Игорь Матрёнин
Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Или всё-таки поговорим?..

Один мой хороший знакомый, узнав, что мною «ваяется» ни много ни мало, а «цельный романчик», вначале уважительно-снисходительно похвалил меня, а затем дал странный совет: «Напиши-ка лучше роман о дьяволе, а то кому нужны твои лохматые мемуары!». Я призадумался – тема, прямо скажем, была опасная…

Многие самонадеянные и, кстати, весьма прославленные писатели, да и ветреные поэты с легкомысленными музыкантами сильно поплатились за заигрывание с этой тёмной сферой творчества. Но с другой стороны, дерзко написать об этом «запретно-чернокнижном» было бы интересно до жути, а уж о перспективной спекуляции на читательском интересе к такой провокационной стороне бытия и вовсе нечего говорить. Да-а-а, я мог бы продаться миллионным тиражом…

Тем более, что все эти искушения с наваждениями, сами знаете кого, изрядно испытаны мною на собственной потрёпанной шкурке, и устоять пред ними я весьма часто был не в силах… Только обойдёмся без красочных примеров, ладно?

Ну так что, сомнительные мемуарчики или такая перспективная «рогато-копытная» конъюнктура? В общем, признаюсь, я зассал. Ну не каждому же, в конце концов, в Джимы-то Моррисоны, кто-то же должен и Полом Маккартни век отслужить, ё-моё!

«Шизгара» на русском

Ещё одну «маленькую» и шабаш! И буду снова заниматься крупными полотнами, что-то вдруг вновь потянуло…

Который день кручу для привлечения доверчивых покупателей в опостылевшую мою музыкальную лавку незаменимую «Шизгару». Чем я занимаюсь тут, родные мои? Наверное, это один из бесконечных путей дзэна к просветлению, как знать…

На вечнозёленые звуки в магазинчик, разбивая вдребезги моё хрупкое «сатори», неожиданно влетает азиатского облика тётка в оранжевом дорожно-строительном комбинезоне. Маленькая, толстенькая, зубы через один золотые, лопочет с восточным акцентом, и вообще, еле подбирает, безбожно перевирая, русские слова: «Этот пэсня прадаётся, а? На танцах мы в молодость бегаль танцвать! А? Скока? Васьмсот? А по-русски есть, как в молодость быль? Тока английский? Ашто первели уже на английский?».

Я терпеливо втолковываю среднеазиатской меломанке, что, мол, только и была одна единственная на английском, «и не биль никакой на русский». «Ну не знай, может не обращаль вниманий в молодость» – такой ошеломляющий ответ заставит засомневаться в правоте любого.

Вот и думай-гадай, а может, и вправду была в советские «семидесятые» такая раритетная версия на русском, и никакой другой редакции отдельные далёкие граждане нашей многонациональной семьи и не знавали?

Братцы, если кто слышал эту таинственную экзотику, просветите, клянусь, что в долгу не останусь, проставлюсь и даже щедро поведаю тоже что-нибудь из тайных личных своих закромов!

Психи, пожалейте!

Беспардонно разрушив мою тонкую связь с Высшими мирами, ко мне в осточертевший уже читателю виниловый ларёк рядом с вечно праздничным ГУМом заявился один странный мужичок 56-ти годов, в чём он сам зачем-то немедленно и признался.

На первый черновой взгляд был он вроде бы вполне себе безобидным, но каким-то уж слишком утомительно бодрым и чересчур жизнерадостным. Изнурительно блаженный тип, из тех, кто до мутной старости что-то вечно ищут в себе, начинают учиться играть на музыкальных инструментах, декламировать стихи, танцевать джигу, и это я ещё милосердно перечислил самые безвредные из их закидонов. И при всяком удобном, а чаще неудобном случае подобные энтузиасты духа с наслаждением и взахлёб демонстрируют свои нелепые, не по возрасту и способностям увлечения, смущая и раздражая коллег по нехитрой работе – электромонтёров, сторожей, охранников и водопроводчиков.

Первый раз это было даже забавным, но во второй визит он бурно разговаривал без перерыва в течение часа, причём на «очень различные темы» и вытащил из меня абсолютно все жизненные силы. При всей моей «гениальной способности» найти общий язык с любой субстанцией во Вселенной, я впервые за очень долгое время твердил про себя: «Мужик, пи…дуй отсюда немедленно, я сейчас просто сдохну от твоего бреда!!!».

«Темы» безумно и неожиданно меняли друг друга. Я периодически отключался от потока сознания этого шизофреника и внезапно очнулся на главе про какого-то, мать его, Серёжу Шаталина.

Но первая его история про воровство шашлыка у офицеров противоракетных войск, признаюсь, была более чем вполне! Ну, про армейское голодное братство рассказано немало, я тут, может, и не главный эксперт, но истовое желание потребить продукт, коим развлекалось гедонистическое наше офицерство, было у моего утомительного рассказчика степени просто запредельной.

Как же страстно он вещал, даже и теперь судорожно сглатывая слюну, про то, как они, бедолажки-солдатики, навеки закалённые перловкой, чёрным хлебом и прочими «французскими» излишествами, увидели этот издевательский офицерский пикничок…

Чего там только не наблюдалось – и копчёная колбаска, порезанная иезуитскими тонкими кружочками, и чарующее запахами дома, украинское сало, балтийские шпроты в заботливо открытой коробочке, армянский коньяк, почему-то в канистре для бензина и… Вершиной пиршества, венчающей эту невыносимую пытку, был шашлык!!! Дымящееся ароматное свежее мясо было чередовано, как и полагается, запёкшимися помидорками и золотым лучком, и божественный шашлычок у озверевших от пищевого однообразия бойцов младшего рядового состава вызывал состояние где-то между «самадхи» и обмороком.

Неизвестно, что произошло бы, если б наши рычащие от голодухи бойцы воочию увидели обряд поедания всего вот этого волшебства, но… Офицерики, приготовив сей роскошный стол на благоухающей природе, в полном составе, словно по команде, удалились! И бедовые «рядовые» поняли всё – далее по утвержденному начальством плану идёт приглашение дамской части этого пиршества и сей вакханалии и, будьте уверены, воспоследующая жаркая оргия.

Полянка осталась пустовать…

Словно орды кровожадных варваров, молодые люди в потёртых гимнастёрках и странных неудобных сапогах напали на ни в чём не повинные замечательные продукты. Судорожно отхлёбывался коньяк, разливаясь по сероватым подворотничкам, трясущиеся руки запускались в банки и тарелки, и достижимая лишь в эротических снах пища стремительно исчезала в крепких пастях бравых солдат.

Через несколько секунд стало ясно – всего за раз не сожрать! В пластиковые стаканы скорёхонько сваливался заветный шашлык с шампуров, в пакеты нервно запихивалось всё, что было на огромной клеёнке, галантно прижатой валунами к земле.

Далее был безумный по скорости побег с места мародёрского расхищения, и через пару километров, в соседнем прохладном леске все доблестные трофеи были тщательно прикопаны – ведь нужно было переждать бурю офицерской мести, бешеных поисков, самосуда и линчеваний.

И только тогда, через пару изнурительных дней ожидания из прохладных недр Земли-Матушки извлеклись бы эти разлюбезные сердцу килограммы и литры, и экстатическое поедание завладело бы полностью этими отважными чревоугодниками. Так оно счастливо и случилось – пяток оплеух, гауптвахт и проклятий не сломили твёрдого духа заговорщиков, и на третий, благостный день свершилось оно, Галактическое Обжиралово!

В общем, так: «безвредный мужик», за душевную историю я, конечно, прощаю твои бесконечные мантры идиота, но больше я тебя, не серчай, не вынесу всё равно. Я забаррикадирую дверь, вылечу через трубу или позову милицию! Психи, имейте совесть, пожалейте!

Повелитель звуков

Добрый сосед и славный корефан с моей «ненастоящей музыкальной» работки, бывалый трубадур Андрюха травит иногда такие нелепые, но славные байки, что они, бойко перебивая друг друга, так и просятся на страницы моего былинного эпоса. Правда, иногда они носят несколько «бытовушный» характер, но при этом, если вдуматься, все они какие-то довольно «вывернутые». По-модернистски. Как говорится.

Но вот эта «авангардная повесть», без сомнения, просто роскошная! Дело по обыкновению состояло в том, что вчера наш в высшей степени постоянный в пристрастиях Андрюха снова вдумчиво выпивал. На этот раз с неким приятелем-звукоинженером в сверхурочное, так сказать, время – после закрытия магазина, там же, среди сияющих благополучием контроллеров и акустических систем.

Инженерный же приятель удачно оказался «большим знатоком саунда» и, долго хлопая себя руками по ляжкам, в голос восторгался неземным звуком, льющимся из ординарнейших колонок «Panasonic»: «Ну это вообще ох…еть, я никогда такого звука не слышал, никогда! Слышишь, слышишь, какая детализация?!!». «Звучок», надо отметить, был жутко плоский, и совершенно без мясистой «середины».

Первая же «чекушка» развязала язык и деликатному Андрюхе, который прекрасно знал цену этому копеечному «хай-теку»: «Да ты чё, чувак, не слышишь что ли, колонки-то так себе, и это я ещё мягко выражаюсь… Вот, заслушай, как всё расцветёт…». С этими откровенными словами, он залихватски «подрубает» реальные продвинутые «гробы с музыкой» и «авторитетный звукопёр» замирает в остолбенении: «Это ты чего сейчас сделал? Чего сделал-то, а? Это ты «сидюк» поменял, и такая разница только-то из-за «сидюка», что ли?». «Да нет, друг, это я настоящую, приличную акустику пришпандорил».

И снова «звукоре́жские» огромные лапы лупят по многострадальным ляжкам, и начинаются новые причитания: «Ну это вообще, я не знаю что! Такой звукан, такой звукан! Слышишь, слышишь? Как будто музыканты прямо перед тобой, слышишь, да?!!».

Для сравнения вновь тестируется опозоренный «Panasonic», и сразу же идёт в бой миллионерский «хай энд». «Инженер по звуку» просто уже дурниной голосит: «Даже не ставь мне этот сраный «Panasonic»! Ничего и знать больше об этом японском говне не желаю!».

Закономерно появляется новая «чекушечка», и с каждой поглощаемой рюмкой впечатлительный «звуковик» становится в экспериментировании ещё более изощренней. Он начинает со знанием дела и значительностью на челе слегка поворачивать колонки друг против друга, и немедленно появляются следующие глубоко профессиональные комментарии: «Вот так нужно их располагать, понимаешь, самый «саунд» тогда идёт, самый «саунд»!

В размякшие тела грамотно вливаются ещё по рюмочке, и дорогущие колонки поворачиваются лицом к лицу всё более радикально: «Чувствуешь, чувствуешь! Какой звук пошёл, а? Вот смотри, вот тут барабаны и голос в центре, а бас и дудки по бокам, детализация какая? А какая локализация?».

Неизбежность следующей рюмашки, думаю, ясна и ребёнку. После этого неутомимый в изысках «саундпродюсирования» «звукач» поворачивает бедные колоночки практически «губы в губы, глаза в глаза», и в его экстатическом закатывании глаз и блаженном выражении на лице читается: «Вот оно, идеал достигнут, это и есть воплощение гармонии… А где бы всё это таинство было, если б не трепетные пальцы «Мастера», что произвели магические, тончайшие изменения, и грубая техника была одухотворена Гением, Прометеем и Повелителем такой зыбкой материи, как звук!».

Бытовуха 1

Сегодня снова неуёмный в «человековедении» Андрюха пугал очередной своей «бытовушкой», но я почему-то всё прилежно зафиксировал. Ну так что, рассказать что ли…

В очень типично-показательной общаге одна чрезвычайно простая тетёха проживала с не менее «малоклеточным» чуваком и… двумя его соседями. Такая вот милая Швеция по-российски. Она их нежно обстирывала, сытно готовила и простодушно считала основного корешка своим мужем. Он так не считал… И подло привёл как-то левую девку, из «легкомысленных», заночевать.

Ночью весь «цвет дворянства» привычно нажрался, и с похмельного утреца «полузаконная жена», оставшаяся на этот раз ночевать у подруги, по обыкновению заботливо принесла благоухающий борщ в гигантской кастрюле. Но дверь была подозрительно заперта…

В истеричных «непонятках» она бешено колотила в фанерные врата, и кто-то из мающейся «аристократии» сдуру и с бодунища впустил её. Ошарашенная «благоверная» кинулась в крик, задаваясь неоригинальным женским вопросом, мол, кто эта сучка? А наш же почти «муженёк» с законного перепою возьми да и брякни не менее «свежее», дескать, «да это ж сестрица моя родименькая в гости с Украины приехала».

«Супружница» профессиональным отточенным жестом инквизитора сдергивает простыню со встревоженной гостьи и вполне резонно голосит: «А почему это твоя сестра с Украины… без трусов?!!». «Хохляцкая сестричка», как на грех, тоже оказалась девахою бойкой и решила контратаковать – а ты сама-то, мол, курва, кто такая есть? В ответ ненаглядной ближайшей родственнице несётся гневное: «Да это вообще-то мужик мой, муж, даже можно сказать!».

Суп ожидаемо падает на пол и, безусловно, начинается драка. Мужички-сожители с угару вообще не понимают абсолютно ничего и только похмельно икают, выпучив мутные от мыслительного напряжения глаза.

Кончилась же вся шекспировская драма тем, что обе обманутые тётки, обожжённые напрочь так и не опробованным борщом, солидарно ушли, оставив этих неверных и неблагодарных животных.

Зачем вот я доложил всю эту чушь? Совсем же не наша тема… Ни фига не «рокенрол»… Не знаю, прилипла «лавстори», мать её, пусть уж живёт!

Бытовуха 2

Опять неиссякаемый Андрюха и снова цирковая «лавстори» в стиле «Питер Брейгель Старший».

Итак, буду краток, но ёмок, как протокол следователя. Один вполне домашний себе мужичок мирно выгуливал такую же заласканную комнатную собачонку по парку, и на дивной поляне на пенёчке увидел милую плачущую двадцатилетнюю девушку с недопитой бутылкой портвейна.

Как гуманист и вообще потенциальный защитник униженных и оскорблённых, он участливо испросил её на предмет, «чего, мол, плачешь, красотка?». Девчушка, глотая горькие слёзы, поведала ему на ушко, что только что рассталась навсегда с «любимым до гроба парнем», да ещё каким – красавчиком и сердцеедом.

Ясное дело, что сообразительный дядёк, хоть и явная тихоня, и вообще, зашуганная личность, с энтузиазмом принялся успокаивать «брошенку» стандартным и пошлейшим манером: «Ты ж такая молодая, да растакая красивая, найдёшь себе другого, ещё краше, милей и богаче! Да и вообще, дело ж такое, житейское, всё ведь бывает…».

То да сё, покурили. Допили. Мужичишка галантным манером сбегал ещё за пузырём водки. Дело, разумеется, как-то само собой пошло на сближение. Он расстелил куртку в густых, так и зовущих к страсти кустах, и с избитыми словами, мол, «это лучший способ забыть всё», начал активно её «утешать».

Откуда же ему было знать про один сущий пустячок, известный, видимо, лишь одному лукавому Эросу. В недостойной, но увлекательной суете у нашего дядьки совсем вылетело из кругом идущей головы, что где-то рядом «на районе» рыщет навеки любимая жена…

Его ничегошеньки не подозревающая жёнушка, томно дефилируя неподалёку, заметила, что одинокая их собачка гуляет свершено одна и без присмотра. Волнение за судьбу родимого мужа овладело заботливой женщиной, и она в великой тревоге крикнула прямо в мохнатое ухо скотинки: «Где же хозяин, веди же скорее к нему!».

Собаченция же простодушно и без малейшего злого умысла привела охваченную заботой супругу прямо к преступным кустам. Законная жена, завидев сей дивный эротический этюд, понятное дело, издает дикий вопль. Дяденька-эротоман в не меньшем культурном шоке – откуда в парке жена?!!

«Безутешная» же наша «молодуха» от крика воплощённой ревности испугалась до полусмерти, схватила куртку, остальные пикантные шмотки помельче, включая завлекательные кружева, и голышом кинулась бежать прочь от позора и побоев.

Здесь нужно сделать небольшую, но принципиальную ремарку – до этого необыкновенного происшествия жена незадачливого «утешителя» устроила ему недельный мораторий по части женской ласки, и это у них в дружной семье практиковалось довольно активно.

И тут хитрый наш дядька, наш замечательный умница, в святом пафосе и слезою в очах патетически заявляет жене: «Вот! Ты мне неделю не давала, что же я взрослый мужчина должен в душе сам с собой? Ведь это же ты и виновата во всём! Только ты! И во всём!».

Вновь получился какой-то неумный трамвайный анекдот… И снова жестокий вопрос: «Нафига я развёл тут такое недостойное безобразие?..». Пока что царским жестокосердным цензором решаю, войдет сия порнография в книжку или же нет…

Речные люди и лапта

В 9–40, а стало быть, для меня весьма ранним утром я был разбужен не знающим жалости будильником, но на сей раз расколотить крикливый мобильник мне не хотелось, а, напротив, слова благодарности сами срывались с губ в адрес моего маленького пластмассового дружка.

Драматическая ситуация была таковой, что мой верный телефончик, бывший при мне много лет чем-то вроде верной домашней зверушки, на сей раз просто спас меня! Спас от кошмара, что привиделся мне под привычно-похмельное утро… Да, не хотел бы я узреть, чем закончится этот бесовской морок!

Одним словом, снился мне призрачный сон, будто еду я в странном поезде туманной ночью, полулёжа на верхней полке последнего вагона. Место моё самое крайнее и дверь, что завершает вагон с торца, то ли распахнута настежь, то ли нет её вовсе. И вот тихонько лежу я и наблюдаю через неё удивительный и загадочный пейзаж, что убегает от меня – зыбкие пролески с корявыми лапами «дубов-колдунов», тёмные кусты, похожие на сказочных злобных карликов, и чувствую, что состав незаметно полегоньку замедляет свой ход, и, в конце концов, останавливается совсем.

Ночная тишина завораживает, а свежесть необыкновенного сказочного воздуха настраивает просто на какой-то восторженный мистицизм. Вглядевшись в призрачный туман, понимаю, что остановились мы почему-то прямо у небольшой реки. А она же, ирреальная речка, тоже покрыта туманом, словно некою сладкою ватой и…

В воде кто-то есть… Испугавшись не на шутку, щурю глаза в надежде разглядеть неведомое и начинаю различать эфемерные фигуры непонятных людей. Явно вижу худощавого паренька в бородке и длинных патлах, забранных в «косу». С ним ещё два приятеля, но их видно совсем уж нечётко. Все они по пояс в тёмной воде с голыми торсами, но почему-то в «хипповской» джинсе́.

«Волосатик» по цирковому ловко подбрасывает высоко вверх два игральных «чижика» от лапты, потом ещё два, взявшихся ниоткуда, и виртуозно жонглирует ими над головой. Иногда он допускает ошибку и деревянный «чижик» плюхается в реку, и раздается хоть какой-то объяснимый звук в этом пугающем полном безмолвии. Патлатый парнишка чертыхается и упрямо повторяет трюк ещё и ещё, пока всё не проходит чисто, без сучка и задоринки.

Мой страх ненадолго уползает в какую-то свою тайную нору, где живёт с той поры, как я себя помню. И, несмотря на то, что в вагоне или все крепко спят, или нет здесь никого вовсе, кроме зашуганного меня, я сквозь тревогу проникаюсь талантом ночного жонглера и уважительно показываю ему большой палец.

Он как-то не сразу видит мою восторженную реакцию, и лишь через несколько мгновений поднимает голову и довольно странно смотрит на меня снизу вверх грустными глазами. Смотрит довольно долго, будто раздумывая, принимать мой робкий комплимент или не обратить внимания на случайного чужака с поезда. Потом всё-таки чуть заметно кланяется мне головой в благодарность за признание необычного дара.

От моей поездной лежанки со второго яруса до самой открытой двери почему-то свалена куча вещей различного назначения, словно весь бесконечный скарб мой со мной, и я куда-то отчаянно переезжаю, причём очень давно. Среди «накопленного» приютилась и маленькая гитарка, которая моментально заинтересовала загадочного «местного», и он, ловко цапнув её, издал тут же несколько печальных звуков в магическом миноре.

Я растерялся – заплатить за это сомнительное знакомство любимой гитарой в планы мои как-то не входило, поэтому я произнёс как можно более деликатным тоном: «Только ненадолго, ничего?».

Парень снова взглянул на меня задумчиво и, поразмыслив, положил гитару на место. Это успокаивало, так как наш поезд уже тронулся и начал медленно отходить от этого в высшей степени «неразъяснённого» местечка, и я ненадолго мысленно уже простился с инструментом.

Гитару он закинул уже на ходу, и я уж было приготовился лениво обдумать эту совершенно неясную встречу, как паренёк из реки молниеносно, как уличная кошка, запрыгнул в мой вагон! Моментально то же самое сделали два его смутных спутника.

Они, кстати, были явно не очень в себе – первый, что постарше, почти уже дяденька, медленно раскачивался из стороны в сторону и осматривал внутренности поезда с совершенным недоумением и непониманием того, зачем он вообще тут. А второй же из свиты «речного» был уж вовсе нелеп – судорожно размахивал над головой руками, как будто жутко хотел о чём-то предупредить, возможно, о какой-то опасности, или показать энергическими своими жестами, что, мол, сюда нельзя, категорически нельзя!

Теперь я уже мог рассмотреть их неясные лица, и к их какой-то трагической одухотворенности началось примешиваться что-то, что пока мне разгадать не удавалось. И тут наконец-то мне открылось ВСЁ – на их лицах с тонкой, словно папиросная бумага, бледной кожей были следы разложения… Это были мертвецы!!!

Сейчас мне уже, пожалуй, даже интересно, что произошло бы через секунду – разорвали бы в клочья и сожрали меня ужасные нежити или наоборот, смиренно поведали мне свои трогательные, но печальные истории. Но тогда родной мой звоночек, пропиликавший так кстати, спас меня от панического ужаса, что обуял мною в самый жуткий момент дикого сна!

Всё, сей дурной сон мужественно зафиксирован мною. Это было непросто, поскольку нетвёрдые руки мои ещё дрожали, а внутренности вибрировали от предрассветного «бэд трипа».

В конце тревожного повествования, дабы хоть чуть-чуть отвлечь моего перепуганного читателя от «хоррор-подробностей», обращу его любезное внимание на «чижиков» для лапты, коими лихо поигрывал речной «упырёк». Несмотря на то, что и сам напуган я был до «кондрашки», но ещё там, в страшном моём сне смог отметить – ну надо же, а я ведь так же когда-то играл во дворе беззаботным салагой.

Не помню уж точно подробностей этой несложной, в отличие от монструозного бейсбола, игры, но наказание проигравшему было «будь себе здоров»! «Чижик» выбивался лаптой со страшной силой «чёрте куда», и ты, маленький лох, должен был прыгать до него на одной ноге, зажав под коленкой второй ещё одного «чижа», дико голося на всю округу, обязательно не прерывая вопля: «Ку-ли-ки-то-по-ри-ки-и-и-и-и…» – и так далее, насколько хватит детской хилой «дыхалки».

А вот ежели дыхание на изуверском «и-и-и-и» предательски обрывалось, то садист-победитель подбрасывал «чижа» повторно и с наслаждением отсылал его с места первого падения ещё дальше, вплоть до соседнего опасного двора. И ты с глазёнками полными слёз начинал скакать ещё раз с самого начала пути и орать дебильные эти «кулики». Пытка могла быть просто бесконечной, поэтому память об игре у меня двоякая – вроде как, интересно, но проигрывать было категорически нельзя, потому что в таком раскладе твой сорванный визг про «топорики» уже в сумерках могли слышать испуганные редкие прохожие, а самое страшное, безжалостная чужая шпана.

Такое вот оно, наше детство! Суровая вещь… Настоящая, сугубо реальная, опасная жизнь, а не какой-то там детсадовский ночной ужастик.