Кира Тигрис
Дневники Джинна
Следующие слова заглушил громкий хохот в коридорах. Три последние фразы теперь разлетятся по всему Мироморску, и, может быть, попадут на первые полосы местных газет. Странно, но после этих реплик, микрофон каким-то чудесным образом отключился, прекратив позорить славное имя Златоновских.
– Ну все, Петровна, допрыгалась! – обреченно сказал Локи, – завтра снова увидим рожи всех троих: Лекса, его сестрицы и Тони! Их папаши постараются!
– Ну и тролль с ними, – махнула я рукой.
Меня больше не интересовало, что происходит в актовом зале, мой лучший друг сейчас в директорской, а, значит, там должна быть и я.
– Ты жалкий никчемный трус, позорный слабак! – ревел голос громилы Спартина старшего, – как ты смел? Как ты мог? Чем ты думал? Упрямый осел! Где были твои глаза, дармоед? Ты напал на него сзади? Да знаешь, что за это в Спарте на день привязывали к позорному столбу?
– Господин Спартин, успокойтесь, – в кабинете послышалась возня – не иначе, как капитан хотел кого-то ударить, но директор и Мадам Танк вовремя повисли на его локтях, – это же школа!
– Только не Ник! – я рванулась к двери, как солдат на мины, – не смей его трогать!
– Абракадабра, Алиса! – заорал попугай, – слушай теперь…
– Кто это видел? Что? Весь лицей! Ты просто…, – дальше послышались такие ругательства, что мне стыдно писать их в своем дневнике, – никаких мультиков! Завтра пойдешь в экстра-класс! Никаких игр, толстый жирный матрац! Позорище, а не мой сын! Дать завалить себя такому задохлику! Перед всей школой!
– Он отнял у моей подруги кольцо, – начал Ник, как ни странно, весело и уверенно.
– Что?! Напасть на девчонку?! – ревел Спартин под грохот падающих стульев, – да знаешь ли ты, Денис Спартин, что я побил пол-Мироморска за руку твоей матери! И побил бы вторую, не будь она женской!
– К тому же эта рыжая мочалка в драном платье того не стоила! – ехидно добавил Тони.
С последними словами капитан вышиб дверь ногой, волоча под мышкой хнычущего сына:
– Инцидент исчерпан! Отбой! До связи!
– Барсых, отведи Колтина в медпункт! Оба прочь с моих глаз! – перед нами появился взъерошенный директор, Ник и Тони поспешно скрылись за поворотом.
– Что вам тут надо? – выдохнула Мадам Танк, в связи с последними событиями, кажется, все благополучно забыли про наше существование.
– Ждали, пока вы нас отчислять придете, – совершенно не к месту ответил Макс.
– Отлично, – рявкнул директор, выходя из себя, левый глаз дергался за квадратной линзой, – сейчас же звоню вашим родителям! А-а-апч-хи!
В этот момент Макс достал из кармана шепотку кислотно-зеленой забывай-пыли и швырнул прямо в лицо директору, добавив на одном дыхании:
– Концерт был потрясающий. Вручишь почетную грамоту Ведеркиной за участие. Кстати, отправь Мадам Танк в актовый зал на разведку. Его громит трое троллей.
Директор послушно кивнул и широко улыбнулся, его серые глаза странно косили.
– Васенька, ты здоров? – спросила встревоженная Мадам Танк, обнимая подаренный Алексом букет роз, – Васенька, мы же их отчисля… Апчхи!
– Ты бесконечно благодарна Алисе за цветы. И твой блохастый Соплекус тоже. Вычеркнешь Колтина из своего черного списка и внесешь туда Барсых. Три раза.
– Ее псину зовут Саблекус! – прошептала я, но Макс только рукой махнул, пролепетав в ответ что-то вроде «извини, не удержался!»
– Алиса, спасибо огромное за участие! Ты спасла наш концерт! – первым очнулся директор, – Мадам Та…ой, Элеонора! Проверьте актовый зал, пожалуйста! Возможно там тролли, то есть трое.
Вечер того дня выдался вполне нормальным, а, точнее сказать, слишком скучным, чтобы его описывать в дневнике. Мы нашли Никитку, гнусавого и с распухшей губой, зато не отчисленного и вполне довольного произошедшим. Он пытался намазать Чироку, розового от крови, пятновыводителем. Зверек, боясь тотального облысения, ругался как никогда. Макс никак не хотел рассказывать, что произошло в лавочке гоблина.
Перед уходом со школьного двора, я надежно спрятала в кустах маленький розовый тапочек, один из тех, что прихватила в «Эрт и Бэрти». Завтра первый урок начинался в девять, и я делала все, чтобы не опоздать.
Домой я добралась без особых приключений, так как Ник зорко следил за каждым шагом Макса, а Макс присматривал за Ником, а заодно и за мной. Локи и Роки нашли друг друга. Каждый гордо восседал на правом плече у своего хозяина и комментировал все происходящее, проходящее и проезжающее мимо. Слово за слово, мы подошли к моему дому, из всего Мироморска только над нашим палисадником по-прежнему ярко светило солнце.
– Сядь на меня тролль! Санек, ты не говорила, что твой отец водит такие тачки! – закричал Ник, оставляя нас далеко позади, – вот это номер – 999! Прямо как из похоронного бюро! Хотя, это и есть похоронное!
Я и сама перепугалась, когда он подскочил к дорогой черной иномарке с тонированными стеклами, гордо стоящей на соседском газоне.
– У Столбиных в гостях бабуля, – продолжал шепотом Ник, словно это был опасный хищник юрского периода, – осторожнее! Не кричи сильно. Она в саду. Пригнись.
– Что? Бабуля водит Мерседес? – недоумевала я, – может, сам президент приехал?
Столбины, все как один, даже их семейный мопс, толпились вокруг невысокого пухленького человечка в роговых очках и каштановом деловом костюме под цвет масленых жидких волос. Он проворно суетился около сломанного забора.
– Нет законов, запрещающих деревьям свободно передвигаться! – кричал неизвестный господин, тряся в воздухе длинной линейкой, но Столбины, либо оглохли, либо не желали слышать, – тьфу! Деревья не могут ходить! По крайней мере, в конституции нашей страны!
Я остановилась, как вкопанная. Да раздави меня тролль! Огромный старый каштан, еще утром росший прямо по забору, теперь стоял ровно на шаг ближе к нашему дому. И там, где раньше был его толстый ствол, в заборе образовалась огромная дыра. В нее по очереди заглядывали мой отец, мама и кот Тихонтий.
– Сынок! Я повесила на это дерево свои панталоны! – прошепелявила маленькая худенькая старушенция в домашнем халате и круглых толстых очках, гордо восседавших на лбу. Она активно жестикулировала своей старенькой погнутой тростью, – сними их быстрее! Мне еще зубы искать!
Бабуля только что объявилась из кустов крыжовника, без очков она не могла отличить собственного внука Лелика от семейного мопса. С веток послышался звонкий птичий смех: вся Великая Крона вот уже второй час наслаждалась «бесплатным представлением». Я узнала в солидном господине старшего Барсых, именитого юриста, который сейчас был не в состоянии дать разрешение на спил дерева.
– Ой! Гражданочка, полегче! – вскрикнул он, старушка ткнула своей палкой прямо в его мягкое место, – ваши панталоны на чужой частной собственности! – он надел каштановый, в тон своему костюму, котелок и решительно направился к черной машине, – спасибо за лазанью. Меня в лицее ждет сын. Кш-кши! Пошли прочь! Брысь!
Пользуясь моментом, пока все отвлеклись на бабулю, Никитка высыпал на крышу дорогого авто горсть семечек. Пернатая братва с каштана тут же приступила к трапезе, в благодарность немилосердно царапая носами краску.
– Кто это сделал? – закричал Барсых, спугивая птиц и отвешивая пинок соседскому мопсу, – ваша собака метила мою машину! Следите за своими псами и бабулями!
В это время я, Ник и Макс успешно прятались под забором и еле сдерживали смех. Подгоняемый веселым хрюканьем Месье Жермондо, самый главный юрист Мироморска скакал вокруг своей новенькой машины, обещая засудить весь город. Его единственный сын, Антон, к своему великому счастью, полностью пошел лицом в мать. Походи он хоть капельку на отца, ему бы не сходило все с рук из-за смазливой мордашки.
– Ладно, ребята! – сказала я, глядя, как роскошный автомобиль увозит на поцарапанном капоте с десяток серьезных дэльвиров, – путешествие окончено! Все свободны!
Глава 23. Вечеринка у Алисы
вечер, воскресенье, 31 августа
– Стоять! Лапы вместе, хвост вниз! – рявкнул Локи, я вздрогнула и замерла на месте, – а целоваться на прощание кто будет?
Ник, чьи уши зарделись ярче наших роз, быстро переглянулся с Максом. Я нахмурилась и моргнула, ничего не понимая:
– С кем, простите, целоваться?
– Не со мной! – ответил хамелеон, тыча хвостом в побледневшего Никитку, – вот этот хотел! Раз десять пожелал!
– Нет… я не хотел! – оправдывался Ник, он по-прежнему немного гнусавил после драки, да и нос распух до гоблинского размера, – не надо!
– Сам просил, – не унимался Локи, – теперь терпи!
Я покраснела, Макс отвел свои голубые глаза, даже Роки смущенно молчал, видимо, не ожидая такой прыти от хамелеона. Я вздохнула. Ну что мне стоит чмокнуть мальчишку в щеку? Интересно, если я поцелую Никитку, то, возможно, заодно можно будет и Макса?
– Кстати! – начал Локи, – парень выглядит так, словно его сто лет не целовали! Ставлю хвост, Петровна расщедрится!
Ник смущенно улыбался, пряча от меня щеку со шрамом. Кажется, он действительно ко мне не ровно дышит и упросил хамелеона устроить этот концерт. Странная вещь, я снова вспомнила, что мое волшебное платье уже давно потеряло свои чары. Неужели я и правда смогла кому-то понравиться? Вот такая вот? Без косметики и гоблинских чар? Жаль, что это был не Макс.
– Давай, Петровна! – не унимался Локи, – парню срочно нужна помощь!
– Ну, – прищурилась я, краем глаза наблюдая за скучающим Максом, стараясь, чтобы меня не заметил Ник, – только если это действительно поможет вылечить губу и нос!
Я осторожно чмокнула его в чумазую горячую щеку прямо рядом с ужасным рваным шрамом, как бы он его не прятал. Эффект был потрясающий: мальчишка покраснел, его карие глаза заблестели, темные брови от удивления поползли под лохматую челку.
Неужели Макс так ничего и не скажет? Я поймала взгляд ярко-голубых глаз и тут же улыбнулась их обладателю, чтоб посмотреть, не улыбнется ль он в ответ. Тот, словно издеваясь, зевнул и посмотрел совсем в другую сторону. Но меня это не остановило. Со скоростью молнии я коснулась губами его холодной щеки.
– Слепая горгулья! – закричал Ник, видимо, заметив такое предательство, – что ты сделала?! Как ты это так?!
Я резко обернулась, подозревая худшее и готовясь к извинениям. Ник лихорадочно ощупывал свое лицо: нос и губа оказались абсолютно здоровы и сделались привычной формы и размера. Как будто бы драки вовсе не было, лишь на рубашке и бриджах по-прежнему темнели багровые пятна. Ужасный глубокий шрам с левой стороны, от виска до подбородка тоже пропал, словно его никогда не было.
– Еще раз Петровна, и Никитка станет принцем! А если еще – настоящей принцессой! – закричал попугай, – на бис!
– Как?! – Ник смотрелся в маленькое зеркальце, которое Локи любезно организовал из собственного хвоста, – и этот тоже? А это… еще можно?
– Мне было несложно, Ник. Но пока хватит. Хорошего понемногу.
Встав на четвереньки за кустами роз, и постоянно озираясь на соседский участок, я собиралась незаметно прошмыгнуть в дом, но не тут-то было.
– А вот и наши новые соседи! – узнала я «незабываемый» голос вождя, – Ведеркина снова притащила своего Колтина! Я бы советовала вам, Петрович, обратить внимание, с каким отребьем целуется ваша дочь! К тому же, она щеголяет в рваном платье!
– Максим Колтин? – переспросил отец, вокруг него наворачивал круги Тимка верхом на новеньком зеленом велосипеде, – что с ним не так?
– Какой еще Максим? – ревела Столбина, тыча пальцем в Никитку, – вот этот Колтин!
– Я все объясню, пап! – начала я, густо краснея и подталкивая Макса вперед, Локи и Роки попрятались за широкие спины хозяев, – видишь ли…
– Я тоже Колтин, – соврал тот, нисколько не смущаясь, – я ваш двоюродный племянник от тетки по отцовской линии, – Макс мило улыбнулся ошарашенной Столбиной, – да-да, той самой, что живет «где-то в Куку-Тараканово», владеет роскошной виллой и милым садиком с частным прудом. Так вот, тетушка уже стала старовата и пару недель назад написала завещание на отца Никитки. Это целое состояние вместе с домом, садом и ручной шиншиллой.
– Но отец Никитки мертв, внучка моя чернобровая! Клянусь своими зубами! – закричала бабуля, размахивая костылем, видимо, ей было весьма туго без очков, – я сама видела!
– Ничего вы не видели, – ответил Макс, – да и из зубов у вас только один остался, так что можете не клясться. А то и этот выпадет.
– Так, молодые люди! – вмешался мой отец, строго глядя на нас троих, – кто все-таки целовал мою дочь?
– И где тебя угораздило разодрать новое дорогое платье?! – воскликнула мама.
Наступила неловкая пауза, мои щеки и уши горели красным пламенем. Меня больше волновал прямой вопрос отца, хотя платье было жалко до слез, особенно после появления Макса. Хоть опять беги грабить гоблинов!
– Оба. По очереди, – ответил Макс, нисколько не смущаясь, я тут же наступила ему на ногу, – ой! Я имел в виду во сне. Вон и Лелик тоже.
Последний густо покраснел и с поросячьими визгами скрылся в доме, громко хлопнув дверью.
– Зачем ты это сделал? – прошептал Ник, грубо хватая Макса за руку, – мне не нужны твои подачки и ничья жалость! Я не просил помощи! Понял?
– Это не я, – тихо ответил Макс, кивая в мою сторону, – ее идея.
– Если чернобровая права про мои зубы, – рассуждала вслух бабуля, вертя на палке свои панталоны, – то возможно она знает и про отца Никитки. И, быть может, про тетку.
– Да, тетушка Лили собиралась к вам заехать, – продолжал Макс, – посмотреть, что изменилось за десять лет, насколько потолстел Лелик и как сейчас живет Никита. Она пока не знает, что его отец пропал в море. Но скоро выяснит, что единственные родственники бедного мальчика, а именно родной дядя Столбин, выгнал его на улицу.
– Он сам сбежал! – рычала вождь, – прихватив наш серебряный свадебный сервиз и все пончики!
Макс еще долго рассказывал о тетушке Лили, подмечая малейшие детали от ее карманной собачонки до свадебного подарка Столбиным. Последние заворожено слушали, охая и ахая, иногда громко ругаясь. Волшебные слова «наследство» и «деньги» свели с ума всех, включая бабулю и хрюкающего мопса. Я обернулась: Ник бесследно пропал.
– Не выдержал разговора об отце, бедняга, – пояснил попугай, с тучи над Столбиными посыпались крупные капли, – интересно, до чего он добежит быстрее – до укрытия или до моря? Ведь всего одна капля на его коже, и он тут же обернется русалкой!
– О, ужас! – воскликнула я, разворачиваясь к Максу, – его нужно догнать и отнести зонтик! Эй, куда ты? Я еще не дала тебе зонт!
Но Макса уже и след простыл. Надеюсь, по дороге он не обогнал автомобиль старшего Барсых. А если о обогнал, то тот его не заметил.
Едва я вошла в дом, как меня сбил зеленый велосипед под управлением Тимки, кот Тихонтий трясся на шкафу, спасаясь от нового транспортного средства. Он ворчал что-то вроде «понаехали тут родственники пылесосов, приличным котам жить негде». Всегота зачем-то прибралась в моей комнате. Ладно! Главное, чтобы она сама помнила, что где лежит. Прежде никто никогда не гладил мою пижаму. Вечер и ужин выдались вполне нормальными, что уже стало для меня ненормально.
Я вышла из ванной, обернутая в полотенце, поправила кольцо на мизинце левой ноги, последний раз взглянула на себя в зеркало и тут же об этом пожалела.
– Здорово, что никто меня такой не видит, – пролепетала я, расправляя свои слипшиеся мокрые волосы, чары волшебного гребешка смыл шампунь, – жалкая курица!
Я вошла в свою комнату, не зажигая свет и, осторожно ступая по ковру, почти дошла до кровати. Но, вдруг, натолкнулась на что-то или, скорее, кого-то живого и твердого. Я закричала: в комнате был человек, от удара он покатился по полу, громко ругаясь.
– Алиса?! Что грохнулось? – услышала я встревоженный крик отца снизу, их спальня находилась прямо под моей комнатой, – эй, наверху! Подумайте о тех, кто внизу!
– Кто здесь? – громко спросила я, укутываясь в полотенце и скрещивая руки на груди, словно боясь, что из нее вот-вот вырвется сердце, – у меня нет денег!
– Санек! Это я! – раздался сдавленный голос Ника, – ты меня сильно треснула!
– Папа, все хорошо! – закричала я, как можно уверенней, однако, от волнения взяла на три ноты выше, чем нужно, – я поскользнулась… на коте!
– Давай поднимемся, Петрович, – донесся голос мамы, – просто, на всякий случай.
Внизу послышалась возня, зашаркали тапочки, хлопнула дверь. На лестнице послышались отчетливые шаги двух взрослых пар ног. Последний, кажется, тащил что-то тяжелое и длинное.
– Что ты тут делаешь? – спросила я, наставляя на Никиткин силуэт расческу, словно пистолет, – родители меня убьют! Прячься, давай!
– Это не я! – Ник нервно дернулся в сторону и сшиб ночник с тумбочки, – я просто взял в руки это дурацкий тапок, сожри его тролль! Чирока нашел его в кустах на школьном дворе!
– Быстро! Под кровать! – отчаянно зашептала я, пытаясь натянуть на ноги рубашку от пижамы, – и не выпускай Роки! Мама боится крыс!
Раздался глухой стук – видимо головы Ника о подкроватный хлам, затем его же вопли.
– Алиса? – послышался взволнованный голос отца с коридора, – кто там у тебя? Макс?
Безо всякого разрешения дверь тихонько отворилась, впуская сначала длинный металлический торшер от напольной лампы и вцепившиеся в него крепкие мужские руки. Затем вошел мой отец в своем стареньком банном халате. За ним послушно семенила мама, завернувшись с ног до головы, словно мумия, в простыню. Она стеснялась показаться в одной ночной рубашке даже перед взломщиками.
– Мне очень жаль, – промямлила я, пытаясь загородить собой Ника, – мы… я просто… сломала ноготь!
– Я думал, что шею! – нервно рассмеялся отец, опуская «оружие» и внимательно заглядывая во все углы комнаты, – столько грохота!
– Дочка, что с тобой? – в глазах мамы была мировая тревога, словно я, вдруг, покрылась перьями, – твоя пижама! Ты надела ее наизнанку!
«О, Горгулья! – выдохнула я, – мне повезло, что я вообще ее надела!»
Не обнаружив в моей комнате ничего подозрительного и компрометирующего, отец с грохотом закрыл окно, после чего родители ушли, пожелав в сотый раз спокойной ночи.
Что-то мягкое и мокрое бесшумно упало мне на голову, от испуга я чуть не закричала. Это было всего лишь мое маленькое светлое полотенце для рук, я резко задрала голову. На потолке прямо над дверью, словно человек-паук, сидел на корточках довольный Ник.
– Эй? – зашептала я, вешая полотенце на плечо, – как ты это сделал? Не грохнись! И не наследи там!
– Это все твои башмачки! – ответил он, медленно поднимаясь во весь рост и делая пару шагов к люстре, – антигравитационное покрытие третьего уровня!
Я молилась, чтобы он не упал, или из его кармана не вывалился Чирока. Совершив круг почета вокруг люстры, Ник попытался подпрыгнуть. Но как только последний клочок его подошвы оторвался от потолка, мальчишка звучно шлепнулся на пол. К сожалению, родители еще не так крепко спали, чтобы не возмущаться моим поведением. Но второй раз, к счастью, им стало лень подниматься. Я соврала что-то убедительное про скользкий пол.
Ник медленно встал на ноги, расправляя ушибленную спину. Он поправил лук на своем плече. В следующую секунду, переместившись с быстротой молнии, мальчишка уже стоял возле моего шкафа и пытался посмотреть, что внутри.
– Ник! Положи мой дневник и не лезь в тот ящик! – запротестовала я, – сейчас же!
С таким гостем я сильно рисковала проспать завтрашнее утро. Что ж, придется его встречать вместе с ним. Тут Никиткин взгляд неслучайно остановился на огромном листе бумаге с красочным акварельным рисунком, выполненным моим младшим братом как-то под Рождество. Там были мы вдвоем, красноносые и пучеглазые, на фоне покосившейся фиолетовой елки. Должно быть, рисунок в мою комнату вместо детской прилепила Всегота, дабы не напугать ребенка таким «художеством». Или еще хуже – решила, что это мое произведение.
– Это реслинг синего тролля с лешим? – хмыкнул Ник, подходя ближе, я же попятилась назад, – нет, точнее это… они целуются, синяя горилла и лысый гиббон! Что за Армагеддон на заднем плане?
– Это мы с Тимкой около елки, – я страдальчески закатила глаза, – просто акварель потекла, и сломался черный карандаш. И еще что-то.
– А-а! – Ник широко улыбнулся и попытался исправить ситуацию, – очень реалистично! Очень! Прям точь-в-точь!
– Спасибо! – соврала я, надеясь на обратное и пытаясь улыбнуться, – эм… не пора ли тебе домой? Дедушка волнуется, наверное.
– Верх гостеприимства! – тряхнул гость темной косматой шевелюрой, подозрительно прищуриваясь, – может, у тебя в шкафу сидит Макс? Или Тони?
– Ник, прекрати! – не сдавалась я, подходя на достаточное расстояние, чтобы можно было его хорошенько ударить, – пока что в моей комнате побывал только ты один!
– А ты ждешь кого-то еще? – улыбнулся Ник, явно впечатленный моей последней фразой, – тебе идут платья, рыжая! И полотенца!
– Знаю, – выдохнула я, не уверенная насчет последнего, – гораздо больше чем тебе!
Мальчишка нахмурился, придумывая более дерзкий ответ. Неожиданно он сделал шаг вперед, вероятно, чтобы снова сгрести меня в охапку, как в школе. Мне пришлось отступать.
– Понимаешь, Ник, – я тут же испортила всю «романтику», – дружба, она нужнее любви. Это, как крепкий корабль. И чем больше народу на палубе, тем веселее.
– Да… веселее, – кивнул он, кусая губы, вокруг которых постепенно исчезали ямочки.
Недавно гордый и дерзкий мальчишка теперь напоминал бездомного щенка, которого только что приручили. Он сидел на краю моей расправленной кровати, поджав ноги, в распахнутой окровавленной рубашке. В полумраке кораллы на его шее стали коричневыми. Среди них, у левого плеча откуда-то затесались пестрые крылья бабочки.
– А любовь, – умничала я, как ни странно, тоже кусая губы, – любовь это маленькая лодочка. Там всего пара мест. Она выдержит лишь двоих.
– Да! Но только на маленькой лодочке можно пережить сильный шторм, – грустно улыбнулся Ник, вставая с кровати, – уж поверь мне, морская соль в моей крови.
Он опустил голову, и мне ничего не оставалось, как нагло перевести тему.
– Ник, мне очень жаль, – я положила руку на его огненное плечо, – расскажи лучше, что у тебя со Столбиными? Какая еще такая тетя Лили?
– Ничего особого, – ответил он, подскакивая к окну, и тыкая пальцем, – до смерти отца мы жили вместе, вот в этом самом доме, только с другой стороны. Там есть вторая тропинка, дверь, и скворечник. Отец ни разу не ладил со своим старшим братом – Винни Столбиным. Родители всегда ставили его в пример: такой успешный, такой воспитанный, какой хороший. Ты просто тут новенькая и ничего не знаешь, – он тяжело вздохнул, снова отворачиваясь, – когда отца не стало, когда он последний раз ушел в море… В общем, в тот день они пообещали воспитывать меня, как родного сына. Честно! Были очень добры! Даже подарили мне первые кроссовки. На два размера больше. Ха! Они вышвырнули меня из дома, едва я подписал бумаги этому «Борзых». Но перед этим отобрали свои кроссовки. Странно, как я же раньше не замечал: они были как раз впору их булкоглоту Лелику!
Последнюю фразу он произнес сквозь зубы, упираясь лбом в стекло и круша пальцами мой будильник. Я тяжело вздохнула.
– Санек, ты… очень необычная, правда, – пролепетал он, краснея ярче, чем собственное коралловое ожерелье, пестрые крылья бабочки зашевелились, нагрудный карман с Чирокой свирепо засопел, – особенно в этом платье! То есть, я хотел сказать… ты, наверное, устала целый день бродить по моим мыслям. А я-то как устал! Сядешь со мной завтра в школе? Обещаешь? Обещай снова!
Его речь была такой несвязной, но настолько искренней. Я усиленно закивала головой, не веря, что он пришел сюда только за этим.
– А ты не принес мне тот розовый тапок? – снова перевела я тему, очень жалея, что Макс сейчас дрыхнет, и ко мне пришел Ник, – кто еще сегодня припрется ночевать со мной?
– Ну, может пара-тройка бездомных котов, – усмехнулся тот, – и утренний уборщик, если Мадам Танк раньше не заметит. А может быть и сама его натянет.
– Класс! – схватилась я за голову, она по-прежнему оставалась мокрой и больной, вдруг, туда пришла отличная мысль, – Ник, у меня к тебе просьба!
– Расслабься, рыжая, – прошептал он, – я надежно спрятал твой тапок от всех посторонних Танков. Его даже Чирока пометил.
Последнее было явно лишним, но я облегченно засмеялась, он тоже. За окном снова плясали под луной эльфы, туда-сюда шныряли в траве тролли, и порхали дэльвиры. Я смотрела на них, они – на звезды, а Ник по-прежнему украдкой косился в мою сторону. Роки в его кармане, видимо, крепко спал, либо тоже хотел мне понравиться и потому молчал.
– Я же лучше, чем Макс? – спросил Ник, по-прежнему стоя на почтительном расстоянии, – не веришь в любовь с первого взгляда – просто подойди еще раз. Слепая горгулья! А-ай!
В этот самый момент из кармана рубашки резко высунулась маленькая лохматая лапка, в темноте вспыхнула пара сердитых зеленых глаз.
– Попалось, насекомое? – заголосил Роки, крепко схватив пестрые крылья бабочки, и тут же вытащил из-за ожерелья отчаянно вопящего эльфа Дилля, – сейчас я оторву вашей болтливой бабочке не только крылья! О, рыжая дурында опять не спит! Нацепила кафтан наизнанку, шаровары задом наперед и хорохорится!
– Отпусти, блохастый! Я – эльф этого двора Дилль! – звонко кричал человечек, крепко зажатый в «мохнатом капкане», Локи намеревался съесть его в любом случае, не зависимо от имени и происхождения, – я всего лишь помогал влюбленному подобрать нужные слова, прячась за его ожерельем! Ой! Жрут! Помогите!
– Роки, ну-ка фу! – лицо Ника вмиг побледнело, он отчаянно пытался отнять пищащего эльфа у своего питомца, – отпусти бабочку! Брось бяку! Ты наказан!
В конце концов, Ник ловко дернул зверька за хвост, тот живо выплюнул добычу прямо на мою кровать. С тысячами извинений я выпустила бедного эльфа в окно и повернулась к Нику, дабы всерьез заняться его воспитанием. И тут я буквально застыла на месте.
– Прости, Алиса, – прошептал он, сжимая в дрожащих руках лук с заряженной золотой стрелой, направленной прямо мне в лицо, – у меня просто нет выбора. Это не больно. Тебе понравится!
– Как ты можешь? – пробормотала я, сжимая кулаки, мальчишка целился в мой правый глаз, затем в нос, а потом прямо в сердце, – ты это сам придумал? Не надо!
– Макс помог, – пробурчал Ник, его руки дрожали, – рассказал, как вы гуляли днем. Хочешь знать правду? Я не трогал твой тапок возле школы, а пришел сюда сам по себе! – его пульс молотил так громко, словно грозился разбудить соседей, загорелые пальцы крепко сжимали золотую стрелу, – почему именно Макс? Санек! Почему ты выбрала его? Он же пижон! Обычный джи..
– Не смей так о нем говорить! – вскрикнула я, теряя самообладание и страх перед родителями, – хотела бы я, чтоб он тебя сейчас слышал! Он хороший! Он не врывается ко мне ночью в комнату и не пытается подстрелить меня идиотскими стрелами!
Я тут же поняла, что переборщила. Ник угрюмо засопел, раскидывая взглядом гранаты. Тетива натянулась, лук затрещал, грозясь сломаться пополам.
– Хозяин, пли давай! – ворчал Роки, – час ночи, а он еще эту рыжую не подстрелил!
– Ник! Это же не по-настоящему! – кричала я, – это просто обман!
Тонкая золотая стрела впилась прямо мне в сердце, точнее в светлое полотенце, что до сих пор висело на моем плече. Я тут же угостила ошарашенного Ника звонкой пощечиной.
– Промазал! А мог бы и глаз выбить! – заорало прострелянное полотенце, оборачиваясь на моем плече знакомым попугаем, в клюве он сжимал злополучную стрелу, – тысяча извинений, что прерываю твой «лямур», Павловна!
С противоположной стороны, прямо на том самом месте, где я сбила с ног Ника, стоял Макс. Как обычно спокойный, стройный и красивый. После вежливой улыбки в моей комнате впервые раздался его мягкий бархатный бас:
– Мы не помешали? Ты звала меня? Хотела, чтоб я слышал, что говорит Ник?
– Ээ… привет что ли! – пробормотала я, задергивая штору, у соседей снова зажегся свет. Страшно представить, что они подумают, когда увидят в моей комнате среди ночи двоих ребят и выездной бешеный зверинец, – всем тихо! Родители спят!
– Ты чего приперся, лохматый? – накинулся на Макса Ник, – мы тебя не звали! Пошел вон!
– Прекратить базар! – кричал с люстры Локи, не забывая на ней раскачиваться. На этом самом трагичном моменте в мою дверь снова постучали родители.
– Алиса, что опять у тебя? – спросил дрожащим голосом отец, – сколько вас?
– О, папаша! Тут небольшое ночное рандеву! Увы и ах, но вас не звали! – ответил моим голосом Локи, подлетая к двери и спешно организуя из собственного хвоста крепкую щеколду, – тут пятеро, полный беспредел! Ребята еще не подрались, но уже чуть не сожрали эльфа!
В коридоре раздалось многозначительное оханье и аханье. Я гадала, что случится быстрее: отец вышибет дверь или мама упадет в обморок.
– Локи! Скажи, что никого нет! – нарисовала я одними губами, – пусть поверят!
– Ой, пардоньте, господа хорошие! Совсем никого нет! Все только что вышли вон через окно! – он быстро ответил мои голосом, – вам все послышалось и приснилось! Идите спать!
Наступило долгое томительное молчание, я переглянулась с Максом. Тот, улыбаясь, утвердительно кивнул. Родители, что-то ворча себе под нос, направились обратно в спальню. Я тяжело вздохнула: пронесло! Кажется, Локи обладал сильнейшим гипнозом, что действовал даже через дверь.
– Алиса, ты же понимаешь, если не я, то никто, – шептал Ник, тяжело дыша, мои глаза расширились от удивления, – точнее, если никто, то… тьфу! Верни мне кольцо! Быстро!
– Что?! – я не верила своим ушам, машинально делая пару шагов назад, – Ник, ты же мне его подарил и… я думала мы лучшие друзья.
– Остаться друзьями? – переспросил он, хмурясь, – ха! Легче попросить Роки стать для меня домашним котом!
– Какое оскорбление! – возмутился Чирока, тряся от негодования усами, – троллям на смех!
– Остынь, Ник! Ты же знаешь, что кольцо тебе не поможет, – спокойно произнес Макс, заслоняя меня собой, – оно не властно даже над смертью, а уж тем более над силой любви. Придется тебе привыкать обходиться без сердца.
В этот момент терпение Ника лопнуло, глядя на Макса со смертельной обидой и ревностью, он съездил ему кулаком. Но, учитывая тот факт, что последний вовремя ловко пригнулся, то удар зазвенел прямо мне по уху. Я вскрикнула, на глаза от боли навернулись слезы.
– Ой, Сань, прости! – закричал Ник, – сильно больно? Я хотел зарядить этому!
Слезы градом катились из моих глаз, я наконец-то вспомнила отрывок из пророчества, того самого, которое предназначалось Нику в день рождения:
«Подарок дивный свой отдашь другому,
Добудешь обувь и проблем ты, а пока
Прячь сердце от воровки рыжей,
Иначе встретишь смерть на кончике клинка!».
