Игорь Ривер
Dоminium. Черная планета
– А на болотах как дела? – спросил я Черепа.
– Так же.
– Седой, сколько времени у тебя есть? Можем отсидеться в Долине, под охраной. Или даже здесь, еды хватит.
– Моя ценность со временем стремительно падает. Люди ждать не будут, Совету нужно принять решение. Меня признают погибшим, на моё место назначат нового человека и мне тогда можно оставаться здесь и записываться в рейдеры.
– Понятно. И все-таки расклад не в нашу пользу. Живым рейдером быть лучше, чем дохлым директором.
– Ночью попробовать пройти? – предложил Алоха. – Приборы ночного видения мы найдем, если надо.
У Алохи наверняка много чего есть на складе, но я покачал головой.
– Любой бандит, у которого тоже найдётся такой прибор, будет знать, что мы и есть те, кто ему нужен. Нет, тайник отпадает… Седой, если Криг выйдет в кластер, то он будет ждать от тебя известий…
– Наверняка будет.
– Если с какого-то из блокпостов его вызовут, то добраться оттуда сколько времени займёт?
– Я не знаю. Смотря, наверное, на чем добираться. Если у Крига будет челнок… Но вероятнее всего он не повторит своей ошибки и не полетит на безоружной машине. Вызовет с крейсера атмосферный истребитель.
– А сам вызвать истребитель сможешь?
– Конечно. Все коды у меня есть..
– Хочешь все-таки прорваться на блокпост военных и захватить его? – спросил Алоха. – Потом можно на мародеров все свалить…
Я покачал головой.
– Просто прорваться – большой риск, да и убивать полсотни людей, чтобы спасти одного – не лучшая идея. Нет, захватывать блокпост мы не будем. Они сами вызовут тех, кто нам нужен.
– Это как?
– Увидите. Череп, Алоха, вы в Светящийся Лес ходили хоть раз?
Рейдеры переглянулись. Череп ответил:
– Я один раз там был. Ты думаешь… Опасное это дело, Студент!
…
– Смотрите на карту. Вот “Зевс”. Мы рядом с ним, вот здесь. До Долины Смерти можно пройти под землёй. Дальше – поверху. Осенью научно-оперативная группа ставила сенсоры вот в этом – я показал на карте – районе. Вернулись без потерь.
– А дальше? – спросил Череп. – Еще пятнадцать километров до транспортной эстакады. Я слышал, что у патрулей тамошний блокпост считается самым худшим местом для службы.
– Мутанты сейчас в основном в спячке.
– Ладно. Допустим мы прошли. Вышли к блокпосту, нас обстреляли. Что дальше?
– Дальше вот это…
Я снял с вешалки свой рюкзак и достал из кармашка рацию. Трофей, разумеется. Одна из отметок под ручкой выбора частоты была красной.
– Группам ученых, выходящих в Промзону, был выделен диапазон, на котором можно было вызвать помощь. В отличии от остальных, передача на нем не шифруется и идёт открытым текстом. На каждом блокпосте есть такая же, постоянно включенная на приём. Связывается с гарнизоном, предупреждаем о том, что к ним идет человек, посылаем Скрягу. Он договаривается с командиром, тот через Крига вызывает машину для Седого. Дело сделано.
– Ага… – Алоха посмотрел на Черепа. – Осталось только Светящийся Лес пройти… Студент, я одного мужика знал, который там побывал. У него даже перхоть с усов радиоактивной была. Долго не зажился, антирад не помог.
– Там же болота. Нуклиды смываются в них и там остаются, – подтвердил Череп.
– А у меня и костюма-то нету нормального, – тихо сказал Скряга.
– С костюмом как раз решаемо.
Я поднялся, подошел к стоящим вдоль стены шкафчикам, открыл один и вытащил потертый научный комбез.
– Целый… Держи. Прошлый его хозяин кровоедам попался, тут неподалёку. Вытаскивать его из костюма было очень легко. Похудел, бедняга.
Нельзя сказать, что Скряга оценил мой юмор, но он явно повеселел. На такую вещь многие рейдеры и за пару сезонов денег накопить не могут, а тут снаряга досталась буквально на халяву.
– Может у тебя и от радиации защита найдётся? – спросил Череп.
– От радиации – нет. Но я же сказал, что в этом году группа Лося туда ходила. У них были детекторы, составлявшие в том числе и радиационную карту местности. Картина со временем конечно меняется из-за разрядов, но времени прошло не много. Проходы там есть. Мы пройдём.
– Блин… Ну разве что с тобой туда и обратно. Что скажешь, Алоха?
Тот почесал коротко стриженую голову и ответил:
– Уговорили. Со Студентом в проводниках можно сходить. Давайте уже суп кушать.
Глава восьмая
Ох, где был я вчера – не пойму, хоть убей!
Только помню, что стены с обоями…
В. Высоцкий
И снова потянулись подземные переходы и тоннели. Темнота рассеивалась светом фонариков и смыкалась за нашими спинами. Пару раз мы выбирались на поверхность, я и Череп шли на разведку, потом следовал переход по поверхности и мы снова уходили под землю. Седой шел, что называется "на автопилоте", держась только на упрямстве. Потом после очередного подъёма по лестнице мы неожиданно вошли в ярко освещенное помещение.
– Вы!? – со стула вскочил мужчина в белом халате.
– Все нормально, – сказала ему Инга. – Не надо так шуметь.
Седой растерянно хлопал глазами. Электрический свет, компьютер, какие то приборы… Череп и Алоха тоже выглядели удивленными.
– Где это мы? – спросил посланник.
– В Долине Смерти, в лаборатории, – ответил Студент и, обращаясь к человеку в халате, добавил:
– Видишь, Доцент? Не зря мы тогда проход расчистили, пригодился. Про этих людей – ни звука. Завтра мы уйдем – тогда скажешь Комми, но никому больше.
– Я понял… Как там ваш рейд? Крюков и Ван вернулись, привели каких то людей, но толком ничего рассказать не успели и в тот же день ушли снова.
– Значит Комми уже отправил их к воротам. Конвой за припасами для местной лаборатории патрульные конечно пропустят. Криг и технари, считай в безопасности, – сказал я, сбрасывая у стены свою поклажу. – Слышишь, Седой? Да тебя, похоже, вырубает… Давай-ка, ложись вон в той комнате.
Утром он действительно проснулся свежим и полным сил. Желудок подвело и когда посланник сел на спальнике, он громко забурчал. Я и Череп сидели за столом, разглядывая карту. Полковник стоял рядом и что-то ел из котелка. Алоха и Скряга ещё спали.
– Вот здесь…
– Там все наверняка в аномалиях.
– Пройдём. О! Седой проснулся, – Череп посмотрел в его сторону и улыбнулся. – Как раз к каше. А мы тут маршрут прикидываем. Более-менее безопасный выходит двадцать километров. За день не пройдем, вот и думаем, где можно заночевать. Зимой на травке особо не поваляешься, а строений целых в той стороне осталось не слишком много.
Посланник зевая подошел к столу. Карта выглядела странно и была больше похожа на нарисованный плоттером чертеж. Какие-то мелкие значки, линии, штриховка… Но рейдерам она видимо была вполне понятна.
– За день прошли бы, – сказал Полковник.
– Чтобы выйти к блокпосту ночью? Не самая хорошая идея.
– Можем выйти днём и дойти за ночь.
– Лишний риск. Вот здесь наши стоянку устроили, когда там были. Как раз три километра до блокпоста не дошли. Мы там же заночуем.
– Тогда нам уже выходить надо? – спросил Седой.
– Утром выйдем.
– А сейчас что?
Рейдеры рассмеялись.
– Да ты что? Сейчас восемь вечера. Ты всю ночь проспал и весь день в придачу. Думаешь, почему у тебя живот подвело? Ты сутки почти не ел.
На следующий день Инга с нами не пошла, осталась в лаборатории, сказав, что уже набегалась. Вышли вшестером: я, Череп, Алоха, Скряга, Полковник и Седой. Вернее снова вошли в ту же дверь, ведущую в местные катакомбы. Щелкнул кодовый замок, отрезав нас от цивилизации и в нос опять полезла бетонная пыль. Седой чихнул и надел респиратор. Шедший последним Череп – тоже. Однако долго идти под землей на этот раз не пришлось. Мы выбрались на поверхность уже через час, рядом с высоким бетонным забором. Я, забравшись по лестнице на крышу стоящего рядом здания, долго осматривал в бинокль окрестности, потом спустился и сказал:
– Чисто. Ни людей, ни мутантов.
– Куда идём? – спросил Череп.
– Как и решили, мимо болота, поверху, через Светящуюся рощу.
– Почему её назвали светящейся?
– Потому что она светится ночью. Сам увидишь.
– Думаешь, я сильно хочу это увидеть?
Не отвечая, я и первым пошёл через заснеженной поле к тёмной черте виднеющегося вдалеке леса.
…
Спустя десять часов ходьбы и два привала посланник уже не отличал один перелесок от другого. Облетевшие деревья тянулись к нам голыми ветками, а поднявшийся ветер забирался под фуфайку и пропотевший свитер. Рейдерский темп ходьбы с частыми остановками для осмотра местности не позволял согреться. Седой устал, продрог и со все большим трудом вытаскивал сапоги из снега. Понемногу становилось все темнее. Потом я остановился и сказал только одно слово:
– Присмотритесь.
Все молчали, потом Алоха неуверенно спросил:
– Что это? Светлячки? Зима же. Откуда они тут?
– Заметил, да? Это он и есть.
– Светящийся лес?
– Да. Не бойтесь. Здесь нет мутантов и почти нет аномалий. Только "туман" кое-где.
Теперь и я начал различать слабое свечение кое-где на ветвях. Маленькие пятнышки. Действительно, похоже на светлячков, но очень уж их много… Череп подошёл к ближайшему дереву и присмотрелся. Светилась сама кора.
– Что это?
Студент усмехнулся. Под шлемом это не было заметно, но по голосу чувствовалось.
– А ты как думаешь?
– Не знаю… Потрогать можно?
– Трогай, это не опасно.
Он прикоснулся рукой в перчатке к фосфоресцирующему пятну. На мгновение оно вспыхнуло чуть ярче, потом погасло и снова засветилось ровным, белым светом. На перчатке тоже остался размазанный светящийся след, который почти сразу погас.
– Так светятся водоросли, – сказал Седой.
– Близко, хотя и не угадал. Это лишайник-симбионт. Но принцип тот же самый, что и у водорослей: биолюминесценция.
– Он точно не опасен?
– Для человека – нет. Может жить только на дереве-носителе, причем только на живом. В спектре его излучения довольно много ультрафиолета, который мутантам не нравится. Поэтому они этого места и избегают.
– Так он их отпугивает? – заинтересовался Череп. – Полезная вещь. Имеет смысл вокруг “Орбиты” такие деревья высадить. Заодно и ночью вокруг светло будет.
– Не очень светло.
Алоха сломал почти полностью покрытую светящимися пятнышками ветку и протянул её Черепу. Тот вытащил из кармана разгрузки пластиковый пакет.
– Света будет гораздо меньше, чем от полной луны. Сами то они хорошо заметны, но как фонари не годятся.
– Жалко. Но хотя бы мутантов отпугнуть. Мне её там посадить в землю?
– Просто постучи ею по дереву. Споры перелетят и года за три лишайник расползется по коре.
…
Силуэты рейдеров скользили между светящимися деревьями бесформенными пятнами мрака и маскировочные накидки в темно-синем свете казались черными, как балахоны назгулов Толкина. У посланника было странное ощущение нереальности происходящего. Оно казалось сном, вот только проснуться никак не получалось. Скоро ли уже кончится эта кроличья нора, в которую он свалился с неба?
Как выяснилось: скоро. Чудо Зоны, светящиеся деревья остались позади. Впереди в тусклом свете, идущем с серого неба, он разглядел два небольших кирпичных домика. Рейдеры несколько минут прислушивались, потом группа цепочкой пошла к ближнему из них.
Глава девятая
Вот напасть!
То – не в сласть.
То не в масть карту класть…
В. Высоцкий
Луч фонаря прошелся по заметенному внутрь комнаты снегу. по разваливающейся мебели и обшивке стен. Я заглянул внутрь, посмотрел на Скрягу и жестом дал знать, чтобы тот подошел.
– Что? – спросил рейдер шепотом.
– Видишь? – я показал ему лежащую на ладони гранату. – Теперь смотри в комнату. Там люк в полу. Он закрыт. Подходишь к нему, поднимаешь примерно на две ладони. Когда я закачу гранату – сразу захлопываешь и выбегаешь в дверь. Все понял?
– Ага…
– Давай.
Я разогнал усики чеки и выдернул её. Все-таки Скряга не зря по Промзоне третий год ходит. Какой-нибудь новичок мне бы сейчас весь мозг выел: "А что там в подвале?.. А зачем граната?.. А если ты промахнешься?" Бывалый рейдер, пусть даже такой невезучий, как Скряга, знает, что если опытный товарищ тебе что то говорит – надо слушать.
Он сделал три шага по скрипучему полу и приоткрыл крышку. Скоба отскочила, когда я отпустил её, запал щелкнул, граната улетела в щель. Скряга захлопнул крышку и кинулся ко мне. Я посторонился и в этот момент под полом ударил взрыв.
От щелей пола вверх фонтанчиками взлетела пыль. Крышка распахнулась от удара взрывной волны. Из проёма люка наполовину высунулось тело шнорха и мутант сразу заскреб когтями по доскам. Автоматная очередь снова сбросила его вниз. Я вошёл внутрь и ногой захлопнул люк.
– Все нормально? – спросил снаружи Череп.
– Да, заходите. Посмотри в прихожей, там лом стоять должен.
Возня у входа, мечущийся луч фонарика.
– Да, стоит.
– Неси его сюда.
Череп вошёл и протянул мне ржавый кусок толстой арматуры, заточенный с одной стороны. Я просунул лом тупым концом под печку, а острым вставил под забитый в пол с другой стороны, рядом с люком здоровенный загнутый гвоздь.
– Готово. Даже если там кто то из них и оклемается, что вряд ли, наверх не вылезет.
– А кто там был? – спросил Алоха.
– Шнорхи. Скряга, там справа от входа поленница, прихватив дровишек. Сейчас печку раскочегарим. Ночь пройдет с относительным комфортом.
– А как ты понял, что они там?
– Там всегда кто то сидит.
– Нет, серьёзно!
– Лось и его ребята здесь осенью были. Когда уходили, люк открытым оставался. Сейчас закрыт был, значит залез кто то и это не люди, потому что огня не разводили. Но даже если бы он был открыт, я бы все равно гранатой поздоровался.
– Логично…
Алоха сбросил рюкзак и поставил его к стене. Скряга втащил охапку поленьев, бросил на пол, рядом с печью и без напоминание полез в рюкзак за котелком. Была его очередь кашеварить.
– Кто первым караулит? – спросил полковник.
– Я постою, спите.
В окнах уцелела пара стекол, остальные проемы были заболочены фанерой. Я время от времени переходил от одного окна к другому. Остальным не спалось, хотя казалось бы от тепла печки должно было разморить. Алоха вылез из спальника, сел на скрипнувший стул, стоявший рядом со столом и закурил. Сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Не могу уснуть.
– Не удивительно, – ответил негромко Череп. – Обстановочка…
– Может и правда в картишки? Все равно не спим. У кого есть?
– У меня колода в рюкзаке, – подал голос Скряга.
– Отлично! Извлекай, – Череп довольно потер руки. – Кто играет?
– Во что ты на шестерых играть собрался? В "дурачка", что ли? – спросил Алоха.
– Можно и в "дурачка".
– Айда лучше "тыщу" на кубиках набросаем. У меня есть.
– Еще лучше. В "тыщу" чем больше народу, тем интереснее. Тогда ты и пиши. Студент, играешь?
– Нет.
– Седой?
– На кубиках не играл ни разу.
– Ерунда, научим. В неё на всех планетах играют. Смотри, кол – это десять, пятерка – это пять и есть, три кола – сотня… Алоха, черти на пятерых.
Я загородил окна листами фанеры, Череп повесил над столом небольшой фонарь и игра пошла. Буквально спустя пять минут Седой выбросил пять единиц.
– Тыща, – сказал Череп. – Подтверди…
Он снова бросил кубики, выкинув две пятерки.
– Партия.
– Ну и чего вы хотели? – Алоха усмехнулся. – Он в первый раз в Промзоне, первый раз играет и в первый раз в эту игру. Нашли, с кем садиться.
– А в чем дело? – спросил Седой.
– Да понимаешь… – Алоха катнул в ладони кубики. – Говорят, что Промзона игру любит. Когда человек играет без интереса, он вроде как удачу к себе притягивает. Во что угодно, хоть в городки. Как игра пошла – так и удача пойдет. Главное, чтобы ставок не было. Если они есть, то толку не будет. А хуже всего – это найденные в Промзоне артефакты на кон ставить. Арт проиграл – удачу профукал. С тобой просто в рейд не пойдет никто. Ну а то, что новичкам везет – это все знают. Такие вот дела.
– Ты давай, ещё одну расчерти. Во второй партии он уже новичком не будет, – сказал Череп.
– Расчерчивай на шестерых. – Я тоже сел на скамейку, положив автомат на колени и направив его ствол на дверь. – Теперь и мне можно.
– А в прошлый раз нельзя было?
– Я первую партию никогда не проигрываю.
– Сейчас посмотрим.
Я выбросил пять единиц уже третьим броском.
– Партия. Да как вы это делаете?
– Это случайность. Но Промзона ведь и сама появилась случайно.
– Какая связь?
– Прямая. Просто ты её не видишь.
– Для меня это слишком сложно. Кидай, раз выиграл.
Студент бросил кубики, подобрал, бросил еще раз. 55.
– Вышел… Слушай, Студент, а Промзона – она вообще зачем? – спросил Скряга.
– В каком смысле "зачем"?
– Я тут уже давно. Видел, как люди бабки на ровном месте поднимали и как на том же самом месте ласты склеивали. Кому то ведь это надо, если уж случайности не случайны? Есть кто то, кто ею управляет, или хотя бы смотрит на нас и прикалывается?
Студент помолчал немного, потом ответил:
– Как Промзона возникла – я знаю. А вот зачем? Наверное это все-таки было неожиданным для создавших ее людей и что с нею делать, они так понять толком и не успели.
– Создали? Кто создал? – державший кубики Череп забыл про бросок.
– Ну что, долго будешь их вертеть?
– А, да! Сейчас. Полсотни запиши. Так что там с создателями?
– Уже ничего. Их нет.
– Что, разряд?
– Нет. Когда Промзона образовалась… Хотя лучше наверное начать с самого начала…
Первые поселенцы появились здесь сразу после того, как были получены данные о пригодности планеты к терраформированию. Они начали обживаться, построили первые поселения и заводы. Выяснилось, что флора и фауна планеты не агрессивна и переселенцы с Терры и других планет сектора начали прибывать во все большем количестве. В основном с Терры.
Места хватало на всех. За полсотни лет на Доминион прибыло около миллиарда человек. Никто не подумал о том, чтобы принять законы об ограничении рождаемости. Зачем? Планета большая и должна была по подсчетам ученых прокормить не меньше пяти миллиардов. Поэтому очень скоро количество людей удвоилось, а затем удвоилось еще раз.
К этому времени вся поверхность континентов была застроена. Для обслуживания такого количества народу требовалось все больше промышленных предприятий, которые к тому же решали проблему безработицы. Роботизация попросту не была никому нужна, хватало рабочих рук.
Умные люди уже тогда начали бить тревогу. Чем больше людей, тем больше нужно было создать рабочих мест, но промышленность, развивавшаяся экстенсивно, загрязняла планету. К ним никто не прислушивался. Переработкой отходов никто толком не занимался, их просто сбрасывали в океан. Атмосфера тоже была изрядно загрязнена. К этому времени относится создание первого жилого кластера, изолированного от окружающей среды. Это было воспринято, как панацея. Кластеры строились один за другим и быстро росли. Но для их постройки требовались ресурсы. Ресурсы производила промышленность, которая создавала и отходы. Круг замкнулся. Через сто лет после начала колонизации эндемическая биосфера планеты была практически уничтожена, а виды, завезенные с Терры, либо тоже погибли, либо мутировали.
Когда в кластерах оказалась половина населения, стало очевидным, что мир уже не спасти. На открытом воздухе было опасно находиться без противогаза, а океаны представляли собой радиоактивные помойки. Остатки людей были принудительно эвакуированы в жилые зоны. Снабжавшие их необходимым заводы остались снаружи.
Тем временем биосфера планеты не сдалась. Прошел ряд быстрых мутаций, появились новые виды растений и бактерий, устойчивые к радиационному и химическому заражению. По меркам Терры, где эволюция видов занимает тысячелетия, это произошло практически мгновенно. Разумеется, это заинтересовало ученых. На Доминион было отправлено несколько экспедиций и вскоре одной из них был открыт феномен планетарного биополя, которым он объяснил быстрые изменения в окружающей среде. Сразу же был сделан следующий шаг. Чтобы проверить свою теорию, сделавший открытие ученый попытался это биополе использовать. Была построена опытная установка и с ее помощью проведен эксперимент, который оказался удачным.
Это не было мутацией в прямом смысле слова, но человек этот качественно изменился. Теперь он не просто смог самостоятельно модулировать биополе, но и подключился к нему напрямую, как к компьютеру. Чтение мыслей и возможность внушения – это были самые малые проявления его новых возможностей. Была лишь одна небольшая проблема: он уже не мог отказаться от этого, но тогда это казалось мелочью.
Вскоре таких людей стало несколько. У них были общие интересы, они относились к одному кругу и поначалу их исследования рванули вперед с фантастической скоростью. Но выяснилось, что не все было так просто. Их экспериментальная установка продолжала работать и “измененных” (сами они себя назвали: “Единство”) становилось все больше. К ним присоединялись все новые люди и однажды некий лимит был превышен.
Биополе существует не само по себе. Оно – лишь производная деятельности живых существ. Возможность использования для хранения информации делает его универсальным инструментом общения и чрезвычайно ускоряет эволюцию, а та в свою очередь рано или поздно приводит к тому, что вид начинает ощущать себя частью чего-то большего, частью ноосферы. Для этого нужен разум и это очень важная ступень, но получилось так, что наука подняла на неё людей, когда те в подавляющем большинстве еще не были к этому готовы.
Все молчали. Потом Череп спросил:
– Вот, значит, откуда это взялось. А потом?
– Основа “Единства” не сразу поняла, что она натворила. – продолжил я.
Их разум был коллективным и намного превосходил возможности одного человека, но что происходит, они разобрались не сразу. Между тем, несколько тысяч людей, присоединившихся к биосфере вместе с ними, оставались людьми, каждый со своими желаниями и эмоциями. Если для учёных она была символом новых знаний, то для остальных она стала божеством, которое может исполнять все желания, если ему правильно помолиться. Разумеется сразу же нашлись "священники" и вожди, каждый из которых объявил, что только ему известна истина. Но биосфере не нужны были их молитвы.
Так “Единство” перестало быть единым и потеряло смысл своего существования. Основа попыталась исправить ошибку, но не сумела этого сделать. Началась борьба за контроль над установкой и ученые ее уничтожили. Изменения это не остановило и подавляющее большинство “измененных” пошло по пути приспособления к условиям Промзоны. Именно поэтому в Промзоне столько шнорхов и кровоедов. Уцелело относительно небольшое число людей, сумевших сохранить разум.
Это окончательно добило человеческую цивилизацию вне кластеров. Теперь в Промзоне остались только рейдеры и “изменившиеся”. Последних выживших “измененных” можно было пересчитать по пальцам.
– В общем умники перемудрили сами себя, – усмехнулся Алоха, катая в ладони кубики. – Так оно всегда и бывает, когда думаешь, что все на свете знаешь. Пятьсот. И еще пять. Партия.
– Ну и чем все кончилось? – спросил Череп.
– Чем? Да вот тем, что мы и наблюдаем вокруг. Заводы как работали, так и работают. Кластеры как стояли, так и стоят. Установилось неустойчивое равновесие между биосферой, “изменившимися” и остальными людьми. Заметь: не “измененными”.
– А в чем разница?
– В том, что мы понимаем простую вещь: мы – часть биосферы и любое изменение в ней – это изменение в нас.
– Сложно все…
Череп потянулся и зевнул.
– Да, – согласился я. – Это очень сложно – меняться, оставаясь людьми.
Седой сидел, перекатывая в пальцах кубики и думал о чем-то…
