Галина Анатольевна Тюрина
Портрет покорителя

– Эта классическая жесткая иллюзия материальности – очень удобная штука, – сказал капитан Алеф, обращаясь к Скай. – Источник силовых полей – вон та коробка на полу. Капитан Алекси все очень интересно здесь запрограммировал. Должен признаться, я бы так вряд ли смог, фантазии не хватило бы для детализации подобного интерьера.

Наконец, все устроились, более или менее огляделись и успокоились. Эмиль, секунду назад любезно болтавший с улыбающейся соседкой о каких-то особенностях дизайна общественных помещений, встал и мелодично постучал по хрустальному бокалу, требуя тишины.

– Начиная наш торжественный банкет, я, конечно же с разрешения старшей, – он кивнул Скай, – хотел бы еще раз представить всем присутствующим моих соотечественников… – И он перечислил имена землян. – А теперь, когда официальная часть нашего приема на этом завершена, нам пора приступить, собственно, к ужину…

Тут все увидели, что загадочный «холодильник» раскрылся, и оттуда длинной вереницей сами собой прямо по воздуху поплыли блюда с различными кушаньями и кувшины с напитками. Воздух вмиг наполнился аппетитными ароматами «вкусностей», которые чинно «приземлялись» на стол в положенных местах.

– Мебель и столовые приборы, конечно же, временная иллюзия, – сказал капитан Алеф Скай. – Но вот еда, уверяю вас, совершенно реальная. Позвольте за вами поухаживать. – И он положил ей на тарелку кусочек шикарного пирога с вишней и налил в бокал игристый тоник.

Скай почему-то с затаенной тоской посмотрела на капитана Алекси: тот преспокойно дегустировал какой-то фруктовый салатик, с неописуемым изяществом орудуя специальной вилочкой и умудряясь при этом в промежутках между жеванием «ухаживать» за своими соседками справа и слева, лучезарно улыбаясь и «размораживая» их этим легким столовым флиртом от скованности и застенчивости.

– Наш дамский угодник вас тоже успел очаровать? – капитан Алеф заметил, что госпожа Ламбертини перестала есть и смотрит на Эмиля. – Не поддавайтесь, это всего лишь наваждение! На самом же деле вам довелось познакомиться с жутким чудовищем! Во всей Федерации Семи Солнц, пожалуй, не найдется ни одного более опасного земного посланца, чем капитан Алекси. Вокруг него всегда вьется сонм женщин, желающих пообщаться с ним как можно теснее, а за спиной разбитые сердца и горькие слезы. И вообще, ходят упорные слухи, что он в обязательном порядке заводит по тайной любовнице на каждой посещаемой мимоходом планете.

– Вы шутите или серьезно? – Скай на всякий случай улыбнулась и взяла еще кусочек пирога.

– И то, и другое, – капитан Алеф тоже улыбнулся в ответ. – Эмиль – мой друг, почти брат. Более преданного своей работе и целеустремленного человека просто трудно себе представить. Только вот служебная специализация у него по-настоящему ужасная.

Он подлил в бокал Скай еще тоника и вдруг встал:

– Я хочу провозгласить тост! – Его громкий голос напоминал рокот прибоя. – Я хочу сейчас выпить за то, чтобы все мы смогли счастливо вернуться к себе домой, с честью пережив все испытания! За тебя, Эмиль! За то, что ты смог вернуться и теперь помогаешь это сделать другим!

Зал наполнился мелодичным звоном хрусталя. Люди пили и ели, произносили бесчисленные тосты и пели застольные песни…

…Ужин плавно перерос в танцы, и еще долго бывший пиратский звездолет сотрясался от музыки и смеха. И только одному человеку на нем было в это время не до веселья: Маройя Кортес прислушивалась к доносящимся до ее «темницы» звукам веселой музыки, бессильно поникнув давно не чесанной головой.

Все началось с того, что после нескольких бокалов игристого тоника Доминика пригласила капитана Алекси на танец и больше не оставляла, буквально не отпуская от себя ни на минуту. Они кружились в бесчисленном множестве танцев, а когда, наконец, устали, сидели в уголке на мягком диванчике и беседовали, по-дружески обнявшись. Она рассказывала ему о новостях, имеющих место на столичной Лее и ближайших окрестностях, а он вставлял свои замечания, шуточные и вполне безобидные, смеялся и нежно щекотал её шею. И все было очень невинно.

… Они выпили еще по бокальчику, и тут в нее как будто чёрт вселился: она вдруг начала говорить ему о своих переживаниях и сомнениях, которые не давали ей уже несколько месяцев, а именно с того момента, как видела его в последний раз. Он слушал ее сочувственно и внимательно, лишь изредка кивая головой и произнося что-то типа «конечно–конечно». Потом она завела разговор о его архиве, который начала разбирать, о его личных дневниках, которые «проглотила» первыми, узнав из них о такой его деятельности, о которой даже не смела и догадываться. Боже мой! Ведь она до этого недавнего времени считала его просто легкомысленным повесой, человеком без стыда, но зато с огромным любопытством и самолюбием, искателем острых ощущений, находящим исключительное удовольствие в кратковременных беспорядочных страстях, но все равно ждала, верила, любила! Да, именно любила, чистой платонической любовью, как любят книжного героя или созданный в фантазиях образ совершенного в своих душевных и физических качествах мужчины. Только однажды она позволила себе неуклюже намекнуть ему о своем чувстве. Это случилось уже очень давно, как раз во время их жутко начавшегося пребывания в Великом Герцогстве и накануне того самого незабываемого маскарада. И он, вдруг, вопреки всем её ожиданиям, раскаялся в своем легкомыслии и признался в неготовности принять её жертвенный дар, ничего не предложив взамен. Она смутно помнит, что он ещё что-то там болтал о каких-то «хиппи» и «мирном пути», но тогда она восприняла это просто как виновато – оправдательный трёп. Последующие же события разворачивались с уже трагической остротой, перевернув всё с ног на голову и сделав вызывающее поведение одного спасением многих. Сколько лет после этого она считала происшедшее в Великом Герцогстве чредой случайностей, и только сейчас, прочитав его дневники, поняла тонкую логику в его оказавшимся тогда спасительным для землян поведении! Теперь она понимала, что её чувство к нему не было ошибкой и раскаивалась, что она могла предпочесть ему другого. Но это ведь не беда! Никогда не поздно все исправить! Она должна непременно оценить его необыкновенность, его запредельное мужское обаяние, которое давно по достоинству оценили другие женщины. Сейчас как раз настал для этого подходящий момент. А Зулу простит её, Зулу все поймёт. Он ведь знает, что она давно влюблена в Эмиля, а их с Зулу встречи – ничто иное, как просто естественное желание доставить друг другу несколько приятных часов, дружба и партнёрство…

Было уже далеко за полночь, когда капитан Алеф и помощник Нильсон прошли к катеру, перекинувшись с Доминикой парой фраз.

Доминика улетела на полчаса позже…

– Ох! Это ты, Зулу! Что случилось? Я то думал, что это Доминика! – Эмиль принял видео-вызов, сидя в капитанском кресле. Он был в костюме, но без обуви, китель запахнут, но не застегнут, волосы явно мокрые, как будто только после душа, уши и скулы красные, а глаза совершенно бешенные.

– Это ты мне объясни, что у вас с Доминикой случилось? Что ты с ней сделал, гадкий ты человек?! – Взгляд капитана Алефа был таким грозным, что, казалось, если бы это было не всего лишь объемной проекцией изображения, то он просто испепелил бы Эмиля на месте, как молния. – Ты ведь не будешь отрицать, что она была с тобой наедине? Она только что явилась ко мне в совершеннейшей истерике, бросилась на шею и стала клясться, что больше никогда даже думать о тебе не будет! Умоляла простить ее за то, что заставляла меня мучиться в ожидании ее ответа на мое предложение о браке и детях, надеясь на внеземную любовь и запредельную близость с выдуманным идеалом, которого на самом деле не существует в природе! Неужели ты посмел с ней настолько грубо обойтись, что одним махом погасил в её душе чувство, которое она лелеяла многие годы? Если ты осмелился обидеть её, знай, она мне дороже всего на свете! Я готов отдать за один её ласковый взгляд жизнь и даже честь… Берегись, я не посмотрю, что ты был мне другом, и на твою золотую карточку «Именем совета межпланетных контактов» тоже не посмотрю…

– Ты хочешь наказать обидчика сразу, без разбора вины, или все же дашь мне сказать пару слов в оправдание? – Эмиль посмотрел на него исподлобья. – Если первое, то выспись и дай выспаться мне, а завтра прилетишь на «Кассандру» и… Дуэль на любых условиях…

– Сейчас не время шутить! Говори, что у вас с ней вышло?

– Да в том то и дело, что ничего. – Эмиль принял в кресле свободную позу, распахнув китель. – Я знаю, что ты всегда был выше банальной ревности, и в курсе, что ты влюблен в нее, а ещё сегодня я узнал, что вы на полном серьезе собирались после окончания вахты отправиться в Содружество и создать настоящую семью с детьми и оседлым домом, и даже поклялись друг другу не расставаться и жить вместе. И тут появляюсь я, как снег на голову летом! Я вам все испортил, не отрицай, стоило мне вдруг «воскреснуть». Лично для тебя, да и для нее, было бы гораздо лучше, если бы я вообще не возвращался.

– Она почти всю свою сознательную жизнь была тайно влюблена в тебя! – На лице Зулу смешались гнев, сочувствие, и сердечная мука. – Соглашаясь выйти за меня, она считала тебя погибшим и потерянным для неё навсегда.

– «Теряюсь» я уже не в первый раз. Сорок лет мы периодически видимся и даже работаем вместе, а потом расстаёмся. И ни разу у нас не было интимного контакта. Признаюсь, был один момент, когда могло бы до этого дойти, но тогда это было всего лишь острое обоюдное чувство жалости, но никак не любовь. Ты пойми, она мне всегда была и остаётся как сестра, которая всеми силами старается направить своего «непутёвого братца» по прямой чистой дорожке, отдергивая от всех «стыдностей», и недоумевает, когда тот вдруг вырывается и лезет «мерить» самую глубокую и грязную лужу. Сколько я ее знаю, она все время считала нужным опекать меня, даже пыталась вмешиваться в мои рабочие дела, принимая их по наивности за «чёрт знает что»! Я думаю, что это мои дневники сыграли свою роль. Мне не надо было поручать ей мой архив, каюсь! Светловский должен был им заниматься в случае чего. Но раз уж так вышло с ним, я тогда подумал – ну не Нильсону же, совсем зелёному еще пареньку его доверять! Тем более она уже не раз кое-что из него смотрела. Потом, я надеялся, что до прочтения личных записей дело все-таки не дойдет. Я тогда и не думал, что они в корне поменяют ее взгляд на мое «сомнительное» времяпрепровождение вне корабля и вызовут волну чувства вины за то, что она меня совершенно не понимала и, следовательно, относилась к моей личности совсем не так, как должна была относиться. А ещё тут, наверняка, присутствует обыкновенное женское любопытство и ожидание «чуда»: «И рыцарь в сверкающих доспехах со светлым щитом…», «принц на белом коне» и тому подобное… Зулу, ведь я хочу лишь одного: чтобы она, наконец, перестала тешить себя иллюзиями по поводу меня как возлюбленного «всех времён и народов» и обратила свое лицо к тому, кто действительно готов её нежно и преданно любить… Пойми, я просто постарался как можно менее болезненно расставить все точки над «и», и раз и на всегда вернуть всё на свои места.

– Но ты ведь её, по-моему, очень обидел и даже напугал! – Алеф сказал это тихо, каким-то смягчившимся от тайной благодарности голосом. Видно было, что он уже не сердится и даже раскаивается в том, что начал разговор в таком оскорбительном тоне. – Ведь тебе ничего не стоило приласкать её, просто поговорив с ней потом обо всём, что ты сказал мне сейчас. Ночь вашей нежной близости, о которой она так мечтала, возможно ничего бы и не изменила…

– Ты серьёзно так думаешь? – Эмиль слегка прищурил левый глаз и посмотрел на капитана Алефа таким взором, как кот смотрит на канарейку в клетке. – Не советую оскорблять моё мужское достоинство подобной уверенностью, а не то я сам соберусь на «Ариадну» для дуэли… Когда Доминика вместо того, чтобы покинуть «Кассандру» вместе с вами, с твоего молчаливого попустительства и покорности судьбе, нырнула в рубку, буквально затащив меня за собой, там активировала функциональную иллюзию кровати из красного шелка в виде сердца и тут же начала передо мной раздеваться в такт романтической мелодии, я чуть с ума не сошел! Еще немного, и я бы не смог воспротивиться затмевающей разум страсти, и она бы получила всё, что от меня ожидала. Возможно, эта ночь навсегда бы прервала ваши с ней отношения, хотя бы из-за того, что Доминика после совершённого, постоянно испытывала бы чувство неловкости перед тобой. Впрочем, ведь я её и не отвергал, она ушла сама… Теперь всё зависит только от тебя… Если ты не будешь её любить так, как подобает настоящему мужчине и мужу, она смириться с некоторыми моими странностями, оттолкнувшими её, и опять придет ко мне. Тогда, клянусь звёздами, я постараюсь удовлетворить её плотскую страсть просто как более достойный самец!

– Вы жуткий циник, капитан! И не знаете, что такое настоящая любовь! А ведь я готов стерпеть что угодно, лишь бы не причинять ей ни малейшего неудобства или волнения! – воскликнул в запале Алеф.

– Да. Я – циник. Но именно потому, что я знаю, что такое настоящая любовь, я считаю, что тот, кто любит, должен не только терпеть и страдать, но ещё и бороться за неё. Этому, кстати, научила меня моя жена, нежные чувства к которой и помогли побороть сегодня великое искушение завязать новые долговременные партнерские отношения.

– Но ты ведь уже больше года как расстался с Лилианой, и с того времени, похоже, даже не общаешься с ней, хотя линия стерео-связи Земли и Федерации давно налажена. Говорят, вы порвали окончательно, у нее теперь другая жизнь… – Зулу нахмурился, чувствуя, что сейчас задевает очень деликатное болезненное место. – И потом, что это за странности такие, о которых ты обмолвился? Знаешь, все сказанное тобой вкупе с твоим видом сейчас наводит на вполне определенные мысли…

– О том, что у меня «крыша поехала»? – Эмиль неожиданно захохотал и так же резко перестал. – Будешь тут психом, когда это уже второй случай за трое суток… – И уже совершенно спокойно сказал: – Такие, как я, с ума не сходят, можешь даже не дергаться с докладом в медицинскую службу. Если я от сестричек Кортес с разумом не распрощался, то уж от своих то… Хочешь знать подробности, почему она вдруг сбежала от меня? Тебе это действительно интересно?

– Я хотел бы знать подробности не потому, что я такой любопытный и ревнивый, – вкрадчиво сказал Алеф. – А потому, что вполне возможно тебе необходима психологическая помощь.

– Не будем препираться на пустом месте, – Эмиль понимающе ухмыльнулся. – Когда Доминика сказала мне, что никогда не поздно все исправить, и что она собирается оценить мою необыкновенность, я подумал: а ведь, пожалуй, она во всем права, необыкновенный так необыкновенный. И решил пустить в ход одну маленькую уловку. Знаешь ли, я просто попросил ее пару раз ударить меня и желательно посильнее и по лицу, и сказал, что этим она доставит мне исключительное удовольствие… Больше мне ничего не пришлось объяснять и, тем более, делать. Она ведь не выносит насилия ни в каком виде, и поэтому у нее сразу пропала охота общаться со мной в интимном ключе.

– А ты, по правде, желал, чтобы она тебя ударила, или это был блеф? – Алеф смотрел на Эмиля теперь уже с потаенным сочувствием, как на серьезно больного.

– Скажу тебе откровенно, чисто технически меня теперь устраивает вообще любой стиль сексуального общения, в том числе и подобный. – Эмиль улыбнулся очень лукаво, одними губами. – Любовная игра – это такое же искусство, как, например, навигация или балет. В нем есть свои правила, приемы, предпочтения, мифы и «страшные» тайны. Кстати, «отклоненцев», которым нравились приватные игры с элементами насилия и членовредительства на заре новейшей эры было великое множество, и на Земле тоже. Это здорово отражалось даже на художественной литературе того времени, а уж специальной было по этому вопросу просто завались! Естественно, как действующий специалист именно в этой области, я ознакомился с этим древним "опытом" не только теоретически… Если быть до конца честным, то скорее всего, оплеуха, полученная от такой милой прекрасной женщины, как наша Доминика, меня бы наверняка сильно возбудила. Но соль совсем в другом: женщина, которая могла бы меня с легким сердцем ударить, даже по моей просьбе, не может быть нашей Доминикой. Именно поэтому я был уверен, что она тут же покинет меня. Вот увидишь, завтра выспавшись после игристого тоника и спонтанной истерики, Доминика сама первая восстановит наши с ней дружеские отношения, или я её плохо знаю. И к этой дружбе будет лишь слегка и почти незаметно примешиваться та самая жалость, которая сейчас так отчетливо читается у тебя на лице. – Эмиль демонстративно зевнул, прикрывая рот кончиками пальцев. – Если завтра будет не так, как я сейчас предположил, то можешь с полным правом считать меня зарвавшимся психопатом. А теперь, если не возражаешь, я хотел бы закончить разговор.

Вахта начиналась еще только через час и вообще была очень условным по теперешним временам понятием. Никто из людей уже не думал денно и ношно дежурить в рубке, всё было давно автоматизировано. Зулу, окончательно проснувшись и посетив бодрящий душ, как раз собирался позавтракать и ожидал встретить в столовке Доминику, вставшую несколько раньше. Но там ее не нашел, зато обнаружил помощника и штурмана, которые беседовали за столом о вчерашнем посещении «Кассандры». Причем как раз в ту минуту, когда вошел капитан, Нильсон очень «бурно» рассказывал, как танцевали медленный танец Доминика и капитан Алекси. Увидев Алефа, Нил тут же замолк и вскочил из-за стола с преувеличенно подобострастным видом. Алеф, впрочем, этого даже не заметил, все его мысли вертелись сейчас вокруг вчерашнего разговора с Эмилем, он только сумрачно сказал:

– С добрым утром. Кто-нибудь видел Доминику? Думал, что она тут с вами.

– С пробуждением, капитан, – отозвался штурман. – Она была тут. А потом сказала, что ей надо кое с кем поговорить и убежала в рубку…

– Конечно же болтает там с капитаном Алекси. С кем же ещё там можно так долго разговаривать? – добавил Нил. – Да вы поговорите с ней и с ним тоже! Она сказала, что если вы придете сюда, чтобы вы…

– Я понял, – капитан Алеф не дослушал фразу и отправился в рубку быстрыми шагами.

… Капитан Алекси выглядел так, как будто бы только минуту назад сошёл с иконы об ангелах господних: такое же кроткое одухотворенное лицо, теплый ясный взгляд и скромная улыбка на устах, только вместо крыльев и тоги – светлый простой комби, а в «молитвенно» сложенных на груди руках – кружка с кофе. Доминика, свежая и веселая увлеченно рассказывала ему, из каких цветов она собирается составить свадебный букет, а он кивал ей одобрительно и с полным пониманием важности этого дела. Вчерашняя буря, судя по всему, пронеслась совершенно без последствий. Как и предполагалось, крепкий дружеский мир опять восторжествовал над недавним сумасбродством, и они теперь опять общались как ни в чем не бывало.

Зулу ошалело созерцал эту идиллическую сценку через бесшумно открывшуюся перед ним дверь, и мысли его возвращались к вчерашней прощальной фразе Алексии про обязательное примирение по утру.

«Он знал об этом наверняка, – растеряно думал Алеф, встречая объятиями «подлетевшую» к нему в порыве «всеобщей» нежности Доминику. – Он знал, что ничего серьезного и тем более ужасного по общему счету не случилось! Дернул же меня черт связаться с ним вчера по стерео и учинять этот разговор с глупыми необоснованными упреками и выводами, и оскорбительными вопросами! Еще и рапорт хотел составить на предмет его психического здоровья! Вот уж дурак, так дурак!»

– Доброе утро, Зулу. – с улыбкой обратился к нему Эмиль, поставив кружку прямо на пульт и по-дружески салютуя левой ладонью. – Надеюсь, у тебя не болит голова после вчерашнего. Как видишь, мы тут с Доминикой с утра пораньше обсуждаем вашу будущую свадьбу на Земле. Она также мне поведала, что твоя смена приходит менее чем через два месяца. Это же здорово!

– Здравствуй, Эмиль. – смущенный невеселыми мыслями Зулу не нашелся, что сказать еще, а Доминика тем временем успела поцеловать его целых три раза.

– Оставь сомненья во вчера,

Обиду в прошлом брось,

Забыть плохое нам пора

И жить с тоскою врозь.

Нам нечего с тобой молчать

И злиться на себя

За то, что девушка со звезд

Вдруг выбрала тебя!

Алекси продекламировал слова популярной песенки и засмеялся так заразительно, что Зулу тоже не смог удержаться от улыбки.

– Если ты надумаешь сейчас извиняться, то я не буду с тобой больше разговаривать, – предупредил Эмиль, скорее в шутку, чем серьезно. – И вообще, у меня в вам обоим важное дело. – Он перешел на спокойный деловой тон и продолжал: – Вы вчера видели моих подопечных. Их родной астероид всего в семи часах лета отсюда, точные координаты я уже передал вашей автоматике и «Семерке». Люди нуждаются в помощи: на астероиде наверняка дела обстоят совсем худо, там пираты уничтожили почти всю жизненную среду. Вам придется поработать: помогать отливать купола, лечить больных, восстанавливать разрушенное, а также, вполне возможно, защищать… Да, я решил оставить «Кассандру» им, пусть пользуются ее ресурсами, забирают с нее нужное, переделывают. Маройю Кортес тоже оставлю на астероиде, не передавайте пока ее на Лею. А если это и потребуется, соберите сначала четкие свидетельские показания, вам Скай Ламбертини в этом поможет. Главное, обо мне в этом деле пока ни полслова никому. Рано мне еще светиться, дел неотложных полно… Так, блок-кристаллы с обоих пиратских кораблей я передал, свои «приключения» предоставлю для земного и «миссионерского» архива немного позже: мне ведь надо снять сканограмму, а для этого перейти на «Удачу». Вызов нашим звездолетам я, пожалуй, тоже отправлю сам, но с «Ариадны» и зашифрованный…

– Тайный бросок? – наконец, вымолвил Зулу. – Ты собираешься идти войной на пиратов?

– «Война» – это не совсем корректное определение моих дальнейших действий, – поправил Эмиль. – Я собираюсь их методично и, главное, гуманно отлавливать в их же «гнезде». Я думаю, подмога еще из двух-трех подобных «Удаче» крейсеров будет очень кстати, и тут необходима глубочайшая секретность данной операции.

– А как же разрешение правительства Федералистов? – Доминика нахмурилась. – Земляне не имеют права нарушать законы даже ради очевидного блага.

– Спокойно, Доминика, – Эмиль улыбнулся. – Мы не будем ничего нарушать. Планета, на которой находится база пиратов, формально еще не открыта, поэтому она никому не принадлежит и, разумеется, не входит во владения Федерации Семи Солнц.

– Как это, не открыта? Ты же говорил, что там когда-то было целое поселение, впоследствии уничтоженное пиратами. Наверняка поселенцы стартовали для освоения Бриллиантовой из Федерации или с ближайших, сейчас входящих в нее планет-государств. – Зулу покачал головой. – Бриллиантовая наверняка есть в общем реестре планет, открытых федералистами. Просто надо внимательно сканировать их «Государственную карту».

– На карте освоенных территорий Федерации Семи Солнц ничего даже отдаленно похожего не значится. Официальный запрос на подробное сканирование в районе, где находится Бриллиантовая, кстати, точные координаты которой были в последнем послании Роберта (помнишь его и Роберту, Доминика?), стоили памяти Светловскому. Физически «убирать с дороги» полномочного посла дружественного государства – это удивительная наглость даже для самой могущественной и «беспредельной» организации бандитов, щупальца которой запущены во все эшелоны власти на Лее. Я уверен, Бриллиантовой нет ни в одном официальном реестре, и даже если и была когда-то, то ее оттуда очень умело «подчистили». – Эмиль сделал «скребущий» жест указательным пальцем. – А между тем нам придется иметь дело с почти двумя десятками кораблей, оснащенных не шуточными атомными пушками. Правда, это все-таки не централизованный военный флот. Искренне верю, что пираты будут каждый сам по себе, как сестры Кортес, и вполне возможно, что все или почти все звездолеты управляются капитанами – одиночками, и каждый несет маленькую армию безоговорочно подчиненных неживых головорезов на борту. Такой внутренний порядок на пиратском корабле очень выгоден и оправдан: силиконоиды постоянно есть, пить и развлекаться не требуют: пока не нужны, лежат себе в трюме в холодном анабиозе сколько необходимо, потом за сорок минут, если какая в них надобность появляется, «размораживаются». Капитан корабля для них – запрограммированная «альфа», и, следовательно, никакого бунта, предательства, а также борьбы за власть быть просто не может. Сам капитан или капитанша – человек во всех отношениях особый: жестокий, самостоятельный и деспотичный до полного неприятия чужого мнения, целеустремленный, циничный и любящий только наживу. Этот человек по характеру чем-то похож на меня, но тем легче будет найти способ его обезвредить, устроив подходящую ловушку.

– Чем это ты похож на пиратского капитана? – удивилась Доминика.

– Тем, что на моем корабле нет человеческой команды, дорогая. В отличие от Зулу, который «ходит» в рейсы с помощником и штурманом, и многих других капитанов, с которыми на звездолете путешествует сплоченный коллектив свободных и независимых личностей, я предпочитаю вести корабль в одиночку, распоряжаясь по своему единоличному усмотрению неживыми подчиненными.

– Но ведь раньше ты тоже «ходил» с командой! – Доминика уставилась на Эмиля, недовольно поджав губки.

– Да, но это было давно. И после того, как они сильно пострадали от диверсии, я решил, что больше никогда не буду набирать команду на «Удачу».

– То-то я смотрю, твоя «Семерка» была крайне удивлена приказом разветвить управление на двоих и даже тихонечко его саботировала. И вообще, по-моему, я ей не очень-то понравился, она совершенно не желала разговаривать со мной на отвлеченные темы и отвечала только по необходимости. Зато с Доминикой она все время мысленно болтала, я заметил. А твой Бортовик вообще ходил за ней хвостом все то время, которое она там появлялась, а при мне из твоей каюты просто не вылезал, притворяясь сломанным. – Зулу улыбнулся. – У тебя что, вообще все роботы с таким норовом?

– Да, я сам их программировал на возможность такого поведения, – кивнул Эмиль. – Они ведут себя почти как люди, и мне с ними не скучно в длительных перелетах, даже если на корабле нет пассажиров.

– Значит, тебе все-таки недостает человеческой команды? – проговорила Доминика сочувственно. – Бедный пустынник!

– Ничего я не бедный, и никакой я не пустынник, – Эмиль вздохнул. – Просто я более не желаю, чтобы люди под моим непосредственным началом находились в постоянной опасности, которую я по роду своих занятий аккумулирую вокруг себя. Роботы – другое дело, их не возможно шантажировать, они тебя не отговаривают и ждут во время твоего отсутствия столько, сколько потребуется, хоть вечность. А самое главное – за них не боишься, как за живых людей.

– Вот оно что! Чувство вины! Оно постоянно мучает тебя! Но ведь ты ни в чем не виноват, это все стечения обстоятельств, трагические случайности… – Доминика совсем «растаяла» от искреннего сочувствия. – Ты ведь своей деятельностью наоборот сохраняешь жизни людей, заботишься об их безопасности. Помнишь, сколько бомб и «жучков» ты обезвредил на Лее, а как ты спас всех в Герцогстве? Боже мой, сколько лет пронеслось с тех пор! Ты всегда спешил на помощь по первому зову, не жалел себя, спасая других… А сейчас? Сейчас ты спас почти три сотни колонистов от ужасной расправы, в одиночку справившись с двумя пиратскими кораблями, и все-таки все равно чувствуешь эту давнишнюю вину…

– Это девушка по имени Азара, – тихо произнес Эмиль, достав из кармана крупный, волшебно мерцающий драгоценный камень. – Я виновен в том, что на борту «Кассандры» вместо человека вот этот бриллиант. Я бы мог предотвратить, но не смог предусмотреть… просто не успел… Карина так мучила её, а я просто смотрел, ничего не делал… хотя мог бы… Вот почему мне не терпится раздавить это пиратское «гнездо» на Бриллиантовой. Но битвы не будет, нет! Мы явились сюда не воевать. Мы пришли сюда для мира. Мы не имеем права лить кровь, даже пиратскую, и потери среди своих нам в высшей степени не нужны. К тому же, на пиратских кораблях наверняка есть пленники. Возможно, я бы уже и уничтожал звездолеты пиратов с чувством глубокого удовлетворения прямо в космосе (было бы только чем!). Прости, Доминика, прости, Зулу, но после того, что я видел на кораблях у Карины и Маройи, мне возможно и впрямь стоит подлечиться у психиатра. Но как подумаю, что на этих судах могут оказаться невинные заложники, так и обжигает мозг волна горячего гнева и чувства бессилия. Так что, никакого разрешения у Леи мы спрашивать не будем. Втихаря пригласим к Бриллиантовой еще парочку земных звездолетов и то окольными путями, под предлогом какой-нибудь экспедиции за Федерацию. А меня тут, считайте, вообще нет, сгинул: Карина Кортес замучила четыре месяца тому назад. И «Удачи» тоже нет – ушла в Содружество на автоматике. «Завернемся в кокон» на орбите и будем ждать. Потом, когда обнаружим, устроим стопроцентную ловушку – место я хорошо знаю. Будем брать без выстрелов, без крови и желательно без потерь… Только бы они раньше времени не пронюхали! Чем больше молчания и секретности, тем больше успеха и спасенных пленников!

– Я все понял, – сказал капитан Алеф твердо. – Мы с Доминикой во всем тебе поможем. Помощнику и штурману я все объясню сам, не беспокойся.

– Я и не беспокоюсь, – Эмиль попробовал совершенно остывший кофе и капризно скривил губы. – После вчерашнего шикарного стола этот суррогат – просто пытка какая-то! Так что еще семь часов и «адью» «Кассандра», здравствуй «Семерочка». Ты-то, миленькая, умеешь кофе заваривать, как мне нравиться… Только еще надо с колонистами поговорить. Ничего, я им все объясню, они поймут. Хорошо, что «Кассандра» после Бриллиантовой ни разу не попадала в «луч». Думаю, что ее никто и не заметил кроме вас, а в случае вопросов Федералистов ответите: «Взяли, мол, на абордаж. Людей вот освободили». Я не думаю, что власти Федерации особо заинтересуются этим инцидентом… Вот если про мое освобождение узнают, тогда… Ладно. – Эмиль махнул рукой. – Зулу, ты что же, еще не завтракал? Точно! Как это я сразу не догадался, глаза-то грустные и голодные. Доминика, это на твоей совести! Идите вместе завтракать, дорогие мои! Свяжемся у Торы.