Ирма Гринёва
А сколько ещё неизведанного! Найду! Обниму! Не отдам никому! От ненависти до любви и обратно. Что обещает её лицо
Да и как тут забудешь, если информация о ней поступала с завидной регулярностью. Ждать, когда соберётся полная картина, у Глеба терпения не было. Он велел сразу же докладывать ему любую информацию по мере её поступления и сам укладывал всё по порядку.
Первым выяснился вопрос – куда умотала Екатерина из Москвы. Оказалось, совсем не в Лондон, а в Париж. С одной стороны отпустило, что не к Вандербилту, а, значит, они не любовники. С другой стороны, в Париж Глеб хотел повезти Екатерину сам. Но самым болезненным стало сравнение дат – Екатерина приобрела билет из Москвы в Париж на следующий день после того, как они согласовали дату их свадьбы! Они признавались друг другу в любви, любили ночи напролёт, шептали ласковые слова, а она уже знала, что уедет! Глеб скрежетал зубами от её коварства и своего бессилия.
Не сложным оказалось и начать распутывать клубок переплетений судеб сестриц от самого зачатия. Почти от зачатия, с его 16-й недели. По Свидетельству о рождении Женьки легко нашёлся роддом, где их мать рожала. Место проживания родителей даже не пришлось вытрясать из Женьки, поскольку по их полным именам и их номерам телефонов из изъятого у неё мобильника, услужливый интернет выдал их адрес и то, что там же они жили и до рождения близняшек, и там же живут сейчас. Гинекологическое отделение поликлиники, где наблюдалась во время беременности мать Екатерины и Женьки, тоже было на месте. Дальше всё было делом техники и денег.
В карте вставшей на первичный учёт беременной, сразу же был указан странный диагноз – синдром плацентарной трансфузии. Это что ещё такое? Глеб полез в интернет и начитался там таких ужасов! Попросту говоря, один ребёнок питался за счёт другого, что могло привести того к гибели, но и сам мог умереть, объевшись. Не трудно было догадаться, кто кого ел. В карте ещё лежала бумага с отказом на избавление от ослабленного плода и с согласием на экспериментальную операцию – «фетоскопическая коагуляция анастомозов». Блин, язык сломаешь, пока выговоришь! Про неё Глеб уже не стал ничего выяснять в интернете, чтобы ночью кошмары не снились. Главное, что операция помогла, и на седьмом месяце беременности было сделано кесарево сечение. Родились две девочки, близнецы. 3кг 250г и рост 49см – Екатерина. 1кг 260г и рост 38см – Евгения.
Дальше про детский сад и школу было не очень интересно, кроме одного зигзага. Почему-то в пятом классе родители перевели Женьку в другую школу. Оно и к лучшему оказалось, потому что троечница Женька (Екатерина училась на «отлично») сразу подтянулась по учёбе до хорошистки, а по литературе, русскому языку и иностранному выбилась в отличницы.
После школы сёстры разъехались в разные города. Екатерина в Москву, Женька в Санкт-Петербург. Отличница Екатерина никуда не поступила, во всяком случае, документ хоть о каком-нибудь её образовании сыщики не нашли. А вот Женька поступила в РГПУ им. А.И.Герцена, окончила его с красным дипломом, имея уже в багаже не один, а целых 3 иностранных языка, и тут же получила работу в издательстве Вита Нова.
Чем занималась Екатерина в Москве, на какие средства жила, пока было не понятно. Отрывочные сведения о её кратковременных местах работы общей картины не давали. Но не работа Екатерины волновала Глеба. Он искал однозначного ответа на вопрос – чей сын Ярик? По документам, изъятым его людьми из квартиры, которую снимала в Кургане Женька, следовало, что мать Ярослава Эдуардовича Измайлова Екатерина. В графе «отец» его Свидетельства о рождении стоял прочерк, отчество не понятно откуда взялось, фамилия матери. Но мало ли что можно написать на бумаге? Сыщики поглубже копнули Женьку и дали однозначный ответ – она никуда не выезжала из Питера и каждый день ходила на работу в период рождения Ярика. Значит, Екатерина.
Жизни сестриц не пересекались до того момента, когда Женька, ни с того, ни с сего продала квартиру в Питере (между прочим, всего за четыре месяца до этого погасив ипотечный кредит), уволилась с работы и переехала к сестре с племянником в Москву.
Следующий существенный момент, который накопали сыщики, это отъезд Екатерины в Бельгию. Разыскивать её следы за границей было гораздо труднее и затратнее, чем на родине, и Глеб отложил их на потом, бросив все силы своих помощников на период в Москве между приездом Женьки и отъездом Екатерины. Где-то на этом отрезке произошла та автомобильная авария, о которой говорили обе сестрицы, но так по-разному.
Следующими пришли сведения о телефонном разговоре между сёстрами в день бегства Екатерины. Сергей Семёнович с IT-инженерами задействовали смекалку, и нашли запись с видеокамеры Шереметьева, где была запечатлена Екатерина, разговаривающая по телефону с Женькой (время уточнили по мобильнику последней). Потом была проведена титаническая работа по вычленению разговора из неумолчного шума аэропорта. И даже приглашён специалист, умеющий читать по губам, поскольку было несколько провалов в разговоре из-за всё перекрывающих объявлений о посадках на рейсы. О чём говорила Женька, можно было понять только по ответам Екатерины, а что говорила она сама, чёрным по белому было написано в отчёте.
Вот где Глеб получил под дых. Неужели он ещё на что-то надеялся? Выходит, да, если его так скрутило, что он предпочёл надраться в хлам, чтобы уйти в несознанку. «Зануда», «князёк местного разлива», «захолустный городишко», «повешу себе на шею его капризную девчонку». Такими эпитетами она награждала человека, перед которым разыгрывала влюблённую, так презрительно говорила о его дочери, Анюте. А потом и вообще предложила Женьке забрать его себе, как будто он вещь какая-то никчёмная! Так и сказала: «…возьми его себе! Дарю без-возд-мезд-но. Зануда и моралистка – прекрасная пара!» И то, что в постели он «вполне себе ничего», и она осталась довольна, отнюдь, не утешало. Наоборот, Глеб чувствовал себя не просто обманутым и преданным, а полным ослом с длиннющими ушами.
А на следующий день ещё и выговор получил от Женьки за матерные слова, которые орал при детях. Глеб ничего не помнил. Но даже, если это так и было, какое она имеет право указывать ему как себя вести в его собственном доме? Кто она такая? Ишь ты, смелая какая вдруг стала! И Глеб послал Женьку к чёрту, обозвал занудой, моралисткой, синим чулком и бледной молью, но от мата воздержался.
Запой продолжался неделю с ночёвкой на рабочем месте и закончился только тогда, когда от него потребовалось разрешение на проведение действий устрашающего характера, подводящих под уголовную статью. Его ребята и так уже с расследованием увязли по самое не балуйся, но пока это можно было квалифицировать как административные правонарушения и отмазать с помощью денег. А вот похищение людей и их запугивание до неизвестно какого предела, грозило уже уголовной статьёй с наказанием в виде лишения свободы сроком до 5 лет.
Пробел в сведениях о жизни сестёр, во время которого могла произойти авария, сыщики восстановили с помощью социальных сетей. Катерина вела себя в интернете достаточно активно до своего отъезда заграницу. Выкладывала фото с экзотических мест отдыха, во время шопинга, на фоне машин, в обнимку с разными мужиками. Странно только, что ни сведений о сыне, ни его фотографий на её страничках не было.
Женька была зарегистрирована только на Одноклассниках. Регулярно переписывалась и поздравляла с праздниками внушительное количество людей. После переезда в Москву через сеть настойчиво начала искать тех, кто был связан с медициной и юриспруденцией сам или через знакомых. Нашла врача – своего одноклассника Константина Корчагина и адвоката Александра Морозова – общего их с Катериной одноклассника. После этого переписка одноклассников в сети прекратилась. Видимо, общение перешло в телефонный формат. Выяснить предмет разговоров можно было только двумя путями – либо протрясти Женьку, чего Глеб не хотел, либо протрясти Корчагина и Морозова.
Корчагин разговаривать с кем бы то ни было наотрез отказался, сославшись на врачебную тайну. Мало того, попытался предупредить Женьку о наезде неизвестных личностей, интересующихся ею, но, поскольку телефона она была лишена, у него ничего не вышло.
Корчагину Глеб велел больше не докучать. И так понятно, для чего его искала Женька – для неофициальной консультации о здоровье Ярика, поскольку официально к врачам никто не обращался. Сыщики это тщательно проверили. Гораздо интереснее было узнать – для чего сёстрам понадобился юрист. Вот его Глеб разрешил расколоть любыми методами.
Морозов, адвокат, сначала хорохорился, но припугнутый физическими пытками, выдал такое, от чего у Глеба волосы встали дыбом – и об аварии, в которой была виновата исключительно Екатерина, и о пренебрежении здоровьем собственного сына из-за чего 4-х летний малыш стал калекой, и об огромной сумме взятки, которая была уплачена, чтобы уголовное преследование в отношении Екатерины Алексеевны Измайловой было прекращено. Авария была, но теперь её как бы и не было. Вот на что пошли деньги за Женькину квартиру под Питером!
Женька, оказывается, появлялась в Москве ещё раз, за месяц до окончательного переезда. И этот первый приезд был примерно через 2 месяца после аварии. Вот такие вот дела… Выходит, Екатерина врала по-чёрному, а Женька не договаривала, боясь навредить сестре. Как начала ещё в утробе матери подпитывать сестру-эгоистку, так и продолжает это делать до сих пор.
Как бы то ни было, но поведение Женьки невольно заставило Глеба уважать её как личность. Как самоотверженную мать. Ведь Глеб тоже был родителем, нежно любящим своё чадо. И пусть это никоим образом не возбуждало его интерес к ней, как к женщине, но он стал поглядывать на Женьку уже без раздражения и равнодушия.
14 – рецепт куриной грудки в лодочке из фольги
Ингредиенты:
куриная грудка – 3шт
помидор – 1шт
сыр – 100г
сметана – 3 ст.л,
соевый соус – 2 ст.л
соль, перец, копченая паприка, прованские травы, сушеный чеснок, кунжут
*************
Способ приготовления:
На курином филе сделать глубокие надрезы, посолить и поперчить. Приготовить смесь из сметаны и соевого соуса. Помидоры и сыр нарезать пластинками.
В отверстия на грудке поместить помидоры и сыр, полить смесью сметаны и соевого соуса, посыпать любыми из перечисленных приправ на ваш вкус.
Поместить куриное филе в лодочки из фольги либо из пергамента и запечь в духовке при температуре 200 градусов 30-40 минут
13
Лёшка позвонил Глебу, когда тот ещё не отошёл от недельного запоя и находился не в самом хорошем расположении духа. Друзья не общались со дня свадьбы. Лёшка, конечно, всё понимал – молодожёны, медовый месяц и всё такое, но предстоял его день рождения, и уж тут-то Глеб с женой не отвертятся от приглашения.
Глебу идти никуда не хотелось, но и друга обижать не хотелось тоже, так что пришлось согласиться. Была надежда, что «Катюша» (а теперь её в доме только так и называли, пришлось и Глебу перестроиться, чтобы не ляпнуть нечаянно «Женька», хотя ему это уменьшительно-ласкательное имя резало слух) откажется и тогда он пойдёт один, погуляет на славу, расслабится. Но «Катюша» с радостью согласилась. Её тоже можно было понять – сидеть в заточении в золотой башне не сладко, заточение оно и есть заточение.
К моменту праздника Глеб был совершенно в другом настроении, чем две недели назад, когда его приглашал Алексей. После запоя Глеба отпустило. Он уже спокойно воспринимал информацию о Екатерине и даже остановил дальнейшее расследование – а на фига? Мстить женщине – мелко и затратно. Всё главное для себя он уяснил. Ярика он долечит в любом случае, просто будет считать потраченные на него средства благотворительностью. И «Катюшу» пора отпустить на свободу. Она-то уж точно ни в чём не виновата. Пусть живёт своей жизнью, пусть вернётся Женька. И ему пора возвращаться к нормальной жизни, а то бизнес запустил, Анюту забросил, а когда был последний раз с женщиной в постели уже и не вспомнишь.
День рождения главы семьи отмечался в том же загородном поместье, что и юбилей её прекрасной половины. Глеб порадовался за себя, что место, которое «подарило» ему знакомство с Екатериной, не заставляет его сердце сжиматься от боли. Вот только от ночёвки категорически отказался, сославшись на детей (Ярика отпустили из клиники после второй операции). Повод был формальным, поскольку на самом деле не хотелось ночевать на той же кровати, где бурно начинался их с Екатериной роман, и на полу ночевать не хотелось (не мальчик уже!), а ведь придётся уступать мягкую постель «Катюше».
Юбилея у Алексея в этом году не было, и потому народу на празднике было существенно меньше, чем у Аллы. Родственники, друзья и близкие коллеги по работе, вот и всё. Все как-то разбрелись по территории, играла тихая музыка, было по-домашнему уютно, без суеты. Глеб с «Катюшей» поздравили именинника и разошлись в разные стороны. Всё, что нужно было знать «Катюше» о двухдневном юбилее Аллы, где Екатерина была переводчицей сэра Вандербилта, Глеб ей рассказал, девушка она была не глупая, разберётся, что сказать и как увести разговор в сторону от опасной темы.
Глеб забрался в беседку, уселся в уютное плетёное кресло с бокалом вина и просто наслаждался последними тёплыми деньками осени. Вокруг было так красиво и умиротворяюще спокойно. Так вот крутишься в бизнесе и не замечаешь окружающей красоты, а жизнь проходит, в следующем году уже у него юбилей – 45. Почему-то эта цифра ужасно пугала Глеба. Казалось, что от неё гораздо ближе до пятидесяти, а это вообще край жизни, чем было от сорока, когда он ощущал себя ещё молодым, полным сил. В эту первую пятилетку пятого десятка он впервые стал отцом, и казалось, что не в последний раз. Была какая-то наивная вера, что дети склеют их семью, которая растекалась в разные стороны, как убегавшее молоко. Но дети не случились, Анюта осталась единственным ребёнком. Если бы жена не погибла в автокатастрофе, они бы обязательно разбежались. А молоко он научился подогревать так, что оно не убегало…
– Привет, дружище! Вот куда ты забрался! Не помешаю? – прервал мысли Глеба Лёшка.
– Да ладно тебе, садись!
– Спасибо за приглашение! – шутовски поклонился Лёшка, и Глеб, поняв весь комизм ситуации, когда гость что-то разрешает хозяину, рассмеялся, а Лёшка подхватил.
– Как она, жизнь молодая? – поинтересовался Алексей.
– Да так, по всякому, – осторожно ответил Глеб, не решив, стоит ли уже подкладывать основания в их предстоящий с «Катюшей» развод.
– Что, поссорились? – сочувственно спросил Алексей.
– Не без этого – подтвердил Глеб, решив, что лишними эти слова не будут.
– Ты извини, что я лезу. Если не хочешь говорить – давай сменим тему.
– Да не о чем просто говорить, ерунда всякая.
– Ну, и отлично! А то Алла уже расстроилась. Знаешь, как у них, у женщин, чуть что – сразу трепыхаться начинают. Ты куда-то слинял. Катюшу молодежь окружила. Не боишься, кстати, что уведут?
– А что, есть опасность? – поинтересовался Глеб, делая вид, что пытается встать с кресла.
– Да шучу я, шучу! Не разберёшься, накостыляешь всем подряд, а там мой сын в первых кавалерах.
– Это Сашка, что ли? Он же пацан совсем. Сколько ему, четырнадцать, пятнадцать?
– Двадцать уже.
– Ё-моё! Какие же мы старые уже с тобой, Лёха. Постой, а его что, не было на юбилее Аллы? Я что-то его не помню.
– Да ты разве кого-нибудь замечал тогда, кроме Екатерины?
– Это было так очевидно? – расстроился Глеб, который считал, что они оба вели себя крайне осторожно и скрытно.
– Да, ладно! Не смущайся! Накрыло, бывает! Всё же хорошо закончилось. Правда, мы тогда с Аллой попереживали за тебя. Рады, что ошиблись.
– Не понял, это ты сейчас о чём? – насторожился Глеб.
– Да понимаешь, – замялся Алексей, – та Екатерина и эта Катюша, они как два разных человека. Тогда, на юбилее, она нам показалась расчётливой, хладнокровной хищницей. И красота её такая была, ну, как сказать… И манящая, и отталкивающая одновременно. А сейчас что-то неуловимо изменилось. Глаза что ли? Мягкость в них, женственность. Внутренний свет, что ли, вырвался наружу? Прости, что так не правильно её поняли. А ты молодец, что разглядел. Или это ваша любовь её так изменила? Мы уже на свадьбе не могли с Аллой понять, что происходит. И ты был не ты, и она – не она.
– Ты меня заинтриговал, – сказал Глеб, поднимаясь с кресла и пряча за насмешкой своё внутреннее смятение, – пойду, посмотрю – та она или не та? Вдруг, где-то по дороге и вправду подменили, а я и не заметил?!
«Катюшу» Глеб обнаружил, действительно, в окружении молодых ребят. Он остановился поодаль и стал наблюдать. Пацаны лет восемнадцати-двадцати, видимо, сокурсники Сашки, старшего сына Алексея и Аллы, выглядели как павлины, распушившие хвосты перед павой. Глеб напряг слух и через некоторое время понял, что они читают стихи, похоже, на французском. «Катюша» без всякой игры, с искренней заинтересованностью в глазах смотрела на говорившего, и каждый из них спешил подхватить эстафетную палочку её внимания, чтобы блестящие эти глаза обратили свой взор на него. Едва кто-то замолкал, тут же начинал говорить другой. А, если начинали несколько человек одновременно, «Катюша» лёгким прикосновением руки выбирала следующего счастливчика.
Пристальный взгляд Глеба, наконец, обратил на него внимание «Катюши». Она дождалась паузы в стихах, с улыбкой что-то сказала, встала и пошла по направлению к Глебу. Пять пар глаз с завистью смотрели на человека, который обладал правом молча, одним взглядом, призвать их Музу к себе.
– Такие хорошие ребятишки! – подходя, с улыбкой сказала «Катюша». – Учатся в Смоленском Государственном Университете на факультете иностранных языков. Такое чисто парижское произношение. Мы читали стихи.
– Это я понял. Не понял только кого и про что.
– Бодлера15. Про любовь, конечно.
– А мне прочтёшь что-нибудь?
«Катюша» кивнула головой и начала певуче, с мягкой картавинкой:
– Que diras-tu, аme, seule dans la nuit…
– Стоп-стоп-стоп! – остановил её Глеб, – Очень красиво, но я ничего не понимаю. На русском можешь?
«Катюша» улыбнулась и без паузы перешла на родной язык:
Что скажешь ты, душа, одна в ночи безбрежной,
И ты, о сердце, ты, поникшее без сил,
Ей, самой милой, самой доброй, самой нежной,
Чей взор божественный тебя вдруг воскресил?
Ей славу будем петь, живя и умирая,
И с гордостью во всем повиноваться ей.
Духовна плоть ее, в ней ароматы рая,
И взгляд ее струит свет неземных лучей.
В ночном безмолвии, в тиши уединенья,
И в шуме уличном, в дневном столпотворенье,
Пылает лик ее, как факел, в высоте,
И молвит: «Я велю – иного нет закона, -
Чтоб вы, любя меня, служили Красоте;
Я добрый ангел ваш, я Муза, я Мадонна!»
– Красиво! – задумчиво произнёс Глеб.
В первый раз за более чем полугодовое знакомство они говорили между собой по-человечески. И никакого напряжения или неловких пауз между ними не было.
Хозяева позвали гостей за стол, и дальше праздник пошёл по накатанной колее – обильный стол, тосты за именинника, звон бокалов, звяканье вилок о тарелки. Поскольку по легенде Шестопаловым надо было пораньше вернуться домой из-за детей, то перед танцами им пришлось уехать, о чём Глеб крепко жалел. А «Катюше», кажется, всё понравилось. Она сидела в машине с мягкой улыбкой на губах. «Что скажешь ты, душа, ей, самой милой, самой доброй, самой нежной, чей взор божественный тебя вдруг воскресил?» всплыли в памяти Глеба прочитанные ею строчки. Может, и правда, не всё так хреново, как казалось ему ещё месяц назад?
15 – Шарль Пьер Бодлер – французский поэт, критик, эссеист и переводчик XIX века. Основоположник декаданса и символизма. Классик французской и мировой литературы.
14
Удивительно, как зависит восприятие человека человеком в зависимости от мнения общества. Помните, как Крота убедило его окружение в уродстве Дюймовочки, вопреки его собственному восхищению её красотой? Примерно такое же случилось и с Глебом. Только наоборот. Он сам изначально, сравнивая сестер-близняшек, одну считал красавицей, королевой, богиней, а вторую – бледной копией, бесцветной молью. Но вот услышал одно восхищённое мнение о «Катюше», второе, заметил интерес к ней противоположного пола, сердечное и доброжелательное отношение к ней тех, с кем уже давно жил бок о бок. Да, в конце концов, любовь Анюты и Ярика! «Детей не обманешь!», – слышал он не единожды. Начал приглядываться сам, и сам не заметил, как влюбился.
Женька замечала взгляды, которые бросает на неё Глеб, но, как человек неискушённый в перипетиях взаимоотношений мужчины и женщины, не смотря на свой 29-летний возраст как человек в чём-то даже наивный, приписывала их размышлению мужа о той дурацкой ситуации, в которую они попали со своим браком. Не мог же этот фиктивный, по сути, брак продолжаться вечно? Как человек с высоким уровнем самоорганизации, Женька хотела определённости. Когда развод? Возьмёт ли Глеб на себя до конца не только лечение Ярика, но и его последующую реабилитацию? Сколько денег она ему должна? И в какие сроки он потребует их вернуть? В зависимости от ответов на эти вопросы, она и построит планы на будущее. Планы, в которых уже не будет в её жизни ни Глеба, ни Анюты. И на это тоже надо найти силы и время, чтобы смириться, унять боль в сердце и тоску в душе. Женька и сама не заметила, как влюбилась в Глеба, и даже пока не осознавала этого.
Она долго собиралась с духом, и, наконец, решилась на серьёзный разговор. Женька пристроилась поджидать его на открытой веранде, но Глеб, как назло, задерживался на работе, что в последнее время с ним бывало не часто. Погружённая в себя, Женька не заметила, как стемнело и ощутимо похолодало, пока ей на плечи не опустился тёплый плед, и голос Глеба произнёс за спиной:
– О, этот мягкий мрак, податливый поток беззвездной ночи, ночи темной!
Женька вздрогнула. От неожиданности. И покраснела. И ей стало жарко, но не от заботливо укутавшего её пледа, а от этих строчек. Конечно, она узнала стихотворение Бодлера «Что обещает её лицо» и прекрасно понимала, что две последние его строчки, которые воспроизвёл Глеб, относятся, отнюдь, не ко времени суток, а совершенно, совершенно к другому…
Глеб очень обрадовался, увидев «Катюшу», ожидающую его на веранде. Наконец-то! Первый знак её заинтересованности в нём! Он уже давно чувствовал волны тепла, исходящие от «Катюши» в его сторону. Но… Почти также доброжелательна она была и ко всем остальным. Не видел он ни одного намёка на флирт – ни огонька в её глазах, манкости во взгляде, особого поворота головы, приоткрывающихся губ, зовущих к поцелую. Всего того кокетливого, глубинного, на уровне инстинктов, что включается в женщине чтобы привлечь мужчину, который ей нравится. Разрешить ему подойти к ней. Овладеть ею.
– Пойдём в дом! – сказал Глеб, обнимая «Катюшу» за плечи и приподнимая с кресла, – Замёрзнешь!
Женька послушалась. Дала увести себя с веранды. Не заметила, что они пришли в е г о спальню. Не возражала, когда он скинул на пол плед и начал греть своим дыханием её окоченевшие руки. И только когда он начал их целовать, хрипло спросила:
– Что ты делаешь?
– Согреваю тебя, – каким-то особым голосом, от которого у Женьки волна тепла прошла сверху донизу, ответил Глеб, и потянулся к её губам.
– Не надо, – прошептала Женя и в последний момент отвернулась, не дав их губам соединиться.
– Почему? – спросил Глеб, мягко разворачивая её голову к себе, – Ты же хочешь меня!
– Нет!
– Хочешь!
– Нет!
– Да! – и, не дав девушке снова произнести «Нет!», завладел её губами.
Женька уже не могла сопротивляться этой нежной силе, не могла оставаться равнодушной. Она ответила на поцелуй.
– Вот видишь, – прошептал Глеб, когда у обоих закончился воздух, и пришлось прервать поцелуй, прислонился лбом к Женькиному лбу и потёрся кончиком носа о её кончик, – твоё тело говорит само за себя!
– Это ничего не значит, – продолжала упрямо сопротивляться чувствам Женька, – Это… Это…
– Что «это»? – передразнил Глеб.
– Это голые инстинкты! – выпалила Женька.
– Не такие, уж, и голые! – рассмеялся Глеб и лукаво добавил, – Но мы это исправим!
И с этими словами властно привлёк её к себе, запечатал рот поцелуем, и каким-то кружением, почти в вальсе, довёл до кровати. Женька уже ничего не соображала. Тело заполыхало адским пламенем, когда она оказалась прижатой сверху его телом. Глеб отклонился, сбросил на пол пиджак, освободил шею от удавки галстука и начал расстёгивать пуговицы сорочки. Но остановился. Поймал Женькин взгляд, удержал, зафиксировал его и приказал:
– Расстегни ты!
Женька как сомнамбула подчинилась, подняла руки и, не отрывая взгляда от глаз Глеба, начала расстёгивать пуговку за пуговкой. А Глеб начал расстёгивать пуговицы её рубашки мужского покроя, в которой она обычно ходила дома. Справился. Откинул полы сорочки в стороны и залюбовался открывшейся картиной. Лёг на бок, опираясь на локоть, чтобы было лучше видно. Обвёл ладонью оба бугорка её груди. Продекламировал:
– «…эта плоть – твоя; смотри и веруй всласть:
Она перед тобой – нагая!
Найди на кончиках налившихся грудей
Два бронзовых огромных ока…»
Наклонился и, сначала осторожно и ласково, а потом, углубляясь и терзая языком, поцеловал обе торчавшие верхушки. Отклонился, остался доволен результатом, и двинулся рукой дальше, к животу.
– «…Под гладким животом, что бархата нежней,
Смуглее, чем жрецы Востока…»
Рука его миновала живот, забралась под пояс Женькиных домашних брюк и каким-то неуловимым, ловким полукруговым движением сняла брюки вместе с трусиками с её бёдер.
– «…Разглядывай руно: в нем каждый завиток —
Брат шевелюры неуемной,
О, этот мягкий мрак, податливый поток
Беззвездной Ночи, Ночи темной!»
Разглядывать долго руно не получилось. Оба уже были на грани. И перепрыгнули её одним махом вместе.
15
Глеб инспектировал один из своих объектов, находящихся на завершающей стадии строительства, когда раздался звонок по экстренной связи. Была у них с Сергеем Семёновичем такая связь на случай непредвиденных обстоятельств.
– Глеб Николаевич, тут Екатерина Алексеевна требует пустить её в дом.
Глеб удивился. Если бы подобная проблема возникла полгода назад, то она имела бы место быть, и то в виде – «Екатерина Алексеевна просит выпустить её из дома». Но никак не «требует» и «впустить».
Словно отвечая Глебу на незаданный вопрос, начальник службы безопасности продолжил:
– Не знаю, откуда – из Лондона или из Парижа.
«Вот так, так! – развеселился Глеб, – Пропавшая «жёнушка» вернулась! А Семёныч молодец! Догадался правильно сформулировать!»
– Впусти. И обеспечь её нахождение в доме исключительно в моём кабинете. Понял?
– Сделаем, Глеб Николаевич!
Сергей Семёнович отпустил такси, на котором приехала Екатерина, и сопроводил её в рабочий кабинет шефа. Екатерина, было, возмутилась, что её приняли как пленницу, но Сергей Семёнович сослался на распоряжение хозяина и предложил ей обсудить этот вопрос с ним.
– Я что, не могу пообщаться даже с сыном и сестрой?!
– Ярослав сейчас на реабилитации, а Евгения Алексеевна отсутствует.
Что означает отсутствие Женьки, Катерина не поняла, по её сведениям сестра жила в доме на правах жены, её правах, Екатерины, между прочим. И вряд ли этот брак оставался фиктивным, зная темперамент Глеба, он уже давно затащил её в постель. Ну, с сестрой-самозванкой и этим псом-охранником она обязательно разберётся позже. А сейчас придётся набраться терпения. Посидим, подождём Глеба. Недолго осталось. Прискочит, как миленький! И она решила не унижаться, названивая Глебу по телефону.
Женя возвращалась из Реабилитационного центра, где проведывала Ярика (после снятия конструкции Илизарова со второй ноги, он раз в месяц на неделю ложился в центр на коррекцию), и на съезде с шоссе на просёлочную дорогу, ведущую к дому, с трудом разъехалась с такси. Удивилась. Кто бы это мог быть? Друзья Глеба и партнёры обычно приезжали на своих машинах.
Охранник у ворот на её вопрос о гостях промычал что-то невразумительное, да ещё и посмотрел на неё как на пришельца из космоса или привидение. Женя не стала у него ничего выпытывать, поскольку увидела выходящего из дома Сергея Семёновича и поспешила к нему навстречу.
– Сергей Семёнович, у нас гости?
– Екатерина Алексеевна приехала, – не стал скрывать информацию начальник службы безопасности.
– Катя вернулась! – обрадовалась Женька, – Где она?
Сергей Семёнович замялся на мгновение, но, всё-таки, решил ответить:
– Глеб Николаевич распорядился проводить её в свой кабинет.
– А он что, уже дома?
– Нет.
– Что же она там одна сидит! Человек с дороги, устал, может, кушать хочет. Пойду, распоряжусь.
– Кхм, – смущённо кашлянул Сергей Семёнович, – Глеб Николаевич распорядился дожидаться его в кабинете.
– Да поняла я, поняла, – отмахнулась Женька, – Но морить Катерину голодом он же не распоряжался!
Сергей Семёнович задумался и решил не препятствовать «Катюше». Звонить по этому поводу хозяину не стал. Тот чётко дал понять – Екатерину из кабинета не выпускать, но насчёт того, чтобы никого к ней не впускать, такого распоряжения не было. И он отправился вслед за «Катюшей», чтобы нажать на секретную кнопку включения записи видеокамеры в кабинете хозяина. Видеокамерами поместье было напичкано по внешнему периметру, а в доме установлены только в двух зонах – детской, для контроля над нянями и учителями Анюты (с появлением Антонины Алексеевны не работали) и в кабинете шефа для страховки при переговорах. Глеб Николаевич недаром распорядился держать гостью именно там. А, если он его не правильно понял, так потом сам сотрёт запись и всё. Делов то!
– Тебя тут что, в прислугах держат? – съязвила Екатерина, когда Женька вошла к ней с полным подносом еды, – Или ты сама себя туда определила?
– Здравствуй, Катя! – не ответила на провокацию Женька.
Екатерина хмыкнула и принялась за еду.
– Ну, и как тебе на моём месте? – поинтересовалась гостья, когда заморила червячка.
– Нормально, – спокойно ответила Женя.
– И только то? Я жажду подробностей!
– Что ты хочешь узнать? Когда ты сбежала, Глеб попросил меня сыграть твою роль. Да ты об этом, по всей видимости, и сама знаешь.
– Конечно, знаю! Не знаю только – ты к нему в постель сама прыгнула или он заставил?
– А тебя только это интересует? О здоровье сына узнать не хочешь?
– О, господи! Тебя даже могила не исправит! Святоша! Без твоих нотаций обойдусь! Ежу понятно, что не за просто так тебя «попросили». Наверняка ты выторговала деньги на лечение Ярика.
– Ты так говоришь, как будто я совершила что-то постыдное. А, между тем, именно ты меня подставила.
– Ну, так считай, что я пришла исправить ситуацию.
