Карина Китова
Каприз
Я не вслушивалась в его слова. Чувствовала, как его пальцы сжимают мой локоть, думала, что нужно как-то вырваться, бежать, звать на помощь. Но кого? В дневное время сквер безлюден, кругом только укутанные снегом деревья.
– Ты хочешь в Париж, но, кажется, в планах твоего папы такого пункта нет, – говорил Женя. – И не появится. А ты не спрашивала себя, кем хочешь быть на самом деле, что любишь и почему именно Париж?
Он широко по-доброму улыбнулся, а мне стало страшно. Я выдернула руку и опрометью побежала по своим же следам.
– Прощай, Аня. Большего я сделать не могу. Прости.
В Женином голосе прозвучало такое сожаление, что я остановилась. О чём он говорил? Спрашивал, что я люблю? Ответ пришёл сам…»
Аня не успела дописать: снова хлопнула дверь в прихожей. Это, должно быть, папа. Аня сидела и ждала – теперь разговора не миновать.
На улице кто-то запустил фейерверк. Громкие хлопки чередовались с восторженным визгом детей. Похожий вечер был год назад, когда Аня с Сашей шли из кинотеатра и строили планы. Они тогда купили билеты на все сеансы недели французского кино, чтобы смотреть фильмы в оригинале. Возвращаясь после первой картины, болтали по-французски (чем шокировали прохожих) о том, что через несколько лет обязательно встретят Новый год в Париже и обязательно вместе. А, может быть, вовсе останутся там жить. Но когда пришло время принимать решение о поступлении в вуз, Аня испугалась папиного неодобрения и, похоже, свернула не туда.
– Я заберу документы, – начала Аня, как только папа вошёл в комнату. – На следующий год пойду учиться на переводчика, пройду стажировку во Франции, а пока поработаю фрилансером. Ты же знаешь, у меня хорошо с языками.
– Что, так быстро сдалась? – буркнул отец.
– Нет. Просто это было твоё, а не моё желание.
Папа долго молчал, постукивал пальцами по косяку, прочищал горло и, наконец, спросил:
– Я буду тобой гордиться?
– Не знаю, – ответила Аня. – Я буду собой гордиться.
Папа с силой потёр лоб, оставив на нём красные полосы:
– Пусть так, – и вышел.
Когда он прикрывал за собой дверь, на руке блеснуло золотое кольцо.
– Пап, ты любишь маму?
– Глупый вопрос.
– Ты спрашивал, что ей подарить. Купи ей курс по живописи на Новый год, сама она у тебя не попросит.
– Подумаю, – ответил папа и закрыл дверь. Аня знала, подарок он сделает что надо. Всегда так поступает. Может, он просто боится показаться сентиментальным и оттого изображает из себя серьёзного человека? Но Ане-то известно, какой он на самом деле.
Аня вернулась к дневнику.
«Я обернулась:
– Так ты специально?
– Мешал тебе? А как ещё я мог заставить тебя передумать?
Женя встал и раскинул руки, готовый заключить меня в объятья. Я шла к нему медленно, сомневаясь в собственных чувствах. Приблизившись, ткнулась лицом в заснеженный воротник его куртки, и Жени не стало. Только пушистые снежинки витали в воздухе плотным белым роем и слышался тихий перезвон колокольчиков.
Спасибо тебе, мой “Каприз”».
