Ирма Гринёва
Рондо на тему любви. Ради счастья, ради нашего, если мы хотим его… Любовь стоит того, чтобы ждать
Она проснулась среди ночи абсолютно выспавшейся, бодрой и ей ужасно захотелось опять полюбоваться городом с высоты птичьего полёта. Была ещё глубокая ночь и огоньков стало значительно меньше, чем было поздним вечером, но зато и светились они ярче, перемигиваясь друг с другом. Одни гасли, но им на смену зажигались другие. Юлька и не обратила внимания, что замерзла, пока ей на плечи не опустилось тёплое одеяло. Вместе с одеялом к её спине прижалось горячее тело мужчины. Гера пристроился за спиной Юльки и запахнул одеяло, так что они оказались как в юрте с торчащими из её вершины головами.
– Так красиво, не могу глаз оторвать.
– А я испугался, что ты опять от меня сбежала, – отозвался Гера, прокладывая дорожку поцелуев от её оголённого плеча по шее к мягким губам.
Юлька потянулась к мужчине за поцелуем, но сознание зацепилось за слово «опять», и она, отклонившись от его ищущего рта, спросила:
– Что значит «опять»?
– Как и тогда, десять лет назад…
– Я не понимаю, ты о чем? Какие десять лет назад?
Гера вздохнул, поняв, что объяснений избежать не удастся, и начал рассказывать коротенькую историю их случайного знакомства:
– Это был один из первых моих приездов в Москву. Я тебя заметил на ночной дискотеке…
(А не заметить её тогда было просто невозможно. На ней было коротенькое платье с блёстками, от которых отскакивали, отражаясь разноцветными всполохами, лучики крутящегося под потолком зеркального шара. Они сверкали и перемигивались, как огоньки рождественской ёлки. Гера пробрался к ней через толчею и оказался рядом, когда быстрый танец сменился медленной музыкой. И разноцветные огоньки уже плясали не на её платье, а в её бездонных чёрных глазах. А потом они сладко целовались за его столиком…)
…Потом мы поехали ко мне в гостиницу, и ты изображала ковбоя,…
(Гера был даже немного смущён тем, с какой страстностью повела себя незнакомка, едва они зашли в его номер. Она толкнула его на кровать, ловко сдёрнула с него джинсы, а с себя стянула трусики и, усевшись на Геру сверху, начала на нём скакать)
… который охотится на медведя.
– Постой-постой! Ковбой, охотящийся на медведя?!? Это как?
– Ну, ты скакала на мне, как на лошади, размахивая своими трусиками, и залихватски кричала. Я тогда русский плохо знал, понял только несколько слов: «Мишка!» и «Вот тебе!» У вас же медведя Мишкой зовут?
(По «Мишке» Юлька поняла, что Гера говорит правду. До этой детали ей казалось, что он её с кем-то перепутал. Но, видимо, тогда, десять лет назад, когда её предал Мишка, и она слетела с катушек, они, действительно, пересеклись с Герой. По крайней мере, в какой-то гостинице она точно была. И смутные воспоминания о скачках тоже остались в её мозгу, хотя она потом и решила, что ей это просто приснилось)
– А что было потом? – хрипло спросила Юля.
– Потом ты зарычала, засмеялась и рухнула рядом со мной. Это был самый короткий и самый бурный секс в моей жизни. Пока я приходил в себя, ты уже заснула. А когда утром проснулся, тебя уже не было. И ничего не было: ни телефона, ни адреса, ни даже имени. Так что теперь я тебя не отпущу, пока всё не узнаю.
И Гера властно развернул к себе лицо Юли и припал, наконец, поцелуем к её рту. А руки его в это время страстно гладили тело женщины, возбуждая его, пытаясь оказаться везде одновременно. У Юльки моментально выветрились из головы все мысли, она поплыла вслед за мужчиной в потоке страсти. И вот уже одеяло скинуто на пол, поскольку и без него, ой, как жарко…
8
Утром Гера проводил Юльку в аэропорт. Он очень расстроился, когда узнал, что она сегодня
улетает. Но что поделаешь? Придётся ждать встречи два месяца, когда он приедет в очередную командировку в Москву. Теперь, по крайней мере, у него был и её телефон, и адрес в интернете и в скайпе. И имя – Юлька, Юля, Юленька.
А Юлька мыслями была уже в Москве. Она судорожно соображала, что бы привезти своим в качестве сувениров? За всеми этими душевными терзаниями, она совершенно об этом забыла. Нет, всё-таки, она эгоистка, махровая эгоистка!
Спасибо, что в аэропорту оказалось много магазинов не только с тряпками (на чёрта они нужны, если сейчас в Москве всё есть?), но и с нужными вещами. Бабушке она накупила целую кучу разных луковичных цветов. Будут ли они расти и также буйно цвести, как она видела в Кекенхофе, кто его знает. Но картинки на пакетах были очень красивыми. Маме купила набор из пяти сортов голландского сыра в виде разноцветных шариков размером с бильярдные шары. Сыну Володьке – всякие канцелярские принадлежности: папки, ластики, ручки, тетради, пенал, украшенные картинами Ван Гога. А что? Пусть хоть так приобщается к искусству. Себе и Натке – дорогущую бутылку Ледяного вина. Пожалуй, одной бутылки будет маловато, чтобы рассказать подруге обо всём, что произошло с ней в эту поездку, но ничего, они добавят бабушкиной наливочкой. Ну, и себе, любимой – магнитик на холодильник. Вот здесь пришлось выбирать очень долго, дольше, чем все остальные подарки. Выбрала магнит в виде тюльпанов в горшочке. Потом передумала, вернулась, купила ещё один с надписью «Я люблю Амстердам». Потом опять передумала, решила поменять, но тут, слава богу, объявили посадку на её рейс, и она побежала к нужному выходу, а то бы ещё полдня провела около стенда, заменяя один магнитик на другой.
В самолёте Юлька невольно начала вспоминать и сравнивать так не похожие друг на друга день и ночь с Мишей с днём и ночью с Герой. Надо же, он помнил её целых десять лет! А вот она предпочла забыть, вытравить из памяти те события. Так было больно… И так было стыдно…
Когда предательство Миши дошло до её сознания, Юлька ударилась в загул. Обиднее всего было почему-то то, что целый год она хранила ему верность, даже не участвовала в студенческих сборищах. Натка отчаялась затащить её хотя бы кружку пива выпить в баре после занятий, не говоря уже о праздниках или просто дискотеках. Она точно помнила, что решила начать свой секс-марафон с однокурсника Пашки. Юлька давно знала, что нравится ему. Но она холодно приняла его знаки внимания, и он отвалил подальше, хотя и продолжал поглядывать издалека. Когда Юлька подкатила к нему сама, он, конечно, обалдел, но причину перемен выяснять не стал. Дурак он, что ли, не воспользоваться ситуацией, когда само в руки плывёт? Они пили и тр…лись, по-другому, «любовью» или даже «сексом», это действо назвать было нельзя. Потом пошли в какую-то компанию. И там Юлька опять пила, целовалась взасос и опять с кем-то тр…лась, только уже вроде не с Пашкой… Воспоминания были смутные, а середина стёрлась совсем. В памяти остались только какие-то вспышки: дым, больно, её рвёт в туалете, больно, гремит музыка, хочется плакать, скачки, взрыв, проснулась, больно… Более-менее трезвая мысль, что надо уйти… И уже почти чёткое воспоминание… стыда: когда она уже прошла весь вестибюль гостиницы, пол которого качался под её ногами, как палуба корабля в шторм, и оглянулась на администраторшу, то споткнулась о такой презрительный взгляд, что хотелось тут же провалиться на месте, развеяться в дым, разложиться на атомы… Но этого не произошло и Юлька поехала домой.
А через полчаса после её возвращения, она как раз вышла из ванны, где пыталась отмыться от грязи, в которой находилась последние часы, пришла Натка, и Юлька разрыдалась у неё на плече.
Натка, оказывается, позвонила Юльке домой, когда та не ответила на её звонки на мобильный, и нарвалась на маму. Потом они вдвоём две ночи и целый день разыскивали Юльку каждая по своим каналам (слава богу, бабушка уже была на даче и не видела всего этого кошмара). Мама позвонила в милицию (там её отшили) и в справочную по несчастным случаям (тут не было информации), а потом методично обзванивала все многочисленные московские больницы и морги. Натка звонила однокурсникам и напала на след подруги, когда кто-то из них сказал, что видел Юльку в компании с Пашкой. У мамы отлегло от сердца: по крайней мере, жива. Но дальше след потерялся, потому что вдрызг пьяный Пашка не помнил, где они были, что делали и как расстались.
А сегодня утром уже мама позвонила Натке и сказала, что Юлька вернулась домой целая и невредимая, только бледная, как поганка, пьяная, как сапожник, и одетая, как проститутка.
Натка чувствовала себя ответственной за судьбу Юльки. Сначала гордилась, ведь это благодаря ей Юлька познакомилась с Мишей. Потом полгода радовалась, когда у Юльки была любовь-морковь. Целый год переживала и поддерживала, пока подруга ждала любимого. Негодовала, когда он так вероломно поступил, и ужасно испугалась, когда она пропала. Поэтому, через два месяца, после того как Юлька окончательно убедилась, что забеременела, Натка решительно и с полным основанием наехала на Пашку на предмет женитьбы на Юльке, поскольку только его чётко помнила подруга из того злополучного загула. Наломал дров – так будь любезен отвечать. Пашка и не возражал. И они расписались. Родился сын, Володя. Но семейная жизнь как-то не клеилась. Да и на чём должен был вариться этот клей? Никакой душевной близости не было. И через три года они мирно разбежались. Пашка почти сразу женился на другой москвичке (заранее, что ли, себе запасной аэродром присматривал?). Всё бы ничего, но Юльке было ужасно обидно за сына, который совсем не интересовал отца…
«Хорошо, что хоть один человек вынес из тех дней хорошие воспоминания, – подумала Юлька, вспомнив о Гере, и улыбнулась – Надо же, сколько лет помнил о той ночи!» И она почти задремала, когда неожиданная мысль пришла ей в голову, и она аж подпрыгнула на своём сиденье, испугав соседку. «А ведь Володька вполне может быть сыном Геры!»
Мысли, что Пашка не является биологическим отцом её сына, периодически приходили ей в голову. Очень уж они были не похожи. Пашка – худощавый, среднего роста (хоть и выше Юльки), с чернявыми слегка вьющимися волосами и карими глазами. Живой, подвижный балагур с лёгким отношением к жизни. И Вова – рыжеватый блондин с голубыми глазами. И роста обещал быть высокого, поскольку в любом возрасте выглядел старше своих лет. Но если с ростом пока было не окончательно ясно, то уж характер – серьёзный, спокойный чувствовался с пелёнок. Да и между отцом с сыном никогда не было теплых дружеских отношений, а уж после развода и тем более. Может своё не родство они чувствовали на уровне подсознания?
Но Юлька ни с кем не делилась этими мыслями. Сначала важнее было то, что ребенок родится в семье. А потом, после развода, это стало вообще не важно. Да и кому говорить? Маме с бабушкой – обрекать их на пустые переживания.
Но теперь эти мысли нашли реальную опору, и Юлька, чем больше думала и сравнивала Геру с Володькой, тем больше убеждалась, что они похожи, ужасно похожи. И по внешности, и по характеру. Не даром ей показалось при первой встрече, вернее, как оказалось, при второй, что Гера ей кого-то напоминает… Боже мой, что же делать? И ведь посоветоваться не с кем. Натка, как только получала какую-нибудь информацию, сразу начинала действовать. С неё станется кинуться устраивать и её второй брак. Нет, лучше уж держать такие мысли при себе.
Чёрт, ну зачем она дала Гере и свой телефон, и адреса в интернете… Захотелось ей, видишь ли, в любви понежиться. Обходилась десять лет просто сексом для здоровья, ну и дальше бы обходилась… Стоп, а домашний адрес давала? Вроде нет. Уф, уже легче. Интернетовские адреса можно и поменять. А вот с телефоном сложнее – номер рабочий, тариф корпоративный. Быстро сменить не получится.
И вообще, чего она раскипятилась? Про ребёнка Гера не знает и никогда и не узнает. Может они вообще больше никогда не встретятся. Мало ли что можно наобещать после удачно проведённой ночи? Даже, если он и приедет через два месяца, и они встретятся, ну, сколько времени он будет в Москве? От силы неделю. Да и Вовка в это время уже будет на даче с бабушкой. А следующий приезд Геры ещё через полгода или год. Так их отношения и сойдут на нет. Господи, а она уже в панику ударилась! И Юлька успокоилась.
9
В Москве Юлька сразу закрутилась. Она специально так подгадывала свою поездку в Амстердам, чтобы вернуться к майским праздникам и перевезти бабушку на дачу. А там ещё предстояла куча посадок, так что переживать было некогда.
Гера позвонил первый раз ещё когда она получала багаж в аэропорту. И потом звонил ещё несколько раз, но Юльке то было некогда, то связь плохо работала (это когда она на даче была). Юлька надеялась, что такая непруха охладит его пыл, но во второй половине мая связь по скайпу всё-таки состоялась. Мама и Вовка были отправлены на субботу-воскресенье на дачу, а Юлька взяла себе «выходной». Устала смертельно, как будто отпуск был не три недели, а целый год назад. Да и Гера, как поняла Юлька, не отвяжется, надо вежливо, но холодно с ним поговорить, может, тогда поймёт, что приключение закончилось.
Но Гера был такой веселый, когда дозвонился и увидел Юльку на экране монитора, так заинтересованно расспрашивал о ней, что она, не привыкшая к подобному ракурсу внимания в себе со стороны мужчин, расслабилась, забыла, что собиралась отшить любовника, и они проболтали больше двух часов.
А потом и вообще началась какая-то свистопляска. Во-первых, неожиданно позвонил Пашка и предложил встретиться и поговорить. Не рассчитывающая ни на что хорошее, Юлька напряглась и встретила бывшего мужа ощетинившимся ёжиком. А Пашка, балагур, никогда не относящийся к жизни всерьёз, вдруг путано, явно волнуясь, заговорил о том, что он скучает по ней и по сыну. И предложил начать их семейную жизнь заново, с чистого листа, хотя бы ради ребёнка. И это Пашка, единственным поводом для общения с которым за эти шесть лет развода было выбивание из него алиментов(!)
– Ты же никогда не интересовался Вовкой?! Даже с днём рождения не с каждым поздравлял?!
– Дурак был.
– А теперь что – поумнел?
– Скорее – повзрослел.
– А как же Нина, Катюша?
И тут Пашка, действительно, с болью рассказал, что они с Ниной развелись, и она не разрешает ему видеться с дочкой. Вот тогда он и понял, что дети – самое главное, самое важное в жизни.
– Но ведь семья строится не только на любви к детям…
– Юлька, но ты ведь меня никогда не любила. Ты мне хотя бы нравилась, а я даже этого не удостоился, – с горечью сказал Пашка, – Но мы ведь поженились тогда ради будущего ребёнка, так чем это не повод сойтись снова?
Для Юльки эти горькие слова Пашки были ударом под дых. Она никогда не задумывалась, пока они жили вместе, о его чувствах. А он, оказывается, всё ощущал и понимал. Было над чем поразмыслить. А пока договорились о ближайшей встречи Пашки с сыном.
А номером два Юльку в скайпе отловил Мишка. Ну, сколько можно было от него скрываться?! И Юлька решила поговорить и расставить все точки над «и». И опять разговор сложился совсем не так, как рассчитывала Юлька.
Мишка начал с того, что извинился за то, как он поступил с Юлькиной любовью десять лет назад. И даже признался, что это он попросил брата отправить ей свои свадебные фотографии, потому что струсил честно во всём ей признаться в лицо. А сейчас, когда они встретились в Амстердаме, он понял, что Юлька родной ему человек, такой близкий, понятный, домашний. И вообще, такая встреча не может быть просто так, это знак судьбы! И он готов забрать их с Вовкой к себе в Америку в Чикаго. Ради их с Юлькой любви…
При упоминании о Вовке, Юлька сразу догадалась, что здесь не обошлось дело без мамы. Бабушка на даче, а Натка никогда не дала бы Мишке её адрес в скайпе, только мама, больше не кому. Видимо, всё ещё осталась стоять на страже искусству.
Когда, после разговора с Мишкой, Юля зашла на кухню и укоризненно посмотрела на маму, та сразу, ещё до вопросов дочери, начала оправдываться:
– Миша позвонил на домашний телефон. Пожаловался, что ты не отвечаешь на его звонки на мобильный. И очень хотел извиниться, если чем-то обидел тебя в Амстердаме. Но ты ведь вроде рассказывала, что ваша встреча была дружеской? Или ты что-то от нас скрыла?
– Да ничего я от вас с бабушкой не скрывала. Не знаю, что он там себе вообразил. А про Вовку зачем сказала?
– Миша признался, что любит тебя и хочет жениться. Спрашивал у меня благословение. Вот и пришлось рассказать про Вовку.
«Так вот почему позвонил только через месяц после неотвеченных звонков в Амстердаме, – ехидно подумала Юлька, – новость о сыне переваривал». А потом сама себя одёрнула: ну, и злыдня же я! Мишка, похоже, действительно, её любит или, по крайне мере, думает, что это так, раз принял такое решение, а она… А она уже его не любит, и не хочет ехать за ним ни в какую Америку. А раньше бы и в Сибирь поехала не задумываясь…
10
Юлька крутилась между трёх мужчин и думала о том, что её спокойная, без всякой любви, жизнь в последние шесть лет нравилась ей гораздо больше, чем все эти метания с терзаниями. Но это что! Оказывается, это были ещё цветочки! Потом и ягодки появились… И Юлька позвонила Натке, которая уже успела на неё обидеться, поскольку прошло уже полтора месяца, как подруга вернулась из Амстердама, а обещанный подробный отчёт ещё не состоялся и бутылка Ледяного вина так и пылится не распечатанной на полке.
– Ох, Натка, мне так с тобой нужно поговорить…
– Наконец-то, сподобилась! И в чём вопрос? Давай приеду хоть сейчас, или ты ко мне.
– Нет, надо, чтобы никто не мешал. Давай в выходные? Отправим своих на дачи и поговорим. Сможешь?
– Замётано. У тебя или у меня?
– Давай у тебя, чтобы никто звонками не беспокоил.
– Отлично!
И подруги встретились в ближайшую субботу. Натка радостно достала бутылку Ледяного и разлила по бокалам.
– Даже и не знаю, можно ли мне пить? – грустно сказала Юлька, вращая пальцами бокал.
– Что так?
– Я ведь, кажется, беременная…
– Вот это новость! – бухнулась от неожиданности на табуретку Натка. – И кто отец?
– А вот не знаю…
– Как? Опять?! Что ты там натворила, в своём Амстердаме? – с ужасом произнесла Натка.
– Да ничего я там такого не натворила, по крайней мере, не как в тот раз. Была в здравом уме и трезвой памяти…
И Юлька рассказала подруге подробности своих встреч и с Мишкой, и с Герой. И даже не утаила своих мыслей о том, что Вовка, скорее всего, сын Геры, а не Пашки.
– А я ведь тоже подозревала, что Пашка не отец…
– А мне что ж об этом никогда не говорила?
– Тебе и так было не сладко, а тут я ещё с такими щекотливыми догадками. Да и ты ведь молчала…
– Да, прямо как партизаны…
– Как же так получилось? Вы что, не предохранялись?
– Да у меня вроде дни были не опасные. И не планировала я никакого интима, всё спонтанно получилось.
– Ну, и кто отец, как думаешь? Опять Гера? С Мишкой вы столько были вместе и ты же не залетела…
– Не факт. Он тогда и сам предохранялся и меня заставлял. Так что у кого из них прилипчивее сперматозоиды не могу судить. Что теперь делать, ума не приложу. Пашка и Мишка замуж зовут. Один – ради ребёнка, второй – ради прошлой любви. А через неделю Гера в Москву приезжает…
– А ты-то хоть кого-нибудь из них любишь?
– Пашку никогда не любила, ты же знаешь. А к Мишке любовь была, да вся вышла. А Гера, даже не знаю. Мне с ним хорошо, легко, без заморочек. Лет десять назад уже решила бы, что влюбилась. А сейчас… Мы с ним знакомы-то только один день. О какой любви тут можно говорить?
– Ну, не только один день, а ещё и две ночи… В постели-то с ним как?
– !!!
– Слушай, а устрой им, всем троим, тест на вшивость? Скажи, что беременна, и посмотришь, кто из них после этого замуж позовёт.
– Да не хочу я за них ни за кого замуж! А Гера и не звал.
– А если бы позвал – согласилась?
– Даже не знаю, – задумалась Юлька. – Чужая страна, чужой язык, другой менталитет.
– Ну, уж, марсианина нашла. Сколько наших баб заграницу замуж выходят и ничего, живут же!
– Ага, а сколько из них счастливы, ты знаешь?
– А сколько счастливых из тех, кто за русских вышел?
– Тут хоть своя страна, родная, мама, бабушка, работа…
– Так, замуж мы ни за кого не хотим, а рожать-то хотим или?
Юля склонила голову, прислушиваясь к своему внутреннему «я», и чётко осознала, что никакого «или» не будет. Ей даже показалось, что на этом слове кто-то протестующее толкнулся у неё в животе. И она твёрдо сказала:
– Никаких «или». Рожаем дочку!
– А если опять мальчишка получится?
– Уже поздно будет пить «Боржоми». Мальчишка тоже хорошо. Вон, какой у меня Вовка мужичок славный получился. Но будет девочка. Я уверена!
На том и порешили. И Юлька решила не откладывать в долгий ящик разговор с семьёй, и завтра же отправиться на дачу, их-то эта ситуация коснётся в первую очередь. Как Вовка воспримет известие о сестре? Что скажет мама? Юлька до сих пор отчётливо помнила, как мама плакала и целовала её, обзывая «шалавой» и «проституткой», когда она ввалилась домой после того загула. Как ужиматься в трёхкомнатной малогабаритке с новорожденным ребёнком… Но Натка её отговорила. Что их дёргать понапрасну? Определитесь с Герой, а тогда уже и семье можно будет доложить ситуацию. Хорошо, когда есть подруга, к которой и за советом, и за помощью можно обратиться!
11
Герард с нетерпением ждал встречи с Юлей в Москве. Что-то с ней происходило в последнее время, а – что? по скайпу разобрать было невозможно. Но только каждый разговор ему приходилось как будто заново завоёвывать её. К середине она оттаивала, но в следующий раз начиналось всё сначала. У Герарда даже закралась мысль: «А не замужем ли она?» Все эти чётко оговоренные дни и время разговоров, наводили на мысль, что она от кого-то его скрывает или кого-то скрывает от него.
Если замужем, то пусть решает, с кем она останется – с ним или с мужем. Участвовать в треугольнике Герард не собирался. Был у него подобный опыт в молодости. В треугольнике он был мужем. И никому с тех пор подобной участи не желал. А может, Юля просто осторожничает, потому что не понимает, как поддерживать такие отношения на расстоянии и к чему они могут привести? И Герард решил чётко изложить в этот приезд свою позицию: он её любит, и если она его тоже, то давай поженимся. А со всеми остальными проблемами будем разбираться вместе, потом. И так уже десять лет жизни потеряли.
Они договорились встретиться в центре Москвы после работы. Гера вручил Юле шикарный букет каких-то экзотических цветов, как она заподозрила, привезённый прямиком из Нидерландов, и потащил её сразу в ресторан, оправдывая свою поспешность тем, что «зверски» голоден. Эта причина тоже имела место быть, но больше ему хотелось скорее разобраться в ситуации, а делать это на ходу было неудобно. Поэтому первый же вопрос, который он задал Юле, как только они определились с блюдами меню, немало её огорошил:
– Юля, скажи правду, ты замужем?
– Нет. А с чего такой вопрос?
(Гера после такого ответа явно повеселел, а Юлька грустно подумала: «Разве это самое главное? Главное ещё впереди»)
– Ты сама не своя последнее время, вот я и заподозрил…
– А для тебя есть какая-то разница – замужем я или нет?
– Конечно, – удивился Гера.
– И что было бы, если бы я была замужем?
– Поставил вопрос ребром: или я, или он.
– А если дети?
– Взрослые сами решат с кем останутся, а маленькие – с нами. А дети есть?
– Да есть. Один сын. Девять лет. Он как – взрослый или маленький?
– В данном случае не имеет значения. Познакомлю его со своим сыном. Ему пять лет. Он живёт со своей матерью под Роттердамом. А фотография есть?
Юлька тяжко вздохнула (вот он – момент истины! Вернее, первый из двух), нашла Вовкину фотографию в телефоне и передала Гере. Надо было видеть, что творилось с его лицом, пока он всматривался в экран телефона! А Гера как будто смотрел на свой собственный снимок в детстве: те же светлые волосы в рыжину, тот же серьёзный взгляд голубых глаз, то же слегка оттопыренное правое ухо…
Потом Гера порывисто вскочил с места, поднял Юльку со стула, начал целовать и бессвязно бормотать:
– Юля, Юлечка! Как же так? Юленька! Это же мой сын! Мой сын! А ведь могли не встретиться! Боже мой!
– Подожди, заполошный! – засопротивлялась Юлька, решив одним махом выложить уж всё до конца, – Это ещё не всё!
– Да, конечно, я понимаю! Я ещё не сделал тебе предложения…
Но Юлька закрыла его рот рукой и выпалила скороговоркой, чтобы не передумать:
– Я беременна и не знаю, кто отец ребёнка…
Гера смешно замер на полуэмоции: с лица ещё не сошёл восторг, а глаза уже начали темнеть от боли и непонимания. И Юлька поспешила продолжить:
– До тебя я в Амстердаме встретилась со своей первой любовью. Поняла, что любовь прошла. Вот… А теперь вот…
Гера внимательно посмотрел в темные Юлькины глаза, уже начинающие наливаться слезами, взял её крепко за плечи, и непонятно было, то ли он сейчас начнёт её трясти, как грушу, то ли к себе прижмёт, с нажимом сказал:
– Это мой ребёнок! Мой и твой! И ничей ещё! Понятно?
– Понятно… – согласилась Юлька. – Только тебе сначала надо с Вовкой подружиться. Если он тебя не примет, то, сам понимаешь…
– Да я ради нашего счастья… Сейчас, подожди, – Гера пощёлкал кнопочками в своём телефоне и торжественно произнёс: «В лепёшку расшибусь», «Вылезу из кожи вон», «Сделаю всё возможное и невозможное», «Буду землю бить копытом»…
Юлька не выдержала, расхохоталась и замахала руками:
– Верю, верю! Остановись!
– Поверь, любимая, – перешёл на серьёзный тон Гера, заключив Юлькино лицо в свои горячие ладони, – Нет ничего невозможного, если двое любят друг друга и хотят добиться счастья вместе. А ведь мы хотим его, так?
И, прочитав ответ в горящих Юлькиных глазах, крепко прижал её к себе в поцелуе…
Январь 2017
ПРЕДИСЛОВИЕ
…Голубые глаза встречаются примерно у 20% населения Земли.
Голубые глаза означают холодность натуры, отстраненность и обособленность от окружающего мира. Чем чище цвет глаз, тем сдержаннее в проявлении своих чувств их обладатель. Часто такие глаза встречаются у талантливых, оригинальных, одаренных людей с неординарным подходом к действительности. Голубоглазые люди – это творцы. Их интеллект выше, чем у представителей с другим цветом глаз.
Голубоглазые молниеносно, без тени сомнений принимают решения, а при изменении обстоятельств не теряются, быстро адаптируясь к ним. Они довольно требовательны, строги по отношению к себе и окружающим. Для достижения цели они готовы на все. И дело не только в упрямстве, которое, несомненно, им присуще. Голубоглазые люди не получают, да и не ждут подарков судьбы. Они не выигрывают в лотерее, у них нет нужных влиятельных знакомых. Они всего достигают сами.
Под внешней отстраненностью может скрываться сентиментальность, романтичность, однако не всем удается пробиться к ней, поэтому часто голубоглазые остаются непонятыми, одинокими. Таким людям свойственна обидчивость, даже по пустякам, ранимость, повышенная чувствительность, которые они тщательно пытаются от всех скрывать.
Не пора ли решиться? (продолжение рассказа «Куда смотрят мужики?» из сборника «Зеленые глаза»)
А сколько ещё неизведанного! или Игра в кошки-мышки
Настоящая итальянская жена
Найду! Обниму! Не отдам никому!
Любовь стоит того, чтобы ждать
Чистой воды блеф
Всё, возможно, будет не так уж и плохо!
Ты ворвалась в мою жизнь непрошено…
А если это любовь, то…
Наш неоконченный роман
Так вот она какая – любовь!
Пять слов на букву «Л»
Все цветы в твоих руках
Кто бы мог подумать?
Молчун ты мой любимый!
Она сказала: «Нет!»
Любовь стоит того, чтобы ждать…
Москва. Последний день первого тура конкурсного отбора шоу «Танцы до упаду!»
Маша вышла на сцену перед конкурсной комиссией на ватных ногах. Сердце бухало набатом во всём теле. Она остановилась перед микрофоном и робко подняла глаза на членов жюри. Даже не смотря на то, что свет слепил глаза, она поняла, что Игорь, один из наставников, бесконечно устал («Ещё одна девушка, – думал он в тот момент, – сколько их уже на одно место? Десять? Двадцать? Где же мужики?»), а Глебу – второму наставнику, помладше Игоря – бесконечно скучно («Блин, очередной контемп1, надоело…Вышла, как размазня. Чего припёрлась, если так колбасит?»). Только лицо третьего участника жюри, сидящего в середине, выражало сочувствие («Совсем ещё девчонка, трясётся, как осиновый лист. Соберись, коль уж пришла!»). А она-то боялась его больше всего! Вот, дурочка! Узнала, что сегодня будет судить солист Михайловского театра Пётр Пахомов, и застыдилась вдруг показываться перед ним со своими уличными танцами. В команду конкурсантов он никого не набирал, но проход на второй тур конкурса мог обеспечить, и Маша решила зацепиться за него взглядом, как за якорь.
– Вы чего так трясётесь? Мы здесь никого не едим. Вас как зовут? – подал голос Игорь.
– М…Маша.
– И сколько ж тебе лет, Маша? (это уже Глеб)
– Д…кхм…двадцать.
– И что будем танцевать, М-Маша? – передразнил её запинающуюся речь Глеб, – Дай угадаю – контемп?
– Чем тебе контемп не угодил? – с раздражением перебил Глеба Игорь, не дав Маше ответить.
(Наставники конкурировали между собой, и их приятельские отношения уже давно были в прошлом. Сейчас они друг друга страшно раздражали, да плюс ещё сказывалась накопившаяся усталость от многодневного марафона отборочных туров, поэтому цапались по любой ерунде).
– Давайте, может, просто дадим Маше станцевать, а поговорим потом? – примирительно сказал Пётр.
– Ну, давайте танцевать. Музыку, маэстро! – подытожил Игорь.
Маша, благодаря этой перепалке, чудесным образом успокоилась. На первых же аккордах музыки её тело среагировало само, а душа уже через миг догнала тело, и она вся растворилась в танце.
По условиям конкурса она должна была подготовить композицию любого танцевального стиля или нескольких стилей на 1,5-2 минуты. Они с её другом, Антоном, выбрали 3 кусочка, как раз на 1,5 минуты из её 4-х минутной композиции, которой она жила, дышала, последние 3 месяца. Можно было, конечно, что-то выучить специально для конкурса в одном стиле, но, во-первых, как и всегда, когда Маша была чем-то увлечена, она никак не могла избавиться от идеи, пока новая не посещала её, а во-вторых, на конкурсе ценились танцоры-универсалы, и ей хотелось показать себя в разных стилях, с разных сторон.
Антон мастерски обработал одну и ту же мелодию под брейк-данс2, вог3 и «робот»4, из которых состояла Машина композиция, а ей оставалось только подкорректировать первую часть – брейк-данс, поскольку в основной композиции этим стилем танцевал как бы ребёнок, что в коротком варианте смотрелось бы нелепо.
Когда Маша закончила, рассыпавшись «роботом» на составные части, и поднялась с пола, то увидела совсем другую картину членов жюри: в глазах Глеба появился огонёк, Петя смотрел с радостным удивлением, а у Игоря усталость сменилась заинтересованностью.
