Елена Трещинская
Божественная комедия артиста Кукурузина
– Но с ним всё в порядке?.. – И тут Кукурузина осенило: – Слушай, а ведь в последнее время ты с ним и с Агатой много общались? Постоянно!
– С ним всё в порядке… Я понимаю тебя, друг, но… ты можешь уговорить маму не сообщать в полицию?
– Она уже сообщила!
– Пусть скажет, что он нашёлся, придумай что-нибудь! Он… скоро появится.
– Ты меру знай, тут нельзя тайны темнить, скажи! Твоих рук дело? А где Агата?..
Голос диктора объявил посадку. Дрон встал:
– Если хочешь брату добра, позвони матери. Пусть она скажет его отцу, что Антон с тобой на съёмках или что-то в этом роде. Он появится через неделю. В Москве всё расскажу, будь мужиком. С братом всё хорошо.
И Дрон скрылся в толпе пассажиров, толпой двинувших на посадку.
Эпизод 10
Не верите в гениальное устройство Вселенной?
Тогда почему-бы не назвать его Божественным?
Кукурузин солгал маме, что Антон, якобы, психанул очередной раз, и недельку поживёт у Дрона. Все успокоились, включая его отца, который во время этих событий, слава Богу, пребывал с молодой женой в Таиланде и общался со всеми только по телефону. Но к его возвращению Антон должен вернуться. Так Кукурузин и сказал Дрону.
Он понял, что Дрон – единственный человек, который хоть что-то знает, его спокойствие внушало какую-то надежду. Хотя, местонахождение брата по-прежнему оставалось неизвестным, и Кукурузин был не в себе. Он частенько раздражался, не помогали даже Малины фирменные печеньки с луком.
Один раз, всё-таки, Кукурузин напросился к Дрону в коммуналку, – хотелось перетолковать с Агатой. Вроде бы, она последняя говорила с ним. Но девушка ничего не знала и хмурилась: как и другие, она не понимала – ни в чём причина, ни где Антон. Дрон и её кормил байками, что, мол, всё хорошо, и парень скоро прибудет.
Но время шло, приближался последний день до появления пропавшего, обещанный Наталье Васильевне. Кукурузин стал похож на психа с тяжёлой депрессией, а ведь надо было ежедневно ходить на озвучку очередного американского мультика и на репетиции в антрепризном спектакле.
И вот в ночь на последний день «аванса» Кукурузину приснился сон. В том, что это был сон, писатель К. усомнился, как только проснулся. Ему приснилось, что они с Дроном идут вдоль леса, как тогда жарким маем после съёмок. Только теперь было почти темно. Друг неожиданно свернул в лес, и они стали пробираться между каких-то огромных валунов, выше человеческого роста. Вышли к реке, которую покрывал густой туман. Они продолжали молчать, как вдруг Кукурузин увидел большую чёрную лодку, которая начала медленно выплывать из тумана. В памяти щёлкнуло: Река Стикс, Лодочник Харон… или Крайон, а за рекой …
– Так, – занервничал артист, – я что помер? До момента славы?.. Дрон!
Кукурузин с ужасом заметил, что его спутник одет в длинный плащ, как и полагалось поэту Вергилию на иллюстрациях к «Божественной комедии» Данте. Сам артист почему-то был в джинсах Дрона с модными дырками.
– Слушай, – проводник вдруг повернулся… и улыбнулся, – это всё как бы не по-настоящему, понимаешь? Ненадолго… в общем, просьба помолчать, пока речку переплывём. Только не смотри на Лодочника. Тебе пока не время.
Ужас поднял чёлку Кукурузина, но он делал всё, что положено. А Лодочник, точно в сговоре с Дроном, всё время был повёрнут к ним спиной. Кукрузин только заметил, что он огромного роста. И никакого весла. А вода напоминает прозрачный воздух… Точно кино, только внутри компьютерной графики.
На противоположном берегу они опять куда-то пошли. Тропка вела через луг, по которому продолжал ползать тот же речной туман и вдруг… Кукурузин чётко уловил запах костра. Они и подошли к небольшому костерку, горевшему между невысоких скал-валунов, выстроившихся полукругом. У костра стоял Данте Алигьери.
То есть писатель Кукурузин, как заядлый читатель, знал эту личность «в лицо» по многочисленным портретам в книжках, ошибки не могло быть. Средневековый поэт и одет был как на своих многочисленных портретах: тёмно-красный плащ с капюшоном, и маленькая красная шапочка с «ушками». Нос – горбат, глаза впавшие, скулы острые, уголки губ – вниз. Поэт повернулся к пришельцам и сразу слегка поклонился Вергилию. Кукурузин удостоился лишь пристального взгляда.
– Не описать, друг мой, как я рад тебе, – произнёс Данте, словно его огорчили. Дрон-Вергилий улыбнулся, словно его насмешили. Наверное, он увидел привычное кислое выражение, скрывавшее мирную мыслящую натуру.
– И мы рады тебе, – сказал Дрон, поддев Кукурузина под локоть. – Это … Кук. Как ты?
Данте не замечал дырок на джинсах Кукурузина и не заметил вопроса Дрона.
– Здесь трудно скрыть мысль или вопрос, ты знаешь, – произнёс Данте и вдруг засмеялся так, будто заскрипела под ногой треснутая доска. – Присядем.
Трое присели на камни вокруг огня. Кукурузин огляделся: всё вокруг было «натуральным», в отличие от роста Лодочника и отсутствии воды в реке Стикс. За камнями простиралась равнина, покрытая травой, дальше – вновь невысокие скалы с хвойным лесом на них. Данте тоже был вполне реальным, с морщинами и узловатыми, но довольно изящными пальцами рук. Он произнёс следующее:
– Да, я тоже переправился в эти края на Лодке через иллюзию реки… давно. И попал в Чистилище. Теперь ты не найдёшь и следов его, потому что после Реки ты попадаешь во Вселенную материализованных мыслей. Собственных. Да, если ты полагаешь, что после смерти тебя ничего не ждёт, ты будешь здесь «продолжать» какое-то время вести образ жизни, покинутый тобою на земле. Постепенно ты сообразишь, ты неминуемо заметишь, что материя имеет здесь иные свойства, и этих свойств гораздо больше, чем в земной жизни. Когда я после той жизни явился сюда в свои представления, я не испытал шок. Здешние миры так устроены, чтобы человек «переправившийся» не испытал шок. Состояние шока возможно только на земле.
– Так ты постепенно понял, что Чистилище, придуманное религией…
– … скоро растает. И славно, потому что я стал скучать. Потом я отправился… в Рай, в такие местности, которые я себе представлял как Рай. Это были сады и излучины рек, мягкие поляны и множество друзей, улыбок и любований природой. Это тоже были мои материализованные мысли! Но… такого рая, как оказалось, вовсе не желала моя Душа. Возможно, многие души, как ни странно может показаться, так и представляют себе Рай, но не в таком раю хотят пребывать… В результате, я по сей день живу в своём собственном мире, собранным из всего, что нравилось мне всегда в земной жизни. У меня есть свой дом с садом и видом на горы, у меня есть семья и дети, и я могу спокойно сочинять… Это и есть мой рай.
– То есть, вы хотите сказать, что после смерти на земле, человек продолжает жить, что это вот всё – реальность?… – выпалил Кукурузин и пожалел.
Взгляд Данте Алигьери напомнил взгляд орла.
– Это всё, как ты выразился, и есть реальность, и она – более реальна, чем земная реальность! Скажи, как выглядит сейчас великий Рим времён Вергилия?
– Э… есть немного развалин, – пробормотал Кукурузин, глянув на Вергилия, который опять чуть не давился смешком.
– Вот! – воскликнул Дант, ткнув пальцем в воздух перед грудью артиста. – А если на то будет твоя воля, Кук, ЗДЕСЬ ты можешь поселиться в любом времени Рима – древнем, без развалин, средневековом, в Ренессансе или … в современном с развалинами древнего. Или в будущем Риме! Более того, ты сможешь поговорить с разными известными личностями того времени…
Данте поправил на себе шапочку.
– То есть, к примеру, с Рафаэлем?? – выпалил Кукурузин первое вспомнившееся имя Ренессанса.
– Ну, скажем так, – проскрипел Данте, потыкав палкой в костерке, – Рафаэль живёт по эту сторону Реки в таком мире, в какой тебе пока ещё рано. А вот с Петраркой можно повидаться, вы одного уровня развития, да… Любит он кошек, и темпераменты ваши схожи.
– Значит, здесь дома не рушатся?
– Только меняются по желанию. И произведения искусства не портятся, потому что здесь нет свойств земного времени и земной физики. Здесь другие законы всего. ЗдОрово?
Кукурузин попытался подумать, здорово это всё или нет, но у него не получилось. Два итальянца посмеялись над его усилиями. Дрон пояснил:
– Не пытайся здесь думать, ты здесь в гостях. Тебе ещё рано сюда, здесь сейчас только часть тебя и твоих способностей. Можешь ещё вопросы задать, а потом будет пора возвращаться.
– Ага, – писатель К. взъерошил волосы руками, потому что думать и правда было невозможно, и выдал первое, что пришло: – Сюда что, в гости можно приходить, что ли?..
Данте улыбнулся одним уголком рта и кивнул:
– Как и твой братишка. Просто в гостях. Скоро вернётся.
Шок здесь, и правда, не получался. Кукурузин словно сдерживал воздух внутри лёгких.
Эпизод 11
Не верите очевидцам или не верите СМИ?
А в огонь без дыма?
А в отдельность мух и котлет?
Пока друзья спешили на вокзал к электричке, позвонил Антон. Кукурузин сразу же набрал маму и сообщил, что Антоша насиделся у друга, всё осмыслил, теперь возвращается, и пусть всё будет как обычно. Отец Антона прилетит через несколько дней, ничего не зная, потому что ему никто и не собирался ничего рассказывать. Главное, Антону сдать экзамены, остальное не так важно в июне.
На радостях мама Наталья Васильевна попросила младшего сыночка хоть погостить у неё недельку, даже взяла к себе на дачу обеих Кукурузинских кошек на целых три дня, несмотря на то, что Песенка ела дождевых червей.
Как выяснилось позже, события развивались так. После знакомства Антон с Агатой подружились, успели съездить к её деду на дачу, чтобы познакомиться с единственным родственником. Дед оказался не старым, то есть, ему было всего-то за полтинник, и он был орнитологом, то есть изучал птиц. «Вот в кого Агата пошла, раз в зоопарке работает!» – мелькнула мысль у Кукурузина. Конечно, «дед» часто отсутствовал дома, уезжая в экспедиции. В этот раз он отправился далеко и надолго: на Кольский полуостров на месяц.
Выяснилась ещё одна подробность: Агата была в курсе всех событий! А произошло вот что. Когда дед-орнитолог уехал, Агата с Антоном поехали на его дачу, «пожить свободными индейцами», как выразилась сама Агата, чтобы ни родители, ни общество не мешали своими тисками, – у Антона каникулы, а Агата взяла в зоопарке три дня за свой счёт.
Ребята ходили на карьер купаться, гуляли далеко в лес, жгли костёр на участке. По словам Агаты они поругались на второй же день – на тему свободы, опять та же тема. Дошло до того, что монолог Антона затянулся на час, парень вопил, словно желая вытолкнуть из себя накопившийся ком обид, непонимания и душевной боли. Легли спать поздно, но и на следующее утро Антон продолжил спать, а когда Агата начала его будить, почувствовала, что он не дышит. И, к счастью, позвонила сначала Дрону, а не в «скорую».
Дрон приехал, осмотрел Антона и сказал: он дышит, но глубоко спит, не трогай его, уезжай, никому ничего не говори, если не хочешь ему навредить. Дрон пообещал сам вызвать «скорую», но обманул Агату.
Так Антон проспал эти дни под надзором Вергилия. Он очнулся самостоятельно, как и ожидал бывший поэт, и сразу позвонил брату, как было указано в записке, лежавшей на одеяле.
– А где Агата? – спросил Антон.
– Она в зоопарке, срочно вызвали к пингвинам, – сострил старший брат. – А у тебя был короткий летаргический сон, и скажи спасибо, что мы не вызвали «скорую».
Почему за это надо благодарить, Антон не уточнял, зато уточнил Кукурузин.
– Ты с ума спятил, надо было врачей вызвать, – ругал писатель поэта, – обалдел?.. Или по медицинской части у тебя тоже имеются супер-способности? Я на это надеялся… Хорошо, а вдруг это повторится? И надо же выяснить, почему так произошло!
Они сидели в мчавшейся электричке, народ читал, дремал и покупал носки, настольные игры, мороженое, какие-то чудо-мочалки у проходящих по вагонам современных коробейников. Антон смотрел в окно.
– Я понимаю, почему ты говоришь, как мать или отец, потому что ты – брат, семья, – говорил Дрон, поплотнее приблизившись к Кукурузину из-за шума в электричке. – Но ведь ты и исследователь, как положено настоящему писателю.
Кукурузин шумно сменил воздух в лёгких.
– Да! То есть ты хочешь сказать, что опасность миновала и самое время разобраться мне, а не медицине?
– Медицина тут вообще ни при чём, – продолжил Дрон. – Все события, происходящие сейчас с тобой и вокруг тебя, – из одной серии, одного замеса. Ты оживил тему Данте, тогда я в твою жизнь заявился…
– … и Антон уснул… – Кукурузин походил на обтрёпанного котом воробья.
– Слушай, с ним произошло нечто очень интересное, – улыбка Дрона согрела разговор. – Никакой опасности это происшествие не имело.
– Стой, – опять напрягся писатель, – ты что, имел к этому отношение? В смысле, ты заранее знал?
– В кучу всё не вали, – опять смешок поэта, – сначала я услышал намерение Антона. Он его повторял несколько раз, и тогда в грозу в Сосновке, он буквально орал, от души заказывал! Потом я ещё не раз слышал одно и то же. А ты нет?
– Да что он заказывал?..
– Он желал выйти из этого мира, который ему дико не нравился.
Настала пауза, если можно так назвать шум грохота колёс, гула пассажиров и выкриков торговцев. Кукурузин посмотрел на брата: Антон не отрывался от окна.
– Совсем уходить ему ещё рано, у него другая судьба, – говорил Дрон Кукурузину, не ожидая ответа. – Поэтому он был ТАМ в гостях.
Кукурузина словно укололи, он подскочил на месте.
– На том свете?! – страшным шёпотом захрипел артист. Мысленно Кукурузин поблагодарил Небо за то, что всего этого не знает мама. Мороженщица ждала ответа на свой вопрос, держа эскимо перед лицом писателя, но тот смотрел за реку Стикс.
– Слушай, – отворачивая друга от брата, сказал Дрон, – он сам всё расскажет, дай время. Получилось так, что… это тебе для книжки пригодится.
Антон дал время до прибытия на вокзал. Он захотел выговориться, и трое быстро доехали на такси до квартиры, где жил Дрон. Инженер-алкаш сообщил:
– Трамп хочет с Кореей воевать. Королева Марго вернётся в девять. На опохмелку дадите?
Дрон поставил условие:
– Дам, если загадку отгадаешь: из-под одеяла торчало пять ног. Почему в четверг?
И дверь закрыли. Антон воссел на стул-гнездо. Вот что он рассказал.
– Не перебивайте. Я где-то был во сне… Это точно был не сон. НЕ-сон! Это был мой дом… ТАМ. Я был ТАМ, потому что я видел бабулю. Она молодая, и работает опять с растениями, только не как тут в теплицах петуньи разводит для города, а, вроде, планирует палисадники у домов… Мы разговаривали, она смеялась, обнимала меня… Воздух такой лёгкий! Я пришёл к своему дому, у меня там дом, я его узнал… Я знаю его!.. Я там живу в небольшом домике, бабуля мне палисадник сама устроила с кустом жасмина огромным и акацией, листья такие яркие и грозди цветов жёлтые, яркие, трава вокруг… Рядом домики соседей – я их знаю! Только имена забыл. Я вошёл в свой дом, потому что вспомнил, что у меня там была собака любимая, Пират. И он был там… ко мне выбежал. За мной в дом вошёл какой-то человек высокого роста, вроде тоже знакомый, мы пошли прогуляться. Он мне как-то постепенно рассказал, что я отсюда ушёл в земную жизнь, понимаете? Это точно. Человек привёл меня к красивому зданию, предложил войти. Там был фонтан, кресла удобные и экран на всю стену, как в кино. Этот человек… я запомнил, у него были синие глаза, как в фантастическом фильме, – он мне понемногу как-то спокойно объяснил всё… В общем, я попал туда потому, что рвался отсюда, из этой застойной жизни… моей подсознательной мыслью было… умереть. Но я не умер, как тот человек сказал. Он показал мне на экране, и словами объяснил, что после… смерти тут, жизнь продолжается ТАМ, и так вечно, всегда!.. Нет смерти!
Антон заплакал, и Кукурузин, наконец, вскочил и обнял брата.
– Братишка, всё хорошо, нормально, ты дома. А я тоже там однажды был, знаешь…
Антон сразу перестал плакать и посмотрел сначала на Кукрузина, потом на Дрона.
Вечер удался. До прихода Агаты трое в маленькой комнатушке с большим экраном вели странные, очень странные для этого мира разговоры, смеялись, веселились, а алкаш-инженер стучал в стенку. Часам к семи стали собираться в Сосновку, – мама уже звонила два раза.
Но на прощание уже на остановке автобуса Дрон сказал Антону без улыбки, как начальник подчинённому:
– Главное, ты понял: больше ты не истеришь, будь мужиком. Все живут до срока, которого никто не знает, и ты давай тоже. Тебя на этот раз пожалели, а так…
– Я понял, – откликнулся Антон. – Я видел на твоём экране – могу застрять в какой-то комнате ожидания между мирами…
– Это в лучшем случае, – уточнил Дрон.
– Так, – Кукурузин нажал на плечо брату, – начинай жить радостно, учись любить жизнь там, где ты находишься, и она тебя полюбит в ответ. И смотри в школе не проговорись, и маме, и отцу своему! Упекут в больничку.
– Я не дурак, – вдруг брат показался Кукурузину другим, повзрослевшим, – и Агате не скажу. Как-то у меня в голове всё на место встало. Может, только лет через двадцать книжку напишу.
– Ещё один писатель! – Дрон покатился от хохота.
– Нет, писателем я не буду, – Антон застегнул куртку до подбородка и хитро заулыбался. – Будем с Агатой зоологами, животных планеты Земля изучать… А на том свете буду зверюшек на разных других планетах наблюдать! Мне обещали, если я буду молодцом.
Автобус закрыл двери, и братья сели на заднем сидении.
– Ни фига себе события последних месяцев, – сказал Кукурузин вслух.
– Знаешь, я вспомнил, мой домик был как бы… То есть за ним была типа пропасть. Тот человек сказал, что если я буду здесь стараться быть нормальным человеком, ТАМ пропасть исчезнет.
– Всё правильно, – приобнял братишку писатель. – Остаётся тебе определить для себя, что значит быть нормальным человеком. А?
– Ну… Нормальным не в смысле обывателем, это я тебе точно скажу, – братья разом весело хмыкнули, а Антон оглядел вечерние огни за окном электробуса. – Хочу сделать так, чтобы жизнь была… как песня, понимаешь?
– Я тоже так хочу, – засмеялся Кукурузин, смешно кивая, как голубь.
– Эх, забыл у твоего друга спросить, это был рай, что ли?
