Игорь Сибальди
Книга ангелов и небесного «я». Как услышать небесного покровителя и раскрыть свой потенциал

8
Кахэтэл
Каф-Хе-Тав
«Я доминирую над переполненными энергиями»
С 25 по 30 апреля

В эти дни родились: герцог Веллингтон, который развеял последние имперские мечты Наполеона под Ватерлоо; Эдвард Гиббон, автор монументальной «Истории падения Римской империи»; Александр II, царь-освободитель, прославивший себя отменой крепостного права и освобождением Болгарии от гнета Турции; Карл Краус, который после долгой и яростной критики империи Габсбургов в своем драме «Последние дни человечества» описал ее конец. И все они в полной мере выразили главный талант кахэтэлян – находить, разбирать и уничтожать переоцененных людей, институты общества или идеалы.

Этот потрясающий талант иногда может обернуться против них самих. Так случилось с австрийским философом Людвигом Витгенштейном, который так строго следовал своему кахэтэльскому призванию, что во второй части жизни отказался от того, что доказывал в первой. Или иракский диктатор Саддам Хусейн, который, достигнув вершин власти после свержения короля Фейсала II, занялся разрушением древних исламских устоев, но позже переоценил свою роль в ближневосточной политике и в конечном итоге разрушил себя и свою личную империю.

Кахэтэлянам нужно защищать себя от крайних проявлений этого своего таланта, то есть не слишком усердствовать в борьбе против того, что люди переоценивали: иначе, в конечном итоге, они станут угнетать самих себя, подавляя все свои амбиции. В молодости они обычно обворожительны, блестящи, красивы, полны уверенности в себе и в своих ближних, которые отвечают им равным доверием, их хвалят. Тогда они начинают настолько сиять, что растворяют любую враждебную силу, видимую или невидимую, которая оказывается в пределах их досягаемости. Но потом кахэтэляне вдруг начинают опасаться, что все это для них слишком – и тогда они начинают более или менее тайно делать ставки против самих же себя с типичной фразой: «Ну вот, я знал, что это не могло продолжаться долго!»

Так что осторожно: каждый раз, когда кахэтэляне начинают лелеять в себе надежду на тихое семейное счастье, на безопасное, но не слишком важное место работы или вздыхают, представляя, как будут наслаждаться покоем на пенсии, пусть знают, что во всех этих ситуациях их талант действует им во вред, сужая их взгляды до слишком малого числа амбиций.

Пусть помнят, что каха на иврите значит «сделать незначительным» и «быть незначительным» и что настоящая задача кахэтэлян состоит в том, чтобы предотвращать переоценку всего того, что малоценно – не только в других людях, но и в себе самих.

Упорствуя в подобных ограничениях, кахэтэляне неизбежно развивают в себе крайне раздражительный конформизм. И – что еще хуже – начинают практиковать то особенное лицемерие, которое типично для людей, взявших на себя обязательство никогда не надеяться и не радоваться, питают зависть в отношении любого, кто поднимается вверх, неважно в какой области. Учитывая, что кахэтэляне любят проявлять власть над окружающими и, как правило, наделены хорошими коммуникативными качествами, легко представить, какие тени они могут отбрасывать на чужие души – на партнеров или особенно на детей.

Но этого риска можно и нетрудно избежать. Кахэтэляне с рождения находятся в той ключевой точке духовного роста, где человек начинает ненавидеть все эгоистичное и эгоцентричное. Переоценить эту ненависть и заботиться только о ней – ошибка, от которой кахэтэляне не застрахованы. Вместо этого им стоит смотреть в другую сторону, ища нечто новое, во что стоит верить и чему они готовы способствовать.

Словом, пусть возьмут за образец фею Золушки, которая презирала и затмевала (каха) двух тщеславных сводных сестер, – она помогла красавице выйти из тени (из каха) и стать принцессой.

Кахэтэляне могут стать великолепными преподавателями, тренерами, искателями талантов, благотворителями, промоутерами. Все качества, которыми они наделены, необходимы им, чтобы быть в первую очередь феей Золушки – никогда не забывая, что в них живет и Золушка, которой им же надо помочь.

Херувимы

В Библии они сначала появляются как хранители порога: Яхве ставит вооруженного сияющим мечом Херувима, чтобы охранять путь к «Древу жизни» (Бытие 3:24). Потом они оказываются щедрыми дарителями света знания: «Возьми полные пригоршни горящих угольев между Херувимами и рассыпь их над городом!» – сказано пророку (Иезекииль 10:2). Они служат одновременно преградой и каналами, и это понятно: Херувимы – Ангелы премудрости, то есть того особого измерения Духа, в котором все известно.

Премудрость можно постичь, но сначала нужно пройти определенные испытания, не позволяя себе испугаться ни лезвия, ни блеска херувимского меча; и очень немногие добиваются успеха. Премудрость – это свет далекого начала, зарождение чего-то, что мало-помалу проявляется и открывается всеобщему взору: это как горящие угольки, которые падают дождем на землю, проливают свет на короткое время, а затем гаснут. У Херувимов мы учимся, как не бояться получать, собирать и передавать знания при очень высоких «температурах». Это два великих подвига; но чем больше вы узнаёте, в чем они состоят, тем неудержимее вас к ним тянет.

9
Хазиэл
Хе-Заин-Йуд
«Моя жизненная энергия попадает в цель»
С 1 по 5 мая

Хазиэл – Ангел царей, и есть еще два очень похожих на него ангела, с которыми читателю будет полезно его сравнить: Пувиэл в декабре и Ябамия в марте. Это сравнение сразу покажет, что царственные качества проявляются в херувиме Хазиэле ярче и щедрее: хазиэляне настолько равнодушны к карьере и к соревнованиям и настолько беспристрастны, мудры и свободны от иллюзий насчет самих себя, что вы, если верите в перевоплощение душ, могли бы решить, что в своей предыдущей жизни они были раджами и уже вполне насытились и богатством, и успехом, и властью.

На самом деле, достаточно провести немного времени в компании осознающего свои таланты хазиэлянина, чтобы заметить – более чем когда-либо, – что личности всех других людей имеют мрачные и темные стороны. Слабости, страхи, ненависть, фиксации – все это является не только тормозом в достижении истинного счастья, но и отличным толчком для карьеры, так как с помощью усилий, которые мы прилагаем, чтобы достичь профессионального самоутверждения, мы пытаемся убежать от своих темных сторон, от своих неразрешенных комплексов. А у хазиэлян темных сторон нет: они прекрасно знают самих себя, от рождения чувствуют себя разумными владыками своего внутреннего мира… и да, они лишены личных целей, но для них это не проблема – им прекрасно живется и так.

Единственная серьезная ошибка, которую хазиэляне могут совершить, – позволить кому-то менее развитому, чем они, влиять на них. Пусть хазиэляне остерегаются критики и советов! Их задача состоит как раз в обратном: они пришли в мир советовать, и нет никого, кто лучше них понимает недостатки любого проекта (все недостатки наших проектов происходят от наших темных сторон) и покажет, как их исправить. Они были бы идеальными королями и королевами (профессии, фактически не требующие карьеры): не ошибались бы в выборе министров, принимали разумные законы и помогали улучшить существующие, сохранили бы в правильном равновесии все силы своего государства и имели также фундаментальный для монарха дар – способность быть любимым и получать добровольное подчинение со стороны подданных, поскольку превосходство хазиэлян естественно и бесспорно. Недаром императорами были хазиэляне Юстиниан и Екатерина II, обожаемая своим окружением из умных и смелых помощников. Хазиэлянин Никколо Макиавелли не был королем, но он являлся великим теоретиком власти: на своем скромном посту придворного секретаря он написал трактаты о лидерстве, которые до сих пор выделяются своей ясностью на фоне всех других. И хазиэлянин Карл Маркс, у которого никогда не было личного капитала, с королевской ясностью писал о философии политики, общества и экономики.

Если хазиэляне не будут бояться своих замечательных даров, они легко найдут способ использовать их и в делах более обыденных: могут стать, например, Юстинианами или Екатеринами у себя дома, со своей семьей; или Макиавелли в консалтинговой либо рекламной фирме (хотя сами хазиэляне не умеют делать карьеру, они отлично способствуют возвышению других); или Марксами в школе, где они преподают. Обычно хазиэляне не блещут творческими способностями, так как не чувствуют необходимости прибегать к искусству, чтобы исследовать собственную душу и души других. Зато как ценители и художественные критики они чувствуют себя совершенно непринужденно: если хазиэляне захотели бы, например, заняться написанием книг, то пусть это будет научно-популярная литература, а не художественная. Но самое главное – это атмосфера доверия и безмятежности, которую они умеют создать. Хазиэляне никогда не чувствуют конкуренции с кем-либо (как же это вообще возможно? они же короли!), и это гарантирует им блистательное центральное положение, которым невозможно не восхищаться.

Что касается недостатков столь ясного горизонта хазиэлян, их следует искать прежде всего в отношениях с близкими людьми: так же как и те, кто родился в дни двух других Ангелов царей, хазиэляне не склонны к страсти. Дело не в том, что они не верят в большую любовь, но, как известно, любовь не то что совсем слепа, но, несомненно, недальновидна, и ей полезно замечать только некоторые качества любимого человека и придумывать себе все остальные. Хазиэляне же наделены очень хорошим зрением и вместе с достоинствами видят в каждом человеке неизбежные ограничения и недостатки. Поэтому они могут время от времени мечтать об идеальном партнере, но никогда его не найдут. Некоторые хазиэляне, когда им хочется поупражнять сердце, выходят из этого положения, безумно влюбляясь в человека, живущего далеко: расстояние способствует воображению. Другие хазиэляне предпочитают решение, выбранное Екатериной Великой: компенсируют недостатки качества количеством партнеров. Но продолжать это долго нецелесообразно, такое положение вещей вызывает беспокойство и заставляет лгать, что совсем не нравится хазиэлянам. Было бы лучше, если бы они вообще отказались от идеи большой любви и выбрали себе супруга, со всех точек зрения максимально подходящего, исходя из собственного благоразумия, а не сердца; однажды избрав его, заботились бы о нем и направляли, как король поступает с первым министром. В конце концов, его всегда можно будет уволить и рассмотреть другие кандидатуры.

10
Аладия
Алеф-Ламед-Далет
«Моя сила возрастает щедростью»
С 6 по 11 мая

Среди многочисленных Ангелов Т-энергии, то есть врачей и актеров, этот Херувим занимает особое место вследствие силы и даже стремительности, с которой его двойная энергия проявляется в тех, кто родился в его дни, когда они решаются использовать ее. Среди врачей самым известным аладиянином XX века был профессор Зигмунд Фрейд. На сцене (или на подиуме) мы найдем очень яркое и многочисленное созвездие аладиян: Петр Ильич Чайковский, Рудольф Валентино, Гэри Купер, Фред Астер, Орсон Уэллс, Роберто Росселлини… А также гипнотических и не менее известных шоуменов политической сцены, таких как Робеспьер и Эва Перон. Таким образом, в имени этого Ангела очень важна буква Далет, иероглиф щедрости: гарантией восхождения аладиян к вершинам как раз является умение отдавать, отдаваться, полностью открывая себя другим людям. Так, Фрейд и Уэллс открывали закоулки своей психики, Эвита Перон – свое сердце аргентинскому народу, а Чайковский, Рудольф Валентино, Гэри Купер, Фред Астер – ту глубокую нежность, которая наполняла их. Отдать самого себя, найти в себе, чем поделиться с другими, и выявить, как устранить препятствия на пути такой щедрости, – в этом состоит главная задача аладиян.

Аладияне особенно хорошо умеют выявлять эти препятствия в других, и именно здесь их терапевтические и театральные навыки проявляют свое двойственное начало: в роли врачей или актеров аладияне с необычайной точностью улавливают то, что лежит в основе поведения и мировоззрения других людей, и выявляют причины их конфликтов и ошибок, блокирующие жизненные силы. Затем, исцеляя или играя на сцене, они незабываемым образом помогают своим пациентам или своей публике увидеть эти причины, что уже является началом выздоровления. Внутренние конфликты, предстающие перед нашим взором, перестают нас тормозить, и за их пределами рождаются лучшие и бо́льшие возможности. Аладияне от рождения наделены всеми секретами этого психологического раскрепощения. Их счастье – в осознании этого дара.

Когда же аладияне используют этот дар для себя самых, им приходится гораздо тяжелее. Любопытно, что им всегда требуется много времени, чтобы понять, что у них только одно личное препятствие, и очень простое, – эгоизм, то есть удовлетворение тем, кто они уже есть, или тем, что у них уже есть. Их щедрость подобна разливу реки: если захотят остановить ее, это непременно приведет к катастрофе. Горе тем аладиянам, которые влюбляются в высокое положение, которое они себе завоевали: за короткое на удивление время они становятся скучными, мрачными, неуверенными и в конечном итоге запутываются в неразрывных переплетениях конфликтов и ошибок или предаются чувству бесполезности и тоске, которые подтолкнут их к растрате своих богатств.

Чтобы предотвратить все это, аладиянам стоит принять меры, которые покажутся парадоксальными для любого другого человека: найти – возможно, в качестве партнера – человека, которого они считают превосходящим самих себя, и посвятить ему лучшие свои качества и поступки. Одним словом, установить зависимость. Конечно, это звучит ужасно: но в их случае это самый простой и надежный способ поддерживать всегда активной свою букву Далет, свое великодушие. Только при этом условии их талант будет всегда сиять и расти.

С другой стороны, аладияне хорошо знают, что у них есть склонность к зависимости от кого-то: с подросткового возраста они мечтают о большой любви как о самом главном и важном в жизни, и никто более них не встревожит возлюбленного излишествами заботы и нежности. Это освободит их от посредственных партнеров – что неплохо! Возможно, что даже более, чем партнера для жизни, они будут искать начальника, которым можно восхищаться и которому, опять же, можно полностью посвятить себя, став преданным и страстным исполнителем; или духовного учителя, которому можно повиноваться в целом. И эти поиски они будут продолжать до тех пор, пока не обнаружат, что этот великолепный герой на самом деле живет внутри них самих и все люди, которым они поклонялись до этого, были лишь его проекциями.

Успех аладиян – во всех сферах их жизни – соответствует этим разным этапам зависимости так же, как и уровню людей, от которых они решают зависеть. На самом деле они часто говорят: «Когда я был с той…» или «Когда я верил в того…» для обозначения этапов собственной внутренней эволюции. И поэтому для них очень важно развивать в себе хороший вкус, собственную культуру: фактически банальность среды может не только угнетать их, но и сильно повлиять на выбор людей, которых они будут боготворить, а также на способы этой беззаветной любви. Если, например, окружающая реальность слишком долго не может удовлетворить их потребность во внешней и внутренней красоте, аладияне могут легко выбрать в качестве своего идеала или гуру человека без особых качеств и, обманывая себя, считать, что он превосходен. Или банальность может отравить их до такой степени, что они станут поклоняться только модным персонажам, как неисправимые конформисты. В таком случае возможно, что они перестанут действовать так, как требует их Т-энергия. И это аладиянам не простится. Мы знаем, что эта энергия безжалостно мстит, когда ее не используют: начиная с ипохондрии и продолжая болезнями тела или души, которые аладиянин, если бы он остался верен своему призванию, мог бы сам исцелить.

11
Лаавия
Ламед-Алеф-Вав
«Силами сердца я преодолеваю пределы»
С 11 по 16 мая

У этого Ангела есть близнец: Лаавия, 11–16 июня. Это единственный случай такого близкого родства на каббалистических небесах. Одно и то же имя – и, следовательно, один и тот же набор талантов – встречается в двух разных ангельских чинах: здесь – среди могущественных, взрывных Херувимов и там – среди проворных, нежных Престолов. О двух божественных близнецах также повествовали в своих мифах египтяне и греки и приписали им ту же задачу, которую выполняют два еврейских Лаавии: строительство мостов между видимым и невидимым. Греки называли их Диоскурами, т. е. «божественными детьми»: это были неразлучные Кастор и Полидевк, хотя первый был смертным и, следовательно, ближе к земле, а второй – бессмертным и связан с небесами. Для египтян они были двумя детьми верховного Бога Ра: Шу, нежный владыка воздуха, и Тефнут, подобная пламени, которое может внезапно вспыхнуть и ошеломить.

Майский Лаавия более схож с Тефнут, буква Alef в ее имени обозначает, прежде всего, неисчерпаемую силу, в то время как Alef июньского Лаавии, скорее, является символом интенсивности и глубины привязанности. Но различия между ними менее важны, чем сходства, и поэтому полезно рассматривать два их портрета параллельно: так или иначе они дополняют друг друга, дары, которыми они наделяют, могут быть приняты и развиты всеми, кто родился в дни одного или другого Ангела.

Первостепенная задача всех лаавиян – осознать, что их «я» может лишь отчасти жить в том, что мы называем реальностью: лаавияне в одно и то же время здесь и где-то еще; их ум, таланты и стремления во многом принадлежат именно запредельности, той стороне Вселенной, где время и пространство имеют другие законы, а интуиция работает быстрее и заставляет воспринимать странные вещи. В какой-то момент своей жизни (в основном это случается рано) лаавияне начинают внезапно осознавать то, что они никогда не изучали, или вспоминать события, которых они не переживали. И это будет только начало. Им не стоит пугаться и поддаваться тому суеверному упрямству, которым большинство людей ограждается от невидимого! Им суждено исследовать те удивительные миры, где единственный возможный радар – воображение и где творчество занимает место рациональности, открывая новые и новые головокружительные знания и потенциалы.

Пока лаавияне не примут этот свой дар, их существование будет неполноценным: они будут чувствовать себя никчемными, без цели и радости, живя с постоянным ощущением, что они куда-то опаздывают и кто-то их ждет, но не знают кто, потому что по какой-то причине этот кто-то все никак не появляется. Таким образом, они любят помечтать о великой любви или об удачах, которые никак не приходят, либо сожалеют о ситуациях и людях, потерянных навсегда. На самом деле они только верят, что мечтают и сожалеют, а все это – лишь эмоциональные последствия их колебаний.

Как только лаавияне преодолевают порог между посюсторонним и потусторонним, изобилие врывается в их жизнь и принимает форму целого ряда великолепных качеств: многогранности, обаяния, большого желания бороться, чтобы заявить о себе, смелости и яркой способности чувствовать любовь к людям и открыто об этом заявлять. Это пробуждение может проходить по-разному, и не обязательно, что лаавиянам придется изучать теологию или медиумизм, для некоторых из них интерес к запредельности примет более конкретные формы: например, станет работой за границей, страстью к археологии или психологии; или обращением в другую религию; или театральной карьерой, поскольку сцена также делит мир на видимую сторону и другую, скрытую за кулисами. Потом лаавиянам остается лишь надеяться, что современники готовы ценить их запредельную оригинальность.

Михаил Булгаков описал все это в романе «Мастер и Маргарита»: здесь Мастер – превосходный автопортрет лаавиянина с творческим талантом, а Воланд – олицетворение фантастической лаавиянской стихии, для которой нет места в Москве 1930-х годов. Более удачливыми были Карл Фридрих фон Мюнхгаузен, знаменитый барон Мюнхгаузен, чьи причудливые выдуманные приключения вдохновили на написание нескольких книг, принесших ему славу. Джордж Лукас успешно отразил в своем творчестве две фазы лаавиянской судьбы: период неполноценности и колебаний – в фильме «Американские граффити» и безудержной фантазии – в саге «Звездные войны» и в серии приключений Индианы Джонса. А лаавиянину Сальвадору Дали повезло еще больше: он прожил всю свою жизнь во второй фазе с непрерывным успехом.

Когда лаавияне, напротив, не осмеливаются переступить порог, их превосходные качества обращаются в мрачные недостатки: в зависть и ненависть, в особенности к творческим личностям; в раздражительность, болезненную гордость, тщеславие и лживость. В частности, у них есть дурная привычка отговаривать любого, кто просит их о помощи, и для этого они используют очень тонкие способы: им нравится, например, не хвалить тех, кто этого заслуживает, а вместо этого хвалить кого-то другого. Само собой разумеется, что в качестве родителя или топ-менеджера он может нанести огромный ущерб своим детям или сотрудникам. К тому же такие лаавияне слишком услужливы и трусливы. Словом, они становятся захватывающим примером (по-своему полезным, как предупреждение) того, как грустно идти по неверно выбранному жизненному пути.

И наконец, среди лаавиян есть и промежуточный тип: те, кто начал дерзать, но недостаточно. Результатом этого является смесь двух крайностей: прекрасные качества для личного успеха и некоторые из перечисленных мною недостатков, которые с первыми успехами все возрастают. Зависть и тщеславие постепенно превращаются во внезапные и неконтролируемые эмоции. Но, к счастью, когда лаавияне погружаются в свое личное открытие запредельного, все встает на свои места и они начинают сиять.