Инга Дыбченко
Здравствуй
Привет!
Спасибо, что открыл этот небольшой сборник самых сокровенных писем, которые навсегда останутся неотправленными.
Некоторые из них – из моей головы. Некоторые – из самого сердца, близким людям в моей жизни. Сможешь разобраться?
Я надеюсь, что ты никого не терял, а если терял, мои письма помогут справиться с этим. Я уверена, ты найдешь тут то, что зацепит тебя. Читай и помни: ты не один. Мои буковки обнимают тебя.
Приятного чтения, звездочка!
Не забудь горячий чай, кофе или какао.
Лучшему другу.
Мы познакомились, когда мне было 7. Я перешел в новую школу. Мама стояла с моим ранцем, общаясь с новым классным руководителем, а я жался к ней, схватившись за ее кофту, как за спасательный жилет. Лица таких же детей как я меня смущали, я всегда был достаточно робким. Ты был единственным, кто не смотрел на меня, а что-то усердно выводил в своей тетради. Я подсел к тебе, потому что видел, что абсолютно тебе неинтересен, а значит, я в безопасности.
Ты практически всегда носил яркие красные кеды, серую курточку с какой-то потертой надписью и черные брюки, которые были тебе великоваты. У тебя были невероятно кудрявые волосы, пряди волос вечно стремились в твои глаза. Взгляд у тебя был волчий, как будто ты ненавидишь всех, кто тебя окружает. Хотя на самом деле ты всегда ненавидел только одного человека.
Мы с тобой как-то случайно стали друзьями. Я даже не помню, как это произошло. Кажется, с одного учебника математики на двоих. Ты обожал математику. Каждую свободную минуту что-то решал, делал мои домашние задания, а я писал тебе сочинения. Мы были хорошей командой. Мы с тобой никогда не ругались. Я назвал тебя своим лучшим другом после первой банки пива. Кажется, нам было пятнадцать. Ты протянул ее мне, я глотнул хмельной напиток, улыбнулся тебе и назвал своим лучшим другом. Ты промолчал, отобрал у меня банку и сказал, чтобы я шел домой, потому что меня там ждут. Я знал, что дома у тебя все не слишком радужно, но ты никогда не рассказывал ничего, только маму всегда называл по имени. Я привык, не думал, что это что-то значит.
Ты всегда смеялся с того, что я ношу шапку. Я возмущался, натягивал ее на глаза, что-то говорил о комфорте и холоде, а ты просто смеялся, называя меня малышом. Как-то сразу стало понятно, что ты сильнее меня, а значит мудрее. И я всегда тебе повиновался.
Ты научил меня курить. Протянул мне сигарету и усмехнулся. Думал, я не закурю. Думал, я испугаюсь. Я испугался, переживал, что подумает обо мне мама и как потом смотреть ей в глаза, но закурил, потому что не хотел, чтобы ты так ехидно улыбался. Я хотел, чтобы ты мной гордился. Ты смеялся сухо, будто откашливал свой смех, я знал, что он неискренний. В последний раз твой теплый, настоящий смех я слышал, когда тебе нам было по четырнадцать. Потом твоя мама не пришла, когда ты вернулся с областной олимпиады, сжимая в руках грамоту за 1 место, на вокзале я встречал тебя один. Ты сказал, что все в порядке, свернул листок разноцветной бумаги с твоим именем и сунул его в карман. Ты любил ездить к реке, сидеть там подолгу и о чем-то думать. Ты достаточно редко брал меня с собой. А когда звал, я был самым счастливым на свете. Я тебя очень любил. Я считал тебя своим лучшим другом на протяжении 11 лет и никогда не думал, что ты так не считаешь. Мы часто брали с собой пиво, сигареты, запускали камешки в воду, смотрели на уточек, много говорили, а ты шутил. Я любил твои шутки.
Наверное, все сломалось задолго до того, когда моя мама принесла тебе мое старое пальто, но именно тогда был последний раз, когда я видел тебя.
Ты очень любил красивую одежду, мечтал о клетчатом пальто и образе загадочного поэта-романтика, только никогда его не носил, и уже пару лет ходил в одной синей ветровке. Она отдала тебе мое пальто. Когда ты посмотрел на меня, я увидел только презрение. Мы тогда вернулись с долгой прогулки. Ты ничего не сказал и просто ушел.
Тебе исполнилось 18, был сентябрь, мы поступили в морскую академию и мечтали стать капитанами, скорее об этом мечтал только я, ты же бредил своими стихами, хотя за всю жизнь ничего не написал. Мне сказал, что не писал. Ты не приехал в академию. Я тебя больше никогда не видел, ты не отвечал на мои звонки и письма.
У тебя были невероятно кудрявые волосы, пряди волос вечно стремились в твои глаза. Взгляд у тебя был волчий, как будто ты ненавидишь всех, кто тебя окружает. Хотя на самом деле ты всегда ненавидел только одного человека. Меня.
Я скучаю по тебе. Дай знать, что ты жив.
Пожалуйста.
Пашке.
Мы с тобой случайно встретимся спустя много лет в какой-то уютной кофейне. Будет зима, предновогодняя суета и снег. В кофейне будет пахнуть мандаринами, хвоей и чем-то приторно-сладким, но только не кофе.
Я замечу тебя не сразу. По привычке сяду за свободный столик у окна и достану свой старенький телефон, и потрепанные временем наушники. Слушая знакомые ноты любимой мелодии, я по-привычке стану рассматривать людей, придумывая в своей голове истории их жизни. Мой взгляд заскользит по твоему лицу и я прищурю глаза, пытаясь вспомнить, почему ты кажешься мне таким знакомым. Что-то ёкнет в моем сердце, когда неожиданно в памяти возникнет маленький темноволосый мальчик, с забавной ресничкой на левом веке. Я покачаю головой, потому что это не можешь быть ты. Я буду говорить себе, что это не ты, но это не будет правдой. Я узнаю тебя с первого взгляда, только не признаюсь в этом даже себе.
Мне принесут мой любимый горячий шоколад, и я на секунду о тебе забуду. Встрепенусь, только когда к твоему столику подойдет длинноволосая девушка и ты вручишь ей букет цветов. Наверное, только в тот момент я осознаю, что это действительно ты. Я узнала тебя. Я узнала тебя, слышишь? С грустью я замечу, как сильно ты изменился. Изменился, но будто бы все еще мой, мой дорогой человек.
Подойти к тебе у меня не найдется сил. Я закрою глаза и в моей голове пронесутся наши с тобой воспоминания. За окном будут сновать люди, дети радостно будут подставлять лицо падающему снегу, мой грустный плейлист будет дополнять ностальгическую атмосферу, а мы с тобой будем сидеть в одной кофейне и старательно делать вид, что совершенно не знакомы. Знаешь, наблюдая за тобой, я почувствую нотку гордости, потому что мой маленький человечек стал таким взрослым, таким вежливым, таким красивым. На секунду мне захочется к тебе подбежать, обнять, рассказать, как сильно мне не хватает тебя, как сильно я хочу снова пить с тобой чай, сочинять глупые песни и встречать рассвет в четыре утра. Пару раз мы с тобой встретимся глазами, но не более, чем на секунду. Мы теперь случайные прохожие. В голове моей будет крутиться только одна мысль «пожалуйста, узнай меня». Я захочу подумать о чем-то другом, но разве это будет возможно?
Мой маленький человек. Я знаю, у нас не было времени скучать. Мы похоронили детских нас где-то глубоко внутри себя и, может, они отчаянно сейчас хотят поговорить. Но мы с тобой – глупые взрослые. Мы с тобой должны уметь прощаться. Я брошу на тебя взгляд в последний раз, надену свое серое пальто и выйду из кофейни. Пообещаю, что больше никогда сюда не вернусь. Я знаю, у нас у каждого свой путь.
В разные стороны.
Мы с тобой случайно встретимся спустя много лет в какой-то уютной кофейне. Будет зима, предновогодняя суета и снег. Ты узнаешь меня, сидя за соседним столиком и сжимая в руке букет белых роз. Подойти ко мне у тебя не найдется сил. Что-то ёкнет в твоем сердце, когда за мной закроется дверь кофейни. Ты грустно улыбнешься и еще долго будешь смотреть на столик, за которым сидела твоя детская дружба. Все в порядке. Нужно уметь отпускать.
В тот вечер мы оба осознали, что больше не встретимся.
Неплюшевой тебе.
Я пылился в темной коробке, не веря, что когда-то увижу солнечный свет. На моей мягкой лапе удобно расположился плюшевый заяц, закрывая мои глаза своими длинными ушами. Если бы я мог говорить, я бы попросил его немного подвинуться, потому что мне не нравится быть придавленным всеми и лежать на самом дне коробки. Иногда до меня доносились какие-то звуки, потом я чувствовал, как чьи-то руки ощупывают мое тело и на этом все заканчивалось. Я знал, что в нашей коробке на одну игрушку стало меньше, и я надеялся, что когда-нибудь, когда совсем никого не останется, кто-то выберет меня.
Я понимал, что не самый красивый и приятный. У меня разного размера уши, пустые глаза, торчащая ниточка под стеклянным глазом, недошитый нос и губы-ниточки, грустно опущенные вниз. Я совсем некрасив. Маленький, нескладный, странного цвета, с пустым и обреченным взглядом. Я не знаю, кто меня сшил и зачем, но я искренне верил, что все же кому-то нужен. Но я не был нужен. Когда ты открыла коробку, и я услышал твой тихий голос, я подумал, что мы могли бы стать хорошими друзьями, но я совсем не видел тебя. Красивый, розовый, большой заяц все еще прикрывал мои глаза. Твои руки подхватили пушистого приятеля и я, наконец, увидел тебя и окружающий мир. Я расстроился, что тебе достанется другая игрушка, более красивая, чем я. Я расстроился, хотя всегда знал, что абсолютно бесполезен.
Я лежал на дне коробки и смотрел на синее-синее небо, в моих глазах отражались облака и ты. Ты с безразличием смотрела на плюшевого зайца, совсем не слушая, что тебе говорит твоя мама. Она распиналась, гладила игрушку, показывала ее тебе, но ты, маленькая-маленькая, совсем не была заинтересована в нем. Я смотрел на тебя и чувствовал, как бьется мое несуществующее сердце. Внезапно, ты посмотрела прямо в мои грустные глаза и достала меня из тесной картонной коробки. Твой голос. Твой детский, тихий голос, робко спрашивающий «можно его?» я не забуду уже никогда. Твоя мама недовольно закатила глаза и уговаривала тебя взять прекрасного, яркого, красивого зайца. Но ты совсем ее не слушала, только смотрела в мои глаза и прижимала меня к себе так, будто я что-то значу. Я слышал, как бьется твое сердце. Жаль, что ты не слышала мое. Ты спасла меня. Я спас тебя.
Мы проводили вместе все время. Я видел, как ты плачешь, когда тебя обижали соседские мальчишки, видел, как робко ты тянешь руку на своем первом в жизни уроке, видел, как ты весело смеешься с шуток своей сестры, видел, как ты жуешь конфеты, пока никого нет дома. Я чувствовал, как сильно ты прижимаешь меня к себе, когда спишь, как сонно ищешь меня рукой, когда переворачиваешься на другой бок и чувствовал, как ты дрожишь, потому что ночь такая длинная и страшная, а тебя пугает даже малейший шум.
