, что лучше быть такими, чем безобразными. И моя маленькая дочь – примерно того же возраста, что и ваша девочка, очень хорошенькая до этого, – прочитала заклятие, потому что его должна была читать либо девочка, либо сам волшебник, иначе не подействует. Ничего не получится. Моя Клипси прочла заклятие, – а я должен сказать, она чудесно читает, – и мы все стали невидимыми, как вы уже поняли. И, скажу я вам, было большим облегчением не видеть чужих лиц. Во всяком случае, поначалу. Но со временем мы смертельно устали от того, что стали невидимы. И ещё одно. Мы не думали, что тот волшебник станет невидимым тоже. Но с тех пор мы его не видели. И, значит, не знаем, жив он, или умер, или ушёл, или просто сидит невидимый у себя наверху, а может, спустился и ходит здесь. А прислушиваться нет никакого смысла, потому что он ходит босой. И шума от него не больше, чем от кота. И я должен вам прямо сказать, господа: это невыносимо.

Такую историю рассказал их главный, но я её изрядно сократил, выпустив то, что говорили другие голоса. Ему давали произнести не больше шести-семи слов, чтобы не перебить, не выкрикнуть своё согласие и поддержку, от чего нарнийцы чуть не сошли с ума. Когда рассказ закончился, наступило долгое молчание, которое в конце концов нарушила Люси:

– Но какое всё это имеет отношение к нам?

– Как же, неужели я упустил самое главное? – удивился предводитель невидимок.

– Да сказал, сказал! – раздались взволнованные голоса. – Никто не мог бы сказать яснее и лучше. Продолжай, продолжай.

– Не рассказывать же всю историю заново…

– Нет! Конечно, нет, – хором поспешили сказать Каспиан и Эдмунд.

– Ну, тогда самую суть, – согласился предводитель. – Мы всё это время ждали, чтобы девочка из чужой страны вроде вас, барышня, поднялась по лестнице наверх, нашла в волшебной книге заклятие, от которого мы перестали бы быть невидимыми, и произнесла его. И все мы поклялись, что первым же чужестранцам, которые причалят к этому острову (я хочу сказать, если среди них будет девочка), мы не дадим уйти живыми, пока они не сделают того, что нам нужно. Вот почему, господа, если ваша девочка откажется, нашим неприятным долгом будет перерезать вам всем горло. Не в обиду вам, но дело есть дело.

– Что-то я не вижу вашего оружия, – сказал Рипичип. – Оно тоже невидимо?

Не успел он договорить, как все услышали свист, а в следующую секунду копьё вонзилось в одно из деревьев позади них.

– Вот оно, копьё. Когда я отпускаю его, оно становится видимым.

Невидимки хором загалдели, а Люси спросила:

– Но почему вы хотите, чтобы это сделала именно я? Почему не одна из ваших?

– Мы не смеем, не смеем! – раздались голоса. – Мы больше никогда не поднимемся наверх.

– Другими словами, – подвёл итог Каспиан, – вы не хотите подвергать опасности своих сестёр и дочерей, поэтому решили использовать эту даму.

– Да, да, верно! – с готовностью подхватили голоса. – Лучше не скажешь. Да, сразу видно, что вы получили образование. Каждому понятно.

– Ну, из всех самых отвратительных… – начал было Эдмунд, но Люси перебила его:

– Когда я должна туда пойти: ночью или днём?

– Да, днём, днём, не сомневайтесь, – раздался голос их главного. – Не среди ночи. Конечно, нет! Никто не просит вас об этом. Идти наверх в темноте? Нет-нет.

– Хорошо, я согласна, – сказала Люси и обернулась к своим: – Даже не пытайтесь меня останавливать. Неужели вы не понимаете, что это бессмысленно? Их тут десятки. Мы не можем с ними сражаться. А так, во всяком случае, есть шанс.

– Но там волшебник! – воскликнул Каспиан.

– Я помню, – отозвалась Люси. – Но, возможно, он не такой плохой, как они думают. Вам не кажется, что эти люди не очень храбрые?

– Насчёт храбрости не знаю, а вот что не очень умные – без сомнения, – сказал Юстас.

– Послушай, Люси, мы не можем рисковать, – попытался отговорить сестру Эдмунд. – Спроси Рипа: я уверен, что он со мной согласен.

– Но ведь иначе всем нам грозит смерть, – возразила Люси. – Я не больше вашего хочу, чтобы мне перерезали горло невидимые монстры.

– Её величество права, – сказал Рипичип. – Будь у нас уверенность, что, вступив в бой, мы их одолеем, всё было бы предельно ясно, но, мне кажется, такой уверенности у нас нет. А то, о чём её просят, не противоречит королевской чести – напротив: это благородное и героическое деяние. И если отважное сердце королевы велит ей пойти к волшебнику, я не стану её отговаривать.

Все знали, что Рипичип никогда ничего не боится, поэтому мог сказать это, не чувствуя неловкости, но мальчики, которые часто испытывали страх, густо покраснели. Тем не менее смысл речи Рипичипа был всем ясен, и с ним нельзя было не согласиться. Решение Люси невидимки приветствовали восторженными криками, а их предводитель (горячо поддержанный всеми остальными) пригласил нарнийцев поужинать и провести вечер вместе. Юстас был против, но Люси сказала:

– Я уверена, что это совершенно безопасно.

Все с ней согласились и, сопровождаемые ужасным топотом (который стал ещё громче, когда вся толпа вывалилась на мощёный двор), вернулись в дом.

Глава десятая. Волшебная книга

Невидимки принимали гостей по-царски. Было забавно видеть, как появляются на столе тарелки и блюда, которые как будто никто и не приносил. Было бы ещё забавнее, если бы они двигались на таком расстоянии от пола, словно их несут невидимые руки, но тарелки передвигались по длинному обеденному залу прыжками. Блюдо то взлетало до пятнадцати футов над полом, затем вдруг опускалось и останавливалось на уровне трёх футов, и если в нём было что-то жидкое, результат оказывался плачевным.

– Вот интересно, – шепнул Юстас Эдмунду, – эти невидимки люди, или что-то вроде огромных кузнечиков, или гигантские лягушки, как ты думаешь?

– Вряд ли люди, – сказал Эдмунд. – Только не делись этими соображениями с Люси: она не слишком жалует насекомых, особенно больших.

Трапеза могла быть куда приятнее, если бы не полное отсутствие какого-либо порядка и не беседа, состоявшая из одних поддакиваний. Эти невидимки только и делали, что всё одобряли. Бóльшая часть их реплик была из тех, с чем нельзя не согласиться: «Я всегда говорю: если человек голодный, неплохо бы ему что-нибудь съесть», – или: «Становится темно – значит, ночь наступает», – или даже: «А, ты переходил через реку. Вода ужасно мокрая, правда?» А Люси, не в силах удержаться, всё поглядывала на зияющий тёмный вход и начало лестницы – с её места это было видно – и раздумывала, что увидит, когда на следующее утро поднимется по ступенькам. Угощение, однако, было выше всяческих похвал: грибной суп, варёная курица, горячий окорок, крыжовник, красная смородина, сливки, молоко, творог и мёд, который не едят, а пьют. Мёд всем понравился, а Юстас так много выпил, что потом жалел.

Люси проснулась на следующее утро с таким чувством, будто ей предстоял экзамен или визит к стоматологу. Утро выдалось чудесное: пчёлы с жужжанием влетали и вылетали в открытое окно, а от вида подстриженных лужаек так тепло становилось на душе, будто ты в Англии. Поднявшись и одевшись, Люси постаралась за завтраком вести себя как обычно. Потом, выслушав указания предводителя невидимок относительно того, что ей предстоит сделать наверху, она попрощалась со всеми, молча подошла к лестнице и стала, не оглядываясь, подниматься по ступенькам.

Хорошо, что совсем светло. На площадке после первого пролёта лестницы прямо перед ней оказалось окно. Поднимаясь по лестнице, Люси слышала, как тикают большие напольные часы в комнате внизу. Затем, пройдя площадку, она повернула налево, на следующий пролёт, и тиканья часов здесь уже не было слышно.

Добравшись до самого верха лестницы, Люси увидела длинный широкий коридор, украшенный резными панелями, в дальнем конце которого светилось окно, а на полу лежал ковёр. Слева и справа виднелись открытые двери. Люси замерла. Было так тихо, что не слышалось ни писка мыши, ни жужжания пчелы, ни шуршания шторы – ничего, кроме биения её собственного сердца.

«Последняя дверь слева», – сказала она себе. Жаль, что последняя. Чтобы добраться до неё, предстояло пройти мимо множества комнат, и в любой из них мог находиться волшебник: спящий, бодрствующий, невидимый или даже мёртвый, – но об этом не стоит думать.

«Пока бояться нечего», – сказала себе Люси и пошла вперёд. Толстый ковёр заглушал шаги. И в самом деле, в залитом солнечным светом коридоре было очень тихо – возможно, даже слишком. Лучше бы здесь не было странных знаков алой краской на дверях – извилистые переплетённые линии, которые определённо что-то значили, и явно не очень хорошее. Лучше бы на стенах не висели маски. Они не были страшными – или не казались такими уж страшными, – но пустые глазницы выглядели подозрительно, и если позволить себе, то легко можно было вообразить, что они начнут корчить рожи, как только ты повернёшься к ним спиной.

Проходя мимо шестой двери, Люси впервые по-настоящему испугалась. В первую секунду она была уверена, что на неё смотрит со стены и корчит ей гримасы чьё-то маленькое бородатое личико, поэтому заставила себя остановиться и приглядеться. Это было вовсе не лицо, а маленькое зеркало, размером и формой действительно как её собственное лицо, только с космами волос наверху и бородой внизу, отчего, если смотреться в него, волосы и борода кажутся твоими собственными. «Я просто увидела краем глаза своё отражение, проходя мимо, – сказала себе Люси. – Вот и всё. Это совершенно безопасно». Но такое вот лицо – с космами и бородой – ей не понравилось. Ещё не дойдя до последней двери слева, Люси подумала, не стал ли коридор длиннее за то время, что она по нему идет, и нет ли в этом волшебства, но тут как раз увидела нужную дверь, гостеприимно открытую.

Это была большая комната с тремя широкими окнами, от пола до потолка уставленная книгами. Столько книг Люси никогда в жизни не видела: маленькие книжечки, толстые книги больше Библии, все в кожаных переплётах, от которых исходил аромат древности и учёности, аромат волшебства, – но она знала из полученных указаний, что ей даже и думать об этих книгах не нужно, потому что книга, волшебная книга, лежала на столе, стоявшем посреди комнаты. Люси поняла, что читать придётся стоя (здесь не было стульев), к тому же спиной к двери, поэтому пошла её закрыть, но дверь не закрывалась.

Может, кто-нибудь не согласится с Люси, но я думаю, она была совершенно права, когда сказала, что не так важно, что дверь не закрыта, просто неприятно, когда в таком месте открытая дверь как раз за твоей спиной. Я бы чувствовал то же самое, но ничего не поделаешь.

Ещё её беспокоили размеры книги. Предводитель невидимок не мог сказать, как найти в книге заклятие, которое делает людей видимыми, даже удивился её вопросу, потому что считал, что она начнёт с самого начала и дойдёт до нужного места. Понятно, что он никогда не думал, что можно искать что-то в книге по-другому. «Но это займёт у меня несколько дней, а то и недель! – мысленно воскликнула Люси, разглядывая огромный том. – Мне и так кажется, что я провела здесь целую вечность!»

Люси подошла к столу и, положив руку на книгу, почувствовала, как пальцы стало покалывать, как будто книга наэлектризована. Попытка открыть её не увенчалась успехом, но только потому, что переплёт был застёгнут на две свинцовые застёжки, а когда она расстегнула их, книга легко открылась. Ах, что это была за книга!

Не напечатанная, а рукописная, с чёткими буквами, утолщавшимися книзу и тонкими вверху, крупными, легко читаемыми и такими красивыми, что Люси на несколько минут даже забыла про чтение. От бумаги, гладкой и похрустывавшей, шёл дивный запах, перед каждым заклинанием имелась картинка, а текст начинался с изукрашенной буквицы.

Здесь не было ни титульной страницы, ни названия: заклинания начинались сразу и поначалу не содержали ничего важного: средства от бородавок (вымыть руки лунным светом в серебряном тазу); средство от зубной боли и колик, затем заклятие, с помощью которого можно снять пчелиный рой. Мужчина с больным зубом был изображён настолько живо, что при взгляде на него начинало казаться, что и у тебя болит зуб, а золотые пчёлы, нарисованные рядом с соответствующим заклинанием, казались живыми.

Люси никак не могла оторваться от первой страницы, но когда наконец перевернула её, увидела, что и вторая не менее интересна. «Мне нельзя задерживаться», – напомнила она себе… и пролистала страниц тридцать. Если бы она успела их прочитать, то знала бы, как найти клад; как вспомнить забытое; как забыть то, что хочешь забыть; как узнать, говорят ли тебе правду; как призвать (или усмирить) ветер, туман, снег или дождь; как вызвать прекрасные сновидения и как превратить человеческую голову в ослиную (как случилось с бедным ткачом Основой). И чем дальше она читала, тем удивительнее и реалистичнее становились картинки.

Наконец Люси дошла до страницы, где было такое множество великолепных рисунков, что текст читался с трудом, но она всё же разобрала: «Надёжное заклятие сделаться красавицей, каких мало в мире». Склонившись над книгой, Люси принялась рассматривать картинки, и хотя прежде их было слишком много и не все понятные, сейчас она ясно видела, что на них нарисовано. Сначала шла картинка, на которой девочка стояла с огромной книгой в руках, одетая в точности как Люси. На следующей картинке Люси (потому что та девочка действительно была Люси) стояла с открытым ртом и что-то читала или пела. На третьей картинке она стала такой красавицей, «каких мало в мире». Было удивительно, что картинки словно выросли: теперь стали величиной с настоящую Люси. Девочки несколько минут смотрели друг на друга, и настоящая Люси первой отвела взгляд, ослеплённая красотой другой Люси, хотя прекрасно видела сходство её лица со своим. Теперь картинки перед ней замелькали: вот она восседает на троне на большом турнире в Тархистане, а все короли мира сражаются за право назвать её своей Прекрасной Дамой. После этого турниры сменились настоящими войнами, и вся Нарния и Орландия, Тельмар и Тархистан, Гальма и Теревинфия были опустошены из-за яростных битв королей, герцогов и лордов, сражавшихся за её благосклонность. Затем картинки сменились, и Люси, всё ещё прекрасная, как мало кто в мире, вернулась в Англию. И Сьюзен (самая красивая в их семье) как раз приехала из Америки. Сьюзен на картинке выглядела совсем как настоящая, только попроще и со злым выражением лица. Сьюзен завидовала ослепительной красоте младшей сестры, но это не имело особого значения, потому что теперь никому не было до Сьюзен дела.

«Я произнесу это заклятие, – сказала себе Люси. – Мне всё равно: возьму и произнесу!»

Она не зря сказала: «Мне всё равно!» – чувствовала, что делать этого не следует, – но когда снова вернулась к началу заклятия, где, в чём была уверена, не было никаких картинок, то увидела большую морду льва, самого Аслана, и он в упор смотрел на неё. Рисунок был таким ярким и реалистичным, что, казалось, лев вот-вот сойдёт к ней со страницы. Позже Люси не могла сказать точно, двигался ли он, но что ей запомнилось – это выражение неудовольствия и оскаленные зубы. Она ужасно испугалась и поспешила перевернуть страницу.

Дальше она наткнулась на заклятие, которое давало возможность узнать, что о тебе думают друзья. Люси, стараясь отвлечься от того, другого, которое превращает в красавицу, каких мало, торопливо, опасаясь передумать, прочитала про друзей (что именно – не скажу, даже не просите) и стала ждать результата.

Ничего не происходило, и Люси принялась рассматривать картинки. И сразу же увидела то, чего меньше всего ожидала: вагон третьего класса, а в нём среди пассажиров – двух школьниц, которых узнала с первого взгляда: Марджори Престон и Энн Фиверстон. Только это уже была не картинка в книжке – она ожила. Сначала Люси увидела, как за окном вагона мелькают телеграфные столбы, затем постепенно (как если прибавить звук в радиоприёмнике) услышала разговор девочек.

– Так мы будем общаться в этой четверти, – спросила Энн, – или ты так и продолжишь ходить хвостиком за Люси Певенси?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – ответила Марджори.

– Прекрасно понимаешь, – возразила Энн. – Ты всю прошлую четверть ходила за ней хвостиком и разве что в рот не заглядывала.

– Ничего подобного! Я что, похожа на дурочку? Кстати, она совсем не плохая, просто к концу четверти порядком мне надоела.

– Ну ничего себе! – возмутилась Люси. – Двуличная свинья!

Звук собственного голоса моментально напомнил ей, что она обращается к картинке, а Марджори далеко, в совсем другом мире. «Что ж, – тогда сказала себе Люси, – я была о ней лучшего мнения. Знала бы, что она такая, ничего бы для неё не делала, не заступалась. И кому она говорит такое: Энн Фиверстон! Неужели все мои подруги такие же? Здесь ещё полно картинок. Нет, не буду больше смотреть. Не буду, не буду!»

И она нехотя перевернула страницу, на которую успела капнуть крупная злая слеза. Взгляд её упал на заклятие «для отдохновения души». Картинок стало меньше, а то, что Люси прочла, показалось ей скорее притчей, чем заклинанием. Текст занимал три страницы, и, ещё не дочитав первую до конца, она вообще забыла, что это чтение. Она будто переместилась в другую реальность и жила в ней.

Дойдя до конца, Люси воскликнула:

– Какая чудесная история! Лучше всего, что я когда-нибудь читала. Такие можно читать хоть десять лет подряд. Эту, во всяком случае, можно перечитать прямо сейчас.

Вот тут-то и проявилось настоящее волшебство книги: оказалось, что вернуться на прочитанные страницы нельзя. Страницы справа, те, что ещё предстояло прочесть, можно было листать, а страницы слева – нет.

«Какая жалость! – расстроилась Люси. – Мне так хотелось это перечитать. Попробую всё же вспомнить. Сейчас… это о… о… Странно: всё как будто выцвело, а последняя страница сделалась белой. Какая необычная книга… Вроде там было о кубке и шпаге, о дереве на зелёном холме… Больше не могу вспомнить».

Хоть она больше ничего так и не вспомнила, с этого дня любой рассказ, который даже немного походил на забытую историю в книге волшебника, казался ей хорошим.

Перевернув страницу, Люси удивилась: картинок здесь совсем не было, – зато первые слова её буквально заинтриговали: «Как сделать невидимое видимым». Сначала она пробежала заклинание взглядом, потом прочла вслух и тут же поняла, что оно действует, потому что, в то время как она проговаривала текст, буквицы налились цветом, а на полях стали возникать картинки. Так происходит, если поднести к огню написанное невидимыми чернилами: постепенно проступает текст, – только вместо тусклого цвета лимонного сока (это самые ранние невидимые чернила) здесь становились видны золотые, синие и алые буквы. Это были странные картинки с множеством фигур, смотреть на которые Люси не очень нравилось. Тогда она подумала: «Похоже, видимыми сделались не только эти топтуны: в таких местах, как это, должно быть множество всяких невидимок. Не уверена, что мне хочется увидеть их всех».

В этот момент из коридора за спиной раздались мягкие тяжёлые шаги, и, разумеется, Люси сразу вспомнила про босого волшебника, который производит не больше шума, чем кот. Всегда лучше обернуться и встретить любую неожиданность лицом к лицу.

Стоило увидеть того, кто предстал её взору, как лицо её озарилось, и на какое-то время (хотя она не знала об этом) Люси стала такой же красивой, как та, другая, на картинке, и бросилась вперёд, распахнув объятия, тихонько вскрикнув от восторга. Потому что в дверях стоял сам Аслан, лев, Величайший из всех Верховных королей. Большой, плотный, тёплый, настоящий, он позволил ей уткнуться лицом в его золотистую гриву, и по низкому звуку, похожему на отдалённый гром, Люси догадалась, что он мурлычет.

– Ах, Аслан! Как хорошо, что ты пришёл.

– Я всё время был здесь, – мягко сказал лев. – Просто ты сделала меня видимым.

– Ну зачем ты смеёшься надо мной? – воскликнула Люси, и в голосе её слышался упрёк. – Разве я могу сделать что-нибудь подобное!

– Конечно. Неужели ты думаешь, я не подчиняюсь собственным правилам?

Последовала небольшая пауза, и Аслан заметил:

– Дитя моё, ты поступила нехорошо, потому что подслушивала.

– Подслушивала? – удивилась Люси.

– Да, разговор о тебе твоих одноклассниц.

– А, ты об этом… Ну какое же это подслушивание – ведь это волшебство.

– Следить за кем-либо нехорошо, и не важно, каким образом. А о своей подруге ты судишь неверно. Она слабая, но очень дорожит дружбой с тобой, просто побаивается той девочки, что постарше, потому и говорит не то, что думает.

– Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть её слова.

– Да, ты их не забудешь.

– Ой! Неужели я всё испортила? Ты хочешь сказать, что мы оставались бы подругами, если бы я этого не слышала, и дружили бы всю жизнь?

– Дитя моё, – мягко напомнил Аслан, – разве я не говорил тебе однажды, что никому не дано знать, что произойдёт в будущем?

– Да, я помню. Прости. Только прошу тебя, скажи: когда-нибудь смогу ли я прочесть ту притчу, что никак не могу вспомнить, ещё раз? А может, ты перескажешь мне её?