Григорий Шансов
Отец в золотистой обертке
В полдень 24 июля 2015 года по сиднейскому времени маршевые двигатели начали торможение. "Вега" двигалась задом наперед, погружаясь в легкую дымку разряженной атмосферы. Внешний антигравитационный щит исключил влияние притяжения Плутона на яхту, и теперь абсолютно все зависело от траектории и скорости. Плутон на глазах вырастал в размерах. Когда движение корабля сравнялось с расчетным, торможение прекратилось и "Вега" развернулась носом вперед. Все дальнейшие корректировки взяли на себя двигатели ориентации.
Для надежной посадки подходили только старые надежные поверхности, израненные кратерами. В таких местах грунт более крепкий, чем на азотных равнинах, похожих на замерзший океан. На Земле яхта весила 84 тонны. На Плутоне – около 7 тонн. Из-за ожидаемой низкой плотности вещества грунт мог преподнести сюрпризы – провалиться под весом судна. Хотя по расчетам, "Вега" была способна сохранять устойчивость из-за своей формы даже на рыхлых грунтах.
Место с названием Череп Динозавра идеально подходило под все критерии. К тому же там было позднее утро – достаточно света для посадки и относительно много светлого времени на несколько выходов из корабля. Один день на Плутоне длится дольше шести земных. "Вега" снижалась. Кратеры, выбитые крупными астероидами, сверху казались незначительными, но чем ниже спускалась земная посудина, тем очевиднее становились их истинные размеры. Кратер Белый Глаз, на краю которого решил остановиться Дэниел, занимал площадь целого мегаполиса. Он напоминал гигантскую чашу с остатками еды на самом дне. Его ровные покатые стенки завораживали своей идеальной формой. При снижении взгляду открывались и более мелкие кратеры, совсем небольшие. Их оказалось много, очень много.
"Вега" зависла над ровной площадкой, покрытой слоем красно-бурой пыли, в сотне метров от края кратера, за которым начинался спуск в воронку. Заработал механизм, и задняя площадка, расположенная за кормой, предназначенная для спуска на воду, медленно повернулась и встала на ребро. Теперь это была задняя посадочная опора, которая защищала рулевой плавник и гребной винт. Эта площадка выдерживала вес кормовой части яхты, даже будучи на Земле.
Видеокамеры на носу и корме судна передавали на главный монитор изображение места посадки. «Вега» начала плавное снижение и через минуту качнулась от касания поверхности, раздался гул от всего корпуса, проваливающегося в снег, и яхта замерла.
Затихли все двигатели. В работе осталась только система жизнеобеспечения. Защиту от радиации также пришлось отключить, поскольку из-за близкого расположения материи вокруг корабля генератор поля выйдет из строя за каких-нибудь полчаса. Яхта стояла с небольшим креном влево. Оставалось надеяться, что она не завалится со временем набок из-за просадки льда и снега.
Посадка вышла столь успешной, что ее можно было сравнить с обычным заходом в гавань острова Кенгуру. Дэниел проверил корабль, попутно решая, можно ли выходить наружу сразу, без перерыва на отдых. Хотя усталости почти не ощущалось, эйфория от успешной посадки могла притупить внимание. В таком состоянии ошибки почти неизбежны. Он решил отложить выход, чтобы как следует отдохнуть. В запасе останется половина плутонского дня, то есть еще двое или трое земных суток.
В днище корабля вмонтированы трубки теплообменника, по которым циркулирует раствор этиленгликоля, отдавая избыточное тепло в виде излучения во время полета. Во время стоянки тепло не будет выделяться в избытке, и чтобы не переохладить яхту, а заодно и не растопить лед под корпусом, Дэниел откачал жидкость в резервуар. Стенки трюма в таком случае быстро покроются снегом из-за влажности в воздухе.
После всех манипуляций он устроил королевский ужин, завершая напряженный день. Только подумать! «Вега» находилась на Плутоне! Не в компьютерной симуляции, а на самом деле! На столе оказались самые лучшие консервы и лимонад. Гравитация планеты настолько мала, что Дэниел мог запросто допрыгнуть до потолка, взяться за поручень и долго висеть на нем, держась одной рукой. А если уронить свежее яйцо, оно отскочит от пола и не разобьется. При такой гравитации все другое: от ощущения прилива крови к голове, до мытья в душе и ходьбы, выходившей поначалу жутко неуклюжей. После ужина Торрес приготовил скафандр для выхода, погасил весь свет и лег спать. Кабина тускло освещалась солнцем через лобовое стекло.
На следующее «утро» он забрался в скафандр. У него на поясе висел контейнер, обернутый в золотистую термоизоляцию. Неуклюжим шагом астронавт вошел в шлюз, запер за собой дверь, и начал обычную процедуру продувки скафандра. Когда давление в шлюзе упало до нуля, Дэниел выждал паузу, затем повернул механизм, нажал на рычаг и распахнул дверь в форме овала. Держась за перила, он вышел наружу и осмотрелся.
Солнце стояло почти в зените и скудно освещало поверхность планеты. Яркость света оказалась примерно сопоставима с земными сумерками. Местами снег поблескивал, а местами выглядел грязным и матовым. За кормой до самого горизонта раскинулись горы – около километра в высоту. Линия горизонта была заметно ближе, чем на Земле. Справа куда-то вглубь проваливался широкий каньон. Слева в небо возносилась ледяная гора со сверкающими на солнце гранями. Со стороны носа яхты вдаль простиралась ровная поверхность моря Авокадо, похожая на замерзший океан, из которого торчали высокие белые вулканы. А правее раскинулся огромный кратер – один из двух кратеров Черепа Динозавра. Над головой темно-серое небо, а все пространство вокруг подернуто серовато-коричневой дымкой. В разреженном воздухе поблескивали кристаллики льда. Полное безветрие. Ярчайшие звезды видны даже днем, но все же солнечный свет на небе доминировал.
Дэниел спустился по ступеням и встал на азотный снег. Снизу из-под ног пошел пар, он поднимался до уровня колен и растворялся в пространстве. Это из-за теплого скафандра. Температура здесь в среднем минус 230 градусов. Дэн сделал несколько осторожных шагов, привыкая к скафандру и поверхности. Ноги проваливались в снег, как на Земле. Под его рыхлым верхним слоем находился плотный слой, который выдерживал вес
человека. Идти по такой поверхности оказалось совсем не сложно. Отойдя на десять шагов, Дэниел обернулся и осмотрел “Вегу”.
Вокруг днища корабля струился точно такой же пар, как из-под ног. Это испарялся азот. Стенки корабля были все же слишком теплыми для этих мест. Задняя опора глубоко провалилась в поверхность вместе с гребными винтами. Дэниел обошел яхту вокруг. Все остальное было в порядке, кроме винтов. Они сделаны из особой стали, которая способна выдержать сверхнизкие температуры, но винты никогда не проверялись в таких условиях. Оценить их работоспособность получится только в условиях земной температуры, когда в шланги гидромотора можно будет закачать специальную жидкость.
На бортах виднелись замерзшие останки морских рачков и прочей живности. К сожалению, любое судно быстро покрывается ими, находясь в морской воде. Запуская в космос аппараты, люди стараются сделать их стерильными, чтобы не разносить жизнь вокруг. Во-первых, чтобы не нарушать некий баланс и не разносить жизнь вокруг искусственно, а во-вторых, чтобы ненароком не обнаружить позже в космосе жизнь, которую сами же и занесли туда с Земли. Но Дэниел в этом отношении был космическим хулиганом, игнорируя столь важный постулат. Он и его отец успели “намусорить” и на Марсе, и на Луне.
Неподалеку возвышался пригорок, который покрывал слой рыхлого снега. Через стенки скафандра Дэниел слышал его хруст. Азотный снег выглядел более мягким, чем водяной. Под снегом располагался азотный лед. Взойдя на пригорок, Дэн опустился на колено, бережно поставил контейнер с прахом отца и спустился вниз. Теперь Райан словно сам присутствовал здесь, ощущая холодную поверхность Плутона. Его замысел исполнился. И отец будто сделал это вопреки власти смерти. Торрес младший, проникнувшись моментом, ощутил горький ком в горле. Для него крайне важно было попасть сюда как в некую отправную точку, откуда можно начать движение вперед. Здесь и начиналась его свобода.
Он постоял немного, глядя на контейнер с прахом его отца, затем направился в сторону кратера. Шагалось сравнительно легко. Вес тела вместе со скафандром ощущался так, словно он в одних шортах прогуливался по набережной, покрытой рыхлым песком. В то же время скафандр сопротивлялся движениям, поэтому полностью вкусить прелести свободной прогулки не удавалось. Вскоре путник оказался на краю кратера, перед самым спуском. В центре кратера виднелось огромное поле, заполненное серым снегом. До него было примерно 15 километров. Идти на такое расстояние в скафандре можно только при крайней нужде. Дэниел вернулся и осмотрел место вокруг корабля, чтобы в следующий свой выход можно было расставить где-то здесь приборы для измерений.
Он сделал большой круг по окрестностям. Снег на Плутоне мелкий, похожий на пыль, он покрывает все вокруг тонким налетом. Видимо, он иногда сыплется сверху. В некоторых местах проступали каменные породы, выброшенные из кратера во время удара астероида. Дэниел потрогал перчаткой выступающий край глыбы и отломил немного сероватого камня. Отряхнув перчатки, он направился в сторону корабля, завершив на этом осмотр места посадки. Прогулка заняла три с половиной часа. Сделано вроде бы мало, но в космосе темп иной, осложненный тщательными приготовлениями и прочими неудобствами. Остановившись на площадке яхты, Дэниел еще раз осмотрелся вокруг, испытывая необычайные чувства первооткрывателя – торжество и любопытство.
Войдя в корабль, он проверил скафандр, заправил кислородные баллоны и сделал записи в судовом журнале. Разряженная атмосфера вытягивала тепло из корабля. Включился электрический подогрев воздуха. Снаружи плутонский сумрачный день все еще продолжался. Из-за малой гравитации спалось на Плутоне плохо. Разболелась голова, а ноги, наоборот, чувствовали легкость. Вокруг корабля стояла кристальная тишина. Лишь иногда трещали глыбы льда, словно не желая мириться с оковами холода.
После отдыха Дэниел загрузил в шлюз научные приборы и контейнеры, расставив их как можно компактнее, чтобы поместиться самому. Снова шипение кислорода, нулевая отметка указателя, лязг механизма. В этот раз Плутон встречал его легкой туманной дымкой. Белесый пар поднимался по всей поверхности. Облаков не было. Все то же темное небо, слегка светлеющее у самого горизонта. Солнце клонилось к закату, и от гор тянулись длинные сумрачные тени. Стараясь не спешить, Дэниел по одному вытащил из шлюза приборы – и следующие три часа расставлял их.
Покончив с этим, он стал собирать образцы для исследований в контейнеры, орудуя небольшой лопаткой и инструментом, похожим на долото. В контейнеры отправились несколько видов плутонского снега, порода и куски льда. Незаметно пролетело время, и шестичасовой запас кислорода закончился. Все эти измерения на Плутоне и образцы грунта понадобятся старику Бейкеру. Дэниела больше всего интересовали технические возможности корабля. Но из уважения к старому другу он делал двойную работу.
После отдыха он снова вышел из корабля и продолжил работу. Плутонский день подходил к концу. Солнце приближалось к горизонту, из-за чего освещенность упала до минимума. Работать приходилось со включенными фонарями скафандра. Надвигалась плутонская ночь длиной 6 земных суток. Оставалось еще много работы, и он решил задержаться. Тем более что вернуться сюда в обозримом будущем однозначно не предстоит.
Плутонской ночью Дэниел вышел из корабля и разглядывал звездное небо. Если не замечать скафандра, то могло показаться, что он находится на Земле. Звезды располагались точно также, как при наблюдении с Земли, за исключением ближайших, да и то определить их смещение можно только методом наложения. Все созвездия на своих местах, как и родной Млечный Путь. Словно это небо около его дома в Австралии. Отсутствовали только планеты. Они все располагались ближе к Солнцу, которое скрылось за горизонтом. Над горами висел огромный спутник Харон, который отбрасывал слабый отраженный свет, не идущий, конечно, ни в какое сравнение с мощным отраженным светом земной Луны. Ночью здесь иная тишина. Температура упала до минус 250 по Цельсию, и породы вокруг и льды словно потрескивали, противостоя неведомым силам. Один из приборов, которые Дэниел поставил вокруг корабля, записывал звуки на чувствительные микрофоны. Первый микрофон расположен на выносной треноге, а два других воткнуты в поверхность. Остальные приборы замеряли радиоактивный фон, освещенность, колебания температур, атмосферное давление, сейсмические колебания поверхности, изменения гравитации и прочие параметры. За время стоянки они наберут массив ценных данных, которые потом на Земле можно будет исследовать годами.
Дэниел решил попробовать откопать гребные винты яхты и осмотреть их. Установил фонари. Выбрал место. Воткнул титановую лопатку. Лед оказался вязким, словно вот-вот готов перейти из твердого состояния в газообразное. Сделав небольшой подкоп, астронавт остановился, осмотрел еще раз место около днища и решил отказаться от своей затеи. “Вега” может попросту увеличить крен и завалиться набок. В любом случае, если винты пострадали, осмотр ничего не решит. Вместо этого Дэниел сосредоточился на ремонте других поврежденных узлов.
Спустя шесть земных суток забрезжил слабый плутонский рассвет. Подождав еще 24 часа, чтобы Солнце поднялось выше и, хотя бы немного разогнало сумерки, Дэниел собрал систему закачки атмосферного азота, чтобы пополнить запасы корабля. На Плутоне атмосфера на 99 процентов состоит из азота. Несмотря на такой подходящий состав, насосы работали целых 40 часов из-за того, что атмосфера крайне разрежена. Пока закачивался в систему азот, Торрес затащил в корабль полтонны водяного льда, собираясь отфильтровать полученную из него воду и также пополнить запасы.
Работа спорилась. Нужно было успеть покинуть планету, пока на ней относительно светло. Один за другим он собрал научные приборы, оставшиеся контейнеры, прошел по тем местам, где бывал ранее, и сделал множество снимков. Оставаться дольше здесь не имело смысла, да и космическая радиация незаметно атаковала организм. Доза получалась не смертельная, но выше критической.
В любом полете по космосу на корабле скапливается много отходов, которые даже несмотря на герметичную упаковку и переработку, начинают испускать з
ловоние. Дэниел основательно подчистил корабль, вынес наружу и сложил мешки с отходами под высокую глыбу. Ветра на Плутоне нет, собак и ворон тоже, мешки так и останутся на месте на долгие тысячелетия, законсервированные холодом.
Перед взлетом Дэниел в последний раз осмотрел горизонт ставшей ему родной планеты. За две земные недели или одни местные сутки ему полюбился сумрак Плутона. Всегда чистое небо. Почти вертикальные склоны гор. Отсутствие ветра. Еле уловимый иней, оседающий словно с самих звезд. Тишина и покой. Он здесь один, и этот небесный объект, островок в Солнечной системе, принадлежит сейчас только ему.
Дэниел взял контейнер с прахом отца, который все это время безмятежно стоял на пригорке, и вставил в специальный держатель на корме. Затем зашел в шлюз, выровнял давление, открыл дверь в кабину пилотов, снял скафандр, сел за панель управления и произвел нужные переключения. Зашумели системы корабля, подготавливая "Вегу" к старту.
За время стоянки корпус корабля погрузился в плотный снег со льдом еще на полметра. Дэниел включил антигравитационный экран, и “Вега” перестала испытывать притяжение Плутона. Затем он подал управление на маневровые двигатели, из них с хлопком вырвались потоки направленной плазмы, но корабль не шелохнулся. По всей видимости, он примерз к ледяной поверхности.
Дэниел включил нагрев теплоносителя. Когда температура достигла 100 градусов, он включил заполнение системы теплообменников, вмонтированных в борта яхты. Снаружи от судна поднимался пар. Снег на стенках трюма начал таять и снизу повеяло сыростью. Скоро осушитель удалит лишнюю влажность из воздуха. Корпус яхты заскрежетал, словно почувствовав, что Плутон отпускает его.
Отработала система подготовки маршевых двигателей. Дэниел сжал ручки маневров, послышался характерный свист двигателей, “Вега” качнулась, задрожала, но не поднималась. Пилот принялся раскачивать яхту, попеременно работая то одной стороной двигателей, то другой. Затем он догадался, что примерзли гребные винты, ведь теплоноситель не обогревал их. Досадно то, что подобное можно было заранее предвидеть.
Снова осушив теплообменники, чтобы уменьшить таяние снега и льда вокруг яхты, Дэниел облачился в скафандр, вышел наружу, и принялся копать траншею. Весьма непросто копать в скафандре. Облегчало задачу то, что под яхтой был не водяной, а азотный лед, который намного мягче, местами напоминая спрессованный снег где-нибудь в Гренландии.
Взлет был отложен. Чтобы полностью очистить гребные винты яхты, требовалось выйти на поверхность как минимум еще один раз. Солнце скрылось за горизонтом и опустилась кромешная тьма. Дэниел теперь не торопился. За время второго выхода винты были освобождены из ледяной ловушки. Можно уже взлетать, но пилот решил дождаться светлого времени, поскольку если на старте что-то пойдет не так, безопаснее видеть под собой рельеф.
Длинная плутонская ночь завершалась. Появилось тусклое солнце, осветив беловатым светом склоны гор и выступы скал. Дэниел подождал еще 24 часа, чтобы солнце поднялось выше и тени укоротились.
Наконец, когда подошло время, “Вега" беспрепятственно поднялась. На этот раз Плутон отпускал свою пленницу. Плавно поднимаясь, она оставляла позади холодный мир, который удостоился ее посещения; словно абориген на затерянном острове, он имел счастье принять у себя девушку, ведомую страстью к путешествиям. И не удержать ее, не соблазнить тихой жизнью и всеми богатствами острова. Он будет долго смотреть ей вслед, скорбя о своем вековом одиночестве, а она совсем скоро забудет его в бурном круговороте событий.
– Покойся с миром, отец, – сказал Дэниел. – Я сделал то, что ты хотел.
С этими словами он включил ускорение. Крышка контейнера с прахом открылась, и серый пепел высыпался наружу, начав собственное путешествие по просторам космоса еле заметным облачком. Ускорение прижало Дэна к ложементам кресла. Он возвращался назад, домой, на Землю. С этого времени начиналась новая жизнь. В мире, где нет отца, но есть сын – как продолжение, как итог, как стрела, выпущенная в неведомую цель.
А впереди светило далекое Солнце, служа ориентиром, обещая становиться ярче и крупнее. Звезда-госпожа, звезда-мать, звезда-жизнь.
ГЛАВА 8
Прошло еще два месяца с тех пор, как Дэниел покинул Плутон и взял курс на Землю. Дерик Рингер уже знал, что объект Х и "Вега" Райана Торреса – это одно и то же. Знал по нескольким косвенным доказательствам. Ученые подчас и целые теории строят на основании косвенных доказательств или даже откровенных догадок. Единственное, что не давало ему покоя, – это потрясающая невозможность. Не может ни один объект ни летать на такой скорости, ни скрываться от радаров, ни подниматься в небо без обычных ракетных двигателей. Человечество пока не изобрело ничего, что могло лежать в основе этого.
Итак, по расчетам Рингера, "Вега" вот-вот должна была появиться в окрестностях Земли. Пока неизвестно, есть ли на ней команда или она автоматически управляется с командного пункта, затерянного среди островов. Непонятна и ее миссия. Возможно, она не скоро вернется, если полетит дальше Плутона, сопровождая зонд. Всякий раз, когда появлялась возможность, Рингер проверял радиотелескопами направление на Плутон, но радиоэфир молчал, а неизвестность раздражала. Каждое утро он просматривал записи данных спутников и, ничего не обнаружив, беспокоился все сильнее. А Скотти считал, что объект может появиться хоть через год, хоть вообще никогда.
Рингер снял дом на юго-востоке Вашингтона. Неподалеку протекала река Анакостия. Бракоразводный процесс был в самом разгаре. Его бывшая жена переехала к доктору и наслала на Рингера свору своих адвокатов. Он плохо спал по ночам. Лишь под утро удавалось провалиться в дрему, чтобы тут же услышать звук будильника и очнуться на скомканных простынях. К этому времени он уволился из проекта Р-2006 и полностью погрузился в работу со спутниками. Помощников не хватало, Скотти валился с ног, а строгая секретность связывала руки.
В этот день, 16 октября, Рингер, как обычно, приехал на базу ВВС ровно в 6.55, зашел к себе и сразу сделал двойной кофе. Сев за компьютеры, он увидел маленький значок в самом углу экрана. Поперхнувшись, поставил кружку на стол, но одеревеневший от волнения палец зацепился за ручку, не давая хозяину открыть файл так быстро, как того хотелось. В молниеносном порыве гнева он разбил кружку с кофе об пол, откашлялся, открыл файл с данными и неожиданно вскрикнул. Это была она – "Вега", с присущим только ей искажением фона! В половине четвертого утра EFX-4 заметил ее и с тех пор вел запись параметров. Скорость 5 километров в секунду. Она подбиралась к Земле с теневой стороны.
Никто больше не имел доступа к четвертому спутнику и его сигналам. Только Дерик Рингер. EFX-4 проходил стадию отладки и настройки, и только после всех положенных процедур его получат военные. Но это будет потом, а сейчас спутник под его единоличным контролем. И Рингер был уверен – никто больше не знает о приближающемся объекте. Его не видит ни один локатор, ни один прибор и ни один спутник. Внутренне ликуя, он вытер пот со лба рукавом и прилип к мониторам. Маленькая точка летела к Земле в узком теневом коридорчике. Неожиданно Дерику вспомнилось, почему он когда-то выбрал этот сложный, но увлекательный путь ученого. По телевизору тогда крутили кадры миссии «Аполлонов», и смышленый юноша загорелся идеей быть в авангарде человечества, чтобы… нет, не летать в космос, а зарабатывать на том, в чем не разбираются другие. У него с детства был превосходный ум. Науки давались на интуитивном уровне. И в раннем возрасте он понял, что лучше работать головой, а не руками.
К восьми пришел Скотти и сел за работу, изредка поглядывая на возбужденного шефа, находящегося на грани катарсиса. НЛО Скотти не интересовали. К 9 утра в штате Мэриленд "Вега" подошла к Земле вплотную. Рингер не отрываясь следил за ней, словно дикий гепард из засады. Снизив скорость до 300 метров в секунду, “Вега” вошла в верхние слои атмосферы в районе между Антарктидой и Австралией. Плавно снижаясь, она достигла уровня океана и растворилась среди фона, который создавали волны. В Мэриленде было утро, но на стороне Австралии – самая ночь.
Когда "Вега" исчезла из виду, Рингер повернулся к Скотти, и разгоряченно прошипел:
– Никому ни слова про него, ясно?
Его красные от недосыпа глаза придавали убедительности словам.
– Естественно, шеф, – равнодушно ответил Скотти.
– Я мог бы его уничтожить, – пояснил Дерик злобно. – Мне просто интересно, кто сделал эту хрень.
– Зачем его уничтожать?
Рингер снова повернулся к мониторам и процедил:
– Никто не имеет права на такие игрушки, ясно?! Небо и космос принадлежат военным. У них свои законы. Все эти мирные программы – всего лишь ширма, дымовая завеса, отвлечение для толпы дураков.
– Ну так и сообщи о нем военным, – предложил Скотти.
– Все дело в том, что я слишком добр, – раздраженно ответил Рингер. – Какие-то чудаки сделали нелегальный аппарат. Тут надо действовать аккуратно.
Рингер постарался расслабиться, нервно зевнул и водрузил ноги на стол. Заметив на лакированных туфлях полоску грязи, он недовольно поморщился.
“Вега” тем временем плюхнулась днищем на воду и по инерции проплыла в полной темноте сотню метров. Зажглись бортовые огни, открылась овальная дверь, и на площадку вышел Дэниел. Больше всего на свете ему хотелось подышать свежим воздухом. Он давно позабыл, как ветер треплет одежду, как проникает холодом за шиворот и как пахнет океан. Свежий воздух после месяцев на борту космического корабля обладает поистине наркотической силой.
Винты, которые воткнулись на Плутоне в азотный снег, к счастью, оказались не повреждены. Дэниел благополучно достиг берегов Австралии, завел яхту в гавань, пришвартовался у причала и ступил на землю. Родная гравитация, трава, песок и даже асфальт ощущались как нечто приятное. Море цвета и запахов, жизни и движения, звуков и событий. После красивого однообразия космоса обыденный день на Земле дарил невообразимые впечатления. Так бывало каждый раз при возвращении на родную планету. Дэниел гулял по улицам и паркам Аделаиды, наслаждаясь присутствием людей, животных, птиц, насекомых, растений, обилием звуков и запахов. Так заполнялась пустота, образовавшаяся в мировосприятии после долгого путешествия.
Отдохнув несколько дней, он принялся за работу. Первым делом нужно было отремонтировать "Вегу". В любом межпланетном перелете происходит плановый и незапланированный износ. Больше двух месяцев ушло на восстановление изношенных систем и дозаправку. За исключением генераторной ячейки № 3. Она годилась только в утиль.
Райан оставил после себя много научной информации. На бумагах и в компьютере. Закончив работы с яхтой, Дэниел принялся за сохранение документов отца. Это была целая комната со шкафами по периметру, заполненными стопками бумаг и книг. Еще больше информации хранилось на компьютере. Дэниел работал днем и ночью, скрупулезно собирая в одно место все секретное. Он отсканировал и спрятал бумажный архив, а электронный вариант сохранил на удаленном сервере надежной компании. Так же он поступил со своими личными чертежами и записями.
В январе 2016-го, по завершении всех дел, он отправился самолетом из Аделаиды до Нью-Йорка. По прилету, выйдя из здания аэропорта имени Джона Кеннеди, Дэниел арендовал машину и направился в Балтимор. Он снял дом в одном из современных районов на севере города и договорился о встрече с Бейкером. Старый ученый позвонил Санчесу, и вечером они втроем собрались у Бейкера. Большой двухэтажный дом с запахом холостяцкой берлоги встретил Дэна крепкими объятиями друзей отца.
– Сынок, как же мы рады тебя видеть… – Бейкер запнулся, – живым, черт возьми!
– Ты все-таки сделал это! – качал головой Алистер. Его аккуратная борода моталась из стороны в сторону. Он был в сером костюме, при галстуке и в начищенных туфлях.
– Проходи, будем ужинать. Только что привезли доставку, – глухим басом проговорил Бейкер, облаченный в мягкую домашнюю одежду.
– Это было потрясающе, – глаза Дэниела горели, его переполняло желание рассказать им все в подробностях.
Они прошли в столовую, и за ужином Торрес младший поведал историю своего путешествия: о Плутоне, опытах и результатах, а самое главное – как бесподобно вела себя "Вега". Рассказал и про заминку с P-2006, чем вызвал непонимание Бейкера, который нравоучительным тоном произнес:
– Все это никчемные шалости, Дэн. Тебе не следовало этого делать. Не следовало даже приближаться к нему. Твой отец был великим физиком, но зачем же так по-хулигански себя вести? Затея с зондом – не самая удачная.
Дэниел пожал плечами и промолвил:
– Вы правы, мистер Бейкер. Но… что получилось, то получилось. Самое главное – я был на Плутоне и проделал много работы.
В это время напротив дома Бейкера стояла машина. В ее темных недрах сидел частный сыщик, которого нанял Рингер. Достав телефон, он написал сообщение: “ Сын в доме Бейкера”. Тут же получив ответ: “Бросай стариков, переключайся на Торреса”, детектив вышел из машины и прикрепил радиомаяк к машине Дэниела.
Дэн заночевал в доме Бейкера, а наутро они продолжили обсуждение полета, в основном говоря научными терминами, которые простой обыватель не поймет. Разговор продолжался до следующего вечера. Когда стемнело, Дэниел распрощался с учеными и отправился к себе.
А утром на пороге его дома неожиданно появился сам Рингер. В костюме с иголочки, лакированных летних туфлях, несмотря на выпавший ночью снег. Он уверенно прошел в дом, когда ему открыли дверь.
– Я Дерик Рингер, радиофизик, – представился он, протянув холодную руку.
Дэниел только что встал и не ожидал гостей. Он вяло пожал протянутую руку. Рингер продолжил:
– Я по поводу вашего отца, мистера Райана Торреса.
– Он умер, – произнес Дэн.
– Позвольте пройти, – гость указал на диванчик с журнальным столиком напротив.
Дэниел прошел на кухню и через минуту принес две чашки кофе. Поставив одну перед гостем, он расположился в кресле напротив. Рингер еле заметно ёрзал, стряхивая пылинки с брюк, и с неким искусственным восхищением рассматривая обстановку в доме.
– Что вы хотели? – спросил Дэниел.
Его друзья предупредили о Рингере, поэтому нынешний визит не стал полной неожиданностью. Непонятно только, почему он пришел так быстро, ведь по прибытии из Австралии прошло меньше двух суток.
– Я знаком с работами вашего отца, – Рингер откинулся к спинке дивана и соединил пальцы рук в замок.
Дэниел осмотрел его. Худощавый, с нервными губами, большими серо-голубыми глазами и короткой военной стрижкой. И по голосу, и по дыханию было видно, что он волновался. Рингер проговорил:
– Хочу вас заверить, что ваш отец – самый настоящий гений. Так может мыслить только гениальный человек! – он старался сделать грубый наглый голос более мягким и восхищенным, но это выглядело комично.
Визитер словно заигрывал с ребенком в песочнице, чтобы отобрать у него машинку.
– По каким работам моего отца вы определили, что он гений?
Рингер задумался. Дэниел неторопливо пил кофе.
– Я изучил патенты, зарегистрированные на имя вашего отца, – начал Дерик.
– Какие именно?
– Все, но только, разумеется, официальные.
– Чем могу быть вам полезен? – Дэниел поставил на столик чашку с отпитым кофе.
Рингер подумал, пристально глядя на него, набрал в легкие воздуха и максимально мягким голосом произнес:
– Я хочу ознакомиться с работами Райана.
– Все его работы есть в общем доступе.
– Я не про эти работы…
– Про какие же тогда?
Рингер с заискивающим видом произнес:
– Ну, ваш отец перестал публиковаться, поэтому я решил, что существуют неофициальные работы. Возможно он не успел их завершить.
– Мистер Рингер, расскажите лучше о себе, – Дэниел устало потер лоб, предполагая менее торопливую беседу.
Гость слегка нахмурился, криво улыбнулся, стряхнул очередную пылинку с рукава, поправил брюки, мечтательно приподнял брови и произнес:
– Я закончил Стэнфорд в 1990 году. После этого работал в разных проектах НАСА. Работал и с частниками. Наука – это моя жизнь.
