Инесса Иванова
Дракон проснулся
7
Письмо я открыл сразу, оно состояло из трёх строчек:
«Надеюсь, вы получите от дамы Вашего сердца то, что заслуживаете. И помните: я не держу на вас зла. Больше – нет. Я понимаю любовь, которая как наваждение, как удар молнии, ради неё можно пойти на многое. Даже мимоходом разбить чьё-то сердце. Ваша леди Лаветт, всё ещё ждущая от вас извинений и знака привязанности».
Понятно, Исиндора захотела пустить шпильку. Это от бессилья, но такие приёмы лишь заставляли меня брезгливо морщить нос и сжигать письмо в камине. Следующие записки от подобного адресата, если они последуют, ждёт та же участь.
Неужели эта бледнокожая роза думала, что стоит мне разочароваться в Геранте, как я сразу побегу к ней с предложением руки и сердца!?
Нет, лучше запру себя здесь, в Остром Пике, где никто не посмеет лишний раз попасться на глаза.
Так и сделал. Закрылся в библиотеке и погрузился в чтение старых книг. Хандра продолжалась пару дней, пока, пребывая в дремоте, которая последние часы всё больше овладевала мной, стирая грани между реальностью и сном, я бросил взгляд на красную брошь, подаренную Герантой. И она разозлила меня настолько, что решил спрятать подарок подальше.
В сокровищницу, разумеется. Бросить, как ничего незначащую вещь, в ящик в дальнем углу, а заодно посмотреть на блеск золота и драгоценных каменьев. Сокровищница всегда придаёт Дракону силу, пока она есть у него, никто не посмеет приблизиться к логову без позволения хозяина.
Это тайное место у каждого своё, иногда его вообще делают в каменном гроте у моря, далеко от логова, но я снова поленился и устроил сокровищницу прямо в Остром Пике. Мотаться туда-сюда каждый раз, когда мне захочется прикоснуться к богатству – так себе идея.
Благо, современные артефакты позволяли мне сделать потайной зал рядом с собственной библиотекой. Стоило повернуть несколько книг, поставить их корешками вовнутрь, нажать тайную панель за пятой полкой с картинками в манускриптах о ярости Драконов, и вот уже позади стола в нише с цветком открывалась дверца.
Мне не было нужды брать лампу, я видел в темноте не хуже кошек, поэтому, сунув в карман брюк брошь Геранты, соскользнул вниз по гладкому каменному полу. И оказался в круглом зале, освещённом лишь блеском золота, лежащего в открытых сундуках. Я любил оставлять их в таком виде, чтобы первое, на что падал моё взгляд при входе, снимало любую боль как рукой.
Здесь было место моей силы, блеск моего величия, апогей моей магии. Здесь я чувствовал себя властелином этой части суши под названием Острый Пик.
Я мог окутать Утёс орлиного гнезда густым туманом, спрятать его от любопытных взглядов, правда, сравнительно ненадолго, чтобы каждый, кто вошёл в туман, потерялся и вышел с осознанием, что ничего там и нет.
Об этом я вспоминал, когда проходил мимо сундуков, стоящих на постаментах или сложенных на земле аккуратными рядами. Я словно посетил маленькое кладбище, где каждый сундук с резной крышкой похож на надгробие.
Отчасти так и было: золото собиралась Драконами многие столетья, за ним тянулся кровавый шлейф из проклятий тех, у кого оно было отобрано. Эти заклятья не имели над Драконом силы, напротив, каждый раз мы становились могущественнее и властолюбивее.
Неважно, с каким характером ты родился, придёт время и ты станешь Драконом. Захочешь им стать.
Нас может ослабить только то, к чему мы привязаны сердцем. Например, брошь Геранты.
Я достал её из кармана и спрятал в дальний сундук. Постараюсь никогда его не открывать: подумать только, я чуть было не отказался ради принцессы от своей сущности! От своего долголетья, я хотел разделить его с нею, пожертвовав годы своей жизни в её слабый сосуд.
Всё это в прошлом.
Я повернулся, чтобы уйти, как услышал дальний топот лошадиных копыт, а потом сразу почуял гарь пылающей древесины, грохот разломанных под натиском врагов ворот моего замка.
Это было ещё далеко, но здесь я чувствовал это острее. Беда надвигалась широким фронтом, не было даже времени подумать, почему король решил взять меня в плен, одно я знал точно: это она. Геранта всё знала и предала меня.
Я метнулся к сундуку, в котором остался её подарок. Должен был разбить его, но как не старался, не мог найти. Брошь словно исчезла в моих сокровищах, не желая, чтобы я её обнаружил!
Думать и предаваться гневу стану потом. Если ведьма решила меня оморочить, я применю против её чар свои. Родовые, в которых черпает силу даже отступник, забывший имена своих предков.
Я отпустил силу на волю. Довольно притворяться светским щёголем, ленивым баловнем судьбы, я разметал сундуки, уже не понимая, человек ли я ещё или уже летающий ящер.
Звон золота, блеск каменьев вливали в меня новые силы. Я всё крепчал, тело моё пухло и ширилось, в груди клокотал огонь. Грохот каменных стен не мог причинить мне вреда, лишь звучал усладой и предвестником той силы, которая теперь вырвалась наружу и пусть даже в последний раз, но жар её огня ещё долго запомнят по эту сторону Смирного моря!
И всё же внезапно я почувствовал, как мои крылья и лапы опутывают невидимые красные нити. Пока я ещё мог бороться, но если не отыщу ведьмин дар, не изжарю его, то всё тщетно.
Я не мог его найти. Геранта хорошо соткала вокруг меня паучью сеть, усыпив ласками и нежными речами, даря мне своё тело, чтобы отвлечь от тайных помыслов. Но я не позволял себя думать об этом сейчас.
Я должен был найти брошь с красным зрачков в обрамлении россыпи бриллиантов! И всё же силы мои слабели, а я так и не достиг цели. Взревел, взвился из-под обломков разрушенного Острого Пика, сжёг тех, кто посмел осквернить его своими нечистыми помыслами, и запел песню, сотканную из лунного света.
Кружил в небе, пока заклинание не стало столь плотным, что я стал видеть его плоды. Вскоре туман сделался вязким и липким, он ослабил нити, державшие меня и не дающие взлететь в полную мощь, чтобы обрушить на предместья столицы гнев Дракона. И я воспользовался передышкой.
Победить я не мог. Причинить какой-либо значимый вред врагу тоже. Но мог затаиться и выждать. Через пару лет об Остром Пике, об Утёсе орлиного гнезда позабудут. Тогда я смогу исчезнуть незаметно. А потом вернусь.
И Геранта пожалеет, что когда-то я любил её. Пожалеет не только она, но и вся королевская семья!
Я тяжело опустился в туман, приняв человеческий облик и уже засыпая, добрался до своей полуразрушенной сокровищницы. Здесь проклятая брошь Геранты, но здесь и моя сила. Моя власть. Моя родовая магия.
Настала ночь, но утро придёт. И я проснусь однажды, тогда никакие силы Геранты не спасут её. И её дитя.
Глава 2. Настоящее. Пробуждение
1
Сначала появился запах. Знакомый, приторный, с прохладцей, с мятными нотками, словно берёшь в рот леденец и разгрызаешь его, добираясь до сладкой тягучей начинки.
Так пахла она. Геранта.
Я узнал бы её запах везде. Я мог бы воскреснуть, только учуяв его рядом. В этот раз так и произошло.
Прошлое возвращало меня к себе постепенно, подкидывая образы то улыбающейся Геранты, протягивающей ко мне изящные тонкие руки, то плачущей принцессы, на лице которой возникала гримаса боли, и я целовал её онемевшие от холода пальцы, согревая их жаром своего дыхания.
Геранта не выносила холода, она была восточным экзотическим цветком, юркой ящерицей, греющейся под пламенем Дракона и не боящейся сгореть. Это была её главная ошибка.
Я открыл глаза в кромешную тьму с полным осознанием, что отныне моя жизнь будет посвящена ей. Мести.
Я отдохнул, я был готов действовать немедленно, но в моих жилах текла особая кровь. Как говорил мой внезапно растворившийся в предрассветном тумане отец: «Ты не только взял от Драконов огонь, извергаемый из пасти, в твоих жилах течёт лёд, потому ты можешь ждать подходящего момента годами. Если бы короли знали тебя лучше, они бы боялись куда больше твоей тени, чем моего появления».
Но сейчас я был не готов ожидать годами того, что находится так близко. Её запах манил, звал меня за собой, он чувствовался так явно, словно Геранта была неподалёку. Кто знает, сколько прошло времени с того момента, как войска Аелита Второго шли к Острому Пику, чтобы разрушить мой замок и забрать мои сокровища?
Сколько бы ни прошло, но все уже обо мне позабыли, такова магия Драконов. Спящий ящер, а мы можем засыпать только в зверином обличье, хранит туман, забирающий память у случайных и неслучайных прохожих, попадающих в его невидимые лапы.
Я встряхнул могучей головой, словно в уши затекла вода, возвратил себе способность чувствовать тело и громко фыркнул. Из ноздрей выстрелил пар, значит, всё в порядке, огонь в груди работает, я готов встретить обидчиков и покарать их по древнему закону.
Стряхнуть с себя большие камни, под которыми когда-то я себя похоронил, было столь же нетрудно, как ребёнку разрушить деревянные кубики. Я взмыл в пропахший гарью и разрушением воздух, пока не выдавая себя рёвом. Геранта была в воздухе, высоко в небе, я знал, где она прячется, и был готов этим воспользоваться.
Возможно, это мне снится. Даже наверняка, потому что люди не могут подниматься в воздух без помощи Дракона.
Небо принадлежит птицам и нам. Нам даже больше, мы питаемся лунным светом, ночное светило куёт нам броню, отражающую его лучи от холодной чешуи и возвращающий ночному миру ту магию, которую он щедро проливает с небес.
Сны Дракона – её часть. Они питают мою силу, позволяя жить без еды и питья. Спать и видеть сны.
Иногда сны так похожи на реальность, но мой не был таковым. Разве в настоящем, даже если прошло лет сто, что маловероятно, моя магия не может окутать окрестности туманом на столь долгий срок, по небу летают огромные пузатые птицы размером с одно крыло моего замка?
Разве они пыхтят словно Драконы? Вероятно, это сила Геранты, её коварный привет, пытающийся разбить мою магию, ползёт сейчас по небу, так похожий на сигару!
Взмах крыльев, второй, и вот я уже различаю полоски на его огромном пузыре, под которым прячется маленькое брюшко с десятком глазков. Кажется, все они смотрят на меня, я чувствую ужас огромного существа, таращившегося круглыми маленькими отверстиями, я ощущаю его страх, помноженный на ужас сотни существ в его брюхе. Внутри него заточена и она, Геранта.
Её запах исходит из нутра сигары, но я не чувствую её присутствия. Впрочем, во сне законы реального мира бесполезны, здесь имеют значения только намерения, только намёки.
Я больше не собираюсь играть в её игры, думать о том, что она хотела мне сказать, достаточно лишь одного – Геранта желала моей смерти или пленения, что намного хуже. Рождённому летать нельзя надолго зарываться под землёй!
Если Геранта думает, что с помощью своих восточных амулетов сможет пробить мою защиту, то я сейчас покажу ей, чего стою на самом деле!
Я собрал силы и дохнул огнём. Долго, протяжно, с рёвом, которые слышали даже Боги в Небесных чертогах! Небо принадлежит птицам и Драконам. Только им и нам, не ведьмам и их коварным иллюзиям.
Сигару охватил огонь, она издала протяжный свист, похожий на последний выдох раненого существа, и устремилась вниз на крыльях попутного ветра, словно лист, сорванный с дерева. В неспокойные воды Смирного моря.
Я подлетел ближе и послал ещё одну струю огня. Негоже магическому амулету исчезать вот так, послав последний привет своей создательнице. Пусть Геранта гадает, куда он делся!
Её запах больше не тревожил мой беспокойный ум. Теперь я остался наедине с ночью и весенним ветром. В воздухе разлились первые робкие попытки природы пробудиться. Дракону хорошо просыпаться весной. Это прибавит мне сил.
Я издал последний гортанный крик, покружил над морем, следя, чтобы от амулета Геранты ничего не осталось и направился дальше. В сторону моря.
Пусть это сон, но он укрепит меня и даст силы к настоящему пробуждению. Если я так легко смог уничтожить шпиона Геранты, то и с ней самой справлюсь. Но моя месть не будет такой молниеносной, как этот маленький акт воздаяния.
Я почти проснулся. Я почти готов к настоящей борьбе.
2. Ниара
– Госпожа Ниара, вы просили разбудить вас на рассвете! – вырвал меня из пелены огненного кошмара плаксивый, но твёрдый голос Берты, верной служанки и фрейлины в одном флаконе, которая единственная знала, кто я и почему живу под чужим именем.
Слава богам, она научилась не называть меня «ваше высочество»! Да и какая я принцесса, если в очереди на престол Сангратоса пятая, а то и шестая!
– Встаю, Берта! Спасибо, но ты бываешь несносна!
Я разлепила глаза и быстро села в постели, взъерошив пальцами непослушные локоны. Голова всегда чесалась по утрам, потому что заклятье удлинения волос, которым я пользовалась, чтобы не позорить королевский род своей инаковостью, оказывало подобный эффект. Хорошо ещё, что я была ведьмой и не приходилось посвящать в такие дела придворных магов.
– Приготовила холодную воду?
– Ох, охота вам в такой воде плескаться? Застудитесь, вот дело говорю!
– Я с детства к холоду привычна.
Это было правдой: моя мать поступала так же и всегда выглядела младше своих лет, имея прекрасное здоровье и цвет лица, чему учила и меня, но наука впрок не пошла. Здоровье интересовало меня больше красоты.
– Не спорь! – прикрикнула я на мелкую лупоглазую Берту, не спешившую исполнить приказание. Я вообще позволяла ей слишком многое, потому что она была моей молочной сестрой и порой вела себя так, словно должна была меня опекать как старшая сиротка младшую.
– Эх, – вздохнула горничная, переиначив мои слова на свой манер. – Оно верно, чего только нам, женщинам, не приходится выносить, если хотим понравиться женихам. Хоть безродным, хоть знатным!
Я только закатила глаза, но возражать не стала. Никто в замке да и во всей империи не воспринимал моё нежелание выходить замуж всерьёз. У каждой женщины с рождения есть долг родить сына, продолжить род будущего мужа, а уж если ты королевских кровей, то и подавно!
– У меня уже есть жених, всё договорено, теперь, даже если я покроюсь моровой язвой с головы до пят, Орнак от меня не откажется. И будет изображать радость у алтаря.
Я усмехнулась, но заметив, что Берта побледнела и сделала пару охранных знаков на все стороны света, как приписывала бытовая магия, поспешила заверить её, что ничего подобного мне не грозит.
– Сама знаешь, чья кровь течёт во мне, – буркнула я и наклонилась над тазом с холодной водой. Посмотрела в своё отражение, заметив, насколько чёрными казались сейчас мои глаза. Как провалы, как бездна, в которую страшно заглянуть!
Всплеск магии. Я так и знала, что этот предрассветный кошмар не был вызван вечерним вином или плотным ужином! О чём он был, я уже и позабыла, только помнила ощущение огня, пожирающего мою кожу и внутренности!
– Я плохо спала сегодня.
– Это всё потому, что поздно легли, госпожа. Написали бы письмо жениху утром, он всё равно нескоро его получит! Эти «надутые жабы» блокируют любую связь с землёй.
Я продолжила умываться, чтобы только разбить водную гладь. Не любила зеркал, меня пугало собственное отражение: другие находили в смуглости моей кожи или в восточном разрезе глаз какую-то изюминку, но подозреваю, что всему виной – происхождение. Ведьма ведьмой, но королевская кровь всё скрасит. А то, что глаза порой цвет меняют, так кто жене в глаза смотрит!
Сначала под юбку, потом в сторону. Все браки таковы!
– Подай полотенце, – оборвала я наивные рассуждения Берты о дирижаблях. Чудо науки, способное поднять людей в воздух, до сих пор вызывало в некоторых суеверный страх. Таких, как моя молочная сестра и не переубедишь, что тут нет ни капли магии. А ведь Берта получила неплохое для её сословия образование!
Тем более по праву мужа она давно стала если не знатной, то впоне сносного положения.
– Лучше одень меня, – указала я на светлое муслиновое платье в мелкий цветочек. Оно было мне мило не из-за расцветки, а просто потому, что не требовало ношения жёсткого корсета. Когда принцесса живёт частной жизнью, то может позволить себе некоторые вольности.
– Ох, вот приедет господин Зигуд, вмиг ваша хандра пройдёт. А уж после замужества, мне матушка говорила, а она дважды сходила, упокой Боги её мужей, и вовсе приятные хлопоты начнутся. Вы помните, что обещали? Ну как же, госпожа моя! Я буду вместе с вами выбирать цвет покрывальца для вашего первенца!
– Замолчи уже! Я ещё не знаю, поженимся ли мы, – отмахнулась я, как всегда это делала, когда речь заходила о предполагаемом скором замужестве. – А то стану вдовой до срока, как твоя матушка.
Никто не виноват, что я родилась с ледяным сердцем и бешеной магией в жилах. Моя мать даже проплакала целую неделю после моего рождения, когда увидела, насколько я похожа на бабку моего отца. Та славилась жестокостью и ведомством, которое в итоге её и сгубило.
И чёрными волосами, совсем как у меня. Вот и приходилось придавать им более привычный для Сангратоса вид: блондинки из меня всё равно не получилось, но тёмно-русые косы это вам не чёрные вороньи космы!
И всё же, шептались по углам, что моя прабабка не имела отбоя от поклонников, допуская до тела всех, кроме своего законного мужа.
Я знала эту историю с отрочества, одно время даже радовалась, что теперь не придётся выходить замуж и рожать наследников одного за другим, пока не умру. Никто не возьмёт замуж ведьму, когда у неё есть очаровательные сёстры с золотистыми волосами и бледной кожей. Прелестные розы Сангратоса.
– Давайте я помогу, – предложила Берта, видя, как я застыла с поясом в руках.
– Помогай! – махнула я рукой.
От Берты, сторонницы старых порядков, не отвяжешься. Да и без её помощи мне пока тяжеловато одеться так, чтобы не выглядеть беглянкой, собирающейся второпях при потушенных свечах.
Если ты королевских кровей, пусть и живущая под чужим именем, то должна соблюдать этикет. Во всём, это в меня вбили с детства. Не разговаривать громко, не смеяться на людях, хранить вежливо-заинтересованный, но отстранённый вид при общении с мужчинами и исправно выполнять супружеский долг. Даже если муж пьян, а тебя тошнит от одного запаха спиртного.
Я с тоской думала о том, как мне всё это вынести. И пусть Орнак Зигуд, мой жених и второй граф королевства после моего кузена, совсем не казался чудовищем, я отчётливо понимала, что никогда его не полюблю. Впрочем, я не могла бы полюбить и другого мужчину, так что не имела претензий именно к нынешнему жениху.
Только предупредила о том, чтобы он не рассчитывал на моё сердце, на что жених галантно поклонился и заверил, что ожидает от меня уважения и следования долгу, а на сердце не претендует, хотя был бы рад, если когда-то я открою ему свою душу.
Я обещала, что буду стараться, но ледяное сердце билось ровно и отрицало всякие попытки стать обычной.
– Куда сегодня? – спросила Берта, едва покончив с обязанностями горничной, которые она сама на себя взвалила добровольно. Ревность, вероятно. Берта считала, что пока она меня обслуживает, вреда мне никто не причинит.
Отступила на два шага, чтобы полюбоваться своей работой, и довольно хмыкнула.
– В кофейню за углом.
Я была рада оказаться на улице и глотнуть свежего воздуха. По поверьям матушки и по наставлениям придворных магов прохлада ранней весны вредит здоровью молодой леди, и тем больше я любила нарушать запрет и не кутаться в шарф, ограничившись поднятым воротом бежевого пальто по последней моде, пришедшей из-за Смирного моря.
– Вот смотрите, госпожа моя, как на вас пялятся эти господа, – шептала Берта, озираясь и пытаясь загородить меня от нескромных взглядов. – Где это видано: пешком ходить, словно мы простолюдины какие, да ещё пальто ваше, простите, до колен только доходит! Как бы полицию кликать ни пришлось! Вон все смотрят, стыда не оберёшься!
Я понимала, почему матушка с радостью приставила ко мне Берту, хотя мы были ровесницами, да и вообще для принцессы королевской крови она в компаньонки не годилась. Дочь кормилицы хоть и получила титул через мужа, но не считалась ровней породистой аристократии.
Впрочем, я лишь улыбалась, когда речь заходила о родовитости. К счастью, в Сангратос пришли перемены, говорят, вскоре вслед за научно-техническим прогрессом грядёт и изменения в сознании подданных. Кто знает, может, я доживу и до того светлого момента, когда смогу основать собственную ювелирную лавку?
– Срочное сообщение! – вывел меня из задумчивости голос мальчишки-разносчика газет. – Один из Небесных Гигантов взорвался прямо над Смирным морем.
– Что тому виной: халатность нового класса – инженеров? Диверсия или магия? – продолжал зазывала, которого разносчики нанимали в помощь. Обычно это был их младший брат или друг, которому не так везло продавать газеты по улицам самостоятельно.
– Чудо технической мысли сгорело в пламени своих создателей! – надрывался он, а я всё никак не могла ухватить какую-то важную мысль, бившуюся в голове. Наконец она оформилась в два слова, в имя, носитель которого был мне не безразличен:
«Орнак Зигуд».
Я вздрогнула и остановилась как вкопанная, Берта даже натолкнулась на меня и тихо ойкнула.
«Купи немедленно», – хотела было сказать ей я, но передумала, потому как всё равно во рту пересохло, я не могла бы выдавить ни слова.
Зато быстро развернувшись, немедленно направилась к разносчику. Мальчишка лет пятнадцати, деловито зажав в зубах палочку для их чистки, бойко продавал газеты, едва успевая считать серебряные гроши. Двухстраничная брошюрка обычно стоила не дороже трёх медяков, но с важными новостями передовица доходила в стоимости до цены приличных ботинок для купцов и их подмастерий.
Всё это я знала от Берты, она была щедра на подобные факты по моей же просьбе: если ты хочешь жить как все, надо оторваться от нереальной реальности королевских замков и пышных приёмов. Я ещё не оставила давнюю мечту затеряться среди столичных улиц и не иметь ничего общего с долгом правящей семьи, где на меня всё одно смотрели как на бракованную кобылку.
Орнака же, кажется, забавляла моя инаковость и непохожесть на сестёр, и вот именно ему было сужено вчера пересекать королевство на одном из Гигантов Неба, как прозвали дирижабли в прессе.
– Это какая-то нелепость! – фыркал справа от меня высокий господин в цилиндре и в шерстяном пальто, застёгнутом на все пуговицы.
– Да, за последние двадцать лет ни одной аварии, – вторил ему другой, стоявший рядом и одетый кое-как.
Я всё это замечала мельком, цеплялась взглядом, чтобы не протискиваться так скоро вслед за желающими почитать новый выпуск «Придирчивого вестника» – газеты молодой, народной, старающейся осветить то, что не положено было говорить со страниц «Королевского глашатая».
Меня пару раз несильно толкнули, Берту и вовсе оттеснили на задние ряды. Дама, находящаяся в людном месте без сопровождения мужчины, да ещё одетая по моде женщин, отстаивающих свои права, которые им не приставлены природой, вызывает если не пренебрежение, то какую-то брезгливую осторожность.
Я схватилась за шляпку, но никто не делал попытку сорвать её с моей головы, сегодня и ветрено-то не было. Настоящий весенний день, предвещающий тепло и надежду на то, что всё будет хорошо.
– Мне две. Разные, – сунула я в руку мальчишки серебряные гроши, и тут же получила газеты, напечатанные на серой бумаге. Две я взяла умышленно: вдруг в каждой пишут что-то такое, о чём умалчивают в другой? На одно издание обычно трудились несколько писак, они-то и публиковались на страницах одного выпуска. Только в разных вариантах одной газеты.
Нововведение модных газетёнок, желающих осветить событие более полно, чем это делали в «Королевском глашатае», которое сразу полюбилось подданным королевства. Научно-технический прогресс, он уже не был такой диковинкой и не вызывал того ужаса, как первые печатные станки или кондитерские с мягким мороженым, совсем не приправленным магией.
И всё же сейчас улица замолкла, перестали подмигивать разноцветными огоньками витрины кафе и ювелирной лавки напротив. Вдруг в моей душе, приветствующей всё новое, ожил древний ужас, живущий в каждом: новое всегда злое, оно приходит, завлекает, чтобы нанести удар, когда ты не будешь готов.
Так говорили мои родители и родители их родителей. Ощущение весенней грозы витало в воздухе, что только подтверждало солнце, спрятавшееся за тучами.
– Я не могу ничего рассмотреть толком, – шептала я, пробежав глазами две передовицы, в красках расписывающие ужасы пожара на Небесном Гиганте. Не выжил никто, вот это я поняла сразу, а списки погибших расплывались перед глазами, буквы прыгали и мешали найти нужное имя.
Оставалась надежда, что это не тот Гигант. Редко, но бывает, что небо в одном секторе бороздят два дирижабля, наверное, баллон с газом взорвался, возможно, всему виной молния, нас предупреждали, что такое теоретически возможно, хотя никогда за восемьдесят лет существования Гигантов не происходило.
– Вернуться надо, – промолвила Берта, которая была мрачнее тучи, собравшейся над нашими головами. И с тревогой посматривала на меня, как няня на больного ребёнка, не понимающего как сильно он болен. – Пойдёмте, госпожа моя, в нумерах всё прочитаем. Я вам вслух прочту.
– Здесь больше ста человек. – ответила я, успокоившись и позволил увести себя со свежего воздуха, который единственный ещё держал меня в сознании. Я не боялась узнать правду, я её поняла сердцем и умом.
И сделалась вдруг удивительно спокойной, в центре бури всегда так тихо, что можно услышать, как истекает твоё время. «Поступь несчастья» – так называла это моя мать, суеверная до ужаса.
Я всегда над ней посмеивалась и считала несовременной, а теперь и сама дрожала как в лихорадке.
– Вот держите, это отвар с вересковым мёдом, Ниара, он поможет вам прийти в себя. Поспите, а потом всё почитаем вместе, – в мои руки вложили тёплую фарфоровую чашку. Я даже не стала обращать внимания на то, что Берта назвала меня просто по имени, иногда я позволяла ей подобные вольности.
– Он там был, я и так знаю, – произнесла я, отдавая чашку в руки подруги-горничной. Посмотрела на неё так, что она побледнела и отшатнулась. Должно быть, в моих глазах снова плескалась Тьма, как доказательство правоты сказанного.
– Я уложу чемоданы, вам стоит вернуться во дворец, моя госпожа. Траур будет долгим, – пролепетала она, облизывая пересохшие губы.
«Забавно, – подумала я. – Она смотрит на меня, как пичуга на полоза».
– Моя прабабка лет в сорок сошла с ума и всё кричала, что нас, её потомков, пожрёт огонь. Что это проклятие, которое проснётся однажды, и тогда никому не будет пощады, потому что оно не знает жалости, – тихо сказала я, обращаясь не к Берте, а к самой себе. – Знаешь, оно проснулось. Я видела это сегодня во сне.
И скользнула равнодушным взглядом по газетам, лежавшим на круглом столике. Теперь ничего не будет как прежде, но я не боялась. Приближалось то, что предназначено именно мне.
Иногда знать необязательно, достаточно чувствовать.
