Ирина Буря
Ангел-мститель

Фу, с облегчением перевел дух я. Если это с ее работой связано… А даже если и не с работой – лишь бы только не со мной и не с Татьяной. Если бы еще во Франции, я бы забеспокоился, а в Испании ей от Татьяны толку никакого. Я с радостью выбросил Марину из головы и принялся считать минуты до завтрашнего дня.

На оформление машины и кредита у меня ушел целый день. В смысле – целый день. Куда только не пришлось мотаться – слава Богу, Сергей Иванович на своей машине был. Мне очень хотелось, чтобы в этот день за мной наблюдало родное небесное руководство – чтобы убедились они в том, насколько личное транспортное средство облегчает земную жизнь. А то только и умеют мои рабочие часы и доходы подсчитывать!

В машину я влюбился сразу. Как только оказался за рулем. Рука непринужденно потянулась к ключу зажигания, ноги сами собой педали нашли, и я тут же почувствовал себя уверенно и уютно, как в знакомых, хорошо разношенных туфлях – на ходу их и не чувствуешь, словно вторую кожу. Так и машина вдруг показалась мне продолжением меня самого – заурчала оживленно, словно старого знакомого приветствуя, и мы двинулись вперед в общем согласии и полном взаимопонимании. Я даже заметил, что по рулю, как по плечу приятеля, похлопываю и при каждом повороте в ту же сторону слегка наклоняюсь…

– Ну, за рулем ты неплохо держишься, уверенно, – с одобрением заметил Сергей Иванович, когда мы минут десять-пятнадцать покатались. – Разве что вначале напрягся, давно не ездил, что ли?

– Да уж давненько, – усмехнулся я. И не соврал, между прочим: никогда – это тоже давно, только очень.

– Ну что – в ближайшие выходные к нам, – сказал он мне на прощание, – это дело нужно отметить.

Домой в тот день я добрался поздно, но на крыльях – как по состоянию души, так и по времени. Взлетев к себе на этаж, я вырвался из лифта и ринулся в коридор, чтобы побыстрее обрадовать Татьяну,… и замер на месте. Она стояла в коридоре, у нашей двери, спиной ко мне, приговаривая: «Ну, что Вы, Варвара Степановна, не расстраивайтесь! Вы же среди людей живете, вот и мы Вам с удовольствием поможем…» и слегка обнимая за плечи нашу въедливую соседку. За дрожащие плечи.

– Что случилось? – выдохнул я.

Они обе вздрогнули – Татьяна обернулась ко мне, старушка метнулась к своей двери и мгновенно скрылась за ней.

– Да ничего не случилось! – замахала руками Татьяна, и, улыбнувшись, спросила: – Ну что, привез?

Трудно догадаться, что я ответил? Правильно – ничего. Я натянул на нее сапоги и куртку, вытащил во двор – и мы полчаса крутились возле машины, рассматривая ее как изнутри, так и снаружи.

Налюбовавшись нашей красавицей, мы вернулись домой, поужинали (оказалось, что Татьяна меня ждала – я расчувствовался), я рассказал ей обо всех перипетиях этого сумасшедшего дня и о приглашении ее отца.

– Да, так что там с бабкой-то? – вспомнил вдруг я.

– Да говорю же – ничего, – опять отмахнулась Татьяна. – Просто встретились сегодня случайно, слово за слово – и выяснилось, что она – очень даже неплохой человек, только очень одинокий.

– М-да? – скептически протянул я. – Опять что-то недоговариваешь…

– Да ничего я не недоговариваю! – тут же вспыхнула Татьяна. – Просто поздно уже, спать пора – завтра же вставать рано. Потом расскажу.

– Ну, не так уж и рано – теперь, – мечтательно произнес я.

Возможность каждое утро оставаться лишние полчаса (а то и больше!) в постели навела меня на весьма интригующие мысли, и больше тем вечером мы ни о чем не говорили.

Весь следующий день я с упоением наслаждался новой жизнью. Утром мы встали, спокойно, с расстановкой позавтракали, не спеша собрались – и через двадцать минут Татьяна была на работе. Дорога к моим загородным клиентам также заняла в два раза меньше времени (я еще успел в лесу немного ноги размять) – так же, как и обратная, и перед тем как забирать Татьяну, я немного по городу покатался – и чтобы с ним освоиться, и просто для удовольствия.

После работы осмотр моей машины повторился, но на более детальном уровне. Тоша ощупал ее со всех сторон (разве что под нее не залез), закатывая глаза и засыпая меня техническими и финансовыми вопросами.

– А что это тебя деньги заинтересовали? – ухмыльнулся я.

– Куплю! – боднул воздух лбом Тоша. – Вот это – следующее, что я себе куплю! Надо же прикинуть, как это организовать.

– К нашим за помощью можешь не обращаться, – посоветовал я ему. – Велели на свои силы рассчитывать.

Тоша горестно вздохнул и, судя по выражению лица, принялся раздумывать, о каком повышении зарплаты говорить с Сан Санычем в самое ближайшее время.

Наконец, Татьяна с Галей объявили, что замерзли. Я не решился предлагать Гале с Тошей подвезти их – Галя стала бы потом настаивать, чтобы Тоша с нами уехал – по официальной версии он рядом с нами жил.

По дороге домой Татьяна сама вернулась ко вчерашней загадке.

– Я хотела с тобой о Варваре Степановне поговорить, – начала она, как только мы отъехали от офиса.

– Говори, – обрадовался я тому, что сейчас, похоже, раскроются все эти осточертевшие мне тайны.

– Дома, – решительно заявила она. – Не отвлекайся от дороги.

Я немного обиделся – опять не доверяет! – но в тот день ничто не могло вывести меня из отличного расположения духа.

Как мне тогда казалось.

После ужина я блаженно потянулся (от непривычного недостатка физических упражнений спина немного затекла) и широко повел рукой: – Рассказывай.

– Ты знаешь, – задумчиво начала Татьяна, – я вчера поняла, что она к нам приставала не из какой-то злости, а просто потому, что ей общаться не с кем. Мужа она уже несколько лет, как похоронила, сын тоже уехал – у него своя жизнь… А мы ведь с тобой знаем, как тяжело изо дня в день один на один с собой оставаться.

Вспомнив три года, в течение которых я в полном одиночестве бился над загадкой по имени Татьяна, я согласно кивнул.

– Вот я и подумала, – воодушевилась, похоже, она моей поддержкой, – нам ведь совсем нетрудно ей помочь, правда? В магазин для нее сходить, к чаю время от времени пригласить, чтобы ей было, с кем душу отвести…

Прикинув в уме, сколько у нас теперь появится свободного времени, я опять согласно кивнул.

– Ей ведь эти перепалки с нами тоже ничего хорошего не принесли, – продолжала тем временем Татьяна. – Кто-то… из соседей, наверное, доложил в социальную службу, что, мол, молодая пара издевается над старушкой. К ней на днях приходили, предлагали от ее имени в суд подать. Хотели, чтобы она заявление написала, обещали у соседей подписи собрать, что она – человек тихий и мирный. Даже сына собирались на заседание пригласить, чтобы подтвердил, что она и в семье никогда склочностью не отличалась. Он у нее в Испании работает, женился там недавно, обосновался прочно – куда ему ехать? А она сама этих судов панически боится, да и стыдно… Вот встретила меня вчера, прямо разрыдалась…

В голове у меня что-то клацнуло – и я резко выпрямился.

– В Испании? – негромко переспросил я, напряженно соображая. – Не по винной ли части?

– Да, по-моему, – удивленно отозвалась Татьяна. – Что-то с продовольствием. А ты откуда знаешь?

– Догадался, – ответил я, скрипнув зубами.

Вот знал же я, кожей чувствовал, что неспроста Марина к нашей жизни такой интерес проявила! У нее же ничего спроста не бывает! Мало ей уже расправы над тем, кто ее лично унизил? Аппетит появился, руки чешутся? Будет теперь и всем вокруг нас затрещины направо и налево раздавать? Даже бабке немощной? Ну, дай мне Бог до завтра дожить! Я ей руки-то укорочу… И никакой Стас не поможет! А если и он в курсе, то пусть ему тогда помогают все отцы-архангелы вместе взятые! А мне, по-моему, было велено со всем своими силами справляться…

Еще никогда в жизни я не ждал встречи с моими туристическими клиентами с таким яростным нетерпением.

Я не знаю, каким образом мне удалось скрыть его от Татьяны. Я не знаю, каким образом мне удалось провести эту беседу на следующий день в обычной открытой и располагающей атмосфере. Но когда после нее я направился прямо в кабинет Марины, об меня можно было спички зажигать. В самом прямом смысле слова.

Она встретила меня сияющей улыбкой.

– Ну, что – можно поздравлять?

– Можно, – ответил я, сдерживаясь из последних сил. – Спасибо. И, насколько я понимаю, тебя тоже?

– А-а, – понимающе кивнула она. – Ну, проходи, присаживайся.

– Не буду, – сквозь зубы ответил я. – Я зашел только для того, чтобы сказать тебе, чтобы ты немедленно прекратила в нашу жизнь вмешиваться!

– Странно, – ехидно заметила Марина, – а у меня сложилось впечатление, что в понедельник мое вмешательство весьма тебе кстати пришлось. Ты, по-моему, даже сам о нем попросил.

– Вот именно, – рявкнул я. – Попросил. И до сих пор тебе благодарен. Искренне. Но было бы хорошо, чтобы ты и впредь ждала, пока тебя попросят…

– Кто? – перебила она меня. – Ты меня попросишь? Или Татьяна? Ты, я вижу, совсем ее не знаешь. Она же никогда слова не скажет – будет молчать и терпеть, пока ее поедом едят.

– У Татьяны есть, кому ее защищать! – не выдержал я.

– Защищать? – прищурилась она. – Или хранить? Как произведение искусства в запасниках – чтобы стояло там в целости и сохранности и никому на глаза не попадалось, преступников не искушало?

– Мне виднее, как ее от неприятностей оградить, – буркнул я.

– А вот, похоже, нет, – отрезала Марина. – Это – наш с тобой давний спор. Нельзя человека под колпаком держать – его нужно на простор выпустить, но и показать при этом, как там от всяких ураганов обороняться.

– Да кто тебе право дал… показывать? – опять сорвался на крик я.

– Ты, – коротко ответила она, и я просто дар речи потерял. – Своим вечным блеянием о величии отходчивости и непротивления злу. Вы же ничего больше не умеете – и мне об этом лучше чем кому бы то ни было известно! – кроме как умиротворяющее зелье в уши вливать.

– Я тоже с бабкой хотел поговорить! – Я пришел, наконец, в себя. – Она мне дверь не открыла!

– А что же мне для этого две минуты понадобилось? – сардонически усмехнулась Марина. – Я перед этим не поленилась – поговорила с другими соседями, выяснила, что вы – далеко не первые, об кого она зубы точит. И ей представилась работником социальной службы, поинтересовалась, какие у нее жалобы имеются – она мне настежь дверь открыла. И с порога, прямо со сладострастием каким-то, начала соловьем разливаться, как ей все вокруг жизни не дают. А когда о суде услышала, тут же на попятный пошла.

– Да ты же ее до инфаркта довести могла! – попытался я раскрыть ей глаза на возможные последствия.

– Нет, не могла, – уверенно возразила мне Марина. – Она столько времени всем именно этим и угрожала – я всего лишь предложила ей перевести болтовню в реальную плоскость. И вот тут-то и выяснилось, что никаких жалоб у нее на самом деле нет, и все вокруг – прекрасно и замечательно. Что и требовалось доказать, – торжествующе закончила она.

– Кому требовалось? – насторожился я. – Это кто тебе полномочия дал в мои дела нос совать?

– Никто, – неохотно призналась Марина. – Но это ничего не значит…

– Ах, ничего не значит! – заорал от облегчения я. – Опять ты лучше всех нас знаешь, как людей защищать и наказывать? Опять тебе ничьи советы не нужны? Ничей опыт?

– Мне своего опыта хватит, – глухо ответила Марина. – Личного. Прошлого. И опыт наблюдения за Луной не очень-то помог, когда по ней ногами шагать пришлось. Как практика показала. Да ладно, – она вдруг брезгливо поморщилась, – что с тобой разговаривать…

Ах, ей не о чем со мной разговаривать?! Не прощаясь, я пулей вылетел из ее кабинета, точно зная, что мне сейчас нужно делать.

На улице я оглянулся по сторонам. Где бы мне… Ну, вот – еще одно преимущество водителя! Теперь, чтобы связаться со своими, мне вовсе не нужно болтаться по улице в ожидании, пока они ответить смогут. Можно с комфортом устроиться в машине, вынуть мобильный и спокойно беседовать сколько душе угодно! Сев за руль, я глянул на часы – черт, на вторую встречу уже опаздываю! Ладно, после нее – час-полтора роли не играют…

Покончив со всеми делами, я вновь нырнул в машину и уже сосредоточился было, чтобы вызвать Стаса, как вдруг вспомнил, что в дневное время он может ответить мне не сразу. А я Татьяне обещал пораньше приехать… Я решил сначала быстренько позвонить ей и предупредить, что, возможно, задержусь.

Татьяна не сняла трубку. Три раза подряд. У Сан Саныча она, что ли, в кабинете? Ладно – Тоша у нее там под боком, передаст…

Тоша ответил сразу.

– Что случилось? – спросил он с непонятной тревогой в голосе.

– Да ничего, – успокоил его я, – Татьяне не могу дозвониться – шеф, что ли, вызвал? Когда выйдет, можешь передать ей, что я, наверно, задержусь немного?

– Э… – замялся Тоша. – Так ее же нет.

– Как нет? – опешил я. – Что значит – нет? Я же ее лично до самой двери утром доставил!

– Она после обеда ушла, – медленно произнес Тоша. – Я думал, вам куда-то срочно понадобилось…

– Куда ушла? – спросил я, чувствуя, что земля… вернее, дно машины уходит из-под ног.

– Она не сказала, – виновато ответил Тоша. – Откуда же я знал, что ты не в курсе?

Не сказав больше ни слова, я отключился. Куда же мне теперь бросаться? Где мне ее разыскивать? Ее номер все также не отвечал. Домашний – тоже. Я попытался представить себе, куда ей могло так срочно понадобиться пойти – в голове было пусто, хоть шаром покати. Только на самой окраине лениво шевельнула хвостиком покаянная мысль, что вот не надо было даже думать о том, чтобы задержаться. Стас ему, понимаешь, срочно понадобился…

Минуточку! Я вдруг вспомнил, почему собирался связаться со Стасом. Ну, если я не ошибаюсь…

– Где Татьяна? – рявкнул я, набрав номер Марины.

– А я откуда знаю? – удивилась она.

– Ты мне зубы не заговаривай! – Меня уже просто трясло от злости. – Что ты ей уже напоказывала? Что ты ей в голову вбила, что она с работы сбежала?

– Если ты опять на вашу бабку намекаешь, то Татьяна об этом ничего не знает, – холодно ответила Марина. – А если Татьяна раз в жизни решила что-то сделать без твоего письменного одобрения, то нечего с больной головы на здоровую валить!

– Ну, ты… – Чтобы не перейти к особо ярким выражениям, я бросил трубку.

Больше я никому звонить не стал. Не может быть, чтобы Татьяна сама, не сказав мне ни слова, к родителям отправилась – только и их еще напугаю. А к Свете – тем более… А может, та ей позвонила, вызвала по какому-то неотложному делу? Да нет, Тоша, вроде, ни о чем таком не говорил. Хотя он мог что угодно пропустить, к этому экрану своему приклеившись… Нет, не может быть, она бы меня предупредила. А тут явно заранее все спланировала. Тщательно от меня скрывая. Ну, дай мне только Бог ее найти – будет ей и самостоятельность, и развитие всех сил и способностей…!

Я поехал домой. Поставив Татьянин номер на автодозвон. Безрезультатно. Подъезжая к дому, я сразу же увидел, что в наших окнах горит свет. Чувство невероятного облегчения сменилось слепящей яростью, которая придала мне такое ускорение, что я и не заметил, как взлетел на свой этаж. От души грохнув дверью, я ринулся на кухню. Так и есть – сидит на самом краешке стула, за пустым столом, кулачком голову подперла и – как ни в чем ни бывало – задумчиво в окно уставилась. Без малейшей тени беспокойства на лице. Или хотя бы раскаяния.

– Где ты была? – Я уперся руками в дверной проем, чтобы не грохнуть чем-нибудь об пол.

Она повернулась ко мне, нахмурилась… и вдруг глаза у нее округлились.

– Ой, прости, пожалуйста, – затараторила она, быстро моргая, – мне пришлось телефон отключить, а потом я забыла… назад его включить…

– Где… ты… была? – раздельно проговорил я, делая короткий вдох после каждого слова. От возмущения я задохнусь только после того, как она мне выложит.

– У врача, – тихо ответила она.

Я словно сквозь лед на той самой реке провалился. Хватая ртом воздух, я в одном прыжке оказался рядом с ней, схватил ее за плечи и окинул взглядом с головы до ног в поисках травмы.

– Что случилось? – вернулся, наконец, ко мне голос. – Ты, что, упала? Когда на обед ходила? Ты, что, сама туда ходила? Почему мне не позвонила? Где болит?

– Нигде, – ответила она, и у нее вдруг шевельнулись уголки губ. Я вспомнил Маринины слова о том, что Татьяна всегда все молча терпит. Я ей сейчас потерплю!

– Что врач сказал? – зашел я с другой стороны.

Она еще несколько мгновений молча смотрела на меня. Так, мне только адрес нужен – завтра я с этим врачом сам поговорю…

– У нас будет ребенок, – произнесла, наконец, Татьяна.

Глава 4.

Жену, как работу, выбирают один раз в жизни

– Кто звонил? – спросил муж, не отрываясь от экрана, на котором разворачивалась художественная версия некоего производственного конфликта.

– Лиля Табачникова, – ответила она, дрожа от нетерпения поделиться с ним радостной новостью.

– Кто? – недоуменно глянул он на нее.

– Ну, Лилька – комсорг группы нашей институтской, – напомнила она ему.

– А-а, – равнодушно протянул он, вновь отворачиваясь к экрану. – А чего хотела?

– В этом году десять лет, как мы институт закончили, вот ребята и решили собраться. – Не дождавшись от него никакой реакции, она нерешительно добавила: – Я бы тоже хотела пойти.

– Зачем? – бросил на нее муж острый взгляд.

– Как зачем? – растерялась она. – Мы ведь пять лет вместе учились… И потом я ни на одну встречу попасть не смогла! А теперь вот десять лет прошло…

– И ты, по-моему, все эти десять лет прекрасно без них прожила, – прищурился муж. – Что же теперь-то так захотелось?

– Да мне просто интересно старых друзей повидать! – вспыхнула она. – Узнать, как у кого жизнь сложилась. Ты же сам меня только что отчитывал, что я с людьми не общаюсь, а появилась такая возможность, так сразу: «Зачем?»?

– Я говорил о том, что тебе нужно в настоящей жизни контакты с людьми поддерживать, а не за прошлое цепляться, – буркнул муж. – Студенческий бардак уже давно закончился, сейчас нужно в будущее смотреть и интересы свои направлять на его создание и упрочение.

– Да честное слово! – воскликнула она. – Это же всего лишь встреча выпускников – я только на один вечер отлучусь…

Она резко оборвала себя – тихий внутренний голос совсем не тихо рявкнул, что криком ни своего не добьешься, ни правоту свою не докажешь.

– Так я смогу пойти или нет? – Придя в себя, негромко спросила она.

– Когда? – коротко осведомился муж.

– В следующую субботу, – также коротко ответила она.

– Да иди, ради Бога, раз тебе уж так приспичило, – устало бросил муж, потянувшись к телевизору, чтобы прибавить звук.

От его сговорчивости ей мгновенно стало неловко.

– А у тебя на этот день никаких мероприятий не запланировано? – смущенно спросила она. – Ты сможешь с детьми остаться?

– Спасибо, хоть сейчас вспомнила, – ядовито заметил муж. – А что – если бы я занят оказался, ты бы отказалась от этой встречи?

– Конечно, – не раздумывая, ответила она.

Он хмыкнул.

– Да ладно, хочешь идти – Бог знает куда – иди.

– Спасибо, – просияла она.

– Я, правда, хотел, – добавил муж задумчиво, – чтобы мы все вместе куда-нибудь выбрались… В кино, например, или в цирк, или вон в саду соседнем погуляли, пока погода хорошая…

– Так можно на эти выходные, – с готовностью подхватила она.

– На эти выходные, – покачал он головой, – мы детям зоопарк обещали, если мне память не изменяет.

– А может, я в субботу с ребятами встречусь, а в воскресенье в кино пойдем? – предложила она.

– Посмотрим, – уклончиво ответил муж.

Она улыбнулась. Как ни раздражал ее временами этот надоедливый внутренний голос, но все же, в конечном итоге, он всегда оказывался прав. Если спокойно, по-хорошему объяснить человеку – особенно, близкому – что у тебя на душе, он обязательно поймет. Он просто не может не понять. И не пойти навстречу. От этой мысли ей сделалось очень хорошо на этой самой душе.

Вдруг она вспомнила о Лилиной просьбе.

– Ты знаешь, тут еще такое дело… – неуверенно начала она.

– Что еще? – раздраженно нахмурился муж.

– Ты не сможешь … помочь нам с рестораном? – Запнувшись, она чуть было не передумала задавать этот вопрос. Как все же некрасиво получается: вроде, она с ним так миролюбиво говорила, чтобы затем с просьбой пристать.

Вскинув глаза, она увидела, что он, прищурившись, в упор рассматривает ее, и быстро добавила: – Лиля сказала, что они сами хотели где-нибудь договориться, но ни у кого знакомых не оказалось…

– А-а, – удовлетворенно откинулся на спинку дивана муж. – Теперь хоть понятно стало, зачем ты им понадобилась.

– Ну, зачем ты так? – От неожиданности она даже не обиделась. – Меня ведь и раньше приглашали, но ты же знаешь – я просто не могла никуда пойти.

У мужа презрительно искривились губы.

– Эта твоя Лиля… Она тебе первой позвонила или немножко наоборот?

– Не знаю, – искренне ответила она. – Наверно, не первой. Она сказала, что уже два дня всех обзванивает…

– Вот именно, – коротко и очень зло хохотнул муж. – Два дня всех обзванивает, и ни у кого не обнаруживается знакомых среди работников ресторанов. И – обрати внимание! – только после этого она вспоминает, что есть ты, а вернее, у тебя есть муж, у которого есть некие возможности…

– Неправда! – отчаянно воскликнула она. – Тогда, сразу после института, меня никто ни разу ни о чем не просил…

– Правильно, – согласно кивнул муж, – тогда у твоего мужа еще никаких связей не было – о чем же просить?

– Не нужно мне было с тобой об этом заговаривать, – тоскливо бросила она, чувствуя, что еще немного – и в душе укоренятся ростки подозрений.

– Опять правильно говоришь! – отрезал муж. – Я и так постоянно с просьбами к руководству обращаюсь. И путевки детям в лагерь, и на оздоровление вас всех летом к морю отправить, и лекарства, когда у них тяжелая ангина была, я, по-моему, доставал. Для своей семьи я что угодно попрошу, и отработаю потом одолжение, а для каких-то там посиделок – уволь! – Он помолчал немного, тяжело дыша, и добавил: – И дай мне, в конце концов, фильм посмотреть.

– Я пойду, посуду помою, – устало отозвалась она и поднялась с дивана.

Муж рассеянно кивнул.

Весь следующий день на работе она думала, как сообщить Лиле неприятное известие. Не говорить же, что муж категорически отказался помогать в организации дурацких «посиделок», идущих в ущерб интересам его семьи. Сказать, что он ничего не сумел найти, у нее язык тоже не поворачивался. Сразу ведь поймут, что неправда, и получится, что это не она, а он ей соврал. Тихий внутренний голос возмутился при одном только намеке на мысль возвести такую напраслину на близкого человека.

К счастью, утром, выходя с детьми из дому, чтобы подвезти их в школу, муж предупредил ее, что будет сегодня поздно.

– У нас сейчас отчет по третьему кварталу – дел невпроворот, – сказал он.

На этом объяснении она и решила остановиться. Ведь чистейшая же правда! У них столько предприятий под началом, и каждое из них сейчас докладывает о проделанной работе. И всю эту информацию нужно проанализировать, подвести итоги, скорректировать планы на следующий квартал… Они же там, действительно, с утра до самого позднего вечера трудятся, не разгибаясь – какой там восьмичасовый рабочий день, как у нее в институте. Когда же о ресторанах договариваться? А ответственность вообще ни в какое сравнение не идет!

Вечером, забрав детей из школы, она сразу же набрала записанный накануне номер.

– Лиля, привет, это я, – проговорила она в ответ на отрывистое: «Да?»

– О, привет! – Голос у Лили сразу же изменился. – Ну, чем порадуешь?

– Да не очень-то и порадую. Муж сейчас помочь нечем не может, у них отчетный период по третьему кварталу – света белого не видят, – повторила она слова мужа, стараясь говорить как можно увереннее.

– Ну ладно, что же поделаешь, – вздохнула Лиля. – Витька обещал, что, в крайнем случае, у себя на заводе в столовой договорится. Будем надеяться, что для своих-то чего-нибудь несвежего не подсунут.

– Лиля, а я чем-то другим могу помочь? – неловко спросила та, которую позже назвали Мариной. – Я ведь понимаю: всех собрать – дело непростое.

– Помочь, говоришь? – Лиля задумалась. – Ну что ж, если Витька завтра в столовой договорится, я могу тебе пару телефонов дать – обзвонишь ребят, скажешь, где встречаемся. Да, вот еще одно, – помолчав, добавила она, – нужно будет с них деньги собрать. А то ведь, хоть и своя столовая, но как в той знаменитой фразе: «Утром – деньги, вечером – стулья». А в нашем случае и стулья, и столы.

– А что ж только пару? – тут же загорелась та, которую позже назвали Мариной.

– Да только тех, кто недалеко от тебя живет, – насмешливо ответила Лиля. – Ты же не поедешь на другой конец города за деньгами?

– Ну, на другой конец … наверно, не смогу, – запнувшись, ответила та, которую позже назвали Мариной. – У меня все же двое детей…

– Да-да, я помню, – легко согласилась Лиля. – Двое детей, муж на ответственном посту и весь дом на тебе.

– А может, я еще тем позвоню, кто рядом со мной работает? – предложила та, которую позже назвали Мариной. – Я вполне смогу с ними в обеденный перерыв встретиться.

– Серьезно? – удивилась Лиля. – Ну, давай – так, конечно, быстрее будет.

Та, которую позже назвали Мариной, положила трубку и с удивлением прислушалась к себе. У нее вдруг появилось ощущение какого-то … предвкушения. Нет-нет, не самой встречи, хотя ей очень хотелось увидеть знакомые лица. Господи, а узнает ли она их? Впервые за очень долгое время она почувствовала, что с нетерпением ждет завтрашнего дня, когда она сможет сделать не что-то просто нужное и полезное, а то, что принесет радость и ей, и многим другим.

На следующий день она получила от Лили список из десятка номеров телефона и, накормив семью ужином и дождавшись, пока муж устроится перед телевизором, чтобы послушать новости, засела за телефон в передней.

Коротко поговорить ни с кем не удалось. Все, казалось, были рады слышать ее голос, с интересом расспрашивали о ее жизни, с готовностью делились своими новостями и с нетерпением ждали грядущей встречи. С некоторыми, самыми близкими друзьями – подружками, в основном – она еще общалась некоторое время после института, до рождения сына, но ведь и с тех пор около девяти лет прошло…

Она даже не заметила, как закончилась программа новостей. В переднюю вышел муж и недовольно заметил: – Сколько можно на телефоне висеть? Мне могут с работы позвонить.

– Сейчас, минутку, – бросила она в трубку и, прикрыв ее ладонью, негромко сказала: – Но ты же сам говорил, что нам нельзя поздно звонить, когда дети спят.

– Это со всякой ерундой нельзя, – оборвал ее муж. – А мне по делу могут позвонить. Сказал же, что отчетный период идет.

– Я, что, каждый день телефон занимаю? – возмутилась она. – Мне ребят нужно обзвонить, сказать, где собираемся.

– Больше некому, что ли? – сердито буркнул муж.

– Я ни на одной встрече не была, – напомнила она ему. – Могу я хоть раз в жизни Лильке с Витькой помочь?

– С каким еще Витькой? – подозрительно прищурился муж.

– Со старостой нашим, – объяснила она. – Они всегда всей организацией занимаются – просто это, что ли?

– Человеку, уважающему свое и чужое время не нужен час, чтобы десять раз повторить адрес, по которому встреча состоится, – холодно заметил муж и ушел назад, в комнату, хлопнув дверью.

Она решила больше никому после ужина не звонить. В самом деле, и работа по дому застопорилась, и напряженная ситуация в семье никому не нужна. У мужа тяжелый период на работе, и детям внимание уделить нужно, да и самой себе настроение портить не хочется. Значит, звонить только до его прихода домой или на работе, в обеденный перерыв.

О том, чтобы звонить по своим личным делам в рабочее время, даже речи быть не могло. Тем более, что и работы, как назло, навалилось больше обычного. Ей нужно было срочно перемерить все Аллины образцы (руководитель лаборатории велел ей сделать это в первую очередь) в то время как ее уже поджидала следующая партия, хозяин которой не поленился лично принести ее ей – с душевной просьбой сделать измерения как можно скорее.

Она заметила, что на работе ее телефонные звонки почему-то заканчивались быстрее. Вот опять муж прав оказался, подумала она. На работе люди, действительно, совсем иначе ко времени относятся. Сообщив очередному одногруппнику время и место встречи, ей оставалось лишь договориться с ним (или с ней), где он (или она) сможет передать ей деньги на аренду столовой. Мало кто мог сделать это сразу – с большинством из своего списка она условилась встретиться на следующей неделе: в обед у метро или после работы, по дороге домой, на своей станции.

Но двое из них – Лида Федотова и Слава Загоруйко – работали в соседнем НИИ и смогли выйти ей навстречу (в обеденный перерыв, разумеется) прямо на следующий день. Так они и простояли, болтая, целый час на бульваре. Во время учебы та, которую позже назвали Мариной, ни с одним из них особо близко не дружила, но минутная встреча (никому из них даже в голову не пришло присесть на скамейку) почему-то затянулась, невзирая на прохладный осенний день и все возрастающую вероятность остаться без обеда.

Для начала они с радостным удивлением отметили, что все еще в состоянии узнать друг друга. Вернее, Лида со Славой, которые работали в одном и том же учреждении, узнали ту, которую позже назвали Мариной, а она – их. После чего они принялись подтрунивать над ее «непревзойденной способностью маскироваться в толпе», поскольку за все эти годы им ни разу не удалось заметить ее в автобусе, «доставляющем тружеников мысли к рабочим местам и назад, к метро».

– Мы даже решили, – пошутил Слава, – что тебе муж личного шофера предоставил.

Вспомнив разговор с учительницей, та, которую позже назвали Мариной, смутилась.

– Да вы что! – ответила она, неловко дернув плечом. – У мужа машина, конечно, есть, но она же служебная – не хватало еще, чтобы он меня на работу возил.

– А чего? – удивилась Лида, мечтательно прищуриваясь. – Я бы, например, не отказалась. Уж куда приятнее, чем в этой давке по два раза в день… Хотя я бы с таким мужем, наверно, вообще не работала.

Та, которую позже назвали Мариной, перевела разговор на работу, чтобы вернуть их к рассказу о своих успехах – ей-то на этом поприще похвастаться было нечем. Но вместо этого, как-то незаметно они углубились в воспоминания – о том, где, когда и при каких именно обстоятельствах уже и в те годы проявились «непревзойденные способности» каждого из них. Каждый случай вызывал в памяти другие – один забавнее другого, и та, которую позже назвали Мариной, вдруг с удивлением обнаружила, что ей совсем не обидно, что ее постоянно обрывают на полуслове, и она сама без малейшей опаски перебивает собеседников, чтобы поделиться очередным всплывшим в памяти казусом.