Ирина Юльевна Енц
Медведи тоже умеют любить. Камень Демиурга. Книга первая

Я переводила удивленный, если не сказать, ошарашенный взгляд с приближающегося Одина на старика, не в силах произнести ничего более вразумительного, кроме как, «ни хрена себе!». Вроде бы, приличной женщине не к лицу подобные выражения, но мне на это было сейчас просто наплевать. На мой удивленный и вопросительный взгляд, Прон ответил с коротким смешком.

– Один с любым зверем разговаривать умеет. Талант у парня…

Конечно, «парнем» назвать Одина у меня вряд ли язык повернулся бы, но, возможно, с высоты своего возраста Прон вполне мог о нем так говорить. Тогда и я для него была просто «девочкой». Я все еще продолжала таращится на Одина, когда он подвел Люську ко мне и протянул поводья, не произнося при этом ни слова. Я с большим трудом выдавила из себя «спасибо», приняла повод и принялась ее водить по поляне, чтобы она немного остыла. Потом позволила ей напиться из ручья, и вскочила в седло. И тут у «парня» прорезался голос. Хмуро глядя на меня, он произнес:

– Не советую тебе сейчас ее понукать. Пусть идет, как сама захочет. Ей пришлось набегаться, да и страха натерпелась, бедная. – Голос звучал немного хрипло, будто, у него в горле пересохло.

Я с изумлением уставилась на него. Он что, думает я изверг какой, примусь лошадь кнутом стегать, погоняя? Не найдя, что я толкового могу ему ответить, я еще раз пробормотала «спасибо», и направила кобылку в сторону тропы. На самой кромке леса, я не выдержала и оглянулась. Прона нигде не было видно, а Один стоял и смотрел нам с Люськой вслед. И только тут я поняла. Именно его я видела тогда, ночью в черемуховых кустах возле базы.

Всю обратную дорогу до дома я вспоминала свое посещение избы знахаря. В голове была невообразимая куча-мала из вопросов и догадок. Кто такой это Один? Он сын старика? Или его ученик? Почему Саныч ничего мне о нем не рассказал. И медведь Асхат тоже был загадкой. Не могу сказать, что мне часто приходилось встречаться с медведями, но немного я знала об этом звере. Медведи по своей сути не агрессивны, но, чтобы такой взрослый медведь стал тебе другом… Это очень сомнительно, и возможно только в одном случае: если человек воспитал его с детства.

За всеми этими размышлениями, я не заметила, как добралась до базы. Люська-умница довезла меня безо всяких приключений. Впрочем, нам с ней приключений на сегодня было вполне достаточно. Я решила, что не стоит рассказывать мужикам обо всем, что случилось у дома деда Прона. Андрей помогал Василичу на кухне. Колол дрова и таскал воду. Завидев меня, оба бросили свои дела и кинулись ко мне. Василич молча оглядел меня беглым взглядом с ног до головы и, убедившись, что я цела и невредима, удовлетворенно крякнул. Он прекрасно знал, что я терпеть не могу отвечать на бесконечные вопросы о собственном самочувствии или о том, как мои дела. Тем более, что все было вполне очевидным. Я задала вопрос, который волновал меня больше всего:

– Как там Колька?

Андрей с Василичем переглянулись, и после молчаливого соглашения, заговорил Андрей.

– Вроде бы жара нет. Но, нога его мне не нравится. Я его с полчаса назад твоим отваром напоил. Луковицы отвязали. А так… – Он пожал плечами. – Вроде бы все не так плохо. Ты привезла лекарства?

Я молча кивнула. Достала свою добычу из седельной сумки, попросила Андрея обиходить Люську, а Василича – поставить кастрюльку для отвара. И сразу прошла в свою избушку, поглядеть, как там Колька. Несчастный парнишка спал, как убитый. Нога, лежавшая поверх одеяла, была опухшей и особого оптимизма мне не внушала. Но я очень надеялась, что снадобья Прона помогут парню быстро встать на ноги.

Глава 9

Детство у Олежки было счастливым. Он был поздним ребенком, очень долгожданным, и родители в нем души не чаяли, хотя и не особо баловали. Мать была филологом, читала лекции в университете, потом как-то увлеклась этнографией. Не смотря на возраст, закончила заочно исторический факультет. И теперь моталась по экспедициям, изучая культуру народов Урала. А отец был геологом, тоже, едва снег стаивал, уезжал в экспедицию и до следующих снегов Олежка его не видел. Пока был маленький его на все лето к себе забирала бабушка Анфиса в деревню. Вот где ему было раздолье! Бабушка была малограмотная, но сказок, былин, древних сказаний знала великое множество. Так что, у Олежки тут тоже была своя экспедиция по этнографии, почти, как у мамы. Ему нравилось засыпать, уютно свернувшись на бабушкиной кровати, провалившись в мягкую, из гусиного пуха, перину, под ее неторопливый, словно журчащий ручеек, голос. И он сначала плыл в этом мире ее рассказов, как в волнах тумана. Затем, глаза незаметно закрывались, он проваливался в сон, словно попадал в другой мир. В нем огромные ели клонили свои головы к земле под напором Борея… С их ветвей свисали до земли, как седые бороды древних старцев, старые мхи, и раскачивались в такт порывам ветра. Грозовые облака наползали одно на другое. И раздавались мощные, раскатистые удары грома! Это грозный Бог Перун выезжал на своей колеснице, и метал огненные стрелы свои в злого змея, укравшего жену бога. Начиналась битва! И проливалась кровь змея на измученную землю горячими каплями летнего дождя, на последние камни ушедшей Гипербореи. Какие тайны еще хранят эти скалы, эти горы и бескрайние леса? Какую память они сберегают? Что скрывается за этими, как бескрайние океанские просторы, туманами? Возродятся ли дни былой славы…? Только Боги знают… Затихает вдали за горизонтом звук битвы. Удаляется в чертоги небесная колесница яростного Бога… И Олежка, подхваченный буйными порывами ветра, уносился вслед за огненной колесницей, и засыпал глубоко и спокойно с блаженной улыбкой на губах.

Когда подрос, и ему исполнилось одиннадцать лет, отец пообещал взять его с собой «в поле», как говорили геологи. Мать была против, считая, что сын еще маловат для подобных приключений. Олежка сидел в своей спальне под дверью, и с замиранием сердца слушал, как спорят родители, сжимая в руках, словно спасительный круг, отцовский бинокль.

– Он еще маленький! – Горячилась мать. – Ты что, не понимаешь?! Ты будешь по своим горам лазить, а он что, в палатке комаров кормить?! Да, и потом, ведь сам знаешь, тайга, возможно всякое!

Мать горестно вздохнула, и у Олежки, кажется, перестало биться сердце. Он прекрасно знал, когда мама начинала так вздыхать, отец ей всегда уступал. Но, на сей раз, все было по-другому. Он услышал, как папа достаточно настойчиво принялся возражать.

– Оля, он мужчина, не забывай этого. Ты его всю жизнь под юбкой не продержишь. Анфиса Федоровна безусловно, достойная женщина, и просто замечательная бабушка, но мальчик растет, и ему необходимо закалять и характер, и тело. А в этот раз в экспедиции будут еще два паренька. Ты же знаешь Куликова Сергея? Так вот, он своих пацанов берет. Так что, Олегу будет не скучно. Парни у него хорошие, многое умеют, многое знают. Так что нашему сыну будет чему у них поучиться.

Мать опять вздохнула, но Олежке показалось, что уже не так горестно, и все еще попробовала возражать.

– Так Куликовским ребятам уже сколько? Младшему четырнадцать, а старший уже совсем почти взрослый мужчина, ему семнадцать. А наш-то, совсем малявка по сравнению с ними. Захотят ли возиться? Да, и няньки с них, как с тебя балерина. – Невесело усмехнулась она.

Голос отца стал мягким и чуть насмешливым.

– Оль, да они сами предложили, чтобы я Олежку с собой взял. Они за ним и присмотрят. Не волнуйся, все будет хорошо.

Они еще поговорили немного, но Олежка дальше слушать не стал. Было ясно, что в этот раз папа все-таки возьмет его с собой. Он забрался в кровать, сунул отцовский бинокль под подушку, как некую гарантию и пропуск в тот таинственный мир под названием «тайга», в который до сих пор ему ходу не было, и, свернувшись калачиком, уснул, счастливо улыбаясь во сне. А когда он проснулся, возле его кровати стояла пара новеньких кирзовых сапог маленького размера.

То лето он долго еще вспоминал и наяву, и в своих снах. Тайга приняла его не сразу. Сначала, она обрушилась на мальчишку всей своей мощью комариных и москитных туч, затяжных дождей, ночного волчьего воя. Но, рядом был отец, и Олежка, сцепив зубы терпел. Терпел так, как только умел, стараясь не показывать своих слабостей. А ночами, зарывшись в спальник в палатке, тихонько скулил, так, чтобы, не дай Бог, никто не услышал. Нестерпимо чесалось все тело, глаза превратились в две щелочки от укусов ядовитой мошки, непривычные кирзовые сапоги натирали ноги до кровавых мозолей. Отец поглядывал на него вопросительно, но он, упрямо стиснув зубы, выдавливал на своем лице улыбку. Ведь если он только пикнет, отец тут же его отправит домой, и больше никогда уже не возьмет с собой. Да еще ему страстно хотелось показать себя настоящим мужчиной, чтобы отец им мог гордиться.

С Федькой и Иваном Куликовыми он подружился сразу. Федька старший был уже почти взрослым дядькой. У него даже на подбородке вылезал пушок, который обещал в скором времени превратиться в настоящую бороду, как у его отца или дяди Сережи, отца мальчишек. Федор был не по годам рассудительным, и опекал их с Ваняткой, младшим Федькиным братом, почти, как взрослый, серьезно и ответственно. По утрам подъем вместе со всеми, легкая гимнастика, водные процедуры у ледяного ручья, до которого еще надо было добежать. Затем, Федор придумывал им какие-нибудь несложные дела на общую пользу, так сказать. Натаскать хвороста или воды, заштопать одежду, которую мальчишки, словно нарочно раздирали, лазая по деревьям и скалам. А после обеда они помогали мыть посуду. И только потом у них было «свободное время». У братьев не было мамы, она умерла, когда младшему Ваньке исполнилось четыре года, а Федору семь. О причинах ее смерти никто не говорил, да и Олежка не решался расспрашивать, жалея братьев. Как это они без мамы? Мальчик эдакого ужаса даже представить себе не мог. Но мамы не было, и это было горьким фактом и страшной очевидностью. Воспитывал их отец. С раннего детства он брал их с собой «в поле», и для них все это было уже привычным. Федька на следующий год уже пойдет в армию, а потом станет геологом, как и его отец. Ванька был характером помягче, смешливый, всегда готовый к какому-нибудь озорству, за что и получал нередко подзатыльники от старшего брата.

Иван сразу взял Олежку под свое крыло. Теперь, все проказы учиняли уже вдвоем. Правда, ничего такого страшного они не совершали. Самым большим проступком был только один, о котором они никому до конца так и не рассказали. Они собрались отправиться в пещеру, которая находилась недалеко от их лагеря, наслушавшись про нее удивительных историй от деда, который был в экспедиции разнорабочим, и его все, почему-то, называли просто «Сеня». Сеня был уже совсем старым, лет сорока пяти, и знал множество историй и баек, коими потчевал ребят по вечерам, сидя у костра. Так вот, про пещеру он рассказывал, что в ней, были спрятаны несметные сокровища бандитской шайки, которая орудовала в этих краях лет сто назад. А предводителя банды звали смешным именем Ерошка. Мальчишки смешливо фыркнули. Ну, правда, что это за имя для грозного атамана, «Ерошка»? Смех один, да и только! Федор, слушавший все это, сидя у костра и что-то мастеря из двух деревяшек, только презрительно скривился и спросил:

– Сеня, ты случайно не про Али-Бабу и сорок разбойников рассказываешь?

Сеня обижено надулся, и пробурчал в ответ на эту реплику Федьки:

– Сам ты Али-Баба! Не знаешь, так и не говори!!

Они тишком убежали из лагеря на следующий день перед самым обедом. Улизнули пока Федор помогал геологам с образцами пород, прихватив с собой по коробку спичек, и по куску хлеба. Идти до пещеры следовало километра три в гору, потом пройти по хребту еще километра два. И там были скалы. Олежку просто околдовало их тяжелое и суровое очарование. Словно, он попал в совершенно другой мир. В тот мир, о котором ему рассказывала бабушка Анфиса в своих сказаниях. Мальчик без конца вертел головой, словно ожидая, что из-за какого-нибудь камня высунется голова кладовика⁷, ну, или, на худой конец, просто лешего.

Пещера, запрятанная между двух больших камней, напоминающих очертаниями голову волка, была не очень глубокая, может метров десять всего. В ней пахло сыростью и диким зверем. У Олежки по коже побежали холодные мураши. Словно, из темных углов на них смотрел кто-то невидимый и ужасный. Судя по тому, как Ванька переступал с ноги на ногу, испугано оглядываясь, ему тоже было не по себе и хотелось побыстрее сбежать из этой темной дыры, которая словно тянула их в свою ненасытную утробу. Спички сгорали быстро, и не давали достаточного света, чтобы разглядеть пещеру как следует.

Нестерпимо захотело оказаться там, где ярко светит солнце, где все просто и понятно, где комары уже не кажутся таким уж страшным бедствием. Когда они выскочили наружу, заполошно дыша и, почему-то, оглядываясь, будто, кто-то гнался за ними, и мог в любой момент схватить и утащить обратно в темноту лаза, прямо перед пещерой их поджидал «сюрприз». Медведица с двумя маленькими медвежатами.

Ванька как-то сдавленно пискнул, вроде как собираясь крикнуть, но в последний момент передумал, а Олежка, не отдавая себе отчет, почему, сделал несколько шагов вперед, прямо к медведице. Он бы не смог объяснить не то, что кому-нибудь, а даже самому себе, почему он поступил так. Было ощущение, что он встретил старых друзей. Медвежата, завидев людей, перестали баловаться, и замерли недалеко от матери. А мать – медведица, потянула носом воздух, прижала свои круглые, и как казалось Олежке, смешные ушки к крупной, словно бочка, голове, и пошла напряженной походкой прямо к мальчику, изредка издавая какие-то утробные звуки, больше похожие на кваканье огромной жабы, чем на медвежий рев. Позади Олежки раздался дрожащий от страха Ванькин голос.

– Стой! Не шевелись!!!

А Олежка и не собирался шевелиться. Он завороженно смотрел на приближающуюся медведицу, совершенно не испытывая никакого страха. Огромный бурый зверь казался ему, будто продолжением того сказочного мира, в котором он вдруг очутился благодаря собственному неуемному любопытству. Вот сейчас, он подойдет к нему и позовет идти за собой в огромный ДРУГОЙ таинственный мир. Медведица подошла к нему на расстояние метров трех и остановилась, потягивая носом воздух. И тут случилось то, что привело Олежку в совершеннейший восторг. Медвежата выскочили из-за спины матери, и кинулись прямо к нему. Они стали тыкаться в него носами и лбами, скакать вокруг него, будто приглашая мальчика поиграть с ними. Он вытащил из кармана кусок хлеба, и, разломив его пополам, протянул медвежатам. Мама-медведица предостерегающе рыкнула, но, дети есть дети, пускай даже и медвежьи. Медвежата осторожно потянули носами, а потом, быстрым движением выхватили хлеб из рук мальчика, едва не откусив ему при этом палец. Они стали чавкать так самозабвенно и забавно, что Олежка не выдержал и тихонько засмеялся. А медведица уселась на задние лапы и смотрела на своих чад, с умилением и любовью, как на Олежку смотрела его бабушка.

Медвежата, быстро управившись с хлебом, опять кинулись к мальчику, тыкаясь в него носами.

– У меня больше ничего нет… – Огорченно проговорил он.

При звуках его голоса, медведица поднялась на четыре лапы, и тихонько рыкнула, ну точно, как бабушка, когда пыталась загнать Олежку домой с улицы. Медвежата нехотя отбежали от мальчика, послушные материнскому слову. А медведица развернулась, и медленно пошла в лес. Медвежата весело понеслись за ней, изредка оглядываясь на мальчика, как Олежке казалось, с сожалением.

Когда медвежье семейство скрылось в лесу, Ванька, который столбом стоял все это время позади Олега, подскочил к мальчику и хлопнул его по плечу:

– Ну, ты даешь!! Я думал, все, нам конец. А еще если бы ты закричал или побежал, тогда точно было бы все… А ты гляди-ка, молодец. Только скажи, ты зачем к медведице-то пошел? Это ж зверь таежный, она шуток не понимает.

Олежка смущенно пожал плечами и выдавил кое-как из себя:

– Она на мою бабушку похожа была…

Ванька пару секунд смотрел ошалевшими глазами на Олежку, а потом, хлопнул себя по бокам руками и согнувшись пополам, захохотал:

– Ой, не могу… На бабушку… Ну ты даешь…!!! Вот сказанул так сказанул!!! – Он смеялся так, что из глаз его лились слезы, и Олежка, словно заразившись его смехом, тоже принялся хохотать.

От отцов им, конечно, попало за самовольный уход из лагеря, а Федька вообще, пол дня с ними не разговаривал, обиделся. Ему от старших тоже здорово досталось, за то что за пацанами не досмотрел. Про историю с медведями они, само собой, никому не рассказали, даже Федьке. Иначе, не видать им больше никаких экспедиций. А потом настал учебный год, и вся жизнь Олежки опять потекла по накатанному пути. Мама, приехавшая из очередной экспедиции, рассказывала удивительные истории про подземные города, про людей, живущих там, про неведомую гиперборейскую цивилизацию, отголоски которой сохранились в древних легендах народов Урала. Олежка впитывал в себя эти истории, как губка, все время пытаясь втиснуть их в ту картину мира, которая возникла у него после той первой и незабываемой экспедиции, твердо решив про себя, что, когда вырастет, будет заниматься поисками этой самой цивилизации. А потом отец стал его уже каждый год брать с собой «в поле». Он лазил по горам со своим неизменным другом Ванькой, и старался найти хоть какие-нибудь следы этих самых неведомых людей, которые никогда не болели, жили по тысяче лет, и знали все, все тайны вселенной.

Гиперборею он не нашел, но польза от участия его в экспедициях, определенно была. Отец его научил стрелять, держать топор в руках, выживать в тайге в самых суровых условиях, разводить костер с одной спички под проливным дождем, ездить на лошади верхом и в запряженной телеге, и еще много всего интересного и необычного, о чем его сверстники и слыхом не слыхали. И Олежке казалось, что его счастье будет бесконечным, и что о своей будущей жизни он знает все абсолютно точно. И даже не подозревал, что где-то там, на небесах, узор его судьбы уже вышит бесстрастной богиней Сречей⁸ на ковре его жизни, и изменить этот узор никому не по силам.

Глава 10

Еще в начале учебного года они с родителями договорились, что, как только Олежка сдаст экзамены за восьмой класс, они все вместе поедут на две недели в горы. Мама обещала показать им с отцом знаменитые пещеры, которые по легенде спускаются к самому центру земли, где светит синее солнце, где построены небывалые города, и живут еще, словно осколки великой Северной цивилизации, разлетевшиеся под ударами стихий, гиперборейцы, остатки тех, кого местные племена несколько тысяч лет назад называли «белые боги». Мама так о них рассказывала, что Олежка и вправду поверил в их существование.

В течении года он с какой-то остервенелой страстью буквально «глотал» книги, где хоть в одном предложением было сказано о Гиперборее. Он приставал к матери до тех пор, пока она не принесла ему из института список литературы, которая так или иначе касалась Северной цивилизации. Сначала он перечитал все, что только смог найти у себя дома. Затем, он переместился в библиотеку. Чего он не мог найти, то заказывал на абонементе, иногда, по нескольку недель дожидаясь, когда придет та или иная книга. Библиотекарша только головой качала всякий раз, когда он делал очередной заказ, удивляясь одержимости мальчишки, совершенно несвойственной молодежи в этом возрасте.

Так что к лету, Олег (который перестал быть «Олежкой» сразу, как только ему исполнилось пятнадцать) был полностью готов к поездке с родителями. Дорога предстояла неблизкая. Сначала ехали на поезде, потом несколько часов на электричке, пару часов по лесной дороге тряслись на старом маленьком, похожим на вездеход, неуклюжем автобусе КАвЗ. А затем, в деревне Черпаково, стоящей у самых предгорий, взяли лошадей в местном охотхозяйстве, где хорошо знали отца, который несколько лет назад работал в этих местах с экспедицией.

На лошадях им предстояло пройти через перевал, миновать седловину, опять подняться в гору, на склоне которой и были расположены те самые пещеры, к которым они стремились попасть. Погода стояла немного прохладная, изредка с гор налетал порывами ветер, шушукаясь о чем-то о своем с деревьями, и шевеля тихонько мохнатые лапы пихт и елей. Настроения Олега не могли испортить ни комары, ни грязь, оставшаяся после недавно прошедших дождей. Он был весь в предвкушении приключений. А вдруг, они и вправду найдут тот затерянный мир, о котором так много рассказывала мама, и о котором он читал в многочисленных книгах?

За один переход до места они не успевали дойти, и остановились на ночевку у маленького горного ручья. Они с отцом быстро нарубили мягких и ароматных пихтовых веток, поставили палатку, развели костер, и пока мама занималась приготовлением гречневой каши с тушенкой, отец повел Олега вверх по ручью, где, судя по развалившимся старым и уже прогнившим деревянным лоткам, была когда-то, так называемая, стихийная добыча золота.

– Здесь есть золото? – Глаза мальчишки удивленно распахнулись.

Отец посмотрел на него с усмешкой.

– Есть, но очень мало. Недостаточно для промышленной добычи. – Потом он присел на большой валун, приглашая сына присоединиться к нему, и заговорил спокойно. – Запомни, сынок. Золото – штука коварная. Заманивает человека в свои цепкие объятия, и может не выпустить до самой смерти. – Отец серьезно посмотрел на сына. – Если… Если только ты не знаешь, как с золотом обращаться. На самом деле, дело тут не в золоте, дело в человеке. Точнее, в вопросе, который человек должен сам себе задать: для чего я живу? И если ты поймешь, что твоя цель – это стремление к знаниям, как источнику мудрости и познания окружающего нас мира, чтобы жить с ним в гармонии, простые человеческие отношения, доброта, дружба, любовь, поверь, тогда тебе не страшно золото. А если ты захочешь обладать им ради обладания, богатства и власти, тогда, ты пропадешь. Оно выест изнутри всю душу, все, что в тебе есть человеческое, оставив только пустую скорлупу, которая с легкостью заполнится всяким мусором. И тогда, ты просто перестанешь быть человеком, золото погасит в тебе искру Божию. Вырваться из этой ловушки мало кому удавалось. Помни об этом всегда, и береги в себе этот огонь, дарованный нам Творцом.

Олег с изумлением смотрел на отца. Они никогда не говорили о подобных серьезных вещах. Не то, чтобы отец обращался с Олегом все еще, как с «Олежкой», вовсе нет. Но такие серьезные темы они никогда не затрагивали. Мальчик смотрел с изумлением, граничащим с восторгом на отца, и думал, как ему все-таки повезло в жизни. У него были такие замечательные умные, сильные и мудрые родители.

Тут они услышали звон импровизированного «гонга», сделанного из алюминиевой кружки и ложки. Это мама их звала на ужин. Ночью Олегу не спалось. Он потихоньку вылез из палатки, и уселся у потухающего костра. Потом, подбросив в него несколько сухих поленьев, стал смотреть на огонь, пытаясь осознать то, что сказал ему отец. Вдруг, лошади стали фыркать и тревожно переступать копытами, как будто почуяли чье-то постороннее присутствие. Но, не зверя, а человека. Олег напрягся, внимательно прислушиваясь к ночным звукам тайги, но, не услышал ничего тревожного или настораживающего. В палатке послышалось легкое шуршание, и отец вылез наружу, и встревоженно спросил:

– Ты почему не спишь?

Олег, не зная, что ответить отцу, пожал плечами и проговорил:

– Лошади чего-то волнуются…

Отец подошел к лошадкам и стал с ними тихонько разговаривать. Вскоре, животные успокоились. Отец подсел к костру, и подбросил в него еще несколько сухих поленьев. Пламя вспыхнуло ярче, освещая довольно большое пространство вокруг. Посидев немного в молчании, отец проворчал:

– Ступай спать, полуночник, я побуду здесь немного, покараулю.

Олегу спать не хотелось, но возражать отцу не стал, а покорно поплелся в палатку. Но ему казалось, что в затылок ему уперся чей-то внимательный взгляд, как тогда, в пещере, в которую будучи совсем еще маленьким, он залез вместе со своим другом Ванькой Куликовым. Не оглядываясь, он нырнул в палатку, залез в свой спальник, но уснуть никак не мог. Непонятное чувство тревоги забралось вслед за ним под брезентовый полог, прогоняя сон, и рождая беспокойные мысли.

Видимо, под утро он все же уснул, потому что, когда открыл глаза рядом никого не было. Из-под входного полога тянуло дымком от костра, и был слышен негромкий разговор родителей. Олег не стал прислушиваться. Сладко потянулся, выпрастываясь из спальника. Тут полог палатки откинулся в сторону, и солнечные лучи проникли внутрь, слегка ослепив мальчика. Насмешливый голос отца, произнес:

– Вставай, соня!! Проспишь все Царствие Небесное… Живо умываться, завтракать, и пора в путь!

Олег выбрался из палатки, и бегом кинулся к ручью. Холодная вода ломила зубы, руки немели от ее ледяного прикосновения. Но, зато, она сразу привела его в чувство, скинув остатки сна. Ночные тревоги куда-то отодвинулись, словно их унесла бегущая вода. Мир казался радостным и счастливым. Настроение у него поднялось, и, весело насвистывая, он вернулся к костру.

Ближе к полдню они добрались до склона, где находились пещеры. Суровые камни, нависающие у них над головами, напоминали головы каких-то диковинных существ. Эти скалы, стоящие здесь не один миллион лет пробудили в Олеге какие-то смутные не то воспоминания, не то сны, и сердце мальчика, в который уже раз за эту поездку, сжалось от предчувствия чего-то неотвратимого и неизбежного, на что он уже никак не мог повлиять. А камни стояли холодные, отстраненные, до жестокости равнодушные, продолжая взирать на людей с надменным безразличием.

Они расседлали лошадей, немного перекусили, и решили сразу же лезть в гору. Вниз, от самого входа в пещеру, по обеим сторонам, словно два языка спускались каменные осыпи. Нужно было их обходить, и получилось, что к пещере они подошли немного сверху и сбоку. Поэтому, пришлось потратить некоторое время, чтобы добраться до входа. Включив фонари, они осторожно вошли внутрь. На первый взгляд, Олегу показалось, что в пещере не было ничего особенного. Они прошли немного вглубь, и он услышал, как мама восторженно выдохнула:

– Смотрите!!!

Олег уставился на то место в стене, куда светил луч маминого фонаря. По всему камню велись какие-то черточки и закорючки, похожие на червячков, выбитые в скале непонятно каким образом. Все края были гладкими, словно отполированными. Было похоже, что эти значки вовсе не выбили, а, вроде как, просто выжгли, выплавили в камне, что было совершенно невероятно!

– Что это? – Олег задал вопрос почему-то шепотом, словно опасаясь разбудить неведомое нечто, которое скрывалось в темных глубинах пещеры.

Голос мамы звенел от восторга, когда она ответила:

– Это руны… Я даже боюсь предположить сколько им лет! На обратном пути обязательно их надо перерисовать. – И она ласково, словно живое существо погладила шершавый камень.

Они прошли дальше, вглубь пещеры. Олег постоянно оглядывался на вход, в котором было видно ярко-синий кусочек неба, напоминая заплатку на темном каменном одеяле. С каждым шагом эта заплатка становилась все меньше и меньше, пока совсем не исчезла, и их окружил густой, как смола, мрак, в котором каждый звук казался чужим, незнакомым, таинственным и будоражащим фантазию. Только полоски света, отбрасываемые их фонарями, словно лезвия волшебных мечей, резали эту тьму на куски, не давая ей собраться воедино и завладеть людьми полностью. Вскоре туннель, по которому они шли, разделился на два хода. Отец, шедший впереди, остановился в раздумье, не зная, какой путь выбрать. Олег с мамой подошли к нему.

– Ну что, Оля, ты у нас начальник экспедиции, тебе и решать. – Отец смотрел на маму с ласковой, чуть дразнящей улыбкой.

Мама, напротив, была серьезна и сосредоточена, как никогда. Говорила она негромко, но голос отражался от камней и гулко продолжал гулять по коридорам, создавая ощущение, что кроме них здесь есть еще кто-то, невидимый, настороженный, подглядывающий за ними из темноты. Олег непроизвольно поежился. Ощущение чужого взгляда в затылок стало сильным, как никогда, будто, наблюдающий стоит прямо за его спиной, и стоит только мальчику оглянуться, как он столкнется лицом к лицу с… кем? Олег не смог бы ответить на этот вопрос. Он сцепил зубы, чтобы не поддаться этому желанию, обернуться. Иначе… Что «иначе», он даже думать не хотел. Ему вдруг страстно захотелось очутиться прямо сейчас у костра, под звездным небом. Он покосился на родителей, не заметили ли они его состояния? Очень уж не хотелось показаться перед ними слабым. Но, родители все еще раздумывали по какому коридору идти. Папа считал, что надо выбрать любой, и идти по нему. А мама хотела осмотреть как можно больше, поэтому стояла на своем, что следует пройти немного по одному коридору, а потом по другом, и выбрать самый так сказать «перспективный». Наконец, отец сдался. И они отправились по левому ответвлению. Над самым входом в этот коридор Олег увидел странный значок, высеченный в камне. Три изогнутых пересеченных линии, словно три переплетенные змеи.

Через несколько десятков метров, пол под ногами пошел под уклон, и вскоре коридор стал расширяться. Они остановились. Лучи фонарей побежали по камням стен, которые в этом месте были на удивление гладкими, словно отполированными. И на них были выбиты какие-то надписи, очень похожие на те, которые они увидели в самом начале. Только здесь этих надписей было гораздо больше. Ими были исписаны почти все стены туннеля от пола и до самого верха. Мама торопливо достала блокнот, и стала переносить эти загадочные письмена на бумагу. Отец подсвечивал ей фонариком, а Олег стал внимательно разглядывать потолок.

Внезапно, он услышал какой-то кракающий звук. Как будто, где-то совсем рядом кто-то большой раздавил огромный орех своей сильной ладонью. Звук повторился. Потом, еще и еще. Беспокойство овладело мальчиком. Родители тоже услыхали этот звук.

– Срочно уходим…!!! – Голос отца был встревоженным.

– Погоди, еще несколько строк, я почти закончила… – Мать умоляюще посмотрела на мужа.

Но, отец уже схватил ее за руку и поволок обратно, прочь из этого места. Олег на мгновение растерялся, но повинуясь крику отца, заспешил за родителями. До выхода из коридора оставалось совсем немного. Олег очень хорошо помнил этот подъем. И тогда, каменный пол под их ногами заходил, словно спина ожившего громадного змея. Раздался сильный треск. С потолка начали сыпаться камни. Они побежали вперед из последних сил. Большой кусок камня больно ударил мальчика в плечо, сбивая его с ног. Он закричал, и в этот момент раздался страшный грохот, камни лавиной хлынули на них со всех сторон. Олег еще запомнил слабый луч фонаря в руках матери, метнувшейся к нему, и отца, склонившегося над ними, стараясь их закрыть собой от падающих камней. А потом наступила тишина, и он перестал ощущать что-либо, провалившись в небытие.