Георгий Георгиевич Батура
Мистерии янтарного края
Он стал таким, как женщина и мужчина, соединенные в объятиях. Он разделил сам себя на две части. Тогда произошли супруг и супруга. «Поэтому сами по себе мы подобны половинкам одного куска», – так сказал Яджнявалкья. Поэтому пространство это заполнено женщиной.
«Пространство заполнено» Духом. Духом женского рода. Претензий к Шанкаре нет, он умер в возрасте около тридцати лет, то есть не получил даже мистерию «раскрывшегося Неба». И это – третья причина, по которой он просто не мог – в силу своего возраста – ничего сказать об этих «Богах» Упанишад.
Все создатели Упанишад проходили в своем земном пути стадию жизни семейного человека: все они имели жен и детей. И только после этого становились отшельниками и созерцателями духовного мира. Для того чтобы читатель имел представление о том, как они описывали состояние Брахмана, и – а именно это для нас очень важно! – как они относились к женщине и физическому единению с ней, мы приведем несколько выписок из Брихадараньяки и Чхандогьи. Эти цитаты мы возьмем из той же книги замечательного переводчика классических Упанишад А.Я.Сыркина (Упанишады. Пер. с санскрита, исслед., коммент. и приложения А.Я.Сыркина. Изд. 2-е доп. – М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН. Памятники письменности Востока). Сначала об Атмане (ниргуна-Брахмане):
С. [124]. Поистине, это его образ, поднявшийся над желаниями, свободный от зла и страха. И как [муж] в объятиях любимой жены не сознает ничего ни вне, ни внутри, так и этот пуруша в объятиях познающего Атмана не сознает ничего ни вне, ни внутри. Поистине, это его образ, [в котором он] достиг [исполнения] желаний, имеет желанием [лишь] Атмана, лишен желаний, свободен от печали.
Здесь [в этом состоянии] отец – не отец, мать – не мать, миры – не миры, боги – не боги… здесь вор – не вор, убийца – не убийца… аскет – не аскет. За ним не следует добро, за ним не следует зло, ибо тогда он преодолевает все печали сердца.
С. [134]. Ибо, где есть [что-либо] подобное двойственности, там один видит другого, там один обоняет другого, там один вкушает другого, там один говорит другому, там один слышит другого, там один познает другого. Но когда все для него стало Атманом, то как и кого сможет он видеть, то как и кого сможет он обонять, то как и кого сможет он вкушать, то как и кому сможет он говорить, то как и кого сможет он слышать, то как и о ком сможет он мыслить, то как и кого сможет он касаться, то как и кого сможет он познавать? Как сможет он познать того, благодаря кому он познает все это? Он, этот Атман, [определяется так]: «Не [это], не [это]». Он непостижим, ибо не постигается, неразрушим, ибо не разрушается… Как сможет [человек], о [Майтрейи], познать познающего? Ты получила наставление, Майтрейи. Поистине, таково бессмертие». – Сказав так, Яджнявалкья ушел [в лес].
То есть состояние Атмана-Брахмана – это есть состояние «единичности», которого нет в нашем земном «двойственном» мире, и именно это есть бессмертие. Обратим внимание читателя, что мудрец Яджнявалкья говорит эти слова своей любимой жене, которая спрашивает его о бессмертии. В те далекие времена никаких «монахов» в нашем понимании в Индии не существовало. И мудрая женщина могла задавать такие вопросы мужчине. В Древней Индии существовало «человеческое» равноправие между женщиной и мужчиной, и это зафиксировано в текстах Упанишад. При этом для любого нормального мужчины жена – это женщина. И этим все сказано. И не потому, что каждого из нас «обуял» секс, а потому, что любой здоровый духовно человек – и мужчина, и женщина – интуитивно стремится вернуться к своему изначальному состоянию единого Адама.
Бесспорно, что создатели Упанишад не понимали всего того, что было абсолютно ясно для Иешуа Хрестоса: что именно физическое единение с женщиной приводит к тому, что мужчина может получить знание Брахмана (Атмана). И пусть читатель только посмотрит, как индийцы высказываются об этом единении, и как они это описывают. Ведь эти их строки – это поэзия в самом чистом и высоком смысле слова.
И это совсем не тот секс, к которому уже привык наш европейский менталитет, – sex, который иначе, чем простое физическое сношение не воспринимается. Конечно, древние индийцы целью такого единения видели рождение ребенка. Они не понимали того, что за этим якобы физическим действием скрывается «склеивание» духовных тел ка мужчины и женщины. Но как они к этому священнодейству относились?! Почти так же, как мандеи. И как описывали? Для них это было нечто божественное: это было, в прямом смысле слова, – жертвоприношение богам. И пусть читатель осознает, что бог для индийца и Бог для сегодняшнего европейца (даже Иисус Христос!) – это несопоставимые по внутреннему «уважению» величины.
С. [148]. Поистине, женщина, Гаутама, это огонь. Лоно – его топливо. Волоски – дым. Детородные части – пламя. Введение внутрь – угли. Наслаждение – искры. На этом огне боги совершают подношение семени. Из этого подношения возникает человек. Он живет, сколько живет.
С. [296]. Он призывает [ее] – это звук «хим», он просит – это прастава, он ложится с женщиной – это удгитха, он ложится на женщину – это пратихара, он доходит до цели – это нидхана. Это вамадевья, вытканная на соитии.
С. [311]. Далее, когда он смеется, когда веселится, когда производит совокупление, то он участвует в пении и чтении гимнов.
Какие у нас, сегодняшних европейцев, к чертям, «гимны», какие «волоски»?! Боже мой, праведный!.. Открытый публичный дом.
Но вернемся в наше время, – к тексту Евангелия от Иоанна. Мы находимся в гораздо более выгодном положении, даже чем Шанкара, потому что имеем Евангелие от Иоанна. Автор этого Евангелия написал его и придумал все эпизоды с Христом только потому, что сам прошел все упомянутые выше мистерии. Но это – только «общепринятый стандарт». Так в школе учитель обучает учеников знанию, хотя сам обладает знанием более высокого уровня. Каким именно? Иоанн – это, бесспорно, потомственный назарей, обладающий знанием назируты. И именно назирута учила о тех подлинных мистериях, которые появились в евангельском тексте, и которых не было даже в Элевсине.
Можно без преувеличения сказать, что более высокого уровня духовного знания на земле не существовало никогда. Иоанн – это учитель, а мы – только ученики. И по этой причине уровень Евангелия от Иоанна порой недоступен нашему «ученическому» восприятию. И я бы нисколько не удивился, если бы вдруг наука обнаружила или доказала, что под именем Иоанн это Евангелие писал сам назарей Иешуа Хрестос, который после проповеди у иудеев и своего чудесного Воскресения уединился на острове Патмос. В таком случае нашли бы законное объяснение и его разговоры у колодца с самарянкой и тайная беседа с Никодимом.
Что же пишет евангелист Иоанн, влагая свое высокое знание в уста Иисуса Христа? Это одни из самых интимных глав его текста:
Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собой, если не будет на лозе; так и вы, если не будете во Мне. Я есмь лоза, а вы – ветви (Ин. 15:4,5).
О чем он говорит, и как понимать эти его слова? Но ведь он констатирует общеизвестный духовный закон: не может человек сам по себе подняться ввысь («плодоносить»). Потому что он земной, обладает телом. Ему нужен «подъемный кран», чтобы поднять эту «гирю», оторвать ее от земли. Кто же нас «поднимает»? У древних китайцев это легендарный дух (шень) Вэнь вана, и именно он «поднял» Конфуция до уровня «просветления сердца», а возможно, и до уровня «раскрывшегося Неба». У древних евреев это ушедший из жизни Моисей, который помог «раскрыть сердце» псалмопевцу Давиду и пророку Исайе, в книге которого тоже сказано о «расширении сердца». У мусульман – это пророк Мухаммад, а у суфийских братств – тот их конкретный шейх, который основал это братство. У зороастрийцев – живший некогда пророк Заратуштра (букв. «староверблюдый»), а у хасидов – их почитаемые наставники, каждый из которых организовал свою отдельную общину. У нас, европейцев, – это живший на земле Иешуа, который больше известен под греческим именем Иисус, и который в скрытой форме сохранился, как человек и наставник, в евангельском тексте. Сохранились его ка и ба.
Если живы их последователи, если на земле существуют люди, которые следуют по их стопам, значит, и сами эти великие основатели духовных учений живы. Живы по-другому, не так, как мы. Они живы тоже реально, но в «другой плоскости», отделенной от нас, которая редко соприкасается с нашим земным миром. Но когда-то и они сами были тоже, как и мы, а иначе их учение было бы бесплодным. Человек не умирает, умирает его тело, – об этом на тысячу голосов говорят все религии мира. Этого не знает только современная наука, которая является главным авторитетом для европейского человечества. Потому что эта наука знает только тело и имеет дело только с телом, считая его всем.
Когда какой-то человек по настоящему увлечен духовным учением, основатель этого учения беседует с ним, как живой. В таком земном человеке реально оживает давно ушедший из земной жизни проповедник. В каком-то хорошем смысле он в него «вселяется». Для меня самого таким живым до сих пор остается наш удивительный Серафим Саровский, и именно он передал меня в руки живого Христа. Да, сейчас я знаю, что Он – Иешуа хрестос, но от этого в моей духовной жизни ничего не изменилось.
Если заповеди Мои соблюдаете, пребудете в агапе Моей (Ин. 15:10).
Главная Его заповедь для семейного человека – «не прелюбодействуй». А как ему иначе сказать, если без этого нет того спасения, к которому он призывает человека? Зачем ему вообще тратить время на объяснение того, что навсегда останется непонятным для его слушателей? Если он достоверно знает, что даже однократная связь с чужой женщиной сразу и навсегда разрушает того «единого Адама», который уже начал «слепляться» у мужа и жены. Кому проповедовать? Тем, кто воспринимает духовное срастание как простое физическое совокупление, аналогичное животным?
Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо если Я не пойду, Утешитель не придет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам (Ин. 16:7).
О чем здесь речь? Но разве не понятно, что это именно о том, о чем мы только что говорили. Для непонятливых поясню, что Утешитель – это и есть тот самый «подъемный кран», о котором была речь. Земной человек, каким бы он мудрым и духовным ни был, не может, по своей земной природе, исполнить роль духовного «подъемного крана», равного по своей силе душам ушедших праведников. А теперь процитируем слова Иисуса, имеющие непосредственное отношение к обоим Брахманам:
Истинно, истинно говорю вам, что Я дверь овцам. Все, сколько их ни приходило предо Мною, суть воры и разбойники: но овцы не послушают их. Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет и выйдет и пажить найдет. Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришел для того, чтобы имели жизнь, и имели ее избытком (Ин. 10:7-10).
И опять все сказанное – сущая правда, если понимать, о чем идет речь. И ведь какое образное, но при этом самое точное сравнение он нашел! И об иудейском Боге Яхве здесь ни слова, чтобы иудеи ни в чем его не подозревали. О чем же он говорит? О том, что он – «дверь». Он повторил это дважды! Читающий посторонний человек скажет, что это бессмыслица. Давайте посмотрим, так ли это. Тот «загон», где находятся «овцы»-люди, – это земной мир. Обычный человек не знает, кому принадлежит этот мир, и думает, – что никому, то есть, что мир нейтрален к «овце». Иисус заявляет, что это не так: все, кто приходил до него – воры и разбойники. Слово «вор» повторяется тоже дважды: вор приходит для того, чтобы убить.
Кто же этот «вор»? В первую очередь, это Хозяин мира. А почему воров и разбойников много? Потому что у этого единого Хозяина или Закона нашего земного мира много разных «обличий» и поклонников: во-первых, это все без исключения Боги человечества, но также и все пророки, и великие проповедники. Все они слуги этого единого Хозяина. Как так, неужели и перс Заратуштра тоже «вор» и слуга? Ведь религия зороастрийцев утверждает своим Богом Бога Добра, и «до последней капли крови» борется против Бога Зла. Иисус это знает, но знает также и то, что и мир Зла, и мир Добра, и наш земной мир, и Рай, и Ад – все они принадлежат одному и тому же Хозяину, который у иудеев имеет имя Яхве, у греков – Зевс, у римлян – Юпитер, а у китайцев – Небо-Тянь, у индусов – Тримурти (Брахма, Вишну и Шива) и так далее. Яхве – это, в первую очередь, Бог земного Добра, но также и Бог Зла. Все это – «маски» одного и того же бесчувственного Закона Земли. Постоянно «вращаясь» в этом якобы разном по своим моральным качествам мире, человек, сам того не подозревая, остается во власти и под наблюдением этого Грозного Закона нашего Бытия.
Тут нам надо, хотя бы в первом приближении, провести четкое разграничение между двумя главными духовными компонентами, с которыми приходится сталкиваться человеку в его жизни. Первый из них безличный и «как каток» – это исходный Закон Бытия человеческого, который неизвестно кем установлен и когда. Его олицетворяет, по причине немощности человеческого восприятия истинного духовного мира, тот «многоликий» Хозяин, о котором мы говорили. Это не Человек, не Высшее Сознание, – Оно и думать вряд ли способно. Это как «Закон притяжения». Это – «механический каток», – Смерть, укатывающая «в асфальт» человеческие жизни. Его «программное обеспечение» содержит всего три кнопки: «земная жизнь», «Ад», «Рай». Все это в Его власти.
И когда «асфальт» укатан, его вскрывают, перемалывают в «крошки»-души и тут же обратно закатывают по все тем же трем программам: «земная жизнь», «Ад», «Рай». Поэтому Он – «вор и убийца». Человек, попадающий в этот круговорот, обречен на бесконечное повторное перемалывание из своей земной, райской или адовой жизни – в «асфальтную крошку». Возможно, кому-то все равно, а кому-то и нравится быть «асфальтом». Кто-то готов прислуживать этому «катку», уповая на его благосклонность в земной жизни. Но и он такой же, как и все – «асфальт».
И существует другая компонента духовного мира. Если все «асфальтные» души недолговечны и ненадолго задерживаются в своем промежуточном состоянии между земной жизнью и новым «асфальтом», то подобная «промежуточная» жизнь учредителей духовных учений может длиться тысячелетиями. Она, эта их жизнь, постоянно подпитывается духовной силой или «импульсами» их последователей на земле, мысли которых обращены к этому ушедшему из жизни человеку. Таков Христос, таков Моисей, таков Мухаммад и другие. Вот они действительно живы, сознательны и принимают участие в земной жизни в меру своих духовных сил и конечных устремлений. Это не фантазии, это естественное взаимодействие каких-то энергетических полей, которые неведомы пока еще нашей немощной в духовных вопросах науке. Ведь эта наука каких-то 200 лет назад даже об электричестве не имела представления, не говоря уже об атоме. И почему-то никто из нас не видит сейчас те бесчисленные волны, которые оживляют наши смартфоны, телевизоры, радиоприемники и прочую интернетную галиматью. А ведь они есть! Они существуют реально! И это почему-то не удивляет наш научный мир.
Иисус говорит о всех своих «собратьях» по духовному миру, что они – «воры». Потому что все они, сами того не осознавая, – вновь и вновь бросают доверившиеся им человеческие души «под каток», производящий укатанный «асфальт». И только один Иисус – это «дверь». Куда? К ниргуна-Брахману. Но сначала Иисус сознательно ведет человека к тому Элохиму, который выше мира Хозяина, и которого он называет своим «Отцом». К Элохиму, в котором уже нет той двойственности, которая является «родовым пятном» мира Хозяина. Жизнь и смерть, добро и зло, радость и печаль, молодость и старость, день и ночь, правда и ложь, счастье и беда, красота и уродство, женщина и мужчина, инь и ян – это Его подлинное Хозяйство.
Мы говорим сейчас о таких категориях, которые человек не в состоянии охватить своим земным умом. Ведь Элохим – это тоже не тот «хороший Бог», на груди у которого можно согреться и найти убежище. Это тоже Закон, но более высокий, чем Закон Добра и Зла. В нашем земном «комарином» уме Он олицетворяется со Светом и Агапой, и Иисус называет Его «Отцом», но человек не предназначен жить в такой среде. Человек, имея созданную кем-то душу и тело, приспособлен – в такой своей форме – жить только на земле, а своей душой ка (шэнь, астральной и так далее) только в мире Ада или Рая. Ка основателей великих религий – имеют другую судьбу. Человек должен стать чем-то совершенно другим, чтобы навсегда выйти из всех этих миров «второго» Бога Бытия (в действительности, «третьего», и не Бога, а Принципа или Закона) и окончательно распрощаться со своими телами и очередными душами ка.
И этот путь открывает Иисус. Это путь через Его странное «слияние» с Отцом-Элохимом, – а это и есть сагуна-Брахман, который выводит человека из мира «двойственности» в мир «единичности». В мистерии Царства Небесного человек встречается с сагуна-Брахманом. И в этой мистерии Иисус – это действительно «дверь». Название духовных состояний у народов разное, а суть одна и та же. У Иисуса – это «мистерия Царства Небесного», в Индии – это состояние сагуна-Брахмана. И нет сомнения в том, что в Древней Индии у создателей Упанишад тоже был какой-то свой, ушедший из жизни, учитель, которому они верили и покланялись, и который вел их к ниргуна-Брахману. Потому что без соответствующего «подъемного крана» земной человек подняться на эту высоту не в состоянии.
Но ведь Иисус заявляет, что сагуна-Брахман, как мы это понимаем, – это только «дверь». Почему «только»? Потому что никто никогда не пребывает и не живет в самой «двери», в дверном проеме. Через дверь входят и выходят, как это заявляет сам Иисус. Причем, не задерживаясь здесь долго: фактически, проходя через дверь, мы автоматически оказываемся – без каких-либо дополнительных усилий – в другой среде, в другом пространстве. Вот и мистерия Царства Небесного – это не окончательный «финиш», а только промежуточный этап к действительному завершению нашего духовного развития на земле – к состоянию ниргуна-Брахмана, в котором уже нет ничего земного, даже Иисуса Христа.
«Тот спасется и войдет и выйдет и пажить найдет». «Войдет в дверь и выйдет из двери». Иисус знает, что человек боится такой неизвестности своего положения, – пребывания в состоянии «Ничто». Но Он убеждает своего неразумного последователя, что это «Ничто» есть «пажить», то есть действительное благо для «овцы», если для такого состояния продолжать использовать уже утратившие всякую актуальность земные термины. Иисус, пребывая в состоянии «Брахмана с качествами», убеждает нас, что «Брахман без качеств» – это высшее благо. Но человек, испытавший это состояние, уже и без Его «уговоров» знает, что это действительно так.
Примером достижения этой высшей духовной планки на земле является греческий философ Плотин (III в. н.э.). Он тоже, как и древние индийцы, не знал, что с ним происходит, и почему. Но наблюдая за собой и отыскивая закономерности в приближении души к высшему духовному состоянию, он попытался создать свою собственную оригинальную философию, в которой фигурируют категории Единое, Благо, Ум и Красота. Он жил в такое время и интересовался такими вещами, что просто не мог не быть знакомым с евангельским текстом. Вполне вероятно, что тот Ориген, с которым он вместе учился философии в Александрии у неоплатоника Аммония Саккаса, это и есть наш христианский знаменитый богослов и философ, который впоследствии был предан анафеме на церковных Соборах. Это об Оригене сказано, что «Его построения иногда обнаруживают следы разительного совпадения с отделами “Эннеад”; но взятые из общей сокровищницы эпохи, они несут у Оригена иную службу, чем у Плотина» («Христианство. Энциклопедический словарь», М:. Научное издательство «Большая Российская энциклопедия, 1995, Том 2, с. 253). О духовной связи Плотина с Оригеном и об их общей учебе у таинственного Аммония, учение которого они так и не разгласили, читатель пусть додумывается сам.
Мы не стали бы упоминать об этом Плотине, если бы не те описания постижения им Единого (или Блага), которые приведены в Эннеадах. Фактически, это 100% описание мистерии становления ниргуна-Брахманом. Читателю не следует удивляться или осуждать автора за то, что он, якобы, искусственно «приклеивает» к духовным состояниям этого эллинского философа чуждые ему санскритские термины. Читатель должен осознать, что структура внутреннего мира у человека одна и та же, независимо от того, кем он себя считает: христианином, язычником-философом или брахманом-знатоком Упанишад. И как одна и та же любовь имеет разные названия у разных народов мира, точно также одно и то же состояние внутреннего человека называется по-разному у тех народов, которые его достигали и описали.
Мы процитируем сейчас одно такое высказывание Плотина. Причем, возьмем его не из полного собрания сочинений этого философа на русском языке (к сожалению, авторитетного перевода полного собрания Эннеад в России не существует), а из переведенной с французского языка книги Пьера Адо «Что такое античная философия» (М.: Издательство гуманитарной литературы, 1999, с. 176, 177). Пусть читатель внимательно присмотрится к этим замечательным словам философа. Ведь до настоящего времени никто из живущих на земле не смог так ясно приблизиться своим земным словом к тому невыразимому состоянию, которое испытывает человек, «ставший Брахманом».
И когда посчастливится душе с Ним (верховным началом) соединиться; когда низойдет Оно к ней, а вернее сказать, явит ей свое присутствие; когда отвратится она от всего, что ни есть окрест, приуготовляя себя, чтобы быть как можно прекраснее, и становясь Ему подобною (приуготовление это и благоукрашение, должно быть, ведомы посвященным); когда внезапно узрит она явление Его в себе самой (ибо ничто их более не разделяет и они уже не два, но оба суть одно; воистину, не можешь ты более различить их, доколь Оно пребывает с нею: подобие такого единения представляет и земная любовь, ведь и двое любящих желали бы слиться в одно существо), – тогда душа не чувствует уже своего тела, не замечает, что заключена в этом самом теле, и не говорит уже, что она есть нечто иное, нежели Оно: человек, или живое, или сущее, или всё (ибо созерцать перечисленное значило бы некоторым образом полагать различие, а потом и недосужно это душе, да и нежеланно; когда же она после всех исканий оказывается в присутствии Его, то, устремляясь к Нему, не на себя, а на Него только взирает, и нет у нее времени вникать, что она такое – она, взирающая). В этом состоянии душа не променяла бы Его ни на что другое в целом свете, хотя бы давали ей в замену небеса, ибо знает она, что нет уже ничего драгоценнее и лучше (ведь она не может вознестись еще выше, и внимание к чему бы то ни было иному, пусть и высокому, было бы для нее нисхождением). В такие мгновения душа обретает способность непогрешимо судить и, сознавая со всей ясностью, что к Нему-то она и стремилась, убеждается, что нет ничего более совершенного. Ибо тут немыслимо никакое заблуждение: где же можно было бы вернее сыскать истину ? Так вот, то, что говорит она, ликуя, – «Это Оно!» – она и после изрекает, и теперь изъявляет безмолвием своим, и, упиваясь блаженством, она не обманывается, потому именно, что блаженствует; и говорит она это не оттого, что испытывает нечто подобное приятному щекотанию тела, но потому, что стала тем, чем была прежде, когда пребывала в блаженном состоянии […] Если бы даже все кругом сокрушилось и погибло, она и это приняла бы охотно, лишь бы только быть ей с Ним, – так велико блаженство этого единения. (Энн., VI, 7 (38), 34, 9-37)
Читатель, наверное, обратил внимание на то, что Плотин, как и мудрецы Упанишад, сравнивает приход в душу Брахмана (правильнее, становление Брахманом) с физическим единением с любимой женщиной. Это не случайно, и это отнюдь не «блестящая находка» автора того или иного текста. Другого сравнения просто нет и быть не может, потому что в земной жизни обычного не испорченного человека существует единственная «естественная» мистерия – любовное единение с любимой женщиной.
Мы немного отвлеклись, и сделаем к этому божественному высказыванию Плотина небольшое примечание, – но только для того, чтобы читатель правильнее его понял. Во-первых, читателю должно быть ясно, что пребывая непосредственно в описанном выше состоянии, «душа» ни о чем не может думать и вообще не в состоянии рефлектировать: она стала «единицей», то есть отсутствует то второе, на которое можно направить свой ум. Подобного состояния в земной жизни человека не существует. И уже когда человек из этого состояния выходит, он начинает «домысливать» то, что с ним произошло, и как он это воспринимал. Но и в этом случае никакое «потустороннее» не имеет слов для адекватной передачи на человеческом языке. Поэтому описание Плотином своего опыта следует оценивать, в некотором хорошем смысле этого слова, как «художественное воспоминание». Джон М. Рист в книге «Плотин: путь к реальности» (СПб.: «Издательство Олега Абышко», 2005, с. 242) пишет следующее:
Уподобление Богу в полном смысле этого слова означает выход за пределы конечных идей в мир бесконечного Единого, основной характеристикой которого является простота (хаплосис), о чем говорится на протяжении всех Эннеад.
А это, в свою очередь означает, что для самого Плотина существует невозможное в разумном мире равенство: с одной стороны, – всё то «цветистое», высоко духовное, прекрасное и сложное, что он описал в приведенном выше отрывке, и абсолютная простота (хаплосис), с – другой. И это – одно и то же. Но… мы, ведь, остаемся земными людьми, когда выходим из мистерии.
Сегодняшний человек замкнулся в своем телесном мире и не хочет из него вылезать. Он не представляет себе, что у него есть высшее предназначение, что земной мир – это только «фаза» его космического развития. Он хочет оставаться «асфальтом», ему это нравится. Но разве дитя, пребывающее в материнской утробе, хочет выбраться наружу? Ему там хорошо, тепло – оно двигается, улыбается и даже общается со своим соседом, если это близнецы. И неужели оно может хоть что-то знать об окружающем его мире? И неужели этот наружный внешний мир уступает – по своей привлекательности и возможности развития – его жизни в материнском теле, от которого оно полностью зависит? Но ведь оно по законам природы и не может ничего знать о земной жизни. Ему надо родиться. «От воды» – добавляет Иисус.
Иисус заявляет, что человеку следует родиться дважды: от воды и от Духа. Но окончательное «рождение» человека из мира Добра и Зла – это его «третье» рождение, которое, если выражаться «плотницким» языком Иисуса, есть рождение через Его «дверь», из Его «двери».
И вот теперь, пройдя в своем внутреннем развитии через все эти необычные для нашего слуха мистерии, попробуем разобраться, что же представляет собой то настоящее хрестианство, которое проповедовал некогда на земле назарей Иешуа Хрестос. Ведь вплоть до настоящего времени мы больше говорили о своем: о мистериях, впечатлениях и мыслях. А что об этом заявляет сам Хрестос в тексте канонических Евангелий и в Евангелиях коптских (сохранившихся на коптском языке)? Ведь многие его слова, о которых мы хотим поговорить, понимаются совершенно неправильно или вовсе не понимаются.
