Ирен Беннани
If you get me. Книга вторая. Если ты достанешься мне
– Так значит, ты теперь не в центре столицы, где жила до замужества?
Вероятно, уловив некоторое разочарование в интонации матери:
– Да, – подтвердила Люджейн, – продолжая, – думаю, там тоже понравится, – недалеко от нас расположены пляжи.
– Правда, как я люблю океан, надеюсь – мы часто будем ходить и на пляжи?
– Да, – согласилась Люджейн. Через минуту показались высотки не то, чтобы в стиле модерн, скорее в каком – то, стиле «африканской» архитектуры; повсюду небольшие, окна в домах, прикрытые жалюзи. Все эти высотные здания, казались, будто бы, выдолбленными в скале, проделав минутный подъём по дороге района Темары, подъехали к п-э образному комплексу «Де Саблес», с тремя высотными домами.
Минуя будку пожилого привратника, машина въезжала в подземный гараж, многоэтажного многоквартирного дома, окружённого трассой. Покинув салон машины в подземном зале с размеченными местами автостоянок, Людмила с Люджейн постояли с минуту, поджидая Энрико, который тем временем, вынимал из салона уснувшего сына. Вскоре, Энрико на руках с сыном, Людмила с Люджейн направились к лифту, поднявшись на третий этаж, при выходе, оказавшись на освещённой площадке у дверей одной из квартир. Люджейн повернула ключом в замочной скважине и двери открылись и все они вошли в небольшой холл просторной гостиной.
Как принято здесь, гостиная представляла собой, просторный зал с восточным длинным диваном в форме «гэ образного» крючка – как принято здесь называть салон, перед восточным диваном по центру стоял круглый стол. Гостиная переходила в коридор, проходящий, мимо спален, кухни и двух ванных комнат. Разувшись при входе, Людмила переобулась в домашние тапочки, следом к ней обратился Энрико: – Вы предпочтёте спать в гостиной или в детской у Дези?
– Конечно, не здесь, лучше с Дези. «Странный вопрос, раньше мне не предлагали спать в гостиной, припомнив, «что в прошлый визит в Рабат Абдель – Кадер, дедушка дочери уступал свою спальню».
Лучше – это легко сказано, лучшее, как говорится, враг хорошего и это Людмила ощутила на второй день её пребывания, находясь в квартире её старшей дочери, Люджейн. Так как с утра было в планах, пройтись по историческим местам города с семьёй дочери, Людмила решила не терять понапрасну времени и по началу, привести в порядок себя, рассудив, что тогда время пойдёт быстрее, если не станет стеснять членов семейства дочери, дав возможность другим воспользоваться двумя ванными.
К тому же, она ощутила, как взмокла; старанием дочери, ночью была наглухо закрыта балконная дверь, проснувшись утором в тёплой пижаме, заметила, что жалюзи в комнате опущены до самого пола и пока мальчик спал, Людмила поспешила принять душ в ванной комнате, что находилась напротив.
А после освежающих процедур, облачившись в махровый халат, Людмила направилась в детскую, необходимо переодеться к завтраку и тут обнаружила в комнате, у кроватки ребёнка, примыкавшей к кушетке, на которой ночью спала, сидит зять. Энрико в то время занимался подъёмом сына с постели, было заметным, что мальчик капризничал и не хотел вставать.
На протяжении всего времени пока внуком принимались водные процедуры, из-за закрытых дверей ванной доносился его детский плач и только он прекратился, зять с внуком вернулись. Людмила принялась помогать с выбором детской одежды, составляя комплекты маек, кофточек, брюк. И вот, спустя десять минут все втроём они уже входили в столовую и, только затем увидела в коридоре метнувшуюся к ним для приветствия дочь, которая недавно проснулась, вместо ожидаемого матерью, накрытого завтрака. А, кроме того, дали понять, что комплект, состоящий из свободной, удобной движению детской одежды, зять счёл для мальчика не подходящим. Следом, облачив ребёнка в одежду, в которую он еле влезал. Понятно, что утренней сервировкой стола, пришлось заниматься самой под руководством Энрико.
В то время, когда Дези демонстрировал, как совершаются перелёты в его игрушечном аэропорту, привезённом Людмилой в подарок, Энрико обратился к ней с просьбой показать ему свой билет, приобретённый в России, заверив, что интересуется с целью, возмещения затраченной суммы. Людмила показала на стойку между коридором и залом, где он остался он так и лежал со вчерашней ночи, не сомневаясь в обещании зятя о возмещении суммы на покупку билета, не будучи в курсе, испанских манер; как того, что нельзя верить всему, что он обещает.
В то время пока Людмила с зятем занимались сервировкой стола, Люджейн нежилась в спальне, быть может, спала. В гостиной вносились яства на завтрак, кроме привычных для этого времени злаковых каш, на стол были поданы: хлеб, французский багет и два вида арабского хлеба в виде лепёшек из отрубей, а также, сыры трёх сортов, бобовая паста. В небольших плоских тарелочках разложена выпечка; блины багрир, слоёные изделия «граеф», песочные и миндальные печения и любимые Людмилины сладости в виде треугольников с мёдом. Традиционный напиток магрибский чай: зелёный, с большим количеством мяты и сахара, молоко к кофе. А, кроме того, несколько сладких десертов; йогуртов, творожков, фруктов и напитков свежевыжатого апельсинного сока. А после, все они расположились на светло-голубых диванах перед круглым столом уютной гостиной, теперь уже вместе с Люджейн, присоединившейся к позднему завтраку, Людмила с удивлением отметила, как её дочь, не приведя за это время себя в порядок; всё в той же в пижаме принимает завтрак. За завтраком, семья в полном составе обсуждала предстоящие планы на день. Трапезничая одновременно смотря и слушая новости телеканала, вещающего с монитора, закрепленного на противоположной стене.
Солнце уже поднялось высоко над Темарой, паря над террасами улиц, переулков домов, лучами проникая сквозь прозрачный витраж, нагревая гостиную, которую они и намеревались покинуть.
Поток свежего ветра ворвался в приоткрытые окна автомобиля, на заднем сиденье расположились Людмила и Дези, перед ними спиной к ним в Люджейн и за рулём – Энрико, включивший приёмник, вещал музыкальный канал, лилась восточная речь. Свернув на автостраду, автомобиль помчался быстрей, минуя массив хвойных деревьев, проехал мимо обочин рядами вдоль них эвкалиптов, пестреющими светлыми пятнами стволах, на кронах деревьев восседали стаями крупные светлые птицы.
С обеих сторон дороги вновь замелькали раскидистые африканские пальмы, сопровождая весь путь, до безбрежного океана Атлантики, омывающего песчаные пляжи, крутые склоны Магриба, впереди виднелись вековые стены крепости "Касба Удайя".
«Как будто бы, та же столица, Рабат, но спустя годы, другими глазами», – пронеслось в голове. «Вот он – край света на перекрёстке культур Африки, Аравии, Византии, описанный в путеводителях, старых карт путешественников прошлых веков, на древних глыбах земли, нетронутые старые марокканские города с городскими постройками, улицы с рядами террас, домами, словно нависшими над шоссе, а справа выше дороги, песчаные брега гладью Атлантики.
Далекая, окутанная восточными ароматами яств в дыхании волн и песков, таинственная страна, описанная в восточных летописях, в сказаниях о магии и колдунах, Магриб. Древний город, в нём за высокими глухими стенами домов Медины, скрываются внутренние дворы, где художники расписывает узоры на руках, восточных красавиц, которые в сладкой неге полулежат, под журчанье фонтана, отдыхая в прохладе дворов у старинных домов.
Аристократический марокканский город Рабат, завораживал восточным колоритом, фасадов и убранством домов, вековых крепостей, древних башен, мусульманских мечетей, самобытностью архитектуры, на которые, не в силах влиять современные кварталы стеклобетонных высоток. Старинные улочки; впитавшие черты песчаной Сахары, словно ласточкины гнёзда, дома с мелькающим разноцветьем ковров на террасах, что прилепились один к другому на склонах этого края земли. – Гать, гать, – нет- нет, да и слышны голоса погонщиков, перевозящие товар на своих скрипучих тележках, они, как и в прошлых столетьях, в ослов впряженны и продолжают свой путь по ракалённым от солнца дорогам: – Гать, гать, доносятся покрики, будто проникли из прошлого и едва различимы среди шума клаксона, сигналящих на перекрёстках машин».
Древняя крепость "Касба Удайя" словно непорочная дева из глубины столетий взирала на всю эту суету; проносящихся мимо машин, редких повозок и людей в длинных одеждах, суетящихся у подножия старинных крепостных стен, воздвигнутых альмаходами. Завоеватели берберских племён; харга и хинтата, утратившие былое влияние, но спустя века будто бы ощущаешь Алмаравидов невидимый взгляд, он, словно спускается из главного крепостного портала "Касба Удайя" тенями к пушкам вдоль крепостных стен, останавливаясь у крепости, закрывающей гавань, где и по сей день причаливают небольшие суда.
В машине с включенным кондиционером, царила прохлада, однако воздух контрастно пахнул накалённым асфальтом, как только они приоткрыли дверцу машины, в салоне мгновенно ощутил ась жара с характерный привкусом порта, что устремилась в него, вскоре покинув душный автомобиль, Людмила с внуком и дочерью шли по площади столичного порта. На оживлённой площади от крепостных стен и до парусной каравеллы суетились толпы людей, торговцы наперебой привлекали внимание, предлагая товары. То там то, тут кто – то брал сладости или что- то из детских транспортных средств на прокат, начиная от машинок, мотоциклов и заканчивая самокатами. Продавцы, покупатели, семьи с детьми в праздной в толпе сновали вдоль набережной на небольшой площади гавани, у дверей открытых ресторанов, кафе с великолепным видом на берег через бухту Сале.
Людмила с дочерью наблюдали за Дези: Ребёнок катался на детской машинке по площади среди прочих детей. Прошло минут десять, как к ним подошёл её зять, Энрико, тем временем сын его, завершал катанье по кругу, поспешно припарковав автомобиль на стоянку, от детских машинок вернулся к отцу.
В то время как все они направились в одно из открытых кафе названным «Ягода голубая», посетителей, желающих пообедать здесь, было немало. Однако войдя в него, им посчастливилось, занять только, что освободившийся под зонтом стол. Официантами, в этом кафе служили мужчины, один из которых, между тем, предлагал им на выбор что – либо из списка в меню, в то же время, оглашая список из блюд и напитков, что были в наличии, одновременно он успевал отвечать на вопросы Энрико и рекомендуя, что-то из перечисленных блюд.
Людмила с Люджейн предпочли блюда из лобстеров, также салаты с креветками, отдавая своё предпочтение морепродуктам, Энрико же, по вкусу пришлось, что – то наподобие пасты, итальянских блюд с макаронами, приправленными томатными соусами. «Возможно потому, что итальянская кухня имеет схожесть с испанскими блюдами, учитывая происхождение зятя». Помимо этого они взяли себе сладкий десерт и мороженое. Апельсиновый свежевыжатый сок был вне конкуренции, особенно в Марокко, где растут в изобилии апельсины. Людмиле нравилось при каждой возможности заказывать именно апельсиновый сок, когда наслаждаясь его кисловатым вкусом, любуясь видом на гавань из кафе Ягоды голубой, красивым прибрежным пейзажем с пришвартованными яхтами, в бухте порта, день представлялся ей, каким – то абсолютно безоблачным. Немного отвлёкшись от панорамы, она посмотрела на зятя, сидящего напротив неё через стол: Он предлагал погостить в Марокко подольше, в ответ Людмила согласно кивнула.
Программу дня заключала поездка к аэропорту – Сале, аэропорт расположен в двадцати минутах от центра Рабата. Людмилин багаж, который задержался в Париже, а теперь был на месте в Сале. Забрав багаж и, вскоре покинув отдел выдачи багажа, минуя просторный зал, Людмила нежно улыбнулась сыну Люджейн, взявшись за ручку двери аэропорта, с полученным чемоданом, у выхода погладив внука по голове, с сердечностью произнесла:
– Я люблю вас, мои родные, какой я испытываю восторг, как мне нравится здесь, я люблю Марокко!
В эту минуту, всё представлялось в розовом свете. То, ли в реальности…, от цвета пустынных цветов тёплых оттенков или под влиянием гаммы теплых и холодных оттенков, света заходящего солнца, от светлых оттенков до темнеющих пыльных роз с резкостью переходящих в сумерки цветов орхидей. Когда круг солнца утопал за дальним холмом, исчезая где – то за субъективной чертой линии горизонта вместе с проспектами из редких многоэтажек и частных построек, центральных авеню, покидая поток широкой автострады и автомобилей, что мчались в двух направлениях и ту, что неслась в пригород от центральных улиц столицы, к кварталу Темары.
В череде международных праздников, женских дней, как правило, ближе к полудню, Людмила с дочерью и внуком совершали прогулки по улицам сопровождаемые Энрико и вот сегодня, к вечеру, он оставил женщин одних на пару часов неподалёку от дома в кафе Макдональдс. Тем временем, пока мальчик катался на горках с другими детьми, Люждейн поинтересовалась мнением матери о супруге.
– Пойми меня правильно дорогая, я не могу сходу ответить, в данный момент, могу сообщить только то, что при всём его дружелюбии, – сидя рядом с Люджейн, в ту минуту, она отвела взгляд, посмотрев в сторону, лестницы, что вела вниз на первый этаж, заметив: Как сопровождаемая официантом семейная пара, поднималась по ступенькам наверх; в глаза бросалась разность их возраста. Вот мать отпустила руку ребёнка и он, ни минуты не медля, убежал к детям под горку.
– Мне трудно сразу резюмировать, делать выводы о твоём муже, проговорила Людмила, отвечая уклончиво, – Энрико в немалой степени скрытен, возможно, чтобы ответить, мне потребуется несколько дней.
Теребя салфетку в руке, продолжила, – а быть может, неделя, спустя время, – тут же, подумав: «Что – то с заказом они не торопятся?».
Переведя взгляд на детей, что резвились в игровом уголке, глаз снова задержался на разновозрастной паре: «супруг, скорее всего, возраста дедушки, а у Люджейн с мужем разница тринадцати лет, да и этот Энрико невозможно медлителен, как старый дед». В какой – то момент, она вновь посмотрела на пару, что сидела напротив за столиком: Супруга вместо ответов, покорно кивала, «а может ему больше, – подумав в эту секунду про Зятя, – ни секрет, что всё покупается и продаётся, а может статься, что ему подделали дату рождения в паспорте?» Воссоздав лица ровесников: «они порой выглядят не старше, чем зять». Тем временем, отвлечённые мысли, пугали, сдерживая себя и внутренние порывы обо всём сейчас рассказать, о недоверии к зятю, в связи с нервотрёпкой, до покупки билетов: «Ну, нельзя же, отрицать очевидного, вот Энрико сообщал, что за билет на даты конца апреля, предложили заплатить 500 евро и больше! А также невозможно не возмущаться и последующим его предложением: заплатить за мартовский перелёт из Москвы в Сочи, который был оплачен не агентством Энрико, а младшей из дочерей – Джейн».
Между тем, припоминая, моменты накануне отлёта, когда она потратила несколько дней, доказывая зятю впустую, нервничая и подолгу разговаривая с ним, пытаясь объяснить Энрико, насколько ей важно совершить вылет во временном интервале в конце апреля, когда в её распоряжении оставалась неделя, для открытого прохода через таможню. «Понимал ли он, что значит, запреты выезда из страны в связи с долгами, выставленными судебными приставами, какие проблемы возникли, к чему приводят все проволочки в делах этих служб, с чем вообще приходилось столкнуться при первой неудачной попытке, выезда в марте, на таможне Москвы?» Снова потеребив салфетку в руках, осознав, что в настоящий момент, она неспособна дать гарантии дочери, что супруг вызывает доверие; учитывая диалог при обсуждении темы об изменении даты билета, во время которого в ответе Энрико слышалось только враньё, словно комок в горле, слова давались с трудом:
– Чтобы судить верно, мне нужно понять, какой человек, он в действительности. – И только так, моя дочь ненаглядная, – задержавшись на зрачках тёмных выразительных глазах, с густыми ресницами, на белом с молочным оттенком беззаботном лице, – только когда, я сделаю выводы, то определённо скажу.
Да и как ничего не сведущей в этом вопросе Люджейн, пояснить, что в отличие от бытующих у неё представлений о супруге, который считает мать жены недалёкой, она звонила в агентство Аир Франс, находящееся в Москве, назвав номер и кодовые буквы бронирования, что на мартовском бланке, билета. А там, связавшись напрямую из Сочи с Москвой, сотрудник Аир Франс, понятным гражданке России языком, разъяснил, что никаких штрафов за билет не может быть – там было только бронирование. То есть, в марте на её имя, заказчиком – Энрико было осуществлено только бронирование. Так получается, что на деле Энрико на имя Людмилы никакими оплаченными билетами не обладал, была только бесплатная бронь. Таким образом, в конце апреля, при покупке билета, перелётом: Сочи – Москва – Рабат, в агентстве Аэрофлота в Сочи, Людмилу ввели в курс дел; мартовской брони Энрико. Как можно объяснить дочери, после сказанного, зятем про штраф за переоформление билета в сумме пятисот долларов и вдобавок, за требуемую агентом, компенсацию затрат, за промежуточный билет Москвы до Сочи, приобретённый не марокканским агентством, а российской дочерью Джейн. Да…, и как после всего, отнестись с доверием к зятю?
Однако, несмотря на все минувшие ситуации с билетами, она не спешила с обвинением зятя во лжи: «Нельзя поступать опрометчиво, не прояснив мотивов супруга Люджейн, может и следует подвести мысли дочери к поведению супруга, но с учётом её состояния, не стоит спешить». С трудом сдерживая порывы нахлынувшей откровенности, она не стала касаться тем, затрагивающих манипуляции зятя с билетами. Не выразив, своего недоверия к поступкам Энрико, пообещав:
– Люджейн, я постараюсь ответить со временем.
Как раз в эти минуты к ним и подходил зять, который только, что приехал за ними, они окликнули Дези, который катался на горках игровой площадки, прибежав, он тут же, придвинув к столу стул и принялся, торопливо допивать его молочный коктейль, а за коктейлем мороженое. Вернувшись, домой, Люджейн с Людмилой гостиной принялись накрывать на стол, расставляя блюда для ужина, пока вкруг него они расселись втроём. Энрико, в то время отсутствовал, совершая после захода солнца вечернюю молитву – Магриб, четвёртую по счёту из пяти обязательных ежедневных мусульманских молитв. Людмила с дочерью приступили к ужину, смотря на игры с машинками малыша, перешли к обсуждению планов на завтра.
День был запланирован для отдыха на берегу океана, хотелось наплаваться, через два дня начиналось празднование Рамадана, но…, несмотря на то, что и в другие дни не возбраняется посещать пляж, однако плавать в период мусульманского поста не принято: Во времена Рамадана, мусульмане не обнажают частей тела и прилюдно не позволительно совершать заплывы на пляже. В программе на завтра предполагались: обед в одном из ресторанов и поездка к исторической части Рабата.
Однако с утра позвонила Малика, подружка Люджейн и прислуга, сообщив, что на завтрашний день у неё по плану девичник; вечеринка невесты, которую Малики собралась устроить перед отъездом к супругу во Францию. «Вот он наглядный пример встречи влюблённых по средствам знакомств через сайт в интернете». Поплавав недолго на пляже, затем пообедав в ресторане Темары, Людмилы с Люджейн поменяв планы на день; поехали в центральный квартал Хассана на прогулку по центру столицы, а в дом свёкра Людмилы, с которым предстояло увидеться, как и со свекровью, а также подобрать, что либо, из национальной одежды Людмиле к девичнику.
Людмила предстала возможность через годы пообщаться со свёкром – по первому её браку, что представлялось приятным событием, трепетное отношение к свёкру, Абдель – Кадеру, было взаимно. Людмила была признательна свёкру, за годы содействий Абдель – Кадера, за все его письма, которые он писал вместе Люджейн, в те времена, когда дочь её была в детском возрасте и не могла самостоятельно писать в Россию матери, в тяжёлое время разлуки, но благодаря усилиям Абдель – Кадера, связь с дочерью не прервалась. В те годы, когда они с первым супругом, Набилем разъехалась, во времена железного занавеса. Так, как официально этот период завершился только 1 января 1993 года, когда в постсоветскую эпоху вступил в силу закон «О порядке выезда из СССР». Однако до вступления в силу этого закона , у Людмилы не было возможности: выезда к дочери, без приглашения экс супруга. Но, благодаря толерантности взглядов; усилиям Абдель Кадера – дедушки Люджейн эта связь между матерью с дочерью не прервалась.
Прошли годы, с тех пор свёкор Людмилы, поменял прежний адрес; переехав в квартал Хассана второго, что на перекрёстке улицы Суика, недалеко от Медины рядом с проспектом Мухаммеда пятого и родительского дома в центре Рабата на Оранжевом переулке в прилегающем соседнем квартале. Теперь, родители экс супруга Людмилы, отца Люджейн проживали в том же районе, на тихом переулке близ старых торговых базаров; Медины в одном из традиционных домов, на улочке, за поворотом остановки у проспекта Тумарт.
И вот теперь спустя годы, вместе с семейством Люджейн, припарковавшись у подъезда старинного дома, но не на Оранжевом переулке, куда с недавней поры переехали Абдель – Кадер и супруга.
Оставив Энрико в синем авто, парковать на стоянку, Людмила спешила следом за внуком, убежавшим вперёд, Люджейн догоняла обоих. Тем временем, мальчик стучался в тяжёлые старинные двери на лестничной клетке, затем дверь в металлическом узоре распахнулась в холл парадной, перед глазами предстала незнакомая женщина то, оказалась прислуга в национальном кафтане, пёстрой расцветки. И только они обменялись с приветствием, в ту же минуту навстречу вышел и сам хозяин дома, дедушка Люджейн. Задержав внимание на нём, Людмила заметила неизбежные перемены – годы берут своё, однако, взгляд Абдель Кадера, остался таким же пытливым, выказывая расположение к своей невестке, как всегда дружелюбный к belle-fille. Людмиле особенно нравилось, как звучит перевод на французском: красивая девочка.
– Папи, – обратилась к нему Людмила, как Вы ощущаете себя в другом доме, наверно, испытываете нехватку привычной, Вам обстановки?
– Несомненно, но, после кончины матери, Зубиды, другие члены семьи настаивали на продаже наследного дома, – Абдель Кадер, развел руками, – пришлось уступить.
Расположившись на восточном диване, бежевой плотной материи с выбитым в ткани рисунком, Людмила посмотрела на сидевшую рядом свекровь, которая стала впадать в маразм но, по стечению обстоятельств Мама – Хежжа, как её называли после совершения паломничества в Мекку, находилась во временном периоде осознания своих действий. Тем не менее, не скрывающая радость по случаю приезда Людмилы в Марокко, из рук, которой с удовольствием принимала поданный чай. Пока прислуга накрывала на стол, Абдель Кадер пригласил Людмилу в свой кабинет, демонстрируя библиотеку, он поделился с ней тем, чем занимался в последнее время; написанием книг, демонстрируя тома своих записей.
– К сожалению, я не могу самостоятельно их напечатать, – поделился он.
– Не важно, Вы могли бы надиктовать их, затем сотрудники литературных бюро могли бы их оформить и напечатать текстом.
– Знаете, я тоже пишу. Часть моих книг посвящена методикам по развитию детей дошкольного возраста. Кроме того, есть романы, несколько из серии книг, я привезла с собой в подарок семье Люджейн, возможно Вы захотите на них взглянуть. Людмила заметила, как пытливая искорка промелькнула во взгляде.
– Правда, пока не имеется перевод на других языках, отсутствует и французский перевод, но со временем постараюсь заняться.
Время подходило к обеду, вскоре за длинным столом собрались все остальные члены семьи, подошёл и отсутствующий недавно Энрико, он только, что вернулся после посещения Мечети Ахл Фас Моски, расположенной в исторической части столицы, мехвар Аль-Сайед. Интересна была и сама история чтимой мусульманской мечети: Мечеть Ахл Фас Моски, воздвигнутая в18 м веке, по воле алеутского султана Мухаммеда бен Абдаллы: ремонтировалась не одним монаршим правлением; как в эпоху Мухаммеда IV,так и в эпоху Юсефа, Мухаммеда V; в период правления Хасана II и в настоящие годы по приказу Мухаммеда VI.
Вскоре, после минутного воздаяния перед трапезой, обращения к пророку Мохаммеду, приступили к обеду: Следом за салатами подали основное блюдо, традиционное блюдо «Кус-кус», в керамической плоской посуде, накрытое конусным куполом, под которым находится распаренная пшённая каша, а в центе неё лежит тушёная говядина с овощами. Теперь, Людмила обратила внимание на то, что Люджейн, расположилась рядом со свекровью, стала ухаживать за мамой – хежжой во время еды.
Во время обеда старая женщина, продолжала смотреть на Людмилу, сидя спиной к окну, прислонясь к подушкам на мягком диване, сливающимся с пастельным цветом её кафтана. С расшитыми «вручную» с узорами, присутствующими в этом традиционном стиле женской одежды – марокканских кафтанов. По всему видно, что свекровь, оделась нарядно для торжественной встречи с русской невесткой, кафтан образовывали две части: платья, первый слой «Tahtia», из тонкой, но не богато украшенной ткани, и более сложный второй слоя или верхнее платье, которое было застёгнуто спереди с использованием традиционных застежек под названием sfifa. Верхний слой его украшала богатая вышивка, с бисером. Продолжая традиции, хежжа держала марку наследницы старинного и знатного рода аристократического семейства Рабата, несмотря на физическое недомогание, теперь она не справлялась самостоятельно с собственным обслуживанием, однако по ведению хозяйства в доме, но впрочем, ведение хозяйства в доме всегда совершалось с участием слуг.
Когда подали фруктовый десерт, дочь сообщила, что ей с матерью требуется отлучиться, оставив членов семейства, они покинули дом, направляясь в ближайший банк, обменять доллары на дирхамы.
Пройдя вперёд по улице Канакри и свернув у проезжей части за угол ресторана Дар Нажи, они вошли небольшое отделение CIH банка в доме номер 12, что разместилось в ближайшем квартале на авеню Эл Магриб. Судя по диалогу, между Люджейн и служащим банка, мать догадалась, что Люджейн, как и до предыдущего приезда Людмилы в Марокко, в настоящее время, в супружестве вела замкнутый образ жизни. Такой, каким он был у дочери в девятнадцать, во время проживания Люджейн с её мачехой, женой экс супруга Людмилы, когда она не выходила без сопровождения членов семьи на улицу и сама не совершала покупок. «Сколько усилий, я приложила в те годы, когда дочери исполнилось девятнадцать, мы ходили и учились общению в социуме, налаживали контакты, после которых Люджейн, закончила спец. образование, секретаря – референта и вскоре успешно стала работать в туристической фирме, до вступления в брак. Что же теперь – шаг назад в прошлое, приём медикаментов и успокоительных пилюль? Для чего, чтобы глушить естественные потребности личности, такое происходит, когда человека замыкают в ограниченном пространстве дома, теперь квартиры супруга? Понятно почему Энрико мечтает о втором ребёнке, не для того ли, чтобы ограничивать мирок Люджейн, лишь его собственным присутствием, замкнутым пространством из четырёх стен? А как же интересы общечеловеческие и межличностное общение в кругу жизни?»
После размена валюты; долларов на дирхамы. Людмила с дочерью подобно двум птичкам весело «щебеча» и взявшись за руки, возвращались обратно в дом свёкра. По отражению света солнца в глазах и ямочках щек, в трогательной улыбке Люджейн, стало зримо; что дочь упивается глотком весенней свежести воздуха, пространства улиц, вне стен квартиры дома на улице де Саблес и без круглосуточного надзора супруга. Согретые теплотой дни к концу мая, представлялись безоблачными, тем временем дистанция между ними и домом, всё сокращалась.
Вскоре они вошли в новый дом свёкра и присоединились ко всем остальным, сидящим в салоне гостиной на восточных диванах. В ожидании пока прислуга готовит стол к чаепитию, Людмила рассматривала интерьер: Ниже окон гостиной по периметру стен тянулись диваны, а выше них, вдоль стен, находились картины с видами городского пейзажа, кисти местных художников, а на почётном месте, выше плоского телемонитора висела большая фотография Мекки: В композиции, центральное место отводилось знаменитому чёрному камню, парящему над землёй, вкруг чёрного камня – паломники.
Между тем, прислуга приносила напитки – кофе и зелёный чай с мятой, различного вида печенье, среди которого было подано и миндальное, такое в прошлом пекла и свекровь. Вскоре послышался телефонный звонок, в то время, Люджейн предлагала Людмиле примерить некоторые из национальных кафтанов – платьев для предстоящего вечера в стиле «девичник». В ходе телефонной беседы по обрывкам фраз, Людмиле стало понятным, что звонила Латифа, сестра её экс супруга из Касабланки.
Вероятно, Латифа старалась держать руку на пульте, контролировать жизнь Люджейн. А недавно звонившая родственница не пожелала представиться ей, накануне, Латифа звонила в квартиру Люджейн, тем временем, дочь, находилась ванной, завершая утренний туалет, не имея возможности подойти. Но, несмотря на Людмилину просьбу Латифе не представилась ей, но всё же представиться ей пришлось, иначе о звонке не сообщится племяннице», между тем, мать еще не могла осознать, как далеко Латифа углубилась в чужую личную жизнь, в дела семейства Люджей.
После визита в новый дом бывшего свёкра, Абдель Кадера, Людмила с Люджейн и маленьким Дези, проводили вечер в салонах дома семьи Мехди, брата экс супруга Людмилы, на вечеринке невесты, Малики. Этим событием Людмила поделилась с сестрой:
[13:25, 6.5.2019]Людмила: «Это я нахожусь на девичнике, на вечеринке невесты Малики, её стразу узнаешь на видео, она темнокожая в красном берберском наряде, как я писала, она вскоре отправится к мужу во Францию. Знаешь, на фотографии, что показала Малика, он белокожий, так вот, дорогая сестра, опишу по порядку: Вчера мы ходили на вечер были у родственников в доме брата Набиля – Мехди. Вечеринка по случаю отъезда Малики, девушки, которая, как я сообщала: Прежде Малика работала прислугой в доме дедушки Люжейн, в скором времени она покидает Марокко, уедет к мужу французу.
Вечеринка, которая проходила в доме Мехди, понравилась, на вечеринку невесты были приглашены многочисленные родственницы семьи Абдель Кадера. Там, можно было насладиться приятным разнообразием напитков и выпечки, ассортимент которых через время менялся, всё это как принято на марокканских приёмах, подавалось «в обнос» на блестящих подносах, нанятыми официантками. Весь вечер в ритме арабских мелодий, под аккомпанемент музыки, у монитора, на небольшом пространстве у восточных диванов, танцевали гости невесты. Торжество проходило без мужчин, в связи с отсутствием головных уборов у женщин, или фуляров у всех присутствующих, помимо обслуги в платках и местной художницы, которая на руки гостей наносила росписи хною в виде узоров, начиная рисунок с запястий кистей рук, заканчивая эту роспись у кончиков пальцев.
