Катажина Береника Мищук
Шептуха

7

«Ты боишься меня?» – его вопрос гудел у меня в голове.

Я задумалась.

– Я у черта на рогах, в полной темноте, частично обездвижена, наедине с парнем, с которым я разговаривала один раз в жизни. Уверена, беспокоиться совершенно не о чем! – сказала я, чтобы тишина, повисшая после его вопроса, перестала звенеть у меня в ушах.

– Я не причиню тебе вреда. Правда.

И он протянул ко мне руку.

Это был рефлекс. Клянусь. К тому же я действительно испугалась. Любой на моем месте почувствовал хотя бы малюсенькое беспокойство, правда? Как будто мало слухов о пропавших без вести людях, убийствах и прочем?

Кроме того, самыми жуткими психопатами всегда оказываются те самые миролюбивые соседи, которых никто никогда бы не заподозрил в кровожадных наклонностях.

Так вот, он наклонился ко мне, и тогда я изо всех сил треснула его фонариком в висок. Он глухо застонал и упал на землю рядом со мной, схватившись за голову в том месте, где я его ударила.

Я быстро подползла к нему, прижала коленом его шею и подняла руку с фонариком.

– Говори, что ты здесь делаешь, – рявкнула я. – Ты поджидал меня? Следил за мной?

Он уставился на меня, широко распахнув глаза. Или я просто слишком сильно сдавила ему горло?

– Я больше не буду трогать твою ногу, обещаю. Не знал, что это такое чувствительное место.

– Говори, что ты тут делаешь, – не отступалась я.

Удивление в его глазах сменилось интересом. Я почувствовала под собой, как его грудь дрожит от еле сдерживаемого смеха.

– Я был в Каконине у старосты. Приближается Ярилин день. Я прохожу практику у местного жреца Мщуя, помнишь? Я рассказывал тебе об этом, когда мы познакомились. Так вот, не только тебя по ночам руководитель практики посылает на тайные задания. Мне нужно было поговорить со старостой от его имени.

Я почувствовала себя глупо и пожалела, что ударила его. Мало того, еще и попала в висок. Я же могла его покалечить. Опустив руку с фонариком, я произнесла, отстраняясь:

– Извини меня.

– Все в порядке. Если бы у меня были злые намерения, я бы и так с легкостью освободился и схватил бы тебя. И все же ты молодец, что хотя бы попыталась себя защитить.

Я тут же перестала жалеть, что ударила его.

Отодвинувшись, я опустилась на землю. Он сел рядом, потирая висок. Теперь не только передняя часть его рубашки была запачкана влажной землей, но и задняя часть легкого кожуха. Как прекрасно началось наше знакомство…

– Теперь ты дашь мне осмотреть свою ногу? – поинтересовался он.

– С ней все в порядке, – ответила я и на пробу пошевелила ступней.

Сильной боли больше не чувствовалось. Наверное, я просто слегка ее подвернула.

Кроме того, из нас двоих врачом была я! Но мне не хотелось произносить этого вслух. Кто знает, может быть, он и в самом деле не извращенец, а любовь всей моей жизни? На всякий случай не стоит его настраивать против себя.

Еще успею, если он на меня нападет.

– Как знаешь. – Он поднял руки в защитном жесте. Ему явно было весело. – Только не бей меня больше.

Пару мгновений мы сидели молча. Я потянулась к своей лопатке и посмотрела на ямку глубиной около тридцати сантиметров, которую успела выкопать.

– Еще раз прошу прощения, – сказала я.

– Повторюсь, ничего страшного. Я понимаю, что тебе могло стать не по себе. – Он посмотрел на мою яму. – Тебе помочь?

Я примирительно ему улыбнулась и протянула лопатку. Он опустился на колени рядом и начал раскапывать землю.

– Как глубоко зарыт камень? – уточнил Мешко.

– Где-то на метр.

Он прекратил копать и повернулся ко мне с каменным лицом.

– Эй! Ты сам предложил помочь. – На сей раз это я подняла руки. – Я могу подержать фонарь.

– Ты… – он сделал паузу, подыскивая подходящее слово, – …экстраординарная.

– Спасибо, – ответила я, не понимая, комплимент это был или колкость.

Я смотрела, как он ловко отгребает землю. Мешко отдал мне кожух, чтобы не запачкать его еще больше, и работал в одной только расстегнутой рубахе. Казалось, он не знал усталости. Он закатал рукава, благодаря чему я могла наблюдать, как напрягаются его мышцы. Мне все больше и больше нравилось это задание. Вот так я согласна выкапывать камни.

– Почему ты шел без света? – спросила я.

– Полнолуние. – Он посмотрел на меня. – Все же видно. Зачем тратить батарейку?

Я растерялась. Может, у меня и правда слишком большие требования. Раньше фонарей не было, и люди как-то справлялись.

– В следующем году должны провести освещение на основных дорогах, – сказал он. – И тебе больше не придется ходить с фонариком.

– О, супер!

– Вовсе нет, небо не будет так хорошо видно. – Он посмотрел вверх. Я проследила за его взглядом. Из-за луны звезды были менее заметны, но зато отчетливо виднелись очертания Млечного Пути.

Мешко снова начал копать. Моя лопатка определенно была слишком маленькой для этой задачи. К счастью, земля уже была взрыхлена, и Мешко ловко пробирался все ниже и ниже. Ему пришлось расширить яму, чтобы встать внутрь и копать дальше. Ох уж этот Новаков! Не мог он, что ли, зарыть камень не так глубоко? Богу уж точно от этого ни тепло ни холодно.

– Камень-то большой? – спросил Мешко.

– Сантиметров пять в длину, – ответила я и начала разгребать землю, которую он выбрасывал из ямы, в поисках пропажи.

Вдруг мы услышали скрежет металла о камень. Я с лампой наклонилась к дыре. Мешко потянулся и, вытащив находку, протянул ее мне.

– Теперь Баба Яга сможет продать два по цене одного.

Он вложил мне в руку расколотый надвое белемнит.

– Прости, слишком сильно ударил лопаткой. Земля становилась все тверже.

– Успокойся, ничего страшного. В одиночестве я бы, наверное, никогда его не выкопала. Если шептуха будет недовольна, я просто верну ей за него деньги.

Сказав это, я положила руку ему на плечо. С уверенностью могу утверждать, что не только земля была твердой.

– Спасибо.

Мешко выскочил из ямы и быстро стал ее засыпать. Я помогала ему, как могла, загребая землю ладонями.

– Будем отмываться, наверное, несколько часов, – начала ворчать я, разглядывая руки в свете лампы.

– Это же просто земля, – сдержанно ответил он и помог мне подняться.

Я осторожно наступила на больную ногу и, почувствовав острую боль в лодыжке, скривилась и пошатнулась.

Он схватил меня за талию.

– Я тебя испачкаю, – запротестовала я.

– Успокойся. Этой рубашке и так уже пора в стирку. Держись за меня.

Я послушно обняла мужчину одной рукой и попыталась сделать шаг поврежденной ногой. Ее пронзила боль, но я хотя бы могла на нее наступать. На пробу повращала стопой. Не похоже, чтобы я сильно ее повредила. Машина осталась не так далеко. Может быть, я смогу до нее доковылять.

– Проводить тебя до шептухи? – предложил Мешко.

– Нет, я приехала на машине. Сегодня мне нужно вернуться в Кельце, иначе моя соседка будет волноваться. Она, наверное, уже переживает, не убил ли меня здесь кто. Не подашь мне рюкзак?

Он послушно поднял мои вещи. Я полезла в кармашек рюкзака и, достав мобильный телефон, увидела, что там ни одной палочки связи. У меня не было возможности даже связаться со Славой.

– Мне пора возвращаться, – сказала я.

– Ты точно сможешь вести машину? – засомневался Мешко.

– Болит-то правая нога. Просто не буду сильно давить на газ. Наверное, это пойдет мне только на пользу.

– Где ты припарковалась? Я тебя провожу.

– Я и сама дойду. – Во мне взыграла гордыня.

– С рюкзаком и вывихнутой ногой? Держи лучше лампу.

Он вручил мне прибор и надел кожух. Затем расстегнул свой рюкзак и бросил в него мой маленький кожаный рюкзачок.

– Только не бей меня снова, – предупредил он.

Он наклонился и без труда взял меня на руки. Признаюсь честно, это был первый раз, когда мужчина нес меня на руках.

И, черт побери! Мне понравилось!

Хотя через какое-то время, когда рука Мешко стала давить мне на плечи, я пришла к выводу, что твердые мышцы – это прекрасно, но не когда они стискивают чью-то спину.

Но мне грех жаловаться. Это почти можно было засчитать за объятия.

– Где ты припарковалась? – повторил он свой вопрос.

Я осмелилась посмотреть ему в лицо – и после этого от меня уже ничего не зависело. Это все потому, что у меня нет парня, и я никогда по-настоящему не влюблялась. Стрела Амура должна была рано или поздно больно вонзиться мне в задницу, и это явно произошло прямо сейчас. У меня перехватило дыхание, и я просто утонула в этих васильковых глазах. Возникло непреодолимое желание погладить его по щеке и проверить, какова его щетина на ощупь.

Поцелует ли он меня на прощание?

Я указала направление лампой.

– Метров двести в ту сторону по обочине.

Он нахмурился.

– Там нет обочины. Только канава.

Романтическое настроение лопнуло, как мыльный пузырь.

– Я уже в курсе…

8

Черный кот, сидящий у меня на коленях, громко замурчал. Я легонько коснулась его спины, чтобы сильно не испачкаться. Его грудь завибрировала, словно сломанный усилитель. Тем не менее я предпочитала не заводить с Галганом тесной дружбы – я ему не доверяла. Кто знает, где он там шляется? Его черная шубка была запыленной, как будто мгновение назад он валялся на обочине. Так, скорее всего, и было. На всякий случай я спихнула его с себя.

– Как нога? – спросила Баба Яга.

– Лучше, – со вздохом ответила я.

Я сидела на лавке у окна, положив ногу на высокий табурет. Мой старый разношенный кроссовок валялся на полу. Это была единственная обувь, в которую утром я смогла засунуть свою распухшую конечность. Я критически осмотрела бинты, из-под которых торчали кусочки целебных трав и растений.

Пахло просто невыносимо, но надо признать, что отек спал очень быстро. Да и лодыжка перестала болеть.

Баба Яга закончила толочь травы в большой каменной ступке, залила их какой-то вязкой жидкостью и энергично перемешала. Набрала немного микстуры маленькой поварешкой и налила в кружку.

– Выпей, – она протянула ее мне.

Я осторожно понюхала содержимое и недоверчиво посмотрела на нее.

– Что это такое?

– Лекарство от боли и отека.

– Из чего?

Женщина нисколько не удивилась моей предосторожности.

– Хуже не будет. Увидишь, тебе станет легче.

– Но из чего оно состоит?

– Какая ты подозрительная. Это смесь из пчелиного меда, травяного уксуса, измельченного в порошок гнезда ремеза и девясила.

Я знала названия половины ингредиентов. Видимо, не такая уж я и безнадежная, когда дело касается всего этого траволечения!

– Что такое девясил? – не унималась я.

Баба Яга тяжело вздохнула и села рядом со мной, поправив цветастый платок на голове. Он ее раздражал, потому что пучок под ним приминался, а волосы теряли объем. Она сама мне это рассказала. Но чего только не сделаешь ради саморекламы! Где это видано, чтобы у деревенской шептухи не было безвкусной косынки на голове!

Я тоже получила такую в подарок от Бабы Яги. Но я скорее умру, чем надену ее. Не собираюсь изображать из себя деревенскую знахарку.

К тому же у меня после нее волосы как прилизанные…

– В таком случае начнем наш первый урок. Девясил – это многолетнее растение с желтыми цветками, относится к семейству астровых. Не ядовитое.

– А… пожалуйста, только не обижайся, но ты помыла его перед тем, как бросить в ступку?

– Оно из моего собственного травяного огорода. – Ее взгляд становился все менее дружелюбным.

Ярогнева показала мне огород сегодня утром. Он оказался полной противоположностью тому бардаку, что был виден с дороги. За избой тянулись ровные грядки с посаженными травами. На каждой стояла табличка с названием, все сорняки были выполоты. Беспорядку там не было места.

– Я знаю, но он ведь никак не огорожен. В лесу водятся лисы. Они могли прийти в огород и, не знаю, помочиться на растения, заразить их цепнем или другими паразитами.

– Я его сполоснула.

У меня не было полной уверенности в том, что Яга на самом деле промыла растения, может, она сказала это только для того, чтобы я наконец отцепилась от нее.

– Ну ладно. А что такое гнездо ремеза? – спросила я и сделала глоток лекарства.

А на вкус очень даже ничего. Похоже на ромашку. Ромашку я люблю.

– Ремез – это такая маленькая перелетная птичка.

Я поперхнулась. Шептуха несколько раз похлопала меня по спине. О боги, я что, только что выпила порошкообразное птичье гнездо? Измельченные в порошок ветви, кишащие клещами и другими паразитами?

Вдруг я почувствовала, как меня начинает тошнить.

Дверь в хату затряслась, когда кто-то энергично застучал по старому бревну.

– Ого! – Шептуха вскочила с лавки. – Следующая клиентка. Веди себя прилично!

Она поправила платок, сгорбилась и открыла дверь дрожащей рукой.

– Здроствуйте! – жизнерадостно сказала она.

Стройная женщина на пороге застенчиво улыбнулась. В руках, словно щит, она держала маленькую кожаную сумочку.

– А, добрый день. Дорогая шептуха, я пришла за кремом для рук для моих девочек. Помнишь? Мы договорились, что я заберу его на этой неделе.

– Отож, отож. – Баба Яга закивала головой и пригласила клиентку войти.

Женщина с любопытством посмотрела на меня.

– Доброе утро, – поздоровалась я. – Я практикантка.

– Вижу, небезопасное это занятие, – засмеялась она, указывая на мою ногу.

– Так, небольшое происшествие. – Я покраснела.

Женщина села за круглый столик и стала с любопытством оглядывать полки. Пока Баба Яга искала обещанное снадобье, клиентка рассказывала о трех своих дочерях, которые поехали в Варшаву учиться.

– Каки башковиты паненки-те, в столице науки у них зубрены.

– Пусть сначала выучатся, – ответила женщина, но при этом гордо расправила плечи, довольная похвалой шептухи.

Старуха протянула ей три банки бледно-розового крема. Я не знала, из чего он сделан, но опробовала его – крем был очень хорошим, мгновенно впитывался и увлажнял кожу. Слава была права – Баба Яга изготавливала потрясающую натуральную косметику по своим собственным рецептам.

– Им этот крем пригодится. У всех них очень сухая кожа. В Варшаве днем с огнем не сыскать такую хорошую шептуху, – нахваливала клиентка.

– Ищо цто-то надоть? – спросила Баба Яга.

– В принципе, да. – Женщина заколебалась. – Речь идет о моем муже, Войтеке. Припоминаешь его, шептуха? Может, не по имени, а по прозвищу его знаешь – Цапля. В любом случае я уже не знаю, как его образумить. Ужасный неряха. Не посоветуешь ли что?

Шептуха зачмокала своей золотой накладкой для зубов. После минутного раздумья она ответила:

– Дома у кого бардак устроивши, цтобы цловека отвадити, надоть взяти из пецки золы горяцей, посыпати ей бардак тот, а наутро занню цасть тела струпья покрыто у того цловека, цто бардак-от устроивши.

Клиентка слегка побледнела.

– Мне бы, наверное, не хотелось, чтобы у него появились… струпья.

– Поговорити тогда надоть. Толковитый он цловек-от, не гуляка.

– Так я и сделаю. Спасибо, шептуха. До свидания!

И клиентка умчалась, только ее и видели. Понятное дело, если бы мне шептуха предложила разукрасить собственного мужа струпьями, я бы тоже убежала, не чуя под собой ног.

– Кажется мне, тебе пора домой, – сказала Баба Яга. – Сегодня с этой ногой ты мне ничем не поможешь. Завтра суббота. До понедельника можешь не приезжать.

– Ладно.

Я чувствовала себя глупо, будучи совершенно бесполезной. Обычно мне это несвойственно. Я скорее до боли организованный человек, который не уснет спокойно, если не сделает все, что запланировал, да вдобавок ко всему в алфавитном порядке. Это еще не навязчивый невроз, но для моего поведения в психиатрии тоже есть соответствующее название…

Баба Яга не говорила этого вслух, но, кажется, она немного во мне разочаровалась. Наверное, мама нарассказывала ей обо мне всяких сказок. Думаю, шептуха ожидала увидеть кого-то немного более заинтересованного в траволечении.

Ну… в маму я точно не пошла, если речь идет о семейных традициях.

– А почему бы мне не задержаться еще немного и не провести, например, инвентаризацию серванта? – предложила я.

Женщина подозрительно посмотрела на меня.

– Ты правда хочешь этим заняться?

– Почему бы и нет! Думаю, самое время мне немного поучиться. Пока что я могу распознать только ромашку. – Сказав это, я указала на вазу на столе, из которой торчал букетик белых цветочков.

– Это маргаритка, а не ромашка, – сказала Яга.

– Ну да… – Я кашлянула. – Они очень похожи.

Маргаритка? Что, черт возьми, за маргаритка?

– Маргаритка, то есть нивяник или собственно хризантема. Чрезвычайно распространенный цветок. Растет на каждом лугу и лужайке, – объяснила шептуха, видя мое замешательство.

Я широко улыбнулась, будто бы благодаря ее объяснению достигла просветления. Но это не так – все равно уверена, что в вазе стоит ромашка.

– У тебя сегодня еще есть клиенты? – плавно сменила я тему.

– Нет, сегодня в моем ежедневнике больше никого нет. – Она похлопала по лежавшей у двери пухлой тетради, которую я в первый день приняла за книгу заклинаний.

Я знаю, что шептухи не занимаются колдовством, но почему-то подумала именно об этом, когда увидела черного кота. Я слишком много смотрю телевизор. Даже у Сабрины, маленькой ведьмы, был кот.

– Ты права насчет инвентаризации! – Я услышала удовлетворение в ее голосе. – Это станет хорошим началом твоего обучения. Надеюсь, скоро ты будешь принимать пациентов самостоятельно, так что ты должна знать, что где лежит.

Она взяла стул и поставила его возле большого серванта из светлого дерева. Кажется, это была вишня. Я села рядом с ним и погладила узкую столешницу. Люблю старую мебель. В ней есть душа.

Баба Яга открыла верхние створки серванта и достала несколько графинчиков.

– На верхней полке я держу настойки и сиропы, – сообщила она.

Я придвинулась ближе и внимательно осмотрела бутылку, наполненную желтоватой жидкостью.

– Это настойка из цветов бузины.

Я сняла пробку и понюхала. Резкий запах алкоголя тут же ударил мне в нос, а глаза начали слезиться.

– О боги, она наверняка крепкая!

– Настойки делают на спирте, – пояснила Яга. – Бузина отлично лечит от простуды. Уверяю тебя. Одна рюмка перед сном, и можешь забыть про насморк.

– И про печень, – пробормотала я.

– Каждая бутылка подписана. – Она указала мне на маленькую наклейку прямо под пробкой. – Благодаря этому все легко находится. Клиенты любят получать лекарства в такой таре, и много за нее платят. – Она мне подмигнула.

Затем Баба Яга стала объяснять, какая настойка от чего лечит лучше. Я быстро доковыляла до своей сумочки и достала из нее записную книжку. Мне хотелось все записать, чтобы ничего не забыть.

– Настойка из шишек хмеля – отличное средство от проблем со сном. Настойка чеснока – при простудных заболеваниях, кроме того, она понижает артериальное давление и действует против атеросклероза. Настойка айвы отлично справляется с кашлем, вздутием живота, мышечными спазмами и заживлением ран. Настойка шиповника предотвращает простуду и укрепляет сердце. Рябина действует как мочегонное средство. Настойка тмина – от боли в желудке, устраняет вздутие живота и стимулирует перистальтику. Малиновый ликер или настойка малины действуют как жаропонижающее и потогонное средство.

Я скрупулезно записывала действие перечисляемых настоек и ликеров. Если бы они не были подписаны, я бы, наверное, научилась различать их по цвету и запаху. В серванте Бабы Яги стояло по бутылке различного алкоголя, а в подвале ее дома, сказала она, их еще больше. В деревне говорят, что их шептуха делает лучшие настойки во всем воеводстве.

Я потянулась за очередной бутылкой. Она оказалась единственной наполовину пустой. Я понюхала содержимое. Пахло сладко и очень аппетитно.

– А это что? – спросила я.

– А-а-а… Это земляничный ликер.

– От чего он? – Моя рука с ручкой замерла над листком.

Шептуха, казалось, слегка занервничала. Она быстро сунула ликер обратно в сервант и захлопнула дверцы.

– Он от плохого настроения. В частности, моего, – ответила она.

Затем Ярогнева выдвинула несколько верхних ящиков. Они были очень вместительными. В каждом лежали аккуратно упакованные пластиковые коробки, полные сушеных трав. На всех была наклейка с названием. Это меня обрадовало. Видимо, не я одна педантична до ужаса.

Баба Яга протянула мне пухлую книгу о травах.

– Теперь я хочу, чтобы ты сравнила высушенные травы с рисунками в книге. В понедельник мы пойдем в лес искать живые образцы, – объявила она и с облегчением подошла к печке, где, как всегда, стоял горшок, в котором что-то варилось.

– В марте? – удивилась я. – Но ведь еще ничего не выросло.

– Лекарственные растения – это не только трава, вырастающая до десяти сантиметров. В понедельник мы прогуляемся по лесу, чтобы ты знала, где растут хорошие березы, можжевельники, липы, каштаны и боярышники. Деревья – тоже лекарственные растения. И, поверь мне, в марте они тоже растут.

Я вся подобралась. Не думала, что после вопроса о земляничном ликере она станет такой раздражительной.

Повинуясь указанию, я стала учиться распознавать листья мальвы, чабреца, полыни или мать-и-мачехи. Признаюсь честно, это была сложная задача, учитывая, что я с детства не отличаю петрушку от укропа.

В конце концов, мне и самой захотелось побаловать себя земляничным ликером.

– Поедешь домой на Ярилин день? – спросила через некоторое время Баба Яга.

– Нет, останусь здесь. Мама меня подставила. Хочет воспользоваться выходной неделей и поехать в отпуск в Египет. – Я поморщилась, завидуя ее отъезду. Мне бы тоже хотелось увидеть пирамиды – они всегда меня завораживали. – Так что нет смысла возвращаться в пустую квартиру в Варшаве. Я останусь тут.

– О, прекрасно! – обрадовалась шептуха. – В таком случае, надеюсь, ты поможешь мне в подготовке к празднованиям в Белинах.

– Конечно.

– Тебе понравятся гулянья в деревне. Они очень традиционные.

– Интересно на них посмотреть, – призналась я. – Мама много про них рассказывала. А что мы будем делать? Я имею в виду, о какой подготовке ты говоришь?

– В мои многочисленные обязанности входит выпекание праздничных калачей, как раз поможешь мне. Придется с ними повозиться.

– О, я никогда не пекла ничего подобного.

– Ничего страшного. Нам нужно приготовить около тридцати калачей. Думаю, к десятому ты разберешься, что к чему. Кроме того, нужно будет покрасить несколько десятков яиц. При правильной рекламе мы запросто их продадим.

Я ничего не имела против продажи «волшебных» яиц, лишь бы мне не пришлось потом выкапывать их с перекрестка.

– А как именно выглядят торжества? – поинтересовалась я.

Шептуха отпрянула.

– Ты что, не знаешь?

– В Варшаве особо не празднуют… Там красят яйца, обливаются водой и все такое. Что-то мы взяли из отмечаемой на Западе Пасхи. Например, шоколадных зайцев. – При мысли о них у меня потекли слюнки.

– И все такое?.. – Женщина была потрясена. – Я знала, что большие города ужасны, но не подозревала, что настолько.

Она отошла от очага и села рядом со мной.

– Праздник в этих краях отмечается с размахом. Это приветствие весны, самого важного времени года. Тогда на полях просыпается вся жизнь. Празднование начнется двадцать первого марта.

– В день весеннего равноденствия, ясно.

– Именно. В первый день местный горемыка-жрец вознесет молитвы, зажжет ритуальный огонь и окропит собравшихся водой, если не пойдет дождь. Потом начнутся гуляния, танцы и веселье. Вечером на всех холмах зажгут священный огонь. Каждый вечер в течение трех дней у костров будут проходить пиршества.

Я кое-что слышала об этих деревенских «пиршествах». Видимо, спустя девять месяцев после каждого такого события в нашей чудесной стране повышался уровень рождаемости.

– Непременно стоит дать парням тебя облить. Это приносит удачу всем девушкам на выданье, а ты, думаю, все еще одна из них.

На этих словах она слегка скривилась. Меня это задело. Не такая уж я и старая!

– Кроме того, каждый день надо кого-то навестить и вручить в подарок праздничные яйца, – закончила она. – Лучше всего яйца, купленные у шептухи!

Я усмехнулась себе под нос при мысли о других странах, которые позаимствовали у нас обычай поливать людей водой и ходить по знакомым и объединили их в так называемый Шмигус-Дынгус^[7].

О славянах можно с уверенностью сказать одно: веселиться мы умеем. Будь то праздник весны или мертвых, танцы у костра обязательно должны состояться.

– Вещуна, который проводит ритуалы, зовут Мщуй, да?

– Верно. Он местный жрец.

– Ты знаешь, что у него тоже есть практикант? – спросила я. – Мешко у него учится. Это он подвез меня в первый день, а вчера помог вытащить машину из канавы.

– Да… Мешко. – Она внимательно посмотрела на меня. – Ты здесь всего несколько дней, а видела его уже дважды. Интересное совпадение.

– Ну, не знаю… Новакову я тоже видела уже два раза. Она шла по шоссе, когда я ехала к тебе, и я немного ее подвезла. Думала, моя машина не поднимется в гору, когда она села внутрь.

– Осторожнее с Мешко, – предупредила она меня.

Что-то в ее голосе заставило меня похолодеть. Я оторвалась от работы и посмотрела на нее. Баба Яга была уже второй, кто предупреждал меня о нем.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я. – Сначала моя подруга Слава говорит мне остерегаться парней с таким именем, а теперь ты. С ним что-то не так?

…кроме того, что он ходит ночью без света, хотя у него с собой фонарь.

– Нет, с ним все в порядке. Он очень милый парень.

– Но?.. – попыталась я настоять на продолжении фразы.

– Но он собирается стать вещуном, – ответила она. – И вдобавок учится у чуть ли не самого бестолкового жреца, который когда-либо жил на этой земле. Мщуй никогда особым умом не отличался. А я не доверяю жрецам. Вот и все.

Я ей не поверила, но спорить не стала.

– Если он такой бестолковый, то как он стал вещуном? Вещун ведь должен уметь ворожить.

– Единственное, что хорошо получается у Мщуя, – это впаривать людям всякий бред, но это мое личное мнение. Я могу и ошибаться.

Выражение ее лица говорило совсем об обратном.

Баба Яга подошла к окну и посмотрела на темные тучи. С каждым днем становилось все теплее. Глазом моргнуть не успеешь, как разразится первая весенняя гроза.

– Ой, скверно, скверно, – пробормотала себе под нос шептуха.

– Что?

– Собирается дождь, – сказала она. – Только бы он не прошел до празднования.

– А какая разница?

– Первый дождь должен пройти только в день праздника!

Это было очень важно для глубоко верующих славян. Именно тогда Ярило оплодотворяет дождем Землю, чтобы она дала всходы после зимы. Ненавижу этот миф. Он всегда казался мне отвратительным.

Шептуха подошла к банке, в которой хранила муку. Набрала пригоршню, затем открыла окно и пустила ее по ветру.

– Может, Мщуй на всякий случай планетника вызовет? – сказала она и продолжила что-то тихо бормотать.

– Зачем ты высыпала муку за окно? – спросила я, всерьез беспокоясь за ее душевное состояние.

– Принесла планетнику дар.

Я недоверчиво покачала головой и в очередной раз начала задаваться вопросом, что я, собственно, здесь делаю. Порошкообразные птичьи гнезда, травы и волшебные камни я еще готова понять. Это, правда, противоречит моим взглядам на тему гигиены и стандартов безопасности, но с этим я как-нибудь смирюсь.

Однако вера в мифических планетников, то есть молодых красивых мужчин, во время бури якобы унесенных ветром на облака, чтобы они сражались с прячущимися там змиями и драконами, была выше моего понимания, и иронии я сдержать не могла.

– Если швырнуть в него мукой и ослепить, то вряд ли он одолеет змия… – фыркнула я.

– Ох, молодежь, ничего вы не знаете, – вздохнула шептуха.

Наш разговор прервал тихий стук в дверь.

– Кто же это? – удивилась Баба Яга и поспешила поприветствовать гостя.

Оказалось, что это пан Войтек, он же Цапля, супруг клиентки, которая приходила чуть раньше за кремом для рук, заказанным тремя дочерями.

– Дорогая шептуха, милая! – Он обнял Ягу. – Простите, что я без предупреждения, но у меня срочное дело.

– С цем пан до мне пришевши? – Она улыбнулась и повела его к столу.

– Я насчет Лолочки, моей жены. В последнее время Лолочка вечно на меня злится. Я уже даже не знаю, в чем дело.

– А вы-те меж собой баявши? Авось спросити надобно? – предложила она.

– Она придумывает всякие отговорки. – Он махнул рукой. – Не знаю. Мне кажется, она скучает по девчонкам. Все время на меня ворчит, что я якобы развожу бардак.

Шептуха закивала.

– Как по зокозу ко-цто ести! Гося, борышнику дай.

Я послушно достала из буфета бутылку, до краев наполненную золотисто-оранжевым ликером. Настойка была сделана из плодов и цветов боярышника, а для вкуса приправлена ванилью. Чуть раньше я узнала, что она от сердечных болезней. Помимо несомненных вкусовых качеств, настойка обладала способностью понижать артериальное давление. В самый раз для семейной ссоры.

– Пособеседойте с цетверткой ностойки-то, – посоветовала шептуха.

– Хорошо. Спасибо тебе.

– И совет-от дам. Помнити надоть, цто прыщи, язвы и струпья всяки гибнувши от воды ронниковой и рецной и росы, в кокой-нить сосуд в пятницу с утреца собранной.

Он несказанно удивился, но вежливо поблагодарил за совет и вышел. Интересно, неужели через какое-то время ему действительно придется искать родник?

Галган снова запрыгнул мне на колени, настойчиво требуя ласки. Баба Яга, увидев это, поморщилась.

– На твоем месте, детка, я бы его не гладила, – сказала она. – Неизвестно, где он там шлялся…