Елена Игоревна Ротман
Когда нам будет 40 лет
Александр мечтал о праздниках, встречах со старыми друзьями, гулянках, не для камер, а где-нибудь в загородном доме, дабы никто из журналюг не пронюхал. Эти акулы так и жаждали когда его сестра оступится. Как же без Альберта было тяжело. Прошло время, а во дворце все также душащая тишина, что существенно давит на плечи. Все бы развеял прекрасный плачущий младенец, рожденный от любви и подаривший бы людям во дворце, так и за его пределами надежду. Но видимо сейчас было явно не до этого. Саша не мог узнать свою сестру, что будто бы уменьшилась раза в два, с усталой улыбкой и уплывающим взглядом. Он эгоистично радовался, что на ее месте не он, так все печально выглядело.
Его сестра разговаривала. Пыталась счастливо улыбаться, но по большей части просто сидела рядом с мужем, что нежно поглаживал ее по руке и целовал в макушку. Юношу мучили противоречивые чувства: он жалел сестру из – за всего это навалившегося ужаса на ее хрупкие плечи, но в то же время завидовал этой стойкости, не зная, что за этим фасадом кроется человек, ночами тихо плачущий в подушку.
Саша мечтал, что и сам через десять лет, так же будет любить и с нежностью относиться к своей жене, ведь отношения его сестры и Руже были для него идеальными. Вот так забавно е знать, что именно таит семья за ширмой.
– И как тебе подработка? – Виктор всегда умел держать разговор в тонусе. Тем более в кругу семьи, где нет строгих рамок и этикета. Он сидел на ручке кресло, которое облюбовала его жена. Вдовствующая княгиня Мария, отдыхавшая на софе, после плотного ужина, одним глазом следила за происходящим. Саша же сидел по – турецки на полу у камина и грелся.
– Довольно неплохо, – пожал плечами юноша. – Конечно, относятся ко мне, как к Полиньяк, но особых поблажек не дают. Особенно Жанна. Не представляю, как выносят ее родители. Она временами хищнее Сакуры.
– Значит, она явно интересная личность, – задумчиво произнесла Анна, в последнее время, словно бродившая в тумане. Ее муж усмехнулся и положил руку на ее плечо. Какие же у них стойкие отношения – так спокойно говорить о семье первой любви. Стабильность – значит сила, долговечность.
– Она ужасна, – Александр закатил глаза. – Временами, когда она мне помогает с работой, я порываюсь позвонить тебе и попросить лишить ее гражданства.
– А вы смотрите, пареньку понравилась девочка, – засмеялся Виктор, разглядывая, как краснеют уши у юноши. Анна тоже звонко рассмеялась, впервые так искренне за последнее время. Он бы много отдал, лишь бы вновь сделать ее счастливой и беззаботной.
– Что? Что случилось? – встрепенулась уснувшая Мария, чем вызвала новый приступ смеха. Именно таким и должно быть Рождество: семейным, теплым, открытым и добрым.
26.12.2006
Мой муж уже наверняка поблагодарил вас за те травы, что вы с княгиней Марией прислали мне.
Но я хочу лично поблагодарить вас Анна, и пожелать в этом новом году исполнения самых сокровенных желаний и надежд.
Сора
31.12.2006
С новым годом!
Удивлена, что тебя еще не выгнали за позор семьи.
A.P.
31.12.2006
Все семейство Полиньяк поздравляет вас с Новым годом и желает событий, похожий на яркие фейерверки и радости, способной зажечь все звезды.
Анна и Виктор.
31.12.2006
Спасибо за поздравление. Мне было невероятно приятно его читать. И в эти праздничные дни, я как никогда, верю что все у нас будет хорошо. Видно что-то в воздухе.
A.P.
– Для самой значимой читательницы я взяла смелость прислать тебе еще не изданную свою книгу. Надеюсь, тебя не смутит тот, факт, что «я все знаю».
Глава 15
15.01.2007
Давно я не ставила себя в такое неловкое положение, но сегодня я на редкость удивила окружающих, да и саму себя. Стыдно-то как до сих пор.
Утром мы с Виктором посещали дом престарелых в окрестностях Ла – Кондалина. И там я встретила очаровательную старушку, что представилась мне Розой Доусон. Да, да. Мы с тобой настолько киноманы, что ты спокойно можешь усмехнуться и понять иронию, в отличие от того сброда, что окружает меня. Шучу – шучу.
Вот только я поинтересовалась реальна ли ее фамилия, пояснив свой интерес. Но что Роуз немного обиженно заметила, что не настолько стара. Я, конечно, понимаю, что осталось сего несколько пассажиров. Но что бы ты сделал на моем месте? Упустил такой шанс? Забавно. Но Роза родилась 10 апреля 1912.
Виктор пообещал, что по приезду домой отберет мой диск с фильмом. Он совершенно не понимает, как я могу любить «Титаник» и вроде здраво управлять княжеством. И вроде довольно неплохо управлять.
Роза, Роуз… красивое имя… Была бы у меня дочь я бы выбрала ей имя, что носила одна из самых счастливых и сильных женщин. Пусть и киногероиня. Но оно было бы со смыслом.
Милая темноволосая девочка с глазами полными надежд.
Как же тебе повезло с Такэо!
С любовью A.P.
Камердинер Куроки осторожно постучал в чуть приоткрытую дверь кабинета императора.
– Войдите, – прозвучал звонкий голос Соры: они с мужем расположились на маленьком диванчике викторианской эпохи, стоявшему тут совершенно не к месту, и мирно пили чай, обсуждая планы. Близилось празднование дня рождения их сына.
– Газеты! Чудесно, – последние минуты такое редкое приподнятое настроение жило в голосе мужчины, виной тому была его супруга, доказывающая свою точку мнения, так забавно морщив нос. Куроки раскрыл первую из принесенных газет и его брови удивленно полезли наверх. – Больше всего я сейчас не хотел находиться в Грепиль…
– Может, стоит позвонить Анне? – осторожно поинтересовалась императрица, мановением руки отпустив слугу. – Вдруг она уже давно в курсе?
– Не думаю, – покачал головой мужчина. – Она бы точно съязвила об этом в письме. Не удержавшись…
– Наверное, – Сора забрала газету, начав рассматривать фотографии. Сакура в очередной раз с бокалом. Да, она уж умела пить в отличие от Соры, которая не могла остановиться, словно по волшебству превращаясь в заядлую алкоголичку. Алкоголь был ее коварной слабостью, поэтому она не брала в рот ни капли, разумно боясь, что не сможет остановиться и натворит бед и унизит себя. – Но что они оба делают в Ирландии?
– Леприконов ищут, – недобро усмехнулся Куроки, приложив трубку мобильного телефона к уху. – Здравствуй, милая.
– Как неожиданно, – голос на другом конце провода был немного сонным и в меру удивленным. – Что случилось?
– Мы с Сорой хотели поинтересоваться, ты нам ничего не хочешь рассказать?
– Пока что нет, – тембр Анны сменился с высокого на более низкий и настороженный.
–точно? Тогда позволь узнать, где твой братец был, – Куроки взглянул на подпись под фотографией. – Три дня назад?
– Должен был быть в Злате, – на заднем фоне стало слышно чье-то ворчание.
– Не угадала.
– И где же он шлялся? – княгиня начала раздражаться, не обращая, внимая что разбудила мужа и тот непонимающе смотрит на нее. Ее сейчас волновало то, что Саша посмел ей соврать.
– Он был с моей сестрой в Ирландии.
– Конец радуги, что ли искали? – почти гробовым голосом спросила Анна, не предвещающим никакого веселья. – У них роман?
– Я не знаю. На фото они просто ходят на фоне природы, даже за руки не держаться.
– Словно мы с тобой, – ее голос смягчился под осуждающим взглядом мужа, что считал, что она слишком всех пытается контролировать. – Ты против этого?
– Не знаю, – покачал головой Куроки и внимательно посмотрел на легко улыбающуюся жену, та видно не волновалась, видимо радуясь, что золовку наконец-то «поймали» с мужчиной. – Просто боюсь, как бы они не расстались врагами.
– Давай не будем мешать. Пусть сами разберутся, – Анна встала с постели и подошла к секретеру, на котором в выгнутых стеклянных рамках располагались фотографии. – Закроем на это глаза. Если у них получиться что-то, то я, правда, буду рада.
Она вновь посмотрела на мужа, что одобрительно кивнул. Хотя в душе на самом деле, Анна лелеяла надежду, что ее младший брат вернется, найдет работу и женится на какой-нибудь коренной жительнице – простолюдинке. Это бы очень помогло рейтингу семьи.
– Ты повзрослела, – нежно произнес Куроки. Встав, он обошел диванчик, на котором осталась Сора, и подошел к каминной полке с теми же неизменными фотографиями, разве что добавилось парочка новых с Такэо. – У тебя все хорошо?
– Конечно, – княгиня нехотя зевнула, у них-то была глубокая ночь. – Прости, но я чертовски хочу спать.
– Спокойной ночи, – усмехнувшись, произнес император Упонии и, положив трубку, посмотрел на жену, что тоже вспомнила о разнице часовых поясов. – Ну, ради такой новости стоило разбудить!
Было уже двенадцать дня, а она все еще была в постели. Сегодня ей можно. Сегодня никто кроме Виктора и Хезер не потревожат ее: мама в Галифоре, Саша учится (особенно после того нагоняя с Ирландией), по расписанию работа с документами, Виктор прилетит только в четыре. Так этот день можно спокойно посвятить себе. Вот только в спальню со стуком зашла Хезер, за которой семенила служанка – теперь первой было не по рангу и возрасту таскать подносы с едой или приносить одежду из прачечной. Теперь она главная в этом доме: перед ней заискивают, считаются, спрашивают совета и уведомляют. Она княгиня своего маленького княжества.
Хезер кивнула служанке на туалетный столик и присела на край кровати княжны.
– Снова головная боль? – обеспокоенно спросила женщина, подождав, когда младшая прислуга выйдет.
– Нет, – с улыбкой покачала головой Анна, чувствуя, что щеки начинают краснеть. Ей хотелось рассказать всем, но для начала нужно было сообщить самому важному человеку – Виктору.
– И в чем причина? – Хезер внимательно рассматривала светящееся лицо своей хозяйки. За столько лет она четко могла предугадать ее поступки, но мысли и чувства были куда сложнее. Но она не думала сдаваться, сведя все воедино тоже начала улыбаться. – Получилось? Да? Да!
Анна лишь успела, молча кивнуть, прежде чем оказалась в объятьях своей бывшей наставницы.
– Ощущения, что ты будущий отец, – княжна смутилась от такого порыва чувств. Когда ее наконец-то выпустили из крепких объятий. Хезер даже вытерла слезинку у глаз. Ведь теперь все будет хорошо: у еще недавней наследницы будет свой наследник. А когда они точно узнаю пол, то можно будет начать готовить детскую, расположенную по соседству со спальней княгини и все это время пустующая. А еще…
– Я не хочу пока об этом никому говорить. Только Виктору. Семье – когда все соберутся. Не знаю… Точно знаю одно, что общественность об этом не должна прознать пока не закончится первый триместр. Так что, Хезер, никакого специального меню для беременных.
Хезер чуть обиженно поджала губы, ведь и вправду в голове уже начала составлять специальное меню и вспоминать, что не стоит есть в положении. Определенно нужно поговорить с врачом княгини, посоветоваться, да.
– Я просто хочу помочь, – женщина опустила взгляд, словно обиделась. На самом деле она играла, ибо желала все сделать самой и сделать грандиозно. Боже, да у нее в голове уже созрел план для фотосессии княгини в новом статусе.
– Спасибо, – Анна все же обняла ее в ответ, ведь за эти годы они стали близки. – Но я не хочу торопиться.
– Может все – таки устроить какой-нибудь легкий праздничный ужин? – ухватилась за последнюю соломинку Хезер. – Молочный коктейль…
– Хорошая идея, – внезапно согласилась Анна, на что Хезер удивленно затрепетала ресницами. Она вообще не рассчитывала на них. – Мне нравится. Забавно. Нужно сделать несколько вкусов. И когда я попрошу – принести в маленькую гостиную.
Сумерки время чудес. Они несут в загадку, уют и ожидание. В сумерках есть немного тайны, что окутывает мир алыми облаками разреженное темное тяжелое покрывало неба.
– Почему все вокруг такие загадочные? – Виктор осторожно вошел в гостиную, в ту саму, где раньше Анна и Мария смотрели фильмы, где он с юной княжной пил чай часами. – Хезер почти тащила меня сюда.
– Она в своем репертуаре, – закатила глаза княгиня, а затем загадочно улыбнулась. – Закрой глаза и протяни руки вперед.
– И ты туда же, – пожал плечами мужчина, но все же выполнил. На его руки опустилось что-то легкое и немного колючее.
– Открывай, – Анна придерживала его ладони своими. Виктор так же послушно открыл глаза и обнаружил, что на руках лежат маленькие белые пинетки. Она купила их после первого посещения упонского доктора, точнее доктор просто приказал ей купить их в ближайшем магазине. И вот они получили свой звездный час.
– Ты беременна? – не веря, прошептал Руже, во все глаза, рассматривая ее подарок.
– Совершенно точно. Утром прислали результаты анализа крови, – она поцеловала его в скулу, чуть покрытую щетиной после долгой дороги.
– Беременна. У нас будет малыш, – он наконец-то начал осознавать, что случилось. Виктор бережно положил пинетки на подоконник окна, рядом с которым они стояли, и обнял жену, стараясь не задушить в объятьях. У них получилось. Ребенок. Больше не о чем же мечтать.
– Секунду, – улыбаясь, произнесла княгиня, когда он наконец-то ее отпустил. Она нажала на специальную кнопку для вызова прислуги. – Нам нужно это отметить.
Анна обняла его за шею и поцеловала, словно в первый раз. Этот мужчина сделал ее по – настоящему счастливой, полной жизни и любви. Разве Куроки смог бы? Она давно знала ответ – нет. Друг к другу их тянула старая нить, которой просто нужно было, чтобы ей что-нибудь уже зашили.
В комнату вошла служанка с подносом полным различных молочных коктейлей, при виде которых Виктор согнулся пополам от смеха.
– Гениально, – произнес он, когда они остались одни. Мужчина поцеловал ее в висок и отпил шоколадный молочный коктейль. – О, смотри, тут и видимо с грейпфрутом есть. Какая гадость.
Анна рассмеялась, отпивая апельсиновый, который раньше терпеть, не могла. Они будут родителями. Родителями. Она будет мамой. Боже, какая ответственность. Это сейчас она веселится и просто по – настоящему рада этому долгожданному чуду. Но потом ей нужно будет отказаться от каблуков, чтобы кто-нибудь держал ее, спускаясь по лестнице, каждую неделю у врача. Нужно узнать сколько раз можно делать УЗИ. И витамины. Точно, нужно у Хезер узнать. Нужно. Нужно. Господи, как страшно! А вдруг она будет плохой матерью? Вдруг она слишком много будет нервничать? На нее внезапно накатила ответственность куда значительнее и важнее, чем управление государством. Ей стоит успокоиться, ведь рядом Виктор: он точно поддержит ее, поможет.
Она посмотрела на своего драгоценного мужа, что улыбался во все тридцать два зуба, допивая второй коктейль. Как же ей хотелось заморозить этот момент. Застыть в янтаре и жить в нем вечно. Первые дни марта были волшебными.
– Я уверен, они уже давно о нас знают, – Саша легко щелкнул по кончику носа Сакуры. В этот последний мартовский день они наслаждались общество друг друга в одном из кафе Златы. Совсем недалеко бурлила жизнь и Квитка – район зазывал войти в метро, а они словно школьники сидели у витрины и ели мороженное из одной чаши. Сакура выбралась на пару дней из Белфаста, где писала свою выпускную магистерскую работу.
– Так почему за все эти дни мы не получили ни одной ехидной весточки? – девушка подцепила вишенку и жадно ее съела, зная как их любит Саша.
– Насчет Куроки не знаю, а вот почему Аня мне не парит мозг, это и ежу понятно – юноша засунул полную ложку мороженного в рот, никак не отреагировав на вызов спутницы. – Для нее сейчас главное – это ребенок. Знала бы ты как она рада. Мама говорит, что после того как родиться малыш Аня обеспечит этого врача до конца жизни. Она еще и салют пускала, правда придумала другой повод. Чтобы не сглазить.
– Ты рад за нее, – Сакура без стеснения рассматривала этого светловолосого юнца, иногда напоминавшего ей молодого ДиКаприо. Разве что нос был картошкой, но ведь это поправимо.
– Я безумно счастлив, – раскованно улыбнулся Саша. – Ты просто не знаешь, сколько насколько этот ребенок будет желанным. Сколько любви ему будет подарено.
– И вырастет он избалованным эгоистичным ловеласом, – фыркнула девушка, чуть стукнув его по колену.
– У него будет строгий, но справедливый дядя Саша, – он пододвинулся к ней и поцеловал в щеку, оставив на месте поцелуя холодный след от губ. Просто ему было двадцать один, а ей двадцать три и жизнь только начиналась, словно рассвет над океаном, полный ожидания и надежд. Все и должно было так случиться: подстегиваемые юностью, характером и опытом своих старших они чисто инстинктивно двигались навстречу друг к другу, вот только смогут ли они удержаться на этом довольно хрупком плоту?
– Как думаешь, они до сих пор любят друг друга? – спросила Сакура в одном из последних разговоров по телефону.
– Не знаю, – неуверенно пожал пустоте головой Саша. Он не любил разговоры на эту тему. – Я знаю, что Анна любит Виктора. Это видно даже по отношению к нему. Но иногда, как бы мне не хотел этого замечать, она становиться совсем другой. Замыкается в себе, что-то пишет, молчит и ходит по дому. А потом раз и она снова верная и любящая жена.
– А мне кажется, они все еще влюблены друг в друга, – хоть Сакура уже и не верила в «одну любовь на всю жизнь», но ей так хотелось видеть этот сценарий в жизни своего брата. Так бессмысленно и глупо. – Они просто принимают все как должное и не сбрасываются со скалы, когда в голову стукнет очередной приступ любви. Хотела бы я так.
– Поверь, – усмехнулся Саша, присаживаясь на подоконник и наблюдая как над Златой – рекой рождается рассвет. – Лучше уж сразу в омут, нежели томиться в собственном соку.
– Ну, вот я есть захотела! – возмущенный голос на другом конце провода заставил его рассмеяться. – Я не хочу томления. Любовь – должна быть вспышкой. И не важно, будет ли потом больно или хорошо.
20.04.2007
Ты просто чудесно выглядишь на последних фотографиях, поверь мне – этот внутренний свет, что освещает все вокруг, и я не понимаю, как остальные еще не догадались.
Иногда меня переполняет желание прилететь к тебе и с криком сжать тебя в объятьях. Моя милая, красивая.
Я сам не знаю, почему пишу эти строки. Сумасшествие. А может я просто соскучился по тебе. Ты отдалилась в последнее время, но теперь я понимаю, почему и безумно счастлив за тебя и Виктора.
Ты заслужила это. Ты и Виктор будете потрясающими родителями. Мы с Сорой в этом уверены.
С любовью, К.
Он вспомнил май 2000 года, тихие закоулки Рима и их, что не знали итальянского и блуждали по городу в поисках знакомых фраз. Неделя – словно маленькая жизнь, прожитая кем-то иным сотни лет назад.
– Я и так постоянно хожу в утягивающем белье! – возмущенная Анна отодвинула заказанную Куроки огромную тарелку со спагетти. Он лишь усмехнулся: для него, пока что глупого и неразумного, эта девушка призрак – друг, что так неожиданно и вероломно возникла в его жизни. Куроки просто ничего не мог с этим поделать – его тянуло к ней, как ко всему неизведанному.
– Итальянцы любят больших женщин, – засмеявшись Куроки, окинул княжну взглядом. Почему-то он не замечал ее постоянно втянутый живот и завистливых взгляд в сторону худеньких девушек. Для этого упонца она была такой, как и должна быть: среднего роста и чистого веса в шестьдесят девять килограмм. И если бы его попросили описать ее, то он был начал с карих глаз с вкраплениями не то зеленого, не то голубого; чуть вздернутого носа картошкой (это в следующем году она согласиться на ринопластику, когда ее постоянный насморк наконец-то доконает дворцового врача); уже были кое – где мелкие морщинки и парочка едва заметных веснушек. И каштановые (по большей части времени) волосы с постоянно отрастающей челкой. А в остальном Куроки не было дела, он подобно ассексуалу, не смотрел ниже головы.
– Ха! – фыркнула девушка и отпила чуть – чуть ледяного сока. – Вы все мужчину одинаковые, когда дело доходит до ваших природных потребностей.
– Ты тоже вступила в партию феминисток? – Куроки откинул с глаз челку и посмотрел на собеседницу, та очаровательно улыбалась проходившему мимо юноше.
– Нет, прости, – отвлекшись, Анна все же взяла вилку. – Я потеряла свое заявление. Да и боюсь меня не примут. Я поддалась твоим замашкам и уже третий день прохлаждаюсь в Риме, вместо того чтобы сидеть за учебниками.
– Я всего лишь человек, – знал бы он, что через несколько месяцев эти фразу и истраченные в пустую минуты, он будет считать самыми дорогими. Но Куроки не догадывался и просто наслаждался интересной беседой между двумя равными людьми.
– Знаешь, – где-то спустя десять минут молчания, задумчиво произнесла Анна, отпив уже потеплевший напиток. – Альберт посоветовал поменьше интересоваться Англией.
– Не догадываешься почему
– Конечно, знаю, – пошла плечами девушка и чуть надула губы. – Просто зная, что я всегда буду любить Белкрану, он думает, что мое увлечение Англией не оставит место для Грепиль.
– Но ты же любишь свой новый дом, язык и культуру. – Куроки положил свою руку на ее. – Ты стала одна выходить в народ, общаться с ними на французском. И довольно неплохом, разве газеты попрекают тебя? Нет.
– Спасибо за поднятие самооценки, – она на секунду замолчала, а затем чертики в ее глазах начали пугать собеседника. – Тут неподалеку есть старенький кинотеатр…
–только не говори, что этот ужасный фильм все еще показывают в нем, – взмолился Куроки, отодвигаясь от девушки напротив. – Как ты его можешь смотреть. Который раз? Пятый? Шестой?
Анна, скривив нос, отвернулась от него – пройдут годы, а она все еще будет любить этот фильм.
– Джеймс Кэмерон обязан тебе как минимум личную благодарность, – юноша легонько дернул ее за прядь собранных в хвост волос. – Мы сходим на него и это будет моей первой и последней уступкой.
Он поцеловал ее в щеку и зашел вовнутрь кафе, дабы заказать мороженного.
Первая и последняя уступка, – какая ложь. Когда действительно любишь человека ты потакаешь ему, даришь тепло и хочешь окружить его своей заботой.
Она любила двоих, хоть поначалу это и беспокоило. Виктор и Куроки были разными, в корне непохожими, но такими притягательными и обладающими таким нужным качеством – рядом с ними Анна спокойно могла быть собой, со своими причудами и недостатками. Например, она смогла заставить Виктора съездить с ней во Францию на концерт талантливого паренька, что оккупировал ее сердце, приняв участие в музыкальном телешоу. Куроки же спокойно переносил выставки Ван Гога, от которых мутило ее супруга.
Они оба были великолепны и любимы, вот только Анна никогда не испытывала сильного влечения к телу Куроки и поэтому так легко и непринужденно могла идти с ним под руку или поправлять его волосы. Никто не догадывался, что он был для нее любимым бесполым человеком, которого хотелось лишь обнять и рассмешить.
Она обожала выездные собрания – это означало, что она приезжает в парламент, а не они к ней. Это означало, что в нужный момент ее секретарь подходил к ней с бумагами, показывал их, она хмурила лоб и серьезно рассматривала их, потом просила прощения и покидала этот балаган. Ей нравилось обсуждать, находить решения проблемы, ведь она любила свое княжество и хотела передать своему наследнику его в хорошем состоянии. Она ничего не загубит, будет осторожной и размеренной, завершит все реформы Альберта и засеет поле для новых, для своего приемника. Сейчас вот она думала, что объединить комитет по этике и культуре была плохая идея – поодиночке она справлялась с потоком информации, но сейчас они были просто неуправляемые, особенно в связи с ожиданием отказа постройки храмов других религий, запрета на хиджабы и госучреждениях – все то чего добился Альберт, когда «поймал волну» о 9/11. Теперь эти глупцы успокоились и решили продолжить прививать всем ценности, привезенные с далекой земли. Это не их жизнь, устои и правила. Они католики от мозга костей и она не собиралась прогибаться под чужие интересы, не предаст то во что верил Альберт и его предшественники. Она выдержит, не сломается под напором и не будет «двигаться вперед в глобализацию». Спасибо, она со своей страной останется в тихом и мирном средневековье с католическим храмом во главе. И у этого государства целая улица порочных казино на побережье Галифора.
Члены комитета не получали зарплаты и состояли из людей совершенно разных сословия, профессий, возраста и пола. Их выдвигала общественность ровно на год. Энтузиасты, которые от чистого сердца или для повышения самооценки, занимались общественной жизнью Грепиль. Их решения правда носили лишь рекомендательный характер. Решала все она – это вдалбливал ей Альберт во время обучения. Она есть закон, и только бог выше ее.
– И что вы считаете, Ваше Святейшество? – к ней обратился председатель кабинета и остальные двадцать голов повернулись к ней. Она до сих пор немного пугалась такого близкого внимания к своей персоне. Улыбнувшись, Анна вспомнила свое первое заседание, в качестве регента, на котором тщетно пыталась привлечь внимание яро дискутирующих людей. Анна посмотрела на Альберта, но тот лишь покачал головой мол «выплывай сама». Девушка еще раз попыталась привлечь внимание активных особ. В тот раз ей пришлось встать и кинуть на стол тяжелый ежедневник. Сейчас к ее словам внимали, это было приятно.
– Я хочу напомнить вам, – ее голос был тих и спокоен, что она самое себе напоминала Сору. – Что, во – первых, мы католическая страна… В конституции, которой есть об этом упоминания. Во – вторых, почему мы должны приспосабливаться? Люди добровольно подают запросы и, мы же не заставляем их. Они знают куда едут. Разве это не лицемерие с их стороны? Пусть едут в Германию. Сразу, опережая следующий вопрос, отвечу, что мы не будем повышать квоты на мигрантов. У прошлого князя был план, согласно которому мы не даем визы на въезд новым людям, пока старые эмигранты все, подчеркиваю, все не устроятся на работу. Зарплата – это налоги для государства и благополучие самих граждан. Я не собираюсь превращаться во Францию с ее кварталами для беженцев, за которые платят остальные. Мы слишком малы для такого и это наш плюс и минус одновременно.
Княгиня внимательно рассмотрела присутствующих, надеясь что в какой-то мере она убедила их в своей правоте. И догадаются ли они когда-нибудь, что «план Альберта» на самом деле ее, созданный после того инцидента, когда у нее, в одну из встреч с Куроки, какой-то араб выкрал кошелек.
Послышалась одобрительно бормотание, и затем гул перешел в очередной виток обсуждения. Ведь никто не решится открыто противостоять человеку, в чьих руках твоя жизнь. И такой почти диктаторский подход ее устраивал, Виктор же часто ставил в упрек, напоминая, что у нее не абсолютная монархия и она не Моррас. Он напоминал ей, о том, что и она сама эмигрантка, за что получал отчет полный цифр, о происхождении переселенцев и их истинной причине бегства. Все бежали из Африки, а она просто переселялась по Европе.
Анна почувствовала тошноту, первый триместр подходил к концу, но она была еще не готова рассказать всем о своем положении. Да, будут поздравления, подарки и умиление с поблажками, но так же и критика: то она что-то не то оденет, то обует, то сидит в позе не удобной для плода, то красит волосы. Господи, она еще не готова к такому кошмару, когда все увидят, как она банально боится взять своего ребенка на руки.
Княгиня кивнула своему секретарю, чтобы он вывел ее, иначе тошнота, что снова подошла прямо к горлу зальет все бумаги. Сегодня все равно ничего не решится, но она же сделала свое дело – дала повод для дискуссии. Значит до следующего месяца и собрания ее миссия завершена.
25.04.2007
Император и императрица Упонии поздравляют князя Грепиль с тридцатисемилетнем!
К and S
– Знаешь, – резкий и немного высокий голос сорокалетней Кэмерон Брюс раздражал местный франкоговорящий колорит. Эта властная женщина, тонкая как струна была единственной, кто мог перечить, давить на княгиню Грепиль и потом не ожидать ответного удара. Все потому что миссис Брюс была ее литературным агентом и что таить – отличным работником, скрывавшим от всех истинный облик своего протеже.
– Что знаешь? – усмехнулась Анна и взяла с подноса чашку черного чая с сахаром, давно она себя так не баловала. Кэмерон была для нее «своя», со всей этой внешней грубостью и настоящим желанием дарить добро близким. Княгиня это ценила. И поэтому позволяла так громогласно появляться в ее резиденции и спорить, умничать и рассуждать. Как Хезер только ее нашла?
– Все нормальные женщины, – гостя уселась рядом с ней и покорно взяла предложенную кивком чашку. – В твоем положении пишут романы о любви, нежности, радужных пони, леприконах и мире во всем мире, а ты…
Кэмерон перевела взгляд на округлившийся живот Анна и картинно закатила идеально накрашенные глаза.
– Ты написала масштабный ужастик, что впору ставить тебя на одну полку с Кингом.
– Это ведь хорошо? – склонив голову, княгиня улыбнулась своему животу, ей льстило сравнение с Кингом. Она была беременна почти шесть месяцев и до сих пор не могла поверить, что это и вправду с ней происходит. Это новое ощущение казалось ей сказочным и невероятным – она станет матерью, точно хорошей, доброй и заботливой. А потом у нее будут еще дети, она не собиралась останавливаться на одном и отпускать этого чудо – доктора из Упонии.
– Это хорошо, – пожала плечами англичанка, что умудрилась успешно работать во французском филиале крупного британского издательства. – Но твои постоянные читатели, узнав о новом романе, завалили редакцию письмами с одним лишь вопросом «Что случилось плохого в жизни милой Гейл, что она так резко поменяла стиль?» И что мне ответить в пресс – релизе? «Все хорошо, просто автора беременна?». Да, я сама себе руки вырву, если сяду это печатать.
– Кэм, милая Кэм, – Анна накрыла ее руку и посмотрела в ее усталые голубые глаза. – Ты же профессионал. Справишься. Скажи, что меня бросил парень или умерла любимая лошадь. Я ведь все еще живу затворником на острове в Шотландии?
– А может мне сказать, что ты пишешь любовные романы, а иногда вечерами подписываешь приказы о расстреле? – передразнила ее Кэмерон.
– Ох, эти твои американские корни. И у нас электрический стул, – улыбнулась княгиня и легонько похлопала по руке.
– Ты уже решила с именем? – гостья задала вопрос, мучавший ее с самого начала встречи.
– Мы решили пока не узнавать пол, – Анна нежно приобняла живот. – Но я очень хочу девочку. А имя… У меня столько вариантов, что титульной бумаги не хватит. Елизавета Прюденс Стефания, Анна Шарлотта Грейс, Малефисента Ариэль Энн.
– Бедный ребенок, а если все же мальчик?
– Я не знаю, – несколько секунд задумалась хозяйка дома. – Виктор не хочет, чтобы мы называли в честь его родственников. Мне нравилось имя Александр, но оно уже занято моим братом, принц Уильям уже есть. Ричард и Киану остаются, но последнее имя как-то не особо подходит для этой местности.