Игорь Сотников
Свидетели 8-го дня – 2

А Альфис, задав этот вопрос себе с помощью проекции этой гражданки, по новому задумался, и…бл*ь, решил, что он отвечает всему тому, что предполагает этот запрос в этом вопросе. После чего он вспоминает о часах и о том, на чём он был перебит этой, кто знает теперь, случайной ли встречей.

– А как оказывается, не так-то просто следовать по указанному на этом компасе ориентиру. Обязательно что-то, или ещё сложней, кто-то, попытается встать на твоём пути и увести за собой в сторону. – С этим мысленным выводом Альфис посмотрел ещё раз в сторону ухода той интересной гражданки, и всё за неё вдруг понял. – Слишком она очаровательна и отзывчива к просьбам незнакомцев с улицы. А это указывает на то, что она есть элемент моделирования реальности. – А вот откуда в Альфисе такие удивительные и фантастические мысли берутся, то всё оттуда же, из виртуального мира цифры и кино. И здесь главное, слишком с ними не заиграться и далеко не зайти в этом проецировании виртуального мира на мир очевидности.

Но вроде Альфис имеет в себе более близкую связь с реальностью, нежели с виртуальным миром познания окружающего и приписки себя к нему. На это хотя бы указывают его порезы на щеках от бритвенного станка, который без порезов плавно бреет только в оцифрованной реальности. Здесь можно было привести ещё примеры близости Альфиса к реальности, но Альфис начал демонстрировать деятельность, и этот момент всё на себя перетянул.

– Так куда же пойдём? – однозначно имея в виду Еву, во множественном числе задался вопросом Альфис, одно только сейчас предполагая – Ева вслед за ним выдвинется куда-нибудь идти. А вот куда? То, как это думает Альфис, путать ему контурные карты, по которым он будет очерчивать не просто маршрут её передвижения, а он будет чертить принципиальную схему её перемещений. По которой можно будет выстроить алгоритмы и принципы работы её интеллекта, чем он живёт, куда водит свою подопечную Еву, и в общем, всё, всё, всё о ней знать.

А Ева, на том же своём интуитивном уровне предполагая, что в ней может раскрыть он при своём для этого достаточном уровне умственного развития (хочет ли она в нём всё это предусматривать, это другой вопрос этики и морали почему-то), на самом низовом, дремучем уровне до сих пор считая и следуя тому, что в девушке всегда должна быть загадка, и даже для тех представителей рода человеческого, от кого они не будут ничего скрывать лишь для того чтобы они знали, что им нужно подарить на тот же праздник влюблённых, конечно, не будет давать ему возможности хоть на чуть-чуть приблизиться к разгадке её тайн и этой загадке.

Что будет проявляться в том, что она не даст ему чёткого понимания того, куда двигаются все эти их отношения на расстоянии (с близкого, тет-а-тет, расстояния, и последний дурак поймёт, что тут к чему, а меня заводит мужской интеллект), держа его в постоянном напряжении тем своим извилистым и местами дёрганным, переходящим в бег или застой путём своих перемещений в пространстве. Который, если проанализировать, спроецировав схему её перемещений на всю ту же карту в своей голове, то не только толком и ни хрена не поймёшь, что всё это значит, – она то заходит в какое-нибудь здание, то из него тут же выходит, и бл*ь, опять в него входит, чтобы через минуту из него выйти, – а ты захочешь немедленно опустить руки, прилечь и дать отдохнуть своему воспалённому мозгу, загнанного в ловушку её разума и заодно в тупик своего непонимания того, как я ей позволил дать сыграть с собой эту шутку.

– Туда? – кивнув в сторону от себя вправо, как бы спросил свою оппонентшу Еву Альфис. На мгновение прислушался и пригляделся к тому, что отвечает ему таймер часов, который, что за такое, замер в одном положении, – выжидает моего решения, типа посмотрим, что ты там мне предложишь, сам единолично выбрав, – и одну сейчас вещь понял и осознал. – А ведь то, что для меня будет вправо, для неё будет влево, и наоборот. – Рассудил очень верно Альфис, видя и представляя Еву лицом к себе. А это значит, что она смотрит на тот же, лежащий перед ними мир, с обратной, пространственной позиции.

– И что мне это даёт? – задался вопросом Альфис, почёсывая затылок, таким образом себя стимулируя на работу мысли. – Да вроде бы ничего в пространственном обзоре. А что насчёт поступков? – задался новым вопросом Альфис. – А что насчёт поступков? – вопросом на вопрос и при этом тем же, сам себе ответил Альфис.

– Если мы смотрим на всё с противоположной стороны, то и поступки нами совершённые видятся нами с разными знаками. Что для меня видится под знаком плюс, то для неё определяется знаком минус. А ведь так оно и есть всегда! – осеняет догадка Альфиса, удивлённого тем, что он, зная всё это, почему-то только сейчас это осознал.

– Но всё же, что это мне даёт? – задаётся опять вопросом Альфис, и судя по его невнятному выражению лица, то он ответа на него не знает.

– Ладно, потом узнаю. А сейчас надо посмотреть, как всё это работает. – Решил Альфис, прищурившись посмотрел перед собой, на стоящее на его прямом пути к Еве здание, видимо таким образом пытаясь просветить это здание и себя одновременно насчёт его непроходимости вот так сквозь. И, видимо, Альфис ничего другого в этом здании не видит, кроме того, что в нём изначально заложено – одна дремучая недвижимость, и он решает, что раз прямой путь никуда его здесь не ведёт, то придётся идти в обход. А вот в какую сторону, то раз для Евы он всё равно пойдёт путём, противоположным её взглядам, – несомненно повернёт налево, – то раз она так хочет, то он пойдёт направо. Но при этом Альфис собирается идти не как-нибудь бездумно, полагаясь только на этот фигуральный часовой компас в своих руках, а он в своём решении идти, к примеру, в эту сторону, опирается на научные выкладки той же геометрии и чуточку математики.

– Эти стороны находятся перпендикулярно прямому пути, ведущему к Еве, и значит, что по какому бы я из них не пошёл, каждый из них в равной степени будет удалять меня от Евы. Из чего можно сделать следующий вывод. Какой бы я путь не выбрал, Ева никак не сможет понять, по какой дороге я к ней иду. – С этой научной основой и подкреплением, Альфис, держа перед глазами свой путевой компас, часы, а в голове настроившись чертить карту своего маршрута, чтобы по нему, путём наложения карты своего маршрута на маршрут перемещения Евы, посредством этого составить ту самую принципиальную схему её перемещения, а если научным языком, то экстраполировать, выдвинулся в ту самую сторону, в которую он не мог не пойти по заверениям себе Евы.

И вот Альфис идёт, не сводя своего взгляда с таймера своих часов, и что он видит? А видит он ту самую небольшую временную погрешность, которая возникает во время своего некоторого отклонения в сторону от прямого пути. В общем, временное расстояние между ними увеличивается ровно настолько, насколько он в сторону обхода стоящего на пути препятствия отходит. А так как резкого временного разрыва в сторону увеличения не обнаруживается, то это одно лишь значит, как это видит в сторону Евы и считает Альфис. – Она выжидает. – А вот что выжидает, то разве это неясно. Узнать, куда он сейчас направится. Ну а то, что расстояние между ними стало увеличиваться в пределах всё той же погрешности, то Ева это тоже видит, и хоть это и заставляет её нервничать, всё-таки процесс движения с его стороны пошёл, сдвинувшись с точки неизвестности и неопределённости, и всё это уже внушает некоторый оптимизм для Евы.

– Всё-таки зашевелился, не смог пересидеть неизвестности. – Глядя на свои часы, вот так себя воодушевила Ева.

А Альфис тем временем дошёл до поворота, и теперь имел возможность повернуть и выдвинуться в сторону Евы.

– Ну что, как посмотришь на то, что я в твою сторону иду, и интервал времени нас разделяющий, сокращается? – Как бы себя вопросил Альфис, усмехнувшись, и тут же сам себе ответил на этот, так себе вопрос. – Никак обрадуешься, всех посетителей в кафе вдруг удивив своей невоздержанной эмоциональностью.

«Я же говорила, что он никуда не денется!», – проголосив очень громко, чуть ли не подскочит с места Ева в этот момент, как только Альфис выдвинется в её сторону и время на её часах начнётся двигаться в сторону своего сокращения. Испугав тем самым беспечных посетителей кафе, но что главное, того самого официанта, кто взялся за обслуживание её столика. Где ничего сперва и по виду Евы не предвещало для официанта неожиданного, но после того, как эта, с виду такая тихоня, его клиентка, так неспокойно и чуть ли не истерично повела себя по отношению к принесённой им чашке кофе, – она её как-то быстро допив, звонко опрокинула после того, как заглянула в неё как-то уж слишком поглощёно и осталась крайне недовольной, – официант насторожился, природным чутьём ощущая, что эта клиентка доставит ему хлопот.

И надо же, вот новый звоночек с её стороны, в виде неадекватного поведения. Она попыталась тут всех напугать своим криком, взяв на эмоции. И официант начинает догадываться, какие она в итоге преследует цели. Хочет показать себя с неуравновешенной стороны, мол, по мне психушка плачет, так что если вы со мной заговорите на неприятные для меня темы, например, насчёт оплаты кофе, то я могу и взбеситься, и тогда вам это ещё дороже встанет. В общем, официант приготовился быть начеку в её сторону и не дать себя продавить таким психологическим способом.

– Никуда ты не уйдёшь без расплаты за кофе. – С вот такой практической агрессией смотрел на Еву официант, сжимая что есть мочи и силы в руках салфетки.

И хотя Ева не подозревала, какая над её репутацией и свободой нависла опасность со стороны обслуживающего персонала кафе, который теперь каждый её шаг будет интерпретировать самым негативным образом, – захоти она посетить туалет, так с неё взгляда не сведут, принявшись отсчитывать время её там нахождения, и не дай бог ей там задержаться по какой-нибудь, только для неё уважительной причине, так в голове того самого официанта начнут требовательно к нему лезть и возникать мысли самого непотребного характера и свойства, – с этой стороны временного интервала или разделения, что тоже имеет место, где находился Альфис, также наметилась, так называемая контригра со стороны Альфиса. Кому, видимо, скушно и совсем неинформативно было так идти, когда всё идёт так ровно, и расстояние, исчисляемое секундами, а затем минутами между ними, очень спокойно сокращается с каждым его шагом.

– Не кажется ли вам, – и не пойми к кому обращается Альфис вот так, себе под нос, пока не останавливаясь, а размеренным шагом следуя в сторону сокращения временного расстояния между собой и Евой, – что подразумевающий романтику отношений путь, не то что не должен так размеренно, без эмоциональных всплесков идти, а он обязательно должен в себя включать перепады нервов и настроений, кульминационные моменты переживаний, и как без того, чтобы внутреннее атмосферное давление зашкаливало при вашем падении сердца в отдельных эпизодах. – А вот это размышление наводит Альфиса на мысль о том, чтобы взять и резко развернуться, что б проверить, а там, на той стороне времени, случаем не заснули.

И как задумано, так и сделано Альфисом, резко на месте развернувшимся и сделавшим несколько шагов в обратную сторону. И как видит Альфис по своим часам, то Ева всё-таки не дремлет, а она практически одновременно с ним дёрнулась вначале в одну сторону, затем в другую, – видимо она сразу не смола с ориентироваться, куда ей сейчас бежать, в сторону его догонять или же убегать, в общем, она сама не разобралась в этом моменте, – и в итоге не выбрав куда сейчас бежать, а если точнее, она в себе не разобралась толком, чего вообще хочет, застыла на месте, чтобы себя понять.

– А я тебе помогать в этом деле не собираюсь. Сама разбирайся. – Что и говорить, а более чем жестоко отнёсся Альфис к Еве. Кто всего лишь растерялся, не определившись для себя, чего она на самом деле хочет, а он уже от неё требует сердечных выводов. Впрочем, Альфиса тоже можно понять, его так же в один момент поставили, даже не перед выбором, а перед фактом решения на свой счёт Евы. Которая, как сейчас выясняется, сама всё делает не обдумавши, в сердечной спешке. Но Альфису не до этих выяснений, он решил заглянуть в какой-то крайне привлекательный для женского пола торговый центр, – в него входят и из него выходят в основном представительницы женского пола, – и для себя узнать и выяснить, чем он таким их всех завлекает.

– Мужчин-то понятно чем. – Следуют первые выводы Альфиса, хотя он даже туда не зашёл. – Их привлекают эти привлекательные существа и лица, с такой серьёзностью смотрящие перед собой. А вот что их делает такими на самом деле серьёзными, то у меня хоть и есть некоторые догадки и предположения на этот счёт, всё же будет не лишним в этом воочию убедиться и узнать. – А вот с этим решением Альфис уже выдвигается в сторону захода в эти двери торгового центра. При этом он не забывает держать под контролем свои часы, и как спустя свой заход в эту обитель серьёзного более чем отношения женской части народонаселения он видит по часам, то Ева начала нервничать. Секунды на часах в пределах пяти секунд начали дёргаться то в одну, то в другую сторону, как бы вровень с сердцебиением. А что это могло значить? То у Альфиса на этот счёт есть только одна версия. Ева всё-таки разнервничалась до того в себе предела здравомыслия, который предопределяет не самые разумные поступки с её стороны, и в один момент подскочила с места, чтобы ему, негодяю и подлецу, показать, что она о нём думает.

– Вот вы значит какой человек. Только и думаете о том, как бы свернуть с прямого пути куда-нибудь в сторону. – Вся закипела Ева от злости и растерянности при виде того, как себя ведёт тот человек, на которого она так рассчитывала. Ему, видите ли, нет, не терпения не хватает, – а завираться даже не стоит о том, что я, мол, очень некомпетентен в ориентировании в пространстве, и я даже по компасу не найду, где север, где юг, а тут мне дают часы, так что не обессудьте за то, что я в двух соснах заблужусь и для вас в итоге потеряюсь, – а смелости быть со мною честным. Ведь что на самом деле представляет этот фигуральный квест, где ты с помощью вот такого временного геолокатора ищешь самый близкий до меня путь? Всё верно, пути нашего сердца, которые должны нас через обретение друг друга привести к счастью (ну а это уже Альфис домыслил, следуя мысленным путём романтизма и ни капельки тут нет расчёта).

А вот со стороны того самого официанта, который был ответственен за то, чтобы его клиент не забывал о порядке получения и предоставления услуг их заведения, плюс он готов был напомнить забывчивому клиенту о правилах этикета и вежливости, где за каждую оказанную услугу предполагается ответная отдача в виде оплаты, предполагался только один расчёт и тут места не было ни для какого романтизма. Это после работы можно лясы поточить о таких материях, которых в реальной жизни нет. Ну и он, обнаружив столь резкое изменение в поведении своей подопечной, Евы, у которой произошёл резкий прилив красных красок в лице, что уже начинает пугать его, а затем происходит её резкий подскок с места, действуя на рефлексах, очень быстро и скоро добирается до неё и вслух предполагает, что она, наверное, хочет расплатиться.

– Вам принести счёт? – интересуется официант. Ева ожидаемо официантом ничего не понимает из им сказанного, смотря на него так, как будто в первый раз видит (к этому официанту не привыкать, клиент его в упор никогда не видит) и чего, собственно, вы от меня хотите. Далее она было собирается послать подальше его, для неё этого приставучего человека, лезущего к ней с самыми неприятными для неё предложениями скверного очень характера, но что-то её на этом пути останавливает, и она, осмотревшись по сторонам, неожиданно для себя обнаруживает в заведении общественного толка. И это её наводит на мысль о том, что этот тип, несколько смахивающий на обслуживающий персонал, всё же не просто так к ней подошёл, и у него для этого есть все основания. На это указывает пустая чашка на столе перед ней, а на нём униформа.

– Принесите. – Говорит Ева официанту, а сама в это время смотрит на часы в своих руках. Но официант не такой простофиля, он уловил эту её хитрость. Как только он уйдёт за счётом, она сделает ноги. А так как официант заблаговременно предположил, что она попытается его обхитрить, то он был готов к такому её ответу.

– Я себе позволил заранее об этом побеспокоиться, видя, как вы спешите. – Говорит официант, протягивая Еве счёт.

А так как официант верно такое за Евой заметил, то она не будет опротестовывать поданный счёт, в который (в графе чаевые) официант включил свой моральный ущерб. И она, не заглядывая туда, заплатила столько, сколько официант ей вслух озвучил на её просьбу. После чего Ева могла действовать без оглядки на то, что её может здесь ещё задержать.

Но вот только она ощутила свободной от обязательств перед этим заведением, выйдя наскоро из него на улицу, то весь пыл немедленно что-то предпринять, куда-то весь по выветрился. А всё потому, что у Евы нет чёткого плана, как действовать, а ещё раньше, общего плана того, что она всем этим добивается.

– Это во мне сыграла моя эксцентрика и…Ладно уж чего скрывать, тяга к авантюрным поступкам. – Ева, будучи самокритичной, честно себе призналась. Что, тем не менее, не отменяет того, что надо что-то сейчас делать со всем этим.

– А я, следуя его же путём, попытаюсь проанализировать ход его мысли. – Пришла к такому решению Ева, и давай подстраиваться к ходу движения тела и мысли Альфиса. А на практике это выглядело так: она пыталась удержать время на своих часах в одном с Альфиса часами временном интервале. Для чего ей следовало идти тем же путём, что и Альфис. Что не так просто сделать хотя бы потому, что они находятся в разных точках измерения и пространства, а там у каждого из них на их пути встают свои препятствия, которые как сейчас Евой понимаются, и составляют собой твой жизненный путь и мир вокруг тебя.

И опять же на практике это выглядело следующим образом. Ева, уловив направление хода Альфиса, подстроившись под его скорость перемещения, шла, к примеру, прямо по лежащей перед ней улице, этому водоразделу городских кварталов. Ну а так как городская постройка городских кварталов чем-то всё-таки отличается друг от друга в разных точках города, – не только самой архитектурой, здесь барокко, там ампир; это не столь критично для рассматриваемого случая, – той же протяжённостью, пересечениями улиц и переулков, то надо полагать, а лучше предполагать, что со временем Ева столкнётся с проблемой, а точнее фактом того, что она не сможет синхронизировать свой ход с Альфисом по той лишь банальной причине, что она уткнулась в тупик отношений одного из проулков, на этом месте не имеющего дальше своего развития.

Что ещё не самое сложное и даже опасное, что её может ожидать на задворках парадной жизни. И Ева, к своему крайнему удивлению перенаправленная своим навигатором с главного проспекта на еле заметный и явно заброшенный проулок, – она ещё в этот момент больно удивится тому, как Альфис, находясь отсюда так не близко, сумел отыскать этот, уже заросший кустами человеческого равнодушия и невнимания проулок, – хоть и сама была инициатором всей этой затеи с синхронизацией часов, начнёт сомневаться в простоватости Альфиса. Кто неожиданно быстро приноровился, как часами, так и вместе с ними ею управлять, и сейчас её и не пойми куда ведёт по этим страшным задворкам жизни вне общественного присмотра и контроля за человеческими поступками, которые начинают скатываться в самую негативную сторону и неприязнь, стоит только оставить человека наедине с самим собой и дать ему бесконтрольно что-то делать.

И Ева, следуя по этому заросшему кустарниками и травой переулку, по сторонам не видя ничего кроме высоких и облезлых стен домов, что совершенно не улучшает её настроения, только расшатывая её равновесие, начинает никак не понимать, что она здесь делает и куда Альфис собрался завести их отношения. Впрочем, насчёт последнего у неё есть некоторые догадки.

– Вечно им хочется вывести нас на уединение. – А вот эта мысль, только что пришедшая в голову Еве, несколько её приободрила, и даже чуточку рассмешила. – Пугливые они все. Публичности страсть, как боятся. А вот для нас публично высказать всё, что мы думаем и что на вас счёт решили, как раз первое дело. – А последнюю фразу Ева озвучила вслух, и надо же, получила на неё ответ.

– И что ты, милашка, хочешь такого сказать, что тебе не терпится? – откуда-то из близкого, впереди будущего, до Евы доносится голос самой грубой материи, – он был очень низкий и с хрипотцой, – и судя по звучащей в голосе интонации иронии, то этому типу всё ясно насчёт Евы хотя бы потому, что он здесь всё решает, и ему плевать на то, что вы там ещё думаете. И само собой Ева в тот же момент в себе подсела от неожиданности и главное, от охватившего её страха. Преодолеть который с помощью крика о помощи, как она это понимает, невозможно из-за того, что её горло сковало всё тем же страхом, а также потому, что она слишком далеко зашла в этот переулок, и она не только не докричится до сознательности каких-нибудь смелых людей-прохожих, а только ещё сильней спровоцирует на грубость в свою сторону этого обладателя грубой харизмы человека, однозначно самой жуткой внешности и жестоких намерений в её сторону.

– Помогите! – всё-таки не сумела Ева удержаться от того, чтобы не с моделировать ситуацию со своим криком о помощи, крикнув вот так от души, изо всех сил и очень искренне. Здесь она прислушалась прежде всего к своему голосу, как он звучит и всё такое, ведь она ещё ни разу не оказывалась в столь экстремальном положении, и ей было крайне интересно то, как она себя повела и как проявляется её истерика. Ну а когда ты в себе ещё способен на себя посмотреть со стороны, то в тебе берёт слово твой прагматизм и ты ещё не полностью потерян. – А теперь что? – спрашивает себя Ева, чувствуя какую-то незаконченность в этом своём зове о помощи. – Что именно что? – сама себе отвечает вопросом на вопрос Ева.

– Мне кажется, что потенциальному спасателю, или спасителю, право не знаю, как будет правильно, нужно объяснить, с чем ему придётся столкнуться при моём спасении и отчего, в общем, меня надо спасать. – Вполне здраво рассудила Ева.

– От самой себя. – Следует ответ от её второго я. А вот это было ни к месту и несколько лишним, хотя способность Евы иронизировать и над собой посмеиваться, говорит о том, что она не утратила ещё в себе силу духа.

– Тогда что? – взявшись в серьёзные руки, спрашивает себя Ева.

– Тогда может сказать самое распространённое. – Делает очень туманное предложение та часть в Еве, которая всегда предполагает и предлагает весьма удивительные вещи, за которые нести ответственность нужно кому-то другому.

– Что именно? – прищурившись и однозначно догадываясь о чём тут сейчас возможно будет вестись речь, спрашивает то в себе Ева, что вечно ей не даёт покоя.

– Меня тут грабят и обманывают. А ты о чём подумала. – Играет саму невинность та сторона интеллекта Евы, которая всегда в тени и в тоже всегда впереди её разума.

– Ты тут меня не считай за дурочку. Я-то знаю, что ты имела в виду. – А вот ответственную Еву не убедить в том, в чём хотят вот так обмануть.

– И, что?

– Ты знаешь. – Заявляет Ева.

– Не знаю.

– Давай не препираться. Сейчас не время и не место для этого. – Наседает своей категоричностью Ева. И всё равно бесполезно.

– Это всё отговорки. – Огрызается тёмная сторона Евы.

– Хочешь услышать? – вопрошает Ева.

– Да.

– Раздевают. Тебя это устраивает. – Заявляет Ева.

– Это уже ближе. Но не точно.

– А дальше пусть додумывают. К тому же такая недоговорённость увеличивает шанс на инициацию в человеке его активной жизненной позиции. А человек сама знаешь, нынче всё больше вял и апатичен, и чтобы его расшевелить и вытащить из своей капсулы автономии, нужно взбудоражить и заинтересовать его какой-нибудь интригой. – Пустилась в обоснование своего такого предложения Ева. – И озвученное мною действие «раздевают», которое в себе несёт и предполагает промежуточный этап к следующему последствию, которое стало бы итоговой констатацией факта нарушения моего личностного пространства, даёт возможность неравнодушному, с ответственной жизненной позицией гражданину, не быть свидетелем произошедшего, а стать участником в лице героя и спасителя. И я уверена в том, что человек выберет из этих двух предложений именно последний вариант.

– А я не сильно в этом уверена. И, вообще, у меня на всё этот есть своё личное, альтернативное твоему мнение. – Вот такое утверждает эта всем начинаниям Евы супротивница. И как же у неё не может не быть своего личного, обязательно альтернативного мнения Еве. Быть такого не может. И при этом она столь всегда напориста в навязывании своего мнения Еве, что её не перебьёшь. – И я считаю, что в любой, даже самой сложной и критичной ситуации, особенно тогда, когда ты решаешь призвать кого-нибудь на помощь, нужно быть краткой и лаконичной. – А это очень интересно, куда она клонит, и Еве ничего не остаётся делать, как её слушать. А той только этого и надо.

– А ты ещё в качестве усиления эффекта своего отчаянного положения добавь к первой просьбе о спасении, к примеру, вот такую, со своими туманными перспективами для твоего спасителя, кто всё-таки в тайниках своей души рассчитывает на хотя бы мифическую награду с твоей стороны, уточняющую специфику помощи фразу: «Помогите, раздевают!». – Продолжила нагнетать и разогревать обстановку внутри Евы её второе я, всегда желающее быть первым. – То твой потенциальный спаситель, всё это услышав, и понять ничего не сможет, впав во внутреннюю полемику, недоумевая над тем, что ты собственно хочешь. И что самое удручающее для тебя и для него, то он крайне возмущён вот такой постановкой вопроса с твоей стороны. Где ему предлагается на совершенно бескорыстной основе поучаствовать в этом процессе по твоему раздеванию, – не знает он и знать не хочет, что там с тобой такое случилось, что тебе вдруг и очень резко потребовалась в этом помощь, да одни бретельки снять чего только стоит, – а пользоваться результатами труда будет кто-то не он. Это как-то его оскорбляет и ставит не в то положение, в каком бы он хотел находиться, так что поищите другого дурака вам бескорыстно оказывать помощь. – Ещё вот такое заявляет альтернативно ко всему мыслящаяся и находящаяся в оппозиции часть Евы, которой удалось остановить саму Еву на мгновение перед заходом в этот тупиковый проулок, и это хватило для того, чтобы Еве не делать глупость, туда повернув. А почему это была глупость, то всё потому, что туда вдруг завернул тип такой вызывающей самые страшные ассоциации наружности, что у Евы в одно мгновение пропало желание выяснять соответствие всего того, что у него на лице написано с тем, что он на самом деле собой представляет.

Правда, Ева не сразу вот так решает отступить. – И что же делать? – спрашивает себя Ева, принявшись оглядываться по сторонам, ища там альтернативный путь.

– Я считаю, – вот так категорично ответила альтернативная Ева, – что мы уже достаточно сделали из того, что на нас счёт рассчитывали эти мужланы, ограничивая нас во всём и что главное, нашу свободу на самовыражение. Так что хватит вестись на всё, что они на наш счёт придумывают. И пора уже самой выбирать для себя путь.

– Ну ты и загнула. – Не удивлена Ева. – Ты об одном только забыла. – Здесь всё-таки я его веду, всё это придумав, хоть это и представляется так, как будто я следую тем путём, по которому он меня ведёт.

– Да что с тобой спорить. – Злится в ответ альтернативная Ева. – Ты им и своей слабости любое оправдание придумаешь.

– Тогда пошли. – Говорит Ева, и более скорым и широким шагом выдвигается в сторону обхода этого лежащего перед ней препятствия, на этот раз надеясь на рассеянность и невнимательность Альфиса, который перестанет всё время смотреть на свои часы и на что-нибудь отвлечётся.

И что удивительно, и этому возможно способствовала вот такая буквально по секундам между ними связка, так это то, что Альфис, как того сейчас хотела Ева, и в самом деле отложил в сторону, то есть в карман, этот своей часовой навигатор, и давай рассеянно отвлекаться по сторонам. А отвлекаться там действительно было на что. Ведь когда оказываешься в женском царстве, без понятия, что ты, незваный гость, здесь лишний, – а здесь всё было создано не для твоего грубого мужского интеллекта, который даже и понять неспособен, для чего всё это нужно и нужно ли (другими твоими словами, на хрена всё это надо и это мне надо!?), – и видишь столько всего непредусмотренного для твоего ума и рассудка, – это что вообще такое, и не сплю ли я, – то как бы ты не был обескуражен таким воплощением в реальность самых невероятных твоих ожиданий от глупости женского ума, которого и нет по твоему разумении, а на его месте есть одни предпосылки тебя заколебать, то в тебе, а сейчас в Альфисе, берёт слово первооткрыватель, и он считает необходимым открыть для себя эту сторону действительности, куда не вступала нога разумного человечества.

Ну а где в фундамент основания здания заложен не разум, а скажем так, только его принципы, а если точней, то одни только инстинкты, то его мироустройство зиждется не на законах бытия и прагматизма, а здесь первое слово имеет ассоциированная с вашими фантазиями ирреальность. В общем, всё на словах не объяснишь, а это надо видеть, полагаясь не на свой разум, а только на свои наличные чувства и их рецепторы, в мир которых здесь тебя всё и погружает.

И только Альфис оказался под сводами этого здания, как на его разум был в момент обезоружен возникшими в нём впечатлениями от увиденного, и в нём право первого слова взяли чувства.

– Не будет для меня лишним узнать, чем тут думают и думают ли вообще заходящие сюда люди ирреального формата разума, девушки и женщины. – Убирая в сторону кармана свою связующую с Евой нить, часы (это был как раз тот момент, когда Ева о нём подумала), пришёл к вот такому решению Альфис, уже не только оглядываясь, а местами и заглядываясь на все эти проходящие мимо, рядом и бывает прямо на тебя глядя в упор, женские предложения.

– Вот значит где они черпают для себя уверенность и своё значение. – Сделал про себя и как можно в лице туманно и невыразительно вот такое предположение Альфис, во все глаза разглядывая то, что тут вокруг него происходит. Здесь он замечает, что бросается всем в глаза не только тем, что он здесь лишний и чуть ли не в единственном мужском лице, – а встреченные его взглядом пару хлюпиков, служащих на посылках у своих властных дам, не считаются, – а уже тем, что он встал тут как маятник, и мешает проходу работы мысли всех этих дам, кому сильно некогда, а тут он на их пути мысли встал и как-то их отвлекает, и решает, что надо что-то с этим делать.