Елена Шадрина
Внушитель
Для тех, кто любит спойлеры
Два года назад, когда тоже было холодно, но, разумеется, не так, как сейчас, в город приехал Артем со своей матерью. Они были те, кого называли Неадекваты1. Задача Неадекватов заключалась в том, чтобы вернуть заложных покойников2 в мир мертвых, или Тот Мир3.
И тогда же, ровно два года назад, на трассе «Сибирика-86» произошла та самая авария, которая до сих пор держала в страхе весь город. Это произошло потому, что у матери Артема случился эпилептический припадок и она перестала контролировать Пустоту – Сущность4, которая пыталась вырваться наружу. Пустота прокляла автобус со школьниками, которые по несчастливой случайности оказались не в том месте не в то время. И по той же случайности в школьный автобус врезалась «скорая», которая убила детей, сопровождавших их учителей и семью из четырех человек.
Следует сказать, что тогда, два года назад, Артему пришлось управлять этой Пустотой, а ему, на минуточку, было четырнадцать лет, и Артем тогда справился. Кроме этих ни в чем не повинных школьников, все остались живы.
В тот же день, ровно два года назад, в больнице у матери был ещё один сильный приступ. Казалось бы, сплошная чернота. Но это не всё, чем Артему запомнился тот день. Именно тогда он узнал про Вилову Иру. Школьницу из несчастливого автобуса, которая выжила.
После двух лет ремиссии матери приступы вернулись. Пустота убила важную шишку, хоть и из Низших5, но матери пришлось уволиться. Северяне6 подарили ей подарок, помогли собрать вещи. Артема ждала очередная незнакомая школа, а мать – очередная долгая реабилитация.
Пролог
Пустота проникла в город вместе с январским морозом. Не стоит выходить на улицу, когда ресницы покрываются инеем за несколько секунд, а брови не чувствуешь уже через минуту. Зимой всегда холодно, но в этом году было холодно особенно. Даже птицы дохли на лету, что встречается раз в десять, а то и двадцать лет, не чаще.
Январский город опустел, стало тихо, как на кладбище, а птицы так и валялись и у торговых центров, и на дорожках, вычищенных снегоуборочной техникой, и в спальных районах на детских площадках. Муниципалитет привлекал частные службы, и те разъезжали по городу в своих устрашающих костюмах, сгребая бедолаг в контейнеры.
Бригада Центрального канала новостей на этой неделе сняла сюжет о загадочной смерти пернатых и планировала уехать, но двигатель у служебной машины сломался. Журналисты, наслушавшись городских легенд, испугались призраков и остались в люксе придорожного отеля ждать, когда спадет мороз. Даже еду в номер заказывали. Суеверные.
Местные поговаривали, что в Черной Поляне недалеко от озера разрыли могильник и поэтому окраины кишели нечистью. А что там на самом деле произошло, не знал никто.
Психиатрическое отделение второй городской больницы заполнили пациенты. Все как один твердили про заложных покойников, о привидениях на старой дороге и мертвых воронах, ночные кошмары и беспокойный сон, а ещё говорили про какого-то чужака, который всех этих мертвяков поднял из могил. Психиатры сочувствующе кивали, записывали данные в карту, но сами побаивались, что и за ними придут.
Взволнованные жители уже притянули за уши несколько городских легенд и судачили о «диаволе».
Местный чудак, глава экологического движения «Чистая Родина», после одиночного пикета у завода по переработке батареек лежал в больнице с обморожением. Бедняга потерял несколько пальцев на обеих ногах и два на правой руке, которой держал плакат. Посетителей к себе не пускал, ночью спал со светом, а когда его спрашивали, почему же он не ушел с такого мороза, божился, что всеми силами хотел уйти, но ноги не несли.
В городской газете вышел сюжет о страшной аварии двухгодичной давности, где погибли несколько подростков и семья из четырех человек. Город скорбел и вспоминал усопших. В Новой Мологе открыли им памятник.
Успокоившиеся журналисты решили снять очередной сюжет о жизни провинции. Новый служебный транспорт им так и не прислали, а заполнять эфирную сетку было нужно. Так получилась очередная история про смерть.
Градоначальник сурово кивал, меценаты самодовольно улыбались, а одна из выживших, которая совсем недавно была прикована к инвалидному креслу, а сегодня уже ходила на своих двоих, всё ещё скорбела по своим друзьям и старой жизни. Они были там, а она здесь – стояла и держалась за чугунную ограду у могилы.
Черный мрамор выделялся на белоснежном полотне запорошенных могил. Ира смотрела на выгравированные фамилии.
– Ребята, – тихо произнесла она и прикоснулась к холодному камню, – вы там, а я здесь. Живая…
Журналист с микрофоном подошел к девушке и поздоровался. Она кивнула очень вежливо, но отрешенно. Оператор направил камеру на фамилии. Морозный воздух был пропитан едким, сладким ароматом каких-то духов, а земля источала могильный запах. Девушка перевела взгляд на репортера.
– Это была хорошая семья, – сказала она.
Журналист кивнул. Вид у него был болезненный. Зубы то и дело пытались отбить чечетку, щеки впали, а сине-серые мешки под глазами говорили то ли о проблемах с почками, то ли о том, что он не выспался. Ира решила, что он похож на скелет.
– Замёрзли?
– С чего вы решили?
– Я слышу, как стучат ваши зубы.
– У вас всегда так?
– Так жутко?
– Нет, так холодно.
– Обычно теплее, сейчас аномальные морозы. Я тоже замёрзла. А я вам вообще нужна? Без меня никак?
– Н-нужны, нуж-жны. Вы ведь знали этих ребят? Это были ваши одноклассники?
От слова «были» Ире стало не по себе. Как ледяной водой окатили. Когда ты думаешь о том, что кто-то умер, не так страшно, но когда это говорит абсолютно незнакомый человек, появляется чувство неотвратимости произошедшего. Ребята умерли.
Журналист чуть поежился, но продолжил:
– К-как всё п-роиз-зошло?
– Странный был день, сначала бешеный медведь вылез откуда-то, мы от него спасались, Дроздов под автобусом спрятался с Мироновой, – Ира сделала паузу. – Потом у подруги аневризма лопнула, и мы стали спасать её.
– Вам было страшно?
– Да, – она ещё раз взглянула на памятник. – Страшно. Накрыла безысходность.
– Да, когда такое случается, не знаешь, что делать и кому молиться. Говорят, на тонущем корабле атеистов нет.
Ира взглянула на журналиста исподлобья и снова посмотрела на ограду. Тишина окутала могилы и как будто поглощала всё вокруг.
– Может, что-то ещё вам запомнилось?
– Машину помню на встречке. Зелёную, знаете, такой ядовито-зеленый цвет, маленькую. Вот из-за неё автобусу пришлось остановиться рядом с Черной Поляной. Она гнала как ненормальная. Я полиции говорила, но они сказали, что я насмотрелась фильмов, что у меня острая травма и я себе всё придумала.
– А вы придумали?
– Да какое там придумала, машина точно была, но сейчас-то какая разница…
– А Черная Поляна – это где могильник?
– Да, там ещё завод химотходов, недалеко от Мологи.
– Токсичные отходы, бешеный медведь, странная машина, про которую, кроме вас, никто не помнит. Загадочные обстоятельства. Вы думаете, это всё не случайно? Их кто-то убил?
Журналист намекал, что Ира тронулась умом. Ира и сама поначалу так думала, но потом перестала. Скорее всего, им просто не повезло. Оказались не в том месте не в то время.
– Всё может быть, – ответила она. – Видимо, у судьбы на меня были другие планы. Ребята умерли, а я осталась жива.
– А как вы планируете отмечать эту дату?
Ира не поняла, послышалось ей или журналист действительно произнёс «отмечать».
– Хм… Отмечать, – задумчиво сказала она. – Вот, смотрите, цветы принесла.
Она кивнула в сторону двух нарциссов, которые лежали у памятника. Оператор перевел камеру на цветы, а Ира ещё раз посмотрела на ограду. Затем она изящно провела по ней рукой, два раза постучала по резной ручке калитки, прошептала «ребята», и вдруг её лицо сделалось озлобленным, будто что-то внутри изменилось. Она уставилась на журналиста тяжелым взглядом.
– Вы действительно сказали «отмечать»? Думаете, стоит сплясать на могилах? День смерти друзей так отмечают?
Оператор взглянул на напарника, а Ира резко развернулась и пошла в сторону черного седана. Она что-то говорила, но ее не было слышно. За ней тянулся аромат кофе и сладких духов. У журналиста закружилась голова, и он специально вздрогнул, чтобы прийти в себя, и побежал за Ирой.
– Извините, правда, не хотел вас обидеть, это всё мороз. Слова в голове перепутались. Чушь несу!
– Извинения приняты, – сказала Ира и продолжила путь к машине.
Оператор поспешил за коллегой.
– Подождите!
– Ну что ещё?!
– Ещё пару вопросов, если не сложно.
Ира посмотрела на журналиста карими, почти черными глазами и что-то прошептала себе под нос.
– Что? Извините, я не расслышал.
– Почему вас интересует только смерть? Почему почти все сюжеты, которые вы снимаете, про смерть? Это для рейтингов?
Мужчина жестом показал оператору «снимай». Оператор закинул камеру на плечо, но тут же убрал.
– Подожди. Аккумулятор сел. Сейчас поменяю.
– Я достаточно сказала, я устала и хочу домой.
– А как же сюжет про смерть? Вы поможете нам, а мы расскажем вашу историю.
– Придумайте сами, моя история с хорошим концом, а вас интересует плохой.
Журналист жалобно улыбнулся.
– Похоже, здесь что-то произошло, мы хотели бы разобраться, я думаю, вы можете нам в этом помочь.
– Извините, меня друг ждёт.
С этими словами Ира развернулась и пошла к машине.
– Девушка, подождите, а как вас зовут, я забыл спросить, – вдогонку крикнул журналист.
– Ира Вилова. На памятнике, по крайней мере, так написано. Вилова И.Б. Вы это уже сняли, кажется.
Журналисты снова переглянулись. Оператор продолжил возиться с аккумулятором. На улице было холодно и почти стемнело.
Ира зашагала быстрее в сторону черной машины, которая стояла на обочине, села в неё и захлопнула дверь. Машина стала медленно набирать скорость. Снег скрежетал под черными покрышками, и репортёр поймал на себе тяжелый взгляд Иры, который подсвечивался экраном телефона. Она что-то говорила себе под нос так же, как и до этого, но слов сквозь стекло не было слышно. Он повернулся к оператору.
– Там кто-то ещё в салоне. Ты снял?
– Оба сдохли! – оператор ещё раз стукнул по разряженному аккумулятору, со злостью затолкал его в сумку, застегнул молнию и пробурчал. – Не снять уже, в номер поехали.
– Какая-то барышня неадекватная, – сказал журналист, убирая микрофон.
– Да тут все такие, жуткий городишко. Надоело тут торчать.
Коллеги зашагали в сторону гостиницы, а шлейф Ириных духов застыл морозным облаком, напоминая о том, что она ещё жива.
Глава 1. Мать и сын
В серебристом седане эконом-класса ехали двое. Уставшая женщина на водительском сиденье старалась не потерять управление, удерживая машину на трассе. Она сосредоточенно вглядывалась в потоки снежного вихря, которые так и норовили выкинуть седан на обочину. Женщина то и дело меняла положение рук на руле и щурилась. На переднем пассажирском сидел юноша лет четырнадцати и тоже следил за дорогой.
На заднем сиденье лежали картонные коробки, сверху свитер, старый пуховик болотного цвета и вязаная черная шапка, рядом открытая аптечка, торчащий шприц и вскрытая упаковка таблеток от головной боли. Собирались в спешке.
– Ничего, приедем на новое место, и всё будет нормально.
– Ну да.
– Артем, я это чувствую.
– А может, это снова припадок?
Мать проигнорировала последнее и продолжила ободряюще говорить, но Артем услышал в её голосе лишь угасающую надежду. Нервно-бодрый тон его раздражал, поэтому он просто кивал. Мать либо слишком устала вести машину, либо она так сильно переживала, что единственное, что её держало на плаву, это фраза «всё будет хорошо».
«Ложь, – подумал Артём. – Никто из них не верит в счастливый финал. Хорошо не будет. Придет Пустота и всех убьет».
– Ты всегда говоришь, что будет хорошо, но хорошо не бывает. Только хуже, – сказал он.
– Предлагаешь говорить, что всё будет плохо?
– Зато правда. Ничего у нас хорошо не будет.
– Ты не знаешь, как будет, Артем. Мы не знаем будущего.
– Если ещё раз Пустота выйдет, ты умрешь.
– Не выйдет.
– Но мы не знаем будущего…
– А если выйдет, то я не умру! – крикнула мать. Она стукнула по рулю руками, задев клаксон. Машина громко просигналила, и Артем вздрогнул.
– Не выйдет она, Артем, надеюсь, что не выйдет… – чуть тише сказала мать. – Самой страшно.
Артем развернулся к окну так, что у него хрустнула шея, и замолчал. Мать ухмыльнулась.
– Свернешь.
– Лекари починят.
– Артем, Лекари на другой случай, ну как ты не понимаешь!
– Тогда толку от них, раз они не могут справиться с какой-то сломанной шеей!
На пару секунд в машине стало тихо. Напряжение спало.
– Ой, мам… Смотри…
Артем вздрогнул и схватился за подлокотник боковой двери. Неподалёку на обочине стояла полицейская машина, а рядом мужчина в форме махнул им рукой, показывая, что они должны остановиться. Мать стала притормаживать. Артем подумал, что это конец, что сейчас выйдет Пустота и всех убьет.
– Мне не внушать, – прошипел сквозь зубы Артем.
– У меня же прав нет. По-другому не получится. Прости. Как пойдет.
– Нет! Не вздумай!
Внушение было последнее, что Артему нужно. Мать рулила, внимание было приковано к дороге, и он этим воспользовался. Уши закрыл руками, зажмурился, чтобы она не смогла посмотреть ему в глаза, и стал ровно дышать. Точно внушить не сможет. Глубокий вдох, выдох. Внушения он боялся больше всего, а в таких ситуациях мать часто им пользовалась. Тот ещё спектакль.
Мать почувствовала, что Артем защитился, и разозлилась. Она снова стукнула ладонью по рулю, громко чертыхнулась и зло посмотрела на Артема.
– Тебе, судя по всему, мои права не нужны, пешком будешь ходить.
Артём это не слышал, он продолжал защищаться от внушения.
Машина приблизилась к полицейским, Артем открыл глаза и увидел трясущегося от холода щупленького юношу, ненамного старше его самого. Мать улыбнулась офицеру, но Артем знал, что это не улыбка, а оскал. Так радостный человек не выглядит. Так выглядит хищник, который собирается разорвать жертву в клочья.
– Здравствуйте, офицер, – почти пропела мать. – Мы что-то нарушили?
– Д-д-документы, п-п-ожалуйста.
– А вы можете представиться? А то у меня в машине ребенок, как я буду показывать документы тому, чье звание мне неизвестно. Вдруг вы мошенники?
Полицейский заглянул в машину, увидел Артема, тот сказал «драсьте», полицейский в ответ кивнул. Артем уткнулся в телефон. Полицейский снова посмотрел на мать.
– Д-д-документы п-пожалуйста, – зубы молодого офицера стучали от холода, от чего казалось, что он заикается. Он замялся, неловкая пауза затянулась, и он обернулся на коллегу, который сидел в машине. – Отбой!
– Я так понимаю, что представляться не входит в ваши служебные обязанности. Сейчас-сейчас, Артем, поищи наши документы, дорогой, они на заднем сиденье должны быть или у меня в пуховике.
Полицейский терпеливо ждал. Спектакль начался. Артем стал изображать, что он ищет документы. Он залез в один карман пуховика, хмыкнул, потом залез в другой, тоже хмыкнул. Конечно, никаких документов там не было, но он старательно отыгрывал эту сцену для ничего не знающего офицера. Этот фарс ему не нравился, но того требовали обстоятельства. Либо мать лишат прав, либо Артём прикинется дурачком. Он выбрал второе.
– Мам, я их не нахожу…
– Видите, – снова певучим голосом произнесла она. – Собирались в спешке, могли дома забыть, и бывает же такое.
Полицейский вдруг замер.
«Это Пустота уже вышла или он себе мозг окончательно отморозил?» – подумал Артем и вопросительно посмотрел на мать.
– Сынок, – сказала она, и тут Артем понял, что попал. Мать прошептала «прости», затем медленно моргнула, глядя ему в глаза, и Артем отключился.
– Опять! Да что же такое! Артем!
Она стала слегка похлопывать его по щекам со словами «Артем, давай, очнись» и «почти приехали, потерпи немного», невзначай поглядывая на растерявшегося блюстителя закона. Тот заерзал внутри своей огромной куртки и уже схватился за рацию. Мать повернулась к нему и простонала.
– Это анемия у него, сознание потерял, в больницу едем, собирались быстро, нет у нас документов.
– Саня! – буркнул полицейский по рации.
Саня закрыл термос, из которого пил что-то невероятно вкусное, поставил его на приборную панель и медленно вывалился из машины. Слегка ковыляя, он направился к ним.
Тут мать медленно сфокусировалась на голубых глазах замерзшего офицера и сухо заговорила.
– Не надо Саню звать. Скажи ему, что сам разберешься.
Полицейский медленно развернул голову в сторону вальяжно ковылявшего напарника и произнес как робот.
– Саня, я разберусь сам.
Напарник остановился.
– В смысле сам разберешься?!
– Скажи, что ты заработался, ступил, следующие его, – технично диктовала мать.
– Ступил я! Следующие твои!
С ехидной улыбкой Саня самодовольно зашагал обратно к машине и, плюхнувшись на сиденье, продолжил что-то пить из термоса. Окна начали запотевать, и напарник совсем перестал видеть, что происходит у нарушителей. Мать продолжила давать инструкции.
– Ты уже проверил наши документы, я только что их показывала, теперь ты пойдешь в машину и скажешь «незачем тратить бумагу на этих», – она сделала паузу. – Всё равно мы не те, кого вы выслеживаете.
Полицейский послушно кивнул и уже пошел в сторону машины, как вдруг мать Артема затрясло. Она часто задышала, а офицер застыл вполоборота.
– А когда ты сядешь в свой драндулет, то разгонишься с Саней до 200 километров в час по встречной и… – грубым, грозным голосом донеслось откуда-то из груди, но тут сзади выскочила костлявая рука и резко зажала матери рот.
Артем успел.
– Молча-а-ать, – изо всех сил прошипел он. – Молчать, Пустота!
Морозный воздух задувало в машину сквозь открытое окно. Стало холодно, но Артем продолжал держать матери рот так сильно, что рука стала белеть.
Мать чуть вдохнула, потом задергалась, пытаясь убрать руку, но держал Артем крепко. Ещё чуть-чуть, и он отпустил бы, но полицейский был во власти Пустоты и мог в любую секунду погибнуть от внушения. Он так и стоял вполоборота, не двигался. Окна у служебной машины окончательно запотели. Вокруг ни души, только вьюга подвывает. Жизнь всех четырёх людей полностью зависела от Артема.
– Мама… – тихо прошептал Артем. – Мама, вернись…
Мать Артема дернулась.
– Уто поихдт? – пробормотала она будто из бочки. – Уку уеи!
– Мам, это ты?
Мать промычала.
– Уеи уи! – снова звук как из бочки.
Она дернулась, с усилием оторвала руку от своего рта и ошарашенными глазами уставилась на Артема.
– Ты что, сдурел?!
– Мам… Снова…
Мать ещё пару секунд смотрела на сына, только после того как на глазах Артема показались слёзы, она пришла в себя.
– Пустота?
Артем закивал и вытерт намокшие глаза.
– Успела внушить?
Артем всё ещё приходил в себя. Мать полезла в бардачок, схватилась за аптечку, быстро нашла какие-то маленькие желтенькие таблетки и закинула их в рот, затем проглотила не запивая.
– Забыла выпить…
Артем испуганно взглянул на неё и вдруг резко уткнулся в плечо, пробормотав что-то похожее на «бывает», и тогда мать его обняла. Она, настоящая, а не Пустота. Тёплые руки коснулись его лица, и Артем разрыдался. Она гладила его по голове, а он плакал от боли и от того, что он может её потерять в любой момент. Сейчас всё закончилось, но кто знает, что будет завтра.
Офицер спокойно стоял рядом с машиной, но было видно, что он замёрз. Кожа покраснела, глаза слезились. Артем закрыл окно со своей стороны и уставился на чёрные сосны, окружавшие трассу с двух сторон. Мать вцепилась в руль и о чём-то думала.
– Так что я внушила? – вдруг спросила она.
– Разогнаться до двухсот по встречной.
– Сейчас.
Мать потерла лицо руками, будто умылась невидимой водой, положила руки на колени, опустила голову, сделала глубокий вдох, затем выдох. Она подняла голову и посмотрела офицеру в его, казалось, стеклянные глаза. Артему стало жутко, но он не подал виду и сосредоточенно смотрел, как мать готовится к контролю. Внушить было мало, главное – не вызвать Пустоту. Наконец мать заговорила.
– Вы не будете разгоняться по встречной до двухсот, вы проверили наши документы и ничего не занесете в протокол. Мы того не стоим. Идите к машине. Садитесь. Отогрейтесь. И берегите здоровье.
Полицейский, который всё ещё стоял неподвижно, послушно кивнул. Он пошел к машине, закрыл дверь и что-то сказал коллеге. Тот вытаращил глаза, но выходить не рискнул. Уж больно холодно.
Ещё минут двадцать мать не могла пошевелиться. Артем сидел в телефоне и кому-то писал. Двигатель стал остывать, в машине похолодало.
– Ехать надо.
– Сейчас, ещё немного, и поедем. Голова болит. Быстро ты отошел в этот раз…
Артем пожал плечами. От внушения отошёл он действительно быстро, сам не ожидал, но всё ещё злился на мать.
– Бесишь…
– Артем, ну это внушение, вдруг на тебя бы подействовало?
– А Пустота?! – вдруг закричал Артем так, что мать вздрогнула.
– Я не знаю.
– Как ты думаешь, что было бы, если бы я не вмешался?!
Мать вздохнула так тяжело, что у Артема стало тяжело на душе, словно кирпич на грудь положили.
– Прости меня.
Артем отвернулся к окну:
– Таблетки ищи.
– Если бы мне помогали таблетки, то я бы ничего и никому не внушала.
Диалог продолжился взаимными оскорблениями, в результате они оба замолчали. Мать повернула ключ, и двигатель устало зарычал.
Серебристый седан эконом-класса продолжил свой путь по заснеженной трассе. Ехали молча минут десять. Потом заговорил Артем:
– Подбери таблетки, которые помогают. И не внушай мне больше.
Мать вздохнула так, что машина потеряла сцепление с дорогой на долю секунды.
– Доехать бы. Ты сможешь?
– Думаю, да.
– Мам, таблетки нужны, которые помогают.
– Ты знаешь, что нет таких, Артем. А ты контролю учись, а то будешь как я.
Мать продолжала что-то бубнить себе под нос.
– Буду пробовать контролировать внушение на новых одноклассниках. Без практики не выйдет, ведь так?
– Не так.
– А как тогда, мам?
– Что-нибудь придумаем.
– А в монастыре что говорят? Что они думают насчёт Пустоты?
– Издеваешься…
– Издеваюсь.
– Предложили изгнать из меня Дьявола.
– И они издеваются.
– И они…
Машина пересекла границу области и остановилась на светофоре.
– А врач? Тот, к которому ты последний раз ходила?
– Говорит, не лечится. При рецидиве симптомы снимать. Никто не знает, что у меня. Нет диагноза, кроме эпилепсии и трёх знаков вопроса.
Теперь вздохнул Артем, но машина на это не отреагировала.
– Страшно мне, Артем. Страшно. Хорошо, что у тебя пока не так.
– Пока не так, а кличка уже есть.
– И какая же у тебя кличка?
– Внушитель, – с легким самодовольством произнес он. – Но твоя звучит страшнее – Пус-то-та.
Слоги вылетали будто древнее заклинание.
– Похоже на меня. А ты «Внушитель». Внушитель.
Мать слегка приподняла уголок рта, словно улыбнулась.
– Твоя звучит грандиозно, а моя зловеще.
Артем снова вздохнул, молча отвернулся к окну и продолжил смотреть на вихри снега, которые сопровождали их всю дорогу. Ему даже показалось, что эти вихри указывали им путь, но нет, ничего таинственного – снег был всего лишь снегом, а они были всего лишь людьми.
– Если Пустота снова кого-нибудь убьёт, то я тебя потеряю, – тихо сказал Артем, выводя пальцем крест на запотевшем стекле. – Надеюсь, всё будет хорошо.
Он прислонил голову к надувной подушке, закрыл глаза и уснул.
