Евгения Леви
Чужие сны: Упырь
Какой—то дикий сон. Все что здесь происходит неправильно. неясно, глупо. Так не должно быть. Но… можно позволить себе играть в эту игру. Если я принимаю правила, если я верю во все что сейчас происходит. То, есть только один ответ…
– Вы их загипнотизировали, – говорю я и сам не верю себе. – И также сюда прошли. Вы заставили их поверить… вы кто?!
– Ну, не я, – отвечает Алексей. И снова куда—то кивает.
Мне на руку ложится чья—то рука и я дергаюсь. За мной оказывается парень, высокий с темными волосами, связанными в хвост и острым лицом. Я видел его во сне. Он спугнул меня, того меня, что хотел убить священника.
– Не дергайся, это маленький фокус, чтоб быть невидимым. Меня видят только те, кого я коснулся.
Он садится рядом со мной пока я перевожу дыхание. Кажется, становится совсем плохо.
– Водички? Я принес, – басом интересуется Алексей.
Киваю. Беру у него бутылку, хотя в наручниках неудобно. Выпиваю все. Давлюсь.
Успокаиваюсь. Это просто безумный сон и нужно играть по правилам. Верить в происходящее. Просто верить. Что происходит то и реально. Логично? Логично.
– У нас не так много времени, – отмечает парень, и я понимаю, что у него странный акцент.
– Вы кто?
– Это не так важно, важно одно. Завтра вы тебя освободим, тебе придется провести здесь ночь, но завтра освободим, – говорит парень, и почему—то мне кажется, что я ошибся с возрастом. Его глаза и голос выдают что ему не меньше тридцати лет, а то и больше. – Взамен нам нужна будет твоя услуга.
– Какая?
– Помочь поймать его. Мы зовем его Зверем, имени человеческого не знаем, и не думаем, что оно у него есть. Ты поможешь нам его обезвредить.
– Почему? Почему я? – сыплю я вопросами.
– По кочану, блин! – он резко встает и подходит к окну.
– Ладно—ладно. Не отвечайте, потом. Главное, я прошу, у вас есть власть, сила, не знаю. Я видел, знаю, вы его спугнули. Он вас боится, так что я сделаю что угодно я сейчас с чертом контракт подпишу, но, прошу вас, защитите Иру!
– Мы кое—что придумали, – отвечает Алексей, пока второй собеседник хмуро молчит. – Сегодня ночью упырь не должен никого убить.
Мне становится легче. Не должен. Отлично.
– Но все же, – произносит парень уже спокойнее и смотрит на Алексея. – Это не главная наша задача. Наша задача: убить чудовище. Все остальное второстепенно.
Тот важно кивает.
– Согласен, Берт.
Морщусь. Это его имя?
Берт о чем—то думает несколько секунд и вдруг смотрит на меня.
– Я предлагал Алексею, когда понял, что чудовище кого—то ищет. Я предлагал ему найти этого, кого—то и отдать Зверю с условием чтоб он убрался из города.
Сердце, кажется, начинает разгоняет лёд по венам. Желание вмазать ему, много вопросов и понимание, что нужно дослушать и не перебивать.
– Но Алексей меня разубедил. И был прав. Я говорю это не за тем, что сказать, что я такой злой, а он добрый. Нет. Просто… Я единственный из вас, кто хоть примерно понимает, с чем мы вообще имеем дело. Это чудовище, аналогов которому я никогда не видел, а я чего только не видал…, и задача уничтожить его – она невероятно сложная. Но Алексей прав, мы должны это сделать. Обязаны. Я – обязан.
– Почему именно вы? – спрашиваю я, не глядя на него.
– Потому что, я его создал.
Глава 5
Эта кровь необычная. Немного обжигает горечью. Плоть твердая и грубая. Не нравится мне такое. Но что поймал то и есть. Отбрасываю тело девушки от себя. Её голова падает на лужу её же крови. Светлые волосы окрашиваются красным.
В последнее время охотится стало труднее, много синих машин. Они ищут меня. Почему—то сегодня их нет. Это вместе с необычной кровью, меня настораживает. Не люблю такого. Не люблю непривычного.
Теперь я иду уверенно. Я перестал ориентироваться на запах, ведь давно выследил Её.
Я впервые увижу Её. Сейчас.
Иду по лабиринту её дома. Почему—то люди расселись в больших домах, занимая там по паре комнатушек. Странные. Нахожу её комнатушки. За ними дверь, а в доме… защита, как в церкви. Я чувствую её. Но почему—то могу войти.
Я ломаю замки резким движением, быстро и тихо. Научился этому давно, когда был совсем голоден, приходилось искать еду по людским убежищам. Открываю дверь. Чувствую вонь какой—то химии. Чернил, может быть. Здесь была защита, но сверху нанесли чернила. Интересно.
Иду вперед во тьму. Запах химии прекращается, вместо этого, удивительный, сладкий запах её. И вот она, лежит на постели, от шума просыпается, одним движением зажигает странную большую свечу рядом с собой и смотрит, прищуренным сонным взглядом.
На её кровати спит кот, но заметив меня он тут же убегает и прячется. Животные меня не любят.
Она оказывается красивой, на свету волосы будто загораются светлым пламенем. Как солнце.
Я осторожно подхожу к ней.
– Тебя освободили? Слава Богу! Я волновалась… с тобой ничего плохого не делали? У тебя такой вид мрачный…
Понимаю, что она меня с кем—то путает. Видимо с тем мужчиной, который увез её вчера. Качаю головой.
– Ну и хорошо. Прикинь, эта дура, Катька, заявила мне сегодня что я чуть не спалила квартиру, которую, якобы, мы снимаем. И пока меня не было. Она купила, блин краску и закрасила дверь. Там же я свечкой прожигала крестик, как тот мужик говорил, помнишь? Ну священник. Странная дичь, конечно. Но, блин. Лучше, знаешь ли, защититься, а то мало ли. Придет какой—нибудь домовой, и носки сопрет… Главное, она говорит мне «мы снимаем». А сегодня опять ушла к какому—то мужику. Получается, это моя квартира, я снимаю.
Я молчу, слушаю её тараторенье и не понимаю, половины слов. Но мне просто нравится её слушать.
– Так, чего стал? «Ложись со мной», —говорит она шепотом и хлопает по своей постели. Я иду к ней и сажусь ближе, мое лицо еще в тени, а её тело в свету.
– Что как неродной? – тихо говорит она и неожиданно касается своими губами моих.
Меня охватывает очень странное чувство, такое приятное и забытое. Все тело будто наслаждается её касанием, становится тепло, хотя я и не могу чувствовать температуру. Она входит языком в мой рот и вдруг отстраняется.
– Что с тобой? – спрашивает она и касается рукой своего рта. Смотрит на меня как—то странно. Берет свою свечку и приближает ко мне. – Мне показалось… У тебя волосы длиннее стали… это как?
Её голос меняется, глаза становятся больше. Я слышу, как её маленькое сердечко начинает стучать быстрее, как у птички.
Я молчу. Будто прекрасное наваждение развеивается, и я не хочу помогать ему ускользнуть. Она все
Кажется, в моем рту были еще капли крови той еды. И теперь я вижу эту каплю на её губах. Она касается её рукой и медленно наводит взгляд на свои пальцы.
Хочет крикнуть, но я зажимаю её рот ладонью.
***
– А МЫЫ ЛЮБИИИЛИ! А МЫЫЫЫ МОГЛИИИИ.
– Та заткнись!
– СВАЮ ЛЮБОВЬ НАЙТИ НА КРАЕЕЕШКЕ…
– ТА БЛЯХА МУХА! ДАЙ ПОСПАТЬ, А?
Я резко поднимаюсь.
Я в камере, рядом со мной пьяный толстяк, орущий старые песни. А с ним ругается дежурный по части. Голова болит от них.
Я что—то видел во сне… Что—то такое, что меня сильно взволновало. Надо вспомнить.
– ПАРАААМ! – голос алкаша как гудение парома прямо в мозг.
– Закройся, прошу!
Я пытаюсь вспомнить, что же сейчас уловил. Что такое?
Ира.
ИРА!
Подбегаю к двери, бью по ней.
– Поезжайте на Пушкинскую 12 дом, 18 квартира! Там девушка в беде! – кричу я.
Дежурный смотрит на меня, даже алкаш прекратил петь.
– Я говорю Пушкинская, 12 дом, 18 квартира. Быстрее. БЫСТРЕЕ ОН ЕЁ УБЬЁТ!
– Ты чё экстрасенс? – спрашивает алкаш.
Дежурный молчит несколько секунд и выдыхает.
– Ой, с вами не соскучишься. Этот горланит, этот ментов зовет из обезьянника. Дурдом.
– ПОЖАЛУЙСТА, НУ ПОЖАЛУЙСТА, НУ ПОВЕРЬТЕ… НУ ЕДЬТЕ ТУДА! Ира… Ира, – в отчаянии бью по двери. В глазах становится больно, я будто не могу держать их открытыми. Понимаю, что это слёзы. Кажется, я еще никогда не плакал с самого детства.
***
До утра я сижу сгорбленный, тяжесть в сердце не дает мне встать. Слышу, как скрипит ржавый замок. Открывается железная дверь.
– На выход, – пауза. – На выход! Оглох?!
Кто—то дергает меня за плечо. Нехотя оглядываю камеру. Да, толстяк ушел утром. Тут только я. Это говорят мне.
Встаю, с трудом. Ноги не слушаются, опираюсь на стену. Никуда не хочу идти.
Меня выводит в зал, там сидит уже другой дежурный и выдает мне вещи.
– В общем, не ты это. Камеры зафиксировали еще одно убийство. Там прямо четко видно лицо, вы похожи, но не сильно. Только в темени можно спутать, да и отпечатки не совпали. Так что разослали ориентировки, найдем гада. А ты спать иди домой. Сосед у тебя буйный был, мне сказали. Давай, приносим извинения. Топай отсюда.
Я ничего не могу сказать, забираю вещи и ухожу. Кажется, что не чувствую тепла в конечностях. Будто теперь сам обескровлен. На улице брожу будто в бреду, пока не слышу сигналку машины. Оглядываюсь. Стоит черная легковушка, с тонированными окнами, а рядом с ней Берт.
Вся моя боль поднимается волной ненависти. Я подбегаю к нему. И кричу, не давая и слова вставить.
– Вы обещали, что он сегодня никого не тронет. Он убил двоих. ДВОИХ! А я буду вам помогать? Он убил Иру! Вы обещали! А та блондинка? Я видел её лицо, я никогда не забуду её лицо…
– Это – слышу я женский голос. Оборачиваюсь на звук.
Пассажирское окно рядом со мной спущено и на меня смотрит девушка. Та, которую сегодня я убил ночью.
– Я надеюсь, мертвой я такая же красивая? – спрашивает она.
Все становится белым. И почему—то высоким…
– Тихо—тихо, – слышу шепот Берта. Он держит меня, пока я усердно пытаюсь потерять сознание. – Жанна, блять, твои шуточки… Скройся! – стучит он по двери.
Жанна закрывает стекло и ехидно хохочет.
– Мы обещали, мы выполнили, он никого не убил, – шепчет Берт. – Иру он забрал, да, наша оплошность. Утром проверяли защиту её квартиры, была отличная, а вечером её не стало. Не повезло, что сказать. Но Ира твоя жива, это точно. Он специально наелся перед тем, как идти к ней, значит он её не убьет. Он не хочет её убивать. Время у нас еще есть. «Так что поднимайся», —последнее он говорит, кряхтя и ставя меня на ноги.
– Кто был на камере? Кого менты будут искать? – спрашиваю я зачем—то.
– Иллюзия. Все продумано. Не переживай, мне не впервой. Такого человека не существует, не найдут и сами не пострадают. Против Зверя и армии будет мало… Садись, быстрее, а то люди будут видеть тебя общающегося с пустотой и как наркошу сдадут обратно. Меня ж никто не видит. Давай. В темпе.