Георгий Алексеевич Серов
Крайний Восток
Китай
Стихи смерти
Две девчонки-школьницы в ярких лёгких курточках и юбочках-шотландках, Люй Ши и Сунь Ся, прогуливались по рынку, оживлённо щебеча о своём, девчачьем.
– Слушай, мне Лу Ян совсем не нравится. – Тряхнула косичками Люй Ши. – Он какой-то, как бы тебе сказать, долговязый как бамбук и неуклюжий как панда. И к тому же, бэ-э-э, – она скорчила гримаску, изображая человека, одолеваемого рвотными позывами, – он весь такой прыщавый и, к тому же, очкастый.
– Ты что! – Вступилась за Лу Яна, парня из их класса, Сунь Ся. – Внешний вид в человеке не главное. Зато с Лу интересно общаться!
– Ой, кто-то у нас влюбился в кого-то. – Озорным взглядом глянула на подругу Люй и шутливо пихнула её локтем.
– Перестань! – Лицо Сунь порозовело. – Перестань сейчас же! А то обижусь.
– Да ладно, уж и пошутить нельзя. – Примирительно сказала Люй.
– А вот, кстати, ты мне напомнила одну вещь! – Воскликнула Сунь. – Знаешь, что Лу Ян мне недавно рассказал? Я бы, может, и не вспомнила, да моя подружка, ты её не знаешь, мне про такое же рассказывала.
– И чего же Лу рассказал тебе такое? – Скептически спросила Люй Ши – она, как и любой эгоист, не очень любила, когда при ней разговаривали не о ней и не о её чувствах, а на какие-то, как ей казалось, отвлечённые и неинтересные темы.
– Ты, может, слышала о том, что существуют такие стихи, прочтение которых вслух, приносит беды и несчастия? – Спросила, расширив глаза от напускного ужаса, Сунь Ся.
– Нет, конечно. – Скорчила гримаску Люй Ши. – Что за ерунда?
– Не ерунда! – Глаза Сунь загорелись и она затараторила. – Вовсе не ерунда. Я тоже поначалу не поверила Лу Яну, но когда мне рассказала о таком же моя подруга, ты её не знаешь, Ци Хай зовут, она ещё недавно из Токио вернулась. Так вот, когда Ци мне рассказала, что с ней в Японии произошло, все мои сомнения рассеялись, как утренний туман над Хуанхэ.
– Да? – Столь же скептическим тоном поинтересовалась Люй. – И что же такого она тебе рассказала?
– Вот, слушай. – Собравшись с духом, выпалила Сунь. – Ци, когда из Токио вернулась, была сама не своя – на костылях передвигалась, похудела.
Она подумала немного, затем, понизив голос, продолжила:
– Я у неё, конечно, спрашивать начала: что, мол, с тобой, подруга такое? А она мне, так, мол и так. Есть, говорит в Японии такое поверье – кто вслух прочтёт стихотворение «Ад Томино», тот, если и не помрёт, по любому пожалеет о том, что прочёл этот стих. Навалятся на того всякие беды и несчастья, ну или если не на него, то, по крайней мере, на его близких.
– Ну и? – Насмешливо посматривая на подругу, спросила Люй.
– В общем, Ци так же как вот и ты сейчас, относилась ко всем этим поверьям и рассказам. Поспорила со своей японской подружкой, что прочтёт это стихотворение жуткое и ничего с ней не случится.
Сунь подошла к прилавку с фейхоа и, понюхав один из плодов, попросила у торговца взвесить ей один цзинь. Пока тот взвешивал, девочка продолжила, неизменно понижая голос, словно боясь быть услышанной кем-то:
– Ци, скорее, даже не поспорила, потому что её подружка, Наоки, если не ошибаюсь, всячески отговаривала её от такой затеи. Как это назвать – бравадой, что ли?
Торговец передал Сунь пакетик с фейхоа и, получив причитающееся, улыбнулся всеми своими немногочисленными жёлтыми зубами. Девочки отошли от прилавка и продолжили свой путь в рыночной суматохе.
– В общем, прочла Ци это стихотворение проклятое вслух. – Продолжила задумчиво Сунь. – Японка в это время в другую комнату ушла и, по её заверениям, зажала себе уши покрепче, чтобы не слышать.
– Ага, и чего дальше? – Слушая вполуха, спросила Люй.
– Чего дальше? – Вздохнула её подруга. – А дальше вот что. День прошёл, другой – ничего. А вот на третий…
Ехала Ци в автобусе на экскурсию на остров Садо и автобус этот ограждение пробил и прямиком в море – водителю плохо стало, то ли инсульт, то ли инфаркт, но это, в принципе, не важно. Короче, чуть не пошла наша Ци на корм рыбам. Чудом выловили, откачали, но ноги переломаны, сотрясение мозга, операции и тому подобное.
– И что же, твоя подруга связывает это с прочтением стихотворения «Ад Тобико» ? – С усмешкой осведомилась Люй у Сунь Ся.
– «Ад Томино» – Поправила Сунь подругу, а затем продолжила. – Выходит, так. Она когда в больнице девчонкам в палате рассказала, на неё все как на умалишённую смотрели. Говорят, ты что, не знаешь, сколько народу в Японии погибло из-за стиха этого жуткого? Ты знаешь, говорят, статистику суицидов в Японии? Ты думаешь, это люди сами себя? Нет, это вот все такие же, как ты, идиоты. На спор читают, а потом либо в речку с моста, либо на ножик напорются, либо в петлю лезут. У них в голове от стиха этого чего-то переключается и всё, пиши пропало. До старости точно не доживешь.
Сунь опять тяжко вздохнула.
– Вот теперь Ци с этим как-то и живёт. Пока, говорит, держусь, но мысль эта мне покоя не даёт. Хочу надеяться, говорит, что на этом автобусе мои несчастия закончились, но…
– Что ты мне ерунду всякую рассказываешь? – Люй изменилась в лице. – Настроение испортила только.
– Не ерунда всё это, Люй! Ты, вот, например, знала, что и в России есть такое стихотворение, которое, если прочитаешь вслух, то обязательно беда придёт? «Смерть пионерки» называется.
Его там написали в прошлом веке в начале 30–х, в 1931–м или 1932–м году. Потом ввели в школьную программу к разучиванию и прочтению вслух перед классом в обязательном порядке.
Сунь внезапно остановилась, оглядываясь вокруг в поисках чего-то. Люй, следуя примеру подруги, тоже встала и начала с любопытством рассматривать прилавки со всякой съедобной и не очень съедобной снедью.
– И вот представь, вызывают какого-нибудь пионера или пионерку на уроке к доске читать этот стих, а вечером за папой или мамой приезжают и либо на расстрел везут или в Сибирь. А в Сибири зимой знаешь как холодно? – Глаза Сунь раскрылись от ужаса. – Минус сорок – минус пятьдесят. Бр–р–р. Цхао ни ма!1 Короче, смерть верная!
Сунь перевела дух, оглянулась воровато по сторонам – не услышал ли кто крепкое выражение из её уст – и продолжила:
– Пионеры-то когда поняли, к чему приводит чтение вслух стиха про пионерку эту, начали всячески избегать выходить к доске. Но пока дошло до них, народу в России, тогда ещё СССР, постреляли да по лагерям сгнобили!
– Да-а? – Словно не веря своим ушам, спросила Люй. – Слушай, Сунь, а ты умом случайно не повредилась ли? Вместе со своей подругой Ци и прыщом этим ходячим Лу Яном? Что за бред?
– Да не бред это, Люй! – Чуть не плача воскликнула Сунь. – Всё совпадает – в начале тридцатых стих написали, пока вводили в школьную программу, пока то, пока сё, репрессии эти советские и начались. Против фактов не попрёшь!
Вот и у вьетнамцев есть такой стих. «Кровавый лотоса цветок» называется. И у корейцев…
– Наверняка какой-нибудь «Кровавый пёс». – Перебив подругу сострила Люй и хохотнула, довольная своей шуткой. – Или «Адкий», нет, «Ац–ц–ц–цкий пёс»!
– Тебе бы всё смеяться. – С дрожью в голосе сказала Сунь, покусывая губы от досады.
Она лихорадочно сняла со спины ранец и, покопавшись в его обширных внутренностях, достала на свет тетрадь в красной обложке.
– Вот, смотри, у меня распечатки этих стихов вклеены в тетрадку. И перевод их на китайский рядом. Вот, – Сунь трясущимися от волнения руками перелистывала разлинованные листки с наклеенными листками плотной белой бумаги. У корейцев это не «Кровавый пёс», а «Хон Суль уходит из дома». Мне Лу Ян на недельку эту тетрадку дал, я у него выпросила.
– Я каракули русские и корейские не разбираю, а в японском хоть и есть наши иероглифы, но их немного, так что тоже, считай, не понимаю ничего. – Усмехнулась своими изящными губами Люй, глядя через плечо подруги в тетрадку. – Наверняка перевод вслух читать бесполезно, так ведь?
– Ну, не знаю, наверно. – Пожала Сунь плечами. – Хотя я лично проверять бы не стала.
– А интересно, у нас в Китае есть такой стих? – Впервые проявив заинтересованность, спросила Люй у подруги.
Тут Сунь, видя, что её рассказом наконец-то всерьёз заинтересовалась любимая подруга, допустила непростительную оплошность, брякнув:
– Ну конечно есть. Он короткий, но как сказал Лу, обладает убойной силой, так что лучше его не то что вслух, но даже и про себя дозированно читать.
– Как стихотворение-то называется? – Полюбопытствовала Люй.
– Ты что – дура? – Брови Сунь поползли вверх. – Ты меня просишь вслух произнести название стихотворения, которое и про себя-то лучше не произносить, а уж тем более не читать полностью? Мне Лу Ян сказал, что в последний раз вслух название стиха случайно произнесли в 1968 г. в Гонконге, а примерно в первой трети XIV века какой-то зловредный идиот догадался прочитать весь стих вслух!
– И что?
– И ничего! – Чуть не завопила Сунь. – Историю в школе проходила? Про «чёрную смерть» слышала? А про гонконгский грипп? Все эти бедствия от произнесения вслух слов из этого стиха пошли!
– Я тебе не верю! – Вызывающе сказала Люй. – Давай проверим!
– Нет, нет и ещё раз нет! – В ужасе отшатнулась Сунь от подруги.
– Ну-ка, дай! – Озорно воскликнула Люй и, не дожидаясь, пока Сунь отдаст ей тетрадь, с силой рванула её из рук подруги. Не успела обиженная грубым обращением Сунь открыть рот, как Люй уже начала читать «смертельные стихи»:
– Ну-ка, ну-ка, посмотрим, где тут «Пионерка»? А, вот:
«Воздух воспаленный,
Черная трава.
Почему от зноя
Ноет голова?
Почему теснится
В подъязычье стон?»
– У-у-у-у, как страшно! – Громогласно воскликнула Люй, театрально откидывая голову назад.
Сунь явно не ожидала такой подлости от подруги, поэтому, не успев отобрать у неё тетрадь обратно, она только зажмурила глаза и заткнула уши, чтобы не слышать ужасные строчки. Она лишь шептала, глотая слёзы:
– Что ты делаешь? Перестань, перестань сейчас же!
Люй тем временем, упиваясь обретённой властью над подругой, продолжала листать тетрадку:
– Та-ак, а где тут у нас «Ад Мисико»? О, вот! Итак, внимание – «Ад Томино». Слушайте все! – Проорала Люй и принялась читать:
«Старшую сестру рвёт кровью,
Младшая сестра плюётся огнём,
Милая Томино плюётся драгоценностями.
Томино умерла в одиночестве и брошена в ад,
Ад, тьма, без малейшего цвета…»
– О-о-о, какая жуть! Ха-ха-ха! – Глумливо засмеялась Люй.
Сунь, видя, что подруга не собирается прекращать представление, предприняла слабую попытку вырвать тетрадь у неё из рук, но та, хохоча, отбежала от подруги и принялась искать китайское стихотворение.
К тому времени, как Сунь нагнала её со словами: «Чёртова уханьская девчонка», Люй уже успела добраться до китайского стихотворения и принялась громогласно зачитывать его перед лавкой продавщицы морепродуктами.
Шёл ноябрь 2019 г.
________________________________
Использованы отрывки из стихов Э.Г. Багрицкого «Смерть пионерки» и С. Ясо «Ад Томино».
Из серии «Несколько дзенских притч Таниндзабуро Котэ»
***
Болван
Один монах ужасно боялся гнева своего наставника Буцуки, отличавшегося суровым нравом. Действительно, Буцуки, когда ученики неправильно, по его мнению, отвечали на вопрос, лупил их по голове своим посохом. Именно поэтому ученик, каждый раз, когда Буцуки обращал к нему свой вопрос, старался отвечать в духе дзен.
Так, например, когда Буцуки, увидев спешащего на кухню ученика, спросил у него: «Ты не на кухню отправляешься ли?»; тот ответил: «Луна заходит за склон Исидзути в ночь накануне начала праздника Бон».
Получив несколько раз подобные ответы на, казалось бы, вполне простые и не подразумевающие каких-либо дзенских глубин вопросы, наставник лишь удивлённо поднимал вверх брови, но впоследствии это начало его раздражать и, выслушав подобный ответ ученика (например, «Чу! Слышите, как улитка ползёт по слону Фудзи?» или «Тихо в лесу Аокигахара, только барсук Тануки не дремлет»), он кричал ему вдогонку: «Болван!» или «Идиот!».
Полагая, что учитель доволен ответом, монах разворачивался и, кланяясь, радостно кричал наставнику: «Спасибо, сэнсэй!».
В конце концов Буцуки настолько осерчал на бестолкового монаха, который не мог ответить на элементарные вопросы, наподобие: «Какая нынче погода?» или «Что у нас сегодня на ужин?»; что изловчился и ударил посохом тому по голове.
Монах, воскликнув: «Ха!»; направился к побережью реки Сандзунокавы2.
Комментарий Котэ: Хочешь ли ты понравиться наставнику или не хочешь, ты всё равно получишь посохом по голове, продолжив бесконечную череду перерождений, и дзен тут не поможет. Я лично не верю, что в данном случае монах сказал «Ха!», достигнув сатори.
Каверзный вопрос
В монастыре Тандзин-дзи зрел бунт. В один из дней после утренней трапезы, отделившись от кучки шушукающихся монахов, к наставнику Райтонину подошёл монах Рюкусай и спросил:
– Мудрейший, братья задаются вопросом, а не легче ли все интересующие вопросы, касающиеся Дхармы, прояснять в поисковике, например в «гугле», без риска получить оплеуху или удар посохом по голове?
Наставник в мгновение ока поднял палку, на которую опирался, и обрушил удар на голову Рюкусая, от которого слёзы брызнули из глаз монаха.
Волнения в монастыре утихли, ибо достигший просветления монах поведал братьям: «Из ответа наставника я понял, что достигнуть просветления возможно только получив определённое количество ударов посохом по голове».
