Елена Дымченко
Соседский пёс
Поднявшись по лестнице и еле справившись с заедающим замком, она распахнула дверь. Берендей стоял на другом конце лестничной площадки и не торопился заходить.
– Ну, что ты встал? Пойдём уж.
Он стоял и внимательно смотрел ей прямо в глаза, как будто проверял её.
– Ну, как хочешь.
Вера Петровна зашла в квартиру и, оставив дверь открытой, прошла на кухню и поставила на плиту чайник,
Ни звука. Присев на табуретку, женщина стала ждать.
Послышалось тихое цоканье когтей по паркету в прихожей – пёс зашёл всё же в квартиру.
Вера Петровна вышла в коридор. Берендея в прихожей не было, только мокрые следы на полу свидетельствовали о том, что он здесь всё же был. Закрыв входную дверь, Вера Петровна пошла по следу и, зайдя в комнату, ахнула, увидев, что на её тщательно заправленной, белоснежной постели нагло развалилась мокрая, грязная собака, которую она привела с улицы.
– Ах ты, наглец! – Вера Петровна задохнулась от возмущения. – А ну, слазь!
Она подбежала к кровати, прихватив по дороге полотенце с дивана и, уже было, замахнувшись им на собаку, вдруг остановилась.
Наглый пёс, не только не соскочил испуганно с кровати, но и чуть потянув шею, устроился как будто ещё удобнее. Он явно не собирался покидать её постель и вёл себя так, как будто это его законное место и все эти крики и вопли относятся совсем не к нему. Почему-то он был абсолютно уверен, что ему за это ничего не будет.
Такое странное поведение настолько удивило Веру Петровну, что злость её сразу куда-то испарилась. Она стояла с полотенцем в руках, смотрела на этого мокрого, грязного нахала, который бессовестно развалился на её белоснежном бельё и вдруг, почувствовав всю комичность ситуации, расхохоталась.
Она смеялась, сгибаясь пополам, не в силах остановиться. Слёзы лились из глаз, и вместе с этим смехом и слезами выходили из её души давно осевшие там боль, тоска и страх. Давно уже она так не смеялась. Пёс поднял голову и внимательно посмотрел на неё. В его глазах не было страха или удивления, казалось, он смотрел с пониманием, как будто так и должно быть.
Отсмеявшись и с трудом успокоившись, Вера Петровна вытерла слёзы ладонью и сказала с усмешкой:
– Ладно, Берендей, пойдём, я тебя помою.
Пёс, не спеша, поднялся и, стоя на теперь уже грязной и мокрой постели, медленно потянулся всем своим длинным, худым телом. Наконец, лениво спрыгнув, он величественной поступью направился в коридор.
Почти с восхищением проводив его глазами, Вера Петровна, покачав головой, отправилась за ним.
– Ну и нахал!
Зайдя в ванную комнату, Берендей легко и грациозно запрыгнул в ванну. Включив тёплую воду, Вера Петровна долго отмывала его грязную свалявшуюся шерсть. Снова и снова она намыливала его и, смывая грязную пену, оглаживала истощённое тело. Берендей стоял, не шевелясь, явно получая удовольствие и от тёплой воды и от её ласковых рук.
Выключив воду и вытерев его шерсть большим полотенцем, она отвела его на кухню и накормила оставшейся гречневой кашей с мясом. Несмотря на то, что пёс был явно сильно голоден, ел он, не спеша, как бы смакуя. Это привело Веру Петровну в ещё большее восхищение.
– Ну, что ж, а теперь пора спать.
Зайдя в комнату и взглянув на свою изгвазданную постель, Вера Петровна вздохнула и пошла в кладовку. На верхней полке, завязанный бечёвкой лежал старый, детский матрас когда-то её маленького сына.
– Хорошо не выбросила, – бормотала она про себя, пытаясь развязать бечёвку. Справившись, наконец, с упрямым узлом, она раскатала матрас в углу на полу.
– Иди, давай сюда спать.
Пёс, как будто ждал, когда его пригласят и тут же развалился на мягкой подстилке.
– Молодец, – удовлетворённо сказала Вера Петровна.
Включив торшер и, перестелив постель, она пошла в ванную.
Вернувшись в комнату, она опять обнаружила пса на своей, застеленной свежим бельём постели.
– Нет, ну это наглость, ну-ка, марш отсюда, это моя кровать. А ты будешь спать на матрасе. Понял?
Вера Петровна не на шутку рассердилась. Было уже почти три часов ночи, а она ещё глаз не сомкнула, да и вся эта возня с собакой утомила, она просто валилась с ног.
На удивление Берендей послушно встал и отправился на матрас. Вероятно, он тоже устал, и спорить с ней у него не было сил.
Стряхнув одеяло и выключив торшер, Вера Петровна с облегчением вытянула гудевшие ноги и накрылась одеялом.
– Спокойной ночи… Рюша! – сказала она, улыбаясь, закрыла глаза и тут же провалилась в сон.
Пёс тоже прикрыл глаза.
Проснувшись утром, Вера Петровна обнаружила его рядом с собой на постели. Он лежал головой на подушке, вытянув длинные ноги и, удовлетворённо посапывал во сне.
– Вот, нахал! – с улыбкой сдерживая зевоту, сказала Вера Петровна.
Несмотря на наглость этот пёс всё же нравился ей независимостью и чувством собственного достоинства.
Умывшись и поставив чайник на плиту, Вера Петровна озадаченно всматривалась в глубину своего холодильника, пытаясь сообразить, чем ей накормить Берендея.
Так ничего и не придумав, она села пить чай, решив, что надо сходить на рынок и купить мясной обрези для собаки.
Одеваясь, Вера Петровна, увидев записку с телефоном Анны, решила для себя, что позвонит вечером, сейчас ей было некогда.
Одевшись, она кликнула Берендея и, сопровождаемая им, вышла на улицу.
С наслаждением вдохнув в себя чистый после ночного дождя воздух, Вера Петровна отправилась на рынок. Берендей, выйдя из подъезда и проводив её до угла, метнулся за серой кошкой и, мелькнув хвостом, скрылся за углом и исчез.
«Может и к лучшему, зачем он мне», – подумала она, почувствовав укол беспокойства, когда пёс скрылся из вида, и отправилась своей дорогой.
Придя на рынок и купив колбасы, картошки и немного зелени она дошла до мясного ряда и задумалась – брать ей обрезь для Берендея или нет. Решив, что надо немного взять всё же на всякий случай она выбрала неплохой кусочек и, сложив всё в сумку, отправилась домой.
Подходя к дому и не отдавая себе отчёта, Вера Петровна искала глазами Берендея и, не увидев его ни на улице, ни во дворе, расстроилась.
«Ну и ладно, ну и хорошо», – уговаривала она себя.
Зайдя в квартиру и сварив лёгкий супчик, она пообедала и подошла к окну, Берендея не было видно.
«Ну и ладно, ну и хорошо», – твердила она снова и снова и, решив не думать больше о нём, занялась домашними делами.
Пока она сновала по комнате с тряпкой в руке, гладила бельё и поливала цветы, её взгляд снова и снова тянулся к окну: нет ли там Берендея, не ждёт ли он её там, но его не было.
Совсем уж поздним вечером с неполным мусорным ведром она вышла во двор, убеждая себя, что ведро лучше вынести вечером, не оставлять на ночь.
Берендея нигде не было, ни во дворе, ни на улице.
Вера Петровна, окончательно расстроившись, присела на скамейку напротив входа в арку.
Лёгкий ветерок трепал выбившуюся прядь, дышалось легко, свежий, влажный воздух наполнял лёгкие.
По улице прогуливалась молодёжь, весело болтая и хохоча.
Вера Петровна задумалась. Вдруг сзади её что-то толкнуло. Обернувшись, она увидела Берендея, который, ткнув снова носом её в бок, склонив голову и приподняв брови, казалось, улыбался.
– Где ты пропадал, Рюша? – Вера Петровна обрадовалась, увидев его, этого она уже не могла отрицать.
Он снова ткнул её носом и склонил голову в своей неподражаемой манере, как бы говоря: «Ну, что ты сидишь? Пошли домой!»
– Ну, пошли! – Вера Петровна поднялась со скамейки и направилась домой, Берендей двинулся за ней.
Зайдя в квартиру, он тут же направился на кухню.
– Есть хочешь? Ну, давай, я кое-что припасла для тебя.
Достав обрезь, она порезала её на куски и, положив в миску, поставила на пол.
Пёс, забыв о манерах, с жадностью накинулся на мясо.
Вера Петровна, сидя на табуретке и наблюдая за ним, поймала себя на том, что любуется этой собакой. Несмотря на безобразно обстриженную чьей-то безжалостной рукой псовину и ужасающую худобу, он был очень красив: большой, белый, с тонкой, как будто вырезанной резцом головой.
Доев мясо и вылизав миску, он подошёл к ней и, положив свою длинную, изысканную голову на колено, замер. Казалось, он благодарил её за вкусный ужин.
Чуть помешкав, она опустила ладонь ему на голову и, дотронувшись до мягкой, шелковистой шерсти легко и нежно стала поглаживать по голове, почёсывать его за ушами. Он стоял, не двигаясь, впитывая в себя её ласку.
С ней же происходило что-то непонятное. Как маленькая искорка, попавшая в стог сухой соломы, сжигает его дотла, так и маленькая капелька нежности, что она позволила прокрасться в сердце, сейчас вышла из-под её контроля и, сметая всё на своём пути, бурлила и клокотала в душе. Каким-то образом, этот странный пёс опять смог пробудить в ней давно забытые и спрятанные от всех и прежде всего от неё самой чувства.
Гладя его по голове и ощущая тепло на своих коленях, она давилась слезами, а душа её, страдая и плача, разворачивала свои поникшие до сих пор плечи, наполняя жизнь давно утерянными чувствами. Склонившись, она прижалась мокрым лицом к его длинной шее и рыдала уже почти в голос, пока её душа возрождалась в муках и слезах.
Берендей стоял, не шевелясь, он, как будто, всё понимал.
Это была судьба.