Григорий Шансов
Отец в золотистой обертке
ГЛАВА 6
"Вега" постепенно удалялась от межпланетного зонда P-2006, снизив скорость и пропуская его вперед к Плутону. Дэниел занимался разработками, отчетами, измерениями, обслуживанием систем корабля. Один раз пришлось отключить половину генераторной станции, чтобы провести тестирование, невозможное на Земле.
Он чувствовал, как нарастала усталость. Суточный режим сбился. Ненормированное рабочее время – так это называется на Земле. Спать, когда валишься с ног, есть, когда от голода не можешь работать, а все остальное время занимает работа, работа и работа. Он прекрасно понимал, что истощает свой и без того ослабший организм, но ничего не мог поделать. Все тесты, проверки, монтаж-демонтаж, исследования и расчеты – есть первейшая необходимость. Ничего нельзя сейчас отложить, пропустить или сократить, чтобы не подвергнуть риску миссию. Вдобавок почти всегда на запланированное требовалось гораздо больше времени из-за различных проволочек.
“Да, и нужно меньше пить кофе, – подумал Дэниел. – А то на обратную дорогу останется только вода”.
Настало долгожданное 14 июля 2015 года. На восточном побережье еще стояла теплая ночь, а зал центра управления лаборатории уже наполнился людьми. Оживленные беседы, восторженные взгляды, случайно упавшие бумаги, галлоны крепкого кофе, смех и предвкушение великого события. Подоспели репортеры, операторы настраивали камеры.
Зонд летел полностью автономно. Задача, поставленная перед ним, заключалась в следующем: провести все сканирования, замеры и фотографирования и сохранить данные во внутренней памяти. Время пролета вблизи Плутона было слишком мало, чтобы отвлекаться на передачу данных Земле. Затем через сутки зонд сориентирует антенны и начнет передачу, которая растянется на несколько месяцев.
Рингер в приподнятом настроении, не расставаясь со своей надменной кривой улыбкой, сидел перед мониторами. К нему подсел Виктор из команды программистов. Он выглядел на редкость свежо. Миловидная молодая женщина принесла им кофе. Ее имя – Моника Виейра да Сильва. Она окончила Стенфорд и работала в команде инженеров. Рингер видел ее раньше, но их общение не заходило дальше приветствий.
– Хороший день, шеф! – улыбаясь, сказала она.
Моника неловко поставила кофе на стол, ненароком задев Рингера за плечо, и рассмеялась.
– Сегодня день расслабления, – продекламировал он, придвинув кофе к себе.
– Я бы поспорил с вами, – включился в разговор Виктор. – У программистов полно работы и сегодня.
– Ну да, еще бы, вы даже большие пиарщики, чем Гарольд Берсон. Скажи, ты тоже приложил руку к той картинке, что крутится сейчас в Сети?
– А что не так? – не понял Виктор.
– Как ваша жена, мистер Рингер? – неожиданно спросила Моника. Тот даже поперхнулся. Сделав кислое лицо, он откинулся на спинку стула и изобразил жест, означающий, что точного ответа не существует, есть лишь вариации.
– Неплохо, думаю. Кажется, она сейчас у доктора…
К ним подошел руководитель проекта.
– Мистер Рингер, приглашаю вас на обсуждение в группу управления. До основной части у нас есть немного времени, – его улыбка излучала космическую доброжелательность.
Тот тяжело поднялся, смахнул пылинки с рукава черной рубашки и, уходя, бросил через плечо:
– Зачем вам знать о моей жене, Моника?
Женщина многозначительно улыбнулась и промолчала, но они оба поняли друг друга. Рингер вечером пригласит ее куда-нибудь.
Расчетное время стремительно приближалось. В интернете и по телевидению крутилась картинка компьютерного симулятора с изображением P‑2006 на фоне Плутона, которая отражала движения аппарата в реальном времени. Так делают, когда невозможно показать изображение с видеокамеры. Репортеры включили прямую трансляцию из командного центра. Зал наполняли предвкушение, торжественность и важность. Люди обменивались шутками, смотрели на мониторы, и даже те, кто обычно очень занят, позабыли о делах. В соседнюю комнату, служившую кухней, внесли напитки и коробки с едой. Оттуда потекли отвлекающие запахи.
Все смотрели на часы. Приближался момент, объявленный заранее, 11.50 по Всемирному координированному времени, что соответствовало 6.50 по местному. Становилось все тише и тише. Все словно затаились. Наконец руководитель проекта встал, выдержал паузу и громко произнёс:
– Межпланетный космический зонд P-2006 успешно достиг Плутона и приступил к основному сбору данных!
Загремели овации. Возгласы радости и восторга, словно волны, которые обрушились с шумом на бетонный причал, сотрясли воздух и стены. В руках у людей появились американские флажки, люди замахали ими, кто-то засвистел от избытка чувств. Все обнимались, поздравляли друг друга и плакали. Более скромные хлопали соседей по плечу, пожимали руку, стесненно улыбаясь и пряча глаза. Эмоции, сжатые прессом напряженной многолетней работы, наконец-то нашли выход. Это был успех для десятков лучших физиков, программистов, исследователей, астрофизиков, инженеров и еще многих специалистов, задействованных в проекте. Началась волна звонков с поздравлениями. Из Европы, Австралии, островных обсерваторий, Канады. По видео на связь вышел мыс Канаверал с теми, кто лично участвовал в запуске «Атласа-5». Гарвард-Смитсоновский центр астрофизики прислал свои поздравления. Было очевидно, что событие праздновал весь цивилизованный мир, считая эту очередную победу разума всеобщей победой.
Пока внешний мир ликовал, Рингер никак не мог выбросить из головы вопрос: какой космический корабль мог сканировать пространство около Плутона? Он сел за компьютер и стал просматривать файлы, полученные от P-2006 в тот злополучный день, когда была потеряна связь. Далеко не все снимки, присылаемые из космоса, становятся достоянием общественности. Большая их часть по разным причинам так и остается в архивах. Рингер нашел несколько последних фотографий с обоих камер, широкоугольной и длиннофокусной. Он искал нечто необычное в надежде, что неизвестный объект, излучавший радиосигнал около зонда, попадет в поле зрения хотя бы случайно. От напряжения утомились глаза. Рингер встал и прошелся, поморгал, помассировал лицо и поспешно снова сел за компьютер. Так прошло больше часа. Ничего необычного не обнаружилось. Объект больше не отслеживался радиотелескопами и спутниками, хотя со времени обнаружения Скотти постоянно следил за той областью всеми возможными способами. Загадочный объект казался ему ровно столь же необычным, как и яхта Торреса, которая отбыла в неизвестном направлении вместе с Торресом младшим. И если допустить, что яхта Торреса способна достичь Плутона за столь короткий срок, то сколько же может стоить такая яхта! Рингер почувствовал, как его ладони увлажнились. Он достал салфетку и аккуратно вытер их.
После полудня Дерик Рингер оставил празднующий коллектив лаборатории прикладной физики и погнал свой белый пикап на юг. Стояла неимоверная жара, кондиционер в машине работал на полную мощность, и ученый то и дело пил воду из бутылки. По дороге он заехал в магазин, купил еды и, бросив на сиденье два объемных пакета, отправился дальше, спеша на базу, где располагался его главный офис.
Прибыв на место, первым делом он включил мониторы и вывел на них трансляцию. На стартовом столе мыса Канаверал стояла ракета-носитель. На самом верху ее, внутри обтекателей, был сейчас спрятан тот самый четвертый спутник, собранный под руководством Рингера. Настроив звук, он расстелил на столе с компьютерами бумажное полотенце, разложил на нем обед и принялся за еду. До старта оставалось всего несколько минут. Ему предстояло проследить за пуском и выведением на орбиту, а затем настроить спутник удаленно. После опытов и отладок спутник будет передан ВВС США и заступит на боевое дежурство, а пока вся эта навороченная техника на орбите в полном распоряжении Рингера.
Дверь отворилась, и в офис вошли двое военных – его прямые заказчики. Рингер встал, вытер руки, поприветствовал их и коротко описал ход работ. Военные с умным видом посмотрели на мониторы и вокруг, оценивающе заглянули в пустой цех сборок, непроизвольно бросили взгляд на разложенные на столе продукты. На трансляции начинался пуск. Военным это показалось неинтересным, они пожелали ученому успехов и ушли. Рингер же, не отрываясь, смотрел на мониторы, успевая при этом поедать свой непрожаренный стейк. Аварии во время запуска случаются, и будет очень жаль потерять дорогущий аппарат.
Огромный колосс изверг клубы огня и стал медленно подниматься вверх. Рингер внимательно посмотрел, все ли факелы ракетных двигателей на месте, нет ли черного или белого дыма, какова наблюдаемая устойчивость корпуса. Это было похоже на то, как отец с тревогой отправляет в свободное плавание своего сына, понимая, что не увидит его долгое время, а может быть, и никогда больше. Ракета поднялась над пусковой площадкой и, постепенно ускоряясь, устремилась в небо, подгоняемая бесконечно красивыми бутонами реактивных струй. Трансляция переключилась на компьютерную анимацию. Отделилась первая ступень, заработала вторая. Через несколько минут отделилась вторая ступень, и остался только небольшой разгонный блок, который и выведет спутник на нужную орбиту. Позвонил сотрудник, который сейчас находился на космодроме, и подтвердил, что все в порядке. Рингер в прекрасном настроении и с сытым желудком приготовился к налаживанию связи со спутником.
Через долгих три часа спутник прислал сигнал о включении. Развернулись солнечные панели, установилась радиосвязь по особо секретному каналу, прошли тесты. Все в полном порядке. Подошел Скотти, и они вдвоем занялись настройкой систем спутника. В документах этот спутник обозначался как EFX-4. Работа продолжалась всю ночь, и, наконец, наутро они со Скотти объединили группу новых спутников в одну сеть.
Тяжело встав из-за стола, Рингер достал из холодильника лед, бросил его в стакан и плеснул туда виски. В его суровой душе пели птицы. Оборудование работало даже лучше, чем предполагалось. Теперь на орбите вращался самый совершенный спутник, который выловит объект Х задолго до подлета к Земле. Рингер выпил залпом виски, лег на диван в дальнем углу офиса и пробормотал Скотти:
– У нас была славная ночка. Езжай домой. Я остаюсь здесь.
И провалился в сон на несколько часов.
Проснувшись к полудню, ученый чувствовал себя мерзко. Голова раскалывалась, но предвкушение будущих великих свершений вновь приподняло настроение. Три чашки кофе помогли ему кое-как прийти в себя. Рингер еще раз направил подконтрольные ему радиотелескопы в связке со спутниками на Плутон, но радарного сигнала больше не было. Пока не было. В раздумьях он снова налил себе виски и поставил стакан рядом с клавиатурой. Где сейчас источник сигнала? Если это объект Х, то какая же у него скорость, ведь Скотти обнаружил его около Земли всего два месяца назад. Рингер почувствовал холодок, будто кто-то очень тонко играет с ним, заставляя всякий раз заходить в тупик.
ГЛАВА 7
Межпланетный зонд P-2006 благополучно миновал Плутон и отправился дальше, в место, называемое поясом Койпера. Дэниел на почтительном расстоянии сопровождал его, опасаясь попасть в объективы фотокамер, затем затормозил “Вегу” до такой скорости, на которой ее захватила гравитация Плутона. Как обычно, при первом торможении орбита сначала получилась сильно вытянутой, и, чтобы не врезаться в Харон, крупнейший спутник Плутона, Дэн выровнял орбиту до круговой на следующем витке. Вообще, в космосе все движется вокруг чего-нибудь. Очень удобно. Ставишь космический корабль на безопасную орбиту и занимаешься своими делами. А он бегает по кругу, как на невидимой привязи.
Для начала Дэниел решил осмотреть поверхность Плутона с высоты, чтобы выбрать место для посадки. Рельеф оказался потрясающе разнообразным, настоящая находка для планетных геологов. Пару витков Дэн просто любовался видом. Часть планеты была занята кратерами, как на Луне, твердых планетах и их спутниках. Другая часть покрыта горами, предположительно из застывшего азота. В расщелинах гор раскинулись огромные замерзшие озера. Некоторые горы отличались большей высотой и рельефом. Скорее всего, они состояли полностью из водяного льда, который намного прочнее азотного.
Часть Плутона не имела кратеров, будто туда ничего не падало с неба. Видимо, это было огромное поле замерзшей массы, подогреваемой снизу, из-за чего поверхность и обновлялась. Часть гор имела правильную форму, напоминая вулканы. Цветом планета чем-то напоминала Марс, только была темнее. На ней встречались различные оттенки красного – от темно-бурого, до розового. Это все толины – органические вещества, возникающие от космического излучения и естественные для таких ледяных планет. Дэн взял карандаш и набросал на бумаге примерную карту планеты. Чтобы легче ориентироваться, он дал названия выделявшимся объектам.
Прямо по курсу зиял ударный кратер Апельсин с приподнятым плато по центру. До и после Апельсина выделялся огромный массив Поля Выпуклых Гор, который переходил в область остроконечных высоких скал с названием Торосовый Сад. Из Торосового Сада по диагонали влево уходил Длинный Хребет, а вправо – огромные складки поверхности с названием Трезубец. Далее торосы становились меньше, переходя в Поле Затишья, упирающееся в Море Авокадо – практически ровную поверхность снега и льда. От самого кратера Апельсин и до Моря Авокадо с левой стороны протянулась Полоса Жути – кластер темных пятен на поверхности. После Моря располагался Осьминог – вытянутое место, богато усеянное небольшими кратерами, словно присосками на щупальце моллюска. За ним было местечко под названием Череп Динозавра с двумя кратерами – глазницами, а далее гигантская Область Пыли, в которой находился кратер Кошачий Глаз, складки поверхности Царапины Кошки, кратеры Дуплет А и Дуплет В, и Поле Свинцовых Пузырей.
Для посадки Дэниел выбрал Череп Динозавра. Два кратера его были равны по размеру. Первый казался темнее второго из-за относительно молодого возраста, поскольку азотный снег не успел покрыть поверхность его «чаши». Второй наоборот, был щедро присыпан снегом, в больших количествах собравшимся ближе к центру.
Посадка всегда опаснее полета. Нужно снизить скорость, рассчитать траекторию с поправками на многие факторы, выбрать вектор торможения, не промахнуться с расстоянием до поверхности. Если в космосе непредвиденно происходит поломка, там еще можно что-то исправить, но на маневрах приземления исправлять что-либо поздно. Можно с размаху «впечататься» в планету и оставить после себя небольшую ямку, или пролететь нужное место и сесть неизвестно куда.
В целом место приземления должно быть географически интересным и иметь достаточно твердую поверхность. Дэниел поставил отметки на карте и лег на отдых, чувствуя небольшое недомогание.
Проснувшись через 8 часов, он понял, что заболел. Больших усилий стоило просто сесть на кровати. Тело трясло ознобом. Вдобавок третья ячейка генератора сигнализировала о перегреве, система жизнеобеспечения просила заменить фильтры и отказала правая сторона системы охлаждения маршевых двигателей. Посадка отменялась.
Дэн лег на кровать, ощупал живот, затем снова встал, шатаясь подошел к зеркалу, открыл рот и осмотрел горло. Ничего подозрительного там не увидев, он сделал анализы крови, замерил температуру, порылся в кейсе с медикаментами и принял пару таблеток. После этого сел и записал в судовой журнал обстановку. Тело покрылось холодным потом, сил не было никаких. На мониторе мигал красным сигнал аварии: «Перегрев ячейки». Если оставить как есть, то оплавятся пластины и перекроют микроскопические зазоры в структуре. Нужно встать и срочно снизить нагрузку. Полностью отключать тоже нельзя – из-за инерционности реакции в изношенных пластинах энергия не перестанет выделяться. Для стабилизации достаточно оставить 30% мощности. Даже столько энергии в космосе не будут лишними.
Дэниел заставил себя двигаться. Спустился вниз и вручную снизил нагрузку на третью ячейку генератора. Трясущимися от слабости руками он заменил фильтры воздушной системы, спустился в трюм и обнаружил причину неисправности правого контура охлаждения – заклинило помпу нагнетателя теплоносителя. Для того, чтобы это определить, было достаточно крутануть крыльчатку охлаждения на электродвигателе. Заклинило либо помпу, либо двигатель, так как у них по конструкции общий вал. На борту яхты был еще один такой же запасной узел, купленный в компании из Детройта. Но менять механизм не было сил. При посадке маршевый двигатель не успеет перегреться. У Плутона слабая гравитация, поэтому торможение, как ожидается, не отнимет много энергии.
После символического завтрака безо всякого аппетита он снова лег. В организме бушевал воспалительный процесс, спутывая мысли. Вдобавок шум внутри “Веги” давил на мозги. Ему стало безразлично, что будет дальше. Сгинет ли в он холодной бескрайности или вернется домой. Не все ли равно? В потоке вечности ничего не изменится.
По телу волнами пробегала крупная дрожь. Дэн укутался в одеяло, но не мог согреться, не мог полноценно заснуть и проснуться тоже не мог. Он бредил, то и дело выныривая из забытья от собственного стона. Непонятные и тягостные видения ходили по его сознанию, оставляя следы и мутные разводы, наполняя ужасом от каких-то невообразимых объемов пространства, словно проходящих сквозь его больное тело. И вот на него наваливается этот плотный объем пространства всей своей громадой, не принимая во внимание, что в человеке еле теплится жизнь. И рвет его на части, рвет в первые же секунды, не напрягаясь и не чувствуя сопротивления. И человек, готовый развалиться на сотни осколков, отдавался силе, многократно превосходящей его, не имея ни малейшего желания выжить. Но всякий раз, когда вал проходил, он обнаруживал с удивлением, что еще жив. Зачем-то еще жив. Один, на космическом корабле, вращаясь вокруг Плутона, втайне от всех. На панели желтым пятном одиноко выделялась коробочка с прахом его отца. А вокруг был только космос и ледяные миры сумрачной карликовой планеты, которая не скрывала своего искреннего безразличия.
Провалявшись в бреду почти сутки, Дэниел с трудом открыл воспаленные глаза. Страшно хотелось пить. На подкашивающихся ногах он спустился на средний уровень и подошел к крану резервуара с водой. Алюминиевой кружки нигде не было. Обхватив дрожащими губами носик крана, он жадно выпил воды – и его тут же вырвало. От спазмов Дэниел упал и зашелся в кашле. Пролежав на полу несколько минут, он собрался с силами и поднялся. Закружилась голова. Он набрал воды в рот и понемногу продавил в себя. С трудом удержал внутри. Так он боролся с обезвоживанием. Незаметно для себя Дэниел снова приходил в норму, сопротивляясь манящему желанию поддаться безысходности, которое тысячекратно усиливалось его одиночеством в космосе. Он закричал от злости. Его надорванный голос разлетелся внутри корабля, отражаясь от стен. На четвереньках он поднялся в кабину, оперся о кресло и с трудом ввалился в него. Тело снова била крупная дрожь. Собрав все свои силы, пилот смог осмотреться.
Харон, массивный спутник Плутона, повлиял на орбиту корабля. Плутон и Харон – опасная двойная система, которую невозможно предсказать. С любым следующим витком корабль может выкинуть из системы или направить на столкновение с одним из пяти спутников из-за того, что Харон своей гравитацией вызывает непредсказуемое возмущение орбиты «Веги».
Дождавшись, когда корабль достигнет перицентра – минимального расстояния от центра Плутона, Дэниел скорректировал орбиту маневровыми двигателями. Ему пришлось дважды «ловить перицентр», поскольку первого тормозного импульса оказалось недостаточно. Точно также, как и в первый раз, дождавшись нужного места орбиты, он включил двигатели ориентации на торможение. Теперь, когда орбита корабля снова стала похожа на круговую, Торрес младший без аппетита проглотил консервированный паштет и лег на спальное место, чувствуя страшную усталость.
На следующий «день» по сиднейскому времени, он пересчитал массу азота в баллонах. Оказалось, что на коррекцию орбиты уходило слишком много газа. Появилась опасность при посадке остаться без топлива для двигателей ориентации. Спустившись в трюм, Дэниел отключил от общей системы часть баллонов, чтобы случайно не истратить неприкосновенный запас.
Лихорадка проходила, но температура все еще держалась высокой. Когда наступало время для сна, он вновь погружался в полубредовое состояние, часто просыпаясь в поту. На третий и четвертый день никаких улучшений в его состоянии не произошло.
На четвертый день – снова коррекция орбиты, во время которой Дэниел заметил, что левый передний плазменный двигатель не работает. Автоматика может его компенсировать, переворачивая «Вегу» вдоль оси на 180 градусов и задействовав правую сторону, однако при посадке однозначно должны работать все двигатели. Торрес младший знал «болячки» этих аппаратов – у них выходила из строя ненадежная система розжига плазмы. Эти двигатели представляли собой недоработанные опытные образцы по чертежам Райана. В трюме хранилась пара запасных, но заменить их можно только снаружи корабля.
На пятые сутки силы стали возвращаться скупыми порциями. Дэниел заменил насос охлаждения маршевого двигателя и провел испытания. Система работала безотказно. На шестые сутки, все еще чувствуя слабость, он принялся за подготовку выхода в открытый космос. Первым делом достал из трюма новый маневровый двигатель – дюралевый ящик размером с арбуз с соплом для выхода струи плазмы, тщательно проверил его, и поместил в шлюз вместе с набором инструментов для его установки. Следующие двое суток он готовил скафандр. Понимая важность мелочей, от которых будет зависеть жизнь, Дэниел проверял по нескольку раз каждый модуль и соединение. Прочность материалов, швов, проклеенных стыков, герметичность всего скафандра, работу системы терморегуляции, адсорбирующего устройства, поглощающего углекислый газ, системы осушения воздуха, системы мониторинга жизненных показателей, заряд аккумуляторов, четкость работы всевозможных переключателей и клапанов. Модуль радиосвязи ему не понадобится, поэтому он снял приемо-передатчик, а на его место внутри ранца закрепил еще один аккумулятор.
На девятые сутки вращения вокруг Плутона, он почувствовал, что сможет выйти из корабля. Плотно позавтракав, он выпил немного воды и наполнил трехсотграммовый резервуар питьевой воды в скафандре. Обычно космонавты берут с собой больше, но Дэниелу всегда хватало триста грамм. Неизвестно, сколько времени займет ремонт модуля, а питьевая вода в скафандре должна быть. Он также надел специальные адсорбирующие шорты, способные впитать все, что выйдет из организма, если захочется в туалет. Непременный атрибут в скафандре – охлаждающий костюм с трубочками, по которым циркулирует вода. Надевается на хлопчатобумажное белье, под которым на груди расположены датчики системы жизненных показателей.
Дэниел облачился в охлаждающий костюм, отключил симулятор внутренней гравитации и защитное поле корабля. К невесомости, или точнее – к микрогравитации, нужно привыкать, поскольку предстоят маневры посадки, да и на Плутоне вес в 15 раз меньше, чем на Земле. Торрес забрался внутрь скафандра и присоединил трубки охлаждающего костюма к системе. Прикрыл дверцу скафандра, в невесомости добрался до шлюза, где присоединил специальные колодки к системам корабля и начал продувку чистым кислородом. Это нужно, чтобы выгнать азот из скафандра, который может «закипеть» в крови из-за проблем с давлением внутри. Дэниел застегнул замки и скафандр стал герметичным сосудом. Русский образец мог работать при более высоком давлении, чем американский, из-за чего астронавту не требовалось всю ночь дышать чистым кислородом. Достаточно продуть скафандр перед самым выходом.
Через 10 минут давление в шлюзе упало до нуля. Системы скафандра работали исправно, размеренно шелестел воздушный вентилятор и жужжала помпа охлаждения. В космосе астронавт нуждается больше в охлаждении, чем в обогреве. Хотя вокруг царит жуткий холод, но так как воздуха нет, ничто не может забрать тепло от скафандра. А вот сам человек становится в изолированном объеме настоящей печкой. Без системы охлаждения выйти в космос крайне сложно из-за перегрева.
Дэниел отсоединил коннекторы от бортовых систем корабля и переключился на внутренние кислород и электричество. Еще раз проверил системы и открыл внешнюю дверь. На запасной трос он прикрепил новый двигатель ориентации, который предстоит установить, а также сумку с инструментами. Вытолкнув груз в открытый космос, он выбрался следом.
Снаружи ярко светили звезды. «Вега» на фоне сумрачного Плутона, освещаемая отраженным от его поверхности светом, казалась чем-то нереальным.
Дэниел прикрепил страховочный фал к поручню шлюза. Если случайно отделиться от корабля, будучи непривязанным к нему, можно сразу проститься с жизнью. Даже если между астронавтом и кораблем всего метр, в космосе нет опоры, от которой можно оттолкнуться и преодолеть расстояние даже в один метр. Важно не забывать прикрепляться к поручням корабля.
Держась за перила, Дэниел добрался до левого двигателя ориентации, вмонтированного в серебристый корпус. Оказавшись на месте, он закрепился запасным фалом к прогулочным перилам. Работать будет крайне сложно, поскольку рядом не хватало опор. Он укоротил страховочный трос, чтобы ближе прижаться к поверхности корпуса, расположил левую ногу так, что коленом смог упереться в корпус, а ботинком в ограждение. Очень неудобно, но по-другому не получится.
Подтянув к себе инструменты, Дэниел взял специальный ключ, которым можно повернуть неисправный двигатель, чтобы освободить зажимы. Вставил в пазы и снова постарался нащупать опору ногой. Левой рукой он взялся за ограждение, напряг мышцы всего тела и повернул. Первая попытка оказалась неудачной. Ключ сорвался. Дэниел постарался вставить нехитрое приспособление глубже. Следующие несколько попыток утомили его. Злополучный кусок металла словно приржавел к своим креплениям, а пытаться крутить его, лежа в неестественной позе, находясь внутри жесткого скафандра – так себе удовольствие.
Торрес сделал перерыв. У него в запасе еще пять часов. Он обратил внимание на показания датчиков скафандра. Где-то происходила небольшая утечка кислорода. Даже идеальный скафандр будет пропускать. Для компенсации утечек служит второй баллон с кислородом, который покроет потери и не даст давлению упасть ниже нормы. Дэниел позволил себе расслабиться, даже не представляя, что можно такого придумать, чтобы отвернуть неисправный модуль. Он отпустил поручни, высвободил ногу и спокойно парил рядом с «Вегой», закрыв глаза, привязанный к ней двумя страховочными тросами. Под ним проносился сумрачный Плутон. Если Дэниел не сможет заменить двигатель ориентации, посадка станет намного опасней.
Ему в голову пришла идея. Он достал из сумки небольшой молоток, дотянулся до нужного места и забил молотком приспособление глубже в пазы. Теперь эта деталь надежно сидела на месте. Затем Дэниел обхватил перила двумя руками, а ботинком уперся в ручку ключа. Одно движение ногой и механизм провернулся.
Все дальнейшее было делом техники – вынуть модуль, отсоединить колодку с электроконтактами, открутить и отсоединить шланг подачи газа, затем установить на место новый блок.
Дэниел сделал перерыв. Харон в этот момент зашел в тень Плутона и стал абсолютно невидимым. Зловеще-черное пятно, безмолвно затмевающее звезды. Внутри скафандра размеренно шумел мотор вентиляции и еле слышно циркулировала по трубкам вода. Менялись цифры на нагрудном табло компьютера, показывая температуру, давление и прочее. Самочувствие было еще вполне сносным. Жаль, что он не взял с собой плеер, чтобы работать под музыку.
После перерыва Дэниел приподнял неисправный модуль, специальным крючком поддел замок коннектора и вытянул провода, изогнутым ключом открутил гайку шланга, полностью вынул модуль и прицепил к перилам яхты. Вместо него он вставил, проделав все манипуляции в обратном порядке, исправный двигатель ориентации. Четыре часа – и работа сделана!
Вернувшись на борт корабля, Дэниел внимательно осмотрел старый двигатель и обнаружил, что одна из трех пружин на защелках отсутствует. Небольшой изогнутый кусочек проволоки длиной не больше двух сантиметров. Пружина могла либо находится в космосе, либо выпасть и остаться внутри ниши двигателя. Ничего опасного не произойдет, если только злосчастный кусочек проволоки не попал внутрь электрической колодки. В таком случае сгорит схема управления, а запасной схемы на яхте нет.
Включать и проверять систему он не стал, опасаясь сжечь схему управления. Удовлетворение от хорошо проделанной работы быстро сошло на нет. Не исключено, что понадобится выйти снова и проверить, все ли в порядке, для чего потребуется вынуть уже установленный блок и внимательно осмотреть. К утомлению после выхода в открытый космос добавилось неприятное чувство, когда что-то идет совсем не по плану. Требовалось качественно «подзарядить батарейки». Пилот включил симулятор гравитации, хотя изначально планировал привыкать к микрогравитации для комфортного пребывания на Плутоне в дальнейшем, затем принял прохладный душ, поужинал, выпив 50 граммов виски, включил художественный фильм и уснул. Таймер выключил экран монитора над спальным местом и «Вега» погрузилась в привычный шум внутренних систем. Настенные светильники тускло освещали кабину пилотов, где на панели приборов стояла коробочка, обернутая в золотистую термоизоляцию.
На следующий день по сиднейскому времени Дэниел проснулся с необычайно ясной головой. Выпив свой утренний кофе, он водрузил на стол снятую вчера конструкцию, включил максимальный свет и тщательно осмотрел разъем управления двигателем, чтобы выяснить – можно ли случайно оставить внутри небольшой кусочек проволоки? Все говорило о том, что нельзя. Герметичный корпус разъема попросту не закрылся бы до конца. Когда Торрес вчера защелкивал этот узел – ничто внутри не мешало, значит пружина осталась либо в нише двигателя, либо выскочила в космосе. И в том и в другом случае проблемы маловероятны.
Чтобы еще больше обезопасить миссию, он взял инструмент и, найдя провода, которые шли внутрь от левого переднего маневрового двигателя, проверил, нет ли короткого замыкания там, где его быть не должно. Убедившись, что все в порядке, он подал на двигатели питание и опробовал в действии. Новый двигатель работал исправно, как и остальные. Выдохнув с облегчением, пилот приступил к планированию посадки. Всего он провел на орбите Плутона 10 суток.
