Елена Александровна Кралькина
Немчиновы. Часть 1: Беспокойное лето
– Что он обнаружил? Почему я ничего об этом не знаю? У тебя хоть что-то в голове есть? – Я опять начал кричать.
– Папа, Валентина Васильевна, Светлана Леонидовна и я, мы постоянно присматриваем за Мишелем, мы взяли собаку, которая стережет его. Коля, которого Мишель очень уважает, взял с него слово, что он никуда не будет лезть.
– Как ты можешь следить за ребенком, если все время сидишь в своей мастерской?
– Очень просто, Мишель сидит вместе со мной. Я учу его рисовать. У парня, между прочим, большие способности к рисованию, это так, просто к твоему сведению.
– Ты учишь его рисовать? Не иначе как стадо верблюдов где-то сдохло. А тебе не приходило в голову, что учительницам тоже может угрожать опасность?
– Представь себе, приходило. У Павла любовь со Светланой Леонидовной, так что за нее я спокоен, Павел с нее глаз не спускает, а Валентину Васильевну я одну никуда не отпускаю. Когда я занимаюсь с Мишелем, я прошу ее побыть с нами, она сидит в кресле и читает свои любимые детективы.
– Ты пускаешь Валентину Васильевну в мастерскую?
– Да, папа, она мне совсем не мешает, а когда Мишель меня не слушается, он часто не хочет слушать мои объяснения, она нам помогает не рассориться. Мишель ее очень уважает.
– Я ничего не понимаю. Ты меня, родного отца, в свою мастерскую не всегда пускаешь, а тут – постороннюю учительницу…
– Папа, я не хочу, чтобы ты делал какие-то выводы, что-то планировал, но я должен тебе признаться, что люблю Валентину Васильевну, очень люблю. Совершенно безнадежно, но люблю, и я, поверь, забочусь о ее безопасности.
– Почему ты думаешь, что все безнадежно? У нее есть жених?
– Дело не в Валечке, дело во мне, я не создан для семейной жизни. Жаклин тогда мне сказала, что это я виноват, что у нее появился любовник. Я не переживу, если любовник появится у Валечки, и потом, сам посуди, разве можно меня полюбить? Я же абсолютно скучная личность, совершенно не красавец мужчина.
Первый раз в жизни я грязно выругался матом.
– Что еще могла внушить тебе эта шлюха? Она же себя уже графиней считала, а тут вдруг такой облом – ты с крючка сорвался.
– Папа, откуда ты знаешь такие слова? Ты что, умеешь материться?
– Представь себе, умею. От деда научился, он был в этом деле виртуоз, он же в детстве успел в Сосновске пожить. Всю жизнь вернуться хотел. В Сосновке мечтал еще раз искупаться, по полю босиком походить. Францию и большевиков он ненавидел, клял и от бессилия матерился. Я мальчишкой подслушивал, как он ругается. Отец меня как-то застукал и наказал. Но все слова я очень хорошо запомнил.
– Ты такой рафинированный аристократ, никогда не думал, что ты умеешь ругаться.
– Это моя ошибка, что я слишком рафинированный. Надо было вас с Сержем в детстве драть, может быть, Серж бы в живых остался, а у тебя в мозгах посветлее бы было.
– Ладно, давай поговорим об этом в другой раз. Что вы с Пантелеем Ивановичем решили насчет Юры?
– Это же очевидно. Юра и его мама должны приехать ко мне. Здесь безопаснее, чем в России.
– Только Сержа убили как раз во Франции. Папа, ты можешь, как всегда, считать, что я специально противоречу тебе, но мне кажется, что ваш план плохой. Я убежден, что сейчас самое безопасное место – это дом Анатоля. Ты знаешь, он крут, у него не забалуешь. Такие, как Недельский, туда не пролезут. Нужно, чтобы Юра с мамой спрятались там. Хорошо бы и ты приехал к Анатолю. У него есть свободный гостевой дом. Туда же я пошлю Мишеля с Валентиной Васильевной. К тебе Мишель поехать согласится, а сам я приеду или с ними, или чуть позже, как только мы с Колей реализуем наш план.
Я подумал-подумал и решил, что, пожалуй, Вадим прав.
– Ты всегда обвиняешь меня в том, что я не слушаю твои аргументы, а сейчас я вынужден согласиться, что ты прав. Единственное, я бы предпочел, чтобы ты с Мишелем и Валечкой немедленно отправился бы к Анатолю.
– Папа, я же тебе объяснил, что пока не могу уехать. Мне надо продержаться дней десять. Я уверен, что нашей жизни с Мишелем ничего не угрожает. Я – курица, несущая золотые яйца. Пока я не подал проект, мы в безопасности.
Я смирился с неизбежным, Вадима было не переубедить. Я обсудил детали его встречи с Юрой и отключился.
Сосновск. Николай
В Париже события стали разворачиваться с бешеной скоростью. Я передал Маньке информацию о том, что Жаклин знала о существовании неполученной доли наследства сразу же, как узнала об этом от графа. Манька с Жан-Клодом решили до поры до времени не ставить в известность Виталия Петровича о возможной причастности Жаклин к смерти Сержа. Жан-Клод сильно переживал за своего друга.
По моей наводке Манька прежде всего поинтересовалась переводами на и со счетов Жаклин. Подтвердилось, что она постоянно получала деньги от Игорька. Более того, лишние четыре тысячи евро, которые перевел ей Игорек, она, в свою очередь, перевела на счет некого араба. К сожалению, в настоящее время араба во Франции не наблюдалось, он покинул страну аккурат через неделю после смерти Сержа. Манька выяснила, где работал араб. Как нетрудно догадаться, он работал в авторемонтной мастерской. Манька показала сотрудникам автомастерской фотографию Сержа, и они его сразу опознали. Машина Сержа, действительно, проходила техобслуживание в мастерской совсем незадолго до его гибели. Чинил автомобиль Сержа уехавший араб. Исполнитель был найден. Заказчиком, если принять рассказ Пантелея за правду, был Недельский. Мотив Недельского был очевиден. Он убирал ненужного свидетеля – Сержа, так как скорее всего к нему с просьбой опознать артефакты приходила Варвара.
По моей просьбе был сделан запрос в наши аэропорты. Недельский и Варвара действительно выезжали из России перед гибелью Сержа, однако они ездили не во Францию, а в Италию. Приехать из Италии в Париж – пара пустяков. Манька начала обход отелей, расположенных вблизи дома Немчиновых, и таки нашла отель, где останавливалась сладкая парочка в интересующий нас промежуток времени. Это было уже что-то. Во всяком случае, появилась уверенность, что мы на правильном пути. Не было только доказательств для суда. Манька ринулась к Жаклин, она надеялась развязать ей язык. Что-что, а это Манька умеет делать хорошо, комплексами она не страдает. Однако выяснилось, что везение закончилось. Дома у Жаклин Манька наткнулась на запертую дверь. Утром Жаклин отбыла в Россию.
Начальство сейчас же командировало Маньку в Россию. В Москве ее встретили коллеги и посадили в поезд, идущий в наш город. Я не верил своему счастью. Из вагона в Сосновске Манька вышла совершенно счастливая. Она оказалась в одном купе с теткой, которая везла двух кроликов и петуха. Тетка, как увидела иностранку, перепугалась, что ее выкинут из поезда вместе с живностью. Уж не знаю как, с русским у Маньки не очень, но она сумела уверить проводницу и тетку, что она очень любит животных, особенно кроликов и петухов. Манька очень смеялась, так как в четыре утра петух стал кукарекать, тетка опять испугалась, что ее все-таки выкинут из поезда, и перебудила весь вагон. Наконец, моя любовь закончила рассказ о том, что произошло с ней в дороге, и я сумел ее поцеловать. Это заняло какое-то время. Потом Манька долго сокрушалась, что так долго пересказывала мне всякую ерунду, вместо того чтобы сразу начать целоваться.
Монастырь. Валентина
Утром мы с Мишкой, Немчиновыми, Светкой, Павлом и Рексом погрузились в большую машину и поехали в монастырь. Светка с Павлом предполагали погулять рядом с монастырем, поэтому мы надеялись, что Рексу не придется одному долго томиться в машине. Юрка ждал нас у входа в монастырь. Мы пошли ему навстречу. Не доходя нескольких шагов до Юрки, Немчиновы остановились. Мишка побледнел и вцепился в руку дяди, Вадим Витальевич крепко обнял племянника. Юрка удивленно посмотрел на дядю с племянником и спросил: «Что-то не так?». Ответил Мишка:
– Вы очень похожи на моего погибшего папу.
– Прости, брат, – Юрка искренне огорчился. – Что ж, давайте знакомиться. Меня зовут Юрий, Юрий Пантелеевич, вернее, дядя Юра. Я – историк. Сюда обещал приехать Николай Иванов, которого вы знаете. Только что он позвонил и попросил передать, что задерживается, поэтому я предлагаю сначала пойти на кладбище и навестить могилу вашей бабушки или прабабушки Сони. Извините, у меня нечасто получается выбраться на кладбище, поэтому порядок на могиле средний.
– Могила Сони сохранилась? – У Немчинова перехватило дыхание. – Я пытался найти ее могилу на городском кладбище и потерпел фиаско.
– Вы же не знали, что она похоронена здесь, рядом с монастырем. Там есть еще могилы ваших предков. Они были в ужасном состоянии, но за последние десять лет, что в монастырь вернулись монахи, братия привела могилы в более или менее пристойное состояние.
Юрка повел нас на погост. Дорога извивалась по полю, в воздухе был разлит покой. Надо сказать, что я относительно набожный человек, очень часто в церковь не хожу, но не почувствовать разлитую рядом с монастырем благодать было совершенно невозможно. Могила Сони, с моей точки зрения, была в прекрасном состоянии. Белая скульптура плачущего ангела была сделана с любовью. Конечно, прошло сто лет со дня кончины Сони, время постепенно делало свое дело, но благородство линий сохранилось. Ограда покрашена, рядом с памятником цветут цветы. Мне стало стыдно, могилы моих родителей, бабушки и дедушки были в гораздо худшем состоянии. Немчинов со всех сторон сфотографировал могилу и спросил, где бы он мог поговорить с Юрием. Юрка пригласил нас в приемную владыки, с которым он договорился заранее. По дороге в приемную нас догнал Колька. Вместе с ним была странноватая девица, оказавшаяся француженкой. На личико она очень симпатичная, но девица, казалось, специально сильно старалась испортить свою внешность. Я немножко испугалась, что в монастырь ее не пустят, одежда девицы явно не соответствовала нашим канонам. Но ничего, дресс-код в монастыре оказался очень демократичным. С некоторым удивлением я заметила, что девица и Колька явно влюблены друг в друга. Я переглянулась со Светкой, она тоже это заметила.
Колька сообщил, что ящики с плиткой уже вывезли с территории Немчинова. Их отвезли на склад магазина строительных материалов в соседний город. По агентурным сведениям Кольки плитку пускать в продажу никто не собирался, она должна была разойтись по привилегированным клиентам. Ящик с наркотой, судя по маячку, до конечной точки еще не добрался. Пантелей Иванович к письму Мишке, скорее всего, никакого отношения не имеет.
В мою душу закрались подозрения. Что-то слишком большие возможности были у Кольки, на частного детектива не похоже. Не иначе работает под прикрытием, по-моему, это так называется в детективах. Темнит, одним словом. Мои подозрения подтверждали и настороженные взгляды, которые Колька кидал на меня. На всякий случай на нашем с ним детском языке жестов я подала знак: «Ври дальше, не бойся, я – могила». Колька сразу повеселел.
Мы все, включая девицу, Маньку, как звал ее Колька, вошли в приемную. Там было очень тихо и благостно. Хотелось говорить шепотом. Немчинов попросил разрешения позвонить по скайпу отцу, ему очень хотелось, чтобы отец, хотя бы виртуально, присутствовал на встрече. Юрка пояснил, что модем не нужен, в монастыре был Wi-Fi. Вадим Витальевич набрал номер отца и объяснил, где мы находимся. Виталий Петрович уверил его, что с нетерпением ждет встречи с Юрием.
– Должен тебя предупредить, папа, что общение с Юрием может быть очень тяжелым для тебя. Юрий – копия Сержа.
– Разговор с Юрием – мой долг. Я должен сделать это до моей смерти. Сейчас дай мне немного времени, я немного соберусь и тогда смогу посмотреть на Юрия. – Прошло несколько минут, и Виталий Петрович дал отмашку: – Я готов.
– Здравствуйте, я – Юрий. Вы, наверное, хотите поговорить со мной о Соне. Ее могила сохранилась, я показал ее Вадиму Витальевичу и Михаилу. Наша семья помнит Соню и считает ее ангелом-хранителем, поэтому мы, как можем, бережем ее память.
– Пожалуйста, расскажите мне о себе, о ваших предках. Правда ли, что вашим прадедом был Федор Полозков?
– Да, моим прадедом был Федор Полозков. На деньги вашего пращура – старого графа – он уехал в Петроград и выучился на врача. Вернулся в наш город уже после революции. Больница в это время практически перестала существовать, и Федор постепенно начал ее восстанавливать. Прадед, как говорится, был врачом от Бога. Соню он любил, вернее, боготворил всю свою жизнь. Прадед был уверен, что она помогает ему с того света. Всю жизнь он сожалел, что не уберег Сонину любимую икону. Она сейчас хранится у Валентины.
– Ты знал? – немного громче, чем следовало, спросила я. – Почему ничего мне не сказал?
– Ты бы сразу стала мне икону отдавать, а я же видел, как она тебе нужна. Ты даже не замечаешь за собой, как часто ты на нее смотришь и крестишься украдкой. Так вот, в конце концов, жизнь взяла свое, и прадед женился. Удивительно, но прабабка, по преданию, никогда не ревновала прадеда к Соне. Наоборот, много раз в жизни просила ее о заступничестве. У прадеда было два сына и приемная дочь, племянница кучера, в семье которого вырос Федор. Оба сына, как и их отец, стали врачами, а дочь убежала с проезжим военным еще до войны. Больше о ней в семье ничего не слышали. Как и многие в нашей стране, в 37-м году прадед был арестован, но выжил в лагере. Прабабушка утверждала, что это стало возможным только благодаря заступничеству Сони. Когда началась война, прадед прямо из лагеря был отправлен на фронт и работал врачом, был тяжело ранен. После ранения Федору разрешили вернуться домой, и он продолжил работать в больнице до самой смерти. Старший сын Федора чудом избежал ареста, прошел всю войну военным хирургом. Умер вскоре после войны, подвело сердце. Своей семьи у него не было. Младший сын Федора – мой дед, тоже врач, попал на войну в самом конце, дошел до Берлина и вернулся с победой. Всю жизнь проработал в нашей больнице. Моя мама – акушер-гинеколог, работает в роддоме. Сейчас у нее побаливают ноги, поэтому она живет в маленькой квартире при больнице. Домой приезжает только по редким выходным. Отца своего я не знаю. Он бросил нас еще до моего рождения. Я нарушил традицию нашей семьи и стал не врачом, а учителем. Очень люблю историю. Да, совсем забыл. Вы, наверное, знаете про медальон, который старый граф отдал Федору. Вот он. – Юрка снял медальон с шеи, открыл его, и мы увидели миниатюрный портрет юной девочки. У меня навернулись слезы на глаза. По-моему, Виталию Петровичу тоже понадобилось время, чтоб прийти в себя.
– А в последнее время с вами ничего странного не случалось? – спросил он.
– Случалось, в конце апреля кто-то влез в мою и мамину квартиры, переворошили все, но ничего не взяли. Более того, кто-то перерыл весь мой архив в школе, я там маленький музей организовал. Думаю, что искали медальон и документы, которые я собираю о нашей семье. Не знаю, кто помог, Соня, прадед или мой ангел-хранитель, но как раз в этот день медальон и документы я взял с собой. Ребята обычно изучают историю по учебнику, но это знания отвлеченные. Когда рассказываешь на уроке историю конкретной семьи, как в судьбах конкретных людей преломляются события большой Истории, до ребят что-то начинает доходить. Потом они и историей своих семей интересоваться начинают. Так вот, в тот конкретный день я рассказывал ребятам примерно то, что рассказал вам, и показывал артефакты, в частности, медальон.
– А больше к вам никто не наведывался? Не боитесь, что медальон все же украдут?
– Не боюсь, я медальон и документы на сохранение батюшке отдал. Здесь их никто не достанет.
Дальше взял слово Виталий Петрович. Он рассказал практически все то, что я уже знала о Немчиновых. Новым для меня было то, что дед Виталия Петровича пожертвовал в войну большую сумму на строительство танка для Красной армии, а отец Виталия Петровича принимал участие во французском сопротивлении. Наконец Виталий Петрович подошел к рассказу о том, что перед смертью старый граф признал Федора своим родным сыном и оставил ему половину своего состояния. Юрка был ошеломлен. Он сразу стал вычислять, кем ему приходятся Вадим и Мишка.
– Всегда мечтал иметь брата, – признался он. Я удивилась, но Немчинов подошел и обнял Юрку.
– Валентина, может быть, ты теперь согласишься выйти за меня замуж? – улыбаясь, спросил Юрка. Я хотела отшутиться, но встретилась взглядом с Мишкой. Он насупился, подошел и взял меня за руку.
– Ладно, вижу – у меня серьезный соперник. – Юрка хорошо чувствует детей. Немчинов, между прочим, в это время смотрел в сторону, его такие мелочи не интересуют.
В заключение разговора Виталий Петрович попросил сына узнать номер счета, куда он может перечислить пожертвование монастырю, и тепло попрощался со всеми нами.
Связь с Францией оборвалась, а мы все сидели притихшие. Слишком много сведений, чувств, событий обрушилось на нас. Первым заговорил Колька. Он попытался отправить Мишку на прогулку проведать Рекса. Но Мишка, крепкий орешек, понял, что Колька хочет рассказать что-то серьезное, поэтому двумя руками вцепился в стул, на котором сидел. По лицу Кольки я поняла, что он очень не хочет говорить при Мишке. В глазах у Кольки были боль и сочувствие, поэтому я встала и предложила Мишке вместе пойти проведать Рекса.
– Я знаю, что дядя Коля узнал что-то новое о смерти папы и мамы. Он боится сказать при мне, что их убили. Я уже взрослый и имею право все знать. – В Мишкиных словах была логика.
– Говорите все, Николай, – со вздохом разрешил Немчинов. – Наверное, будь я на месте Мишеля, вел бы себя так же.
– Действительно, Миша, твоих папу и маму убили. Это выяснили давно. Кто-то испортил тормозные шланги. Сейчас проясняется картина, почему. Твой дядя, скорее всего, прав – все нити ведут сюда, в Россию, в ваше прошлое, в историю с наследством. Я сейчас не имею право рассказать тебе все, но я очень боюсь, что ты можешь погибнуть. Я считаю, что вам с дядей надо на время уехать. Юрке, кстати, тоже. Все очень серьезно. Преступников я поймаю, слово тебе даю.
– Дядя, скажи, дядя Коля должен рассказать нам все. Иначе я никуда не поеду.
Вадим Витальевич умоляюще посмотрел на Кольку. Кроме Мишки его волновал еще и отец. Он спросил:
– Отец знает? – Колька утвердительно кивнул. – Он же болен, – Немчинов махнул рукой. Потом встал, подошел сзади к Мишке и положил руки ему на плечи.
– Рассказывайте все, Николай.
– В еженедельнике Сергея Немчинова примерно за неделю до его смерти нашлась запись о встрече по поводу завещания. Нашлись свидетели, которые утверждают, что примерно в указанное время в дом к Немчиновым приходила женщина. Женщина, убиравшая квартиру, слышала разговор на повышенных тонах, однако он шел не по-французски, поэтому она ничего не поняла. К счастью, твоя мама, Миша, рассказала своей подруге, что к папе приходила мошенница, которая утверждала, что она правнучка Федора Полозкова. В качестве доказательства она принесла старинную икону и медальон. Но они были совсем не те, что старый граф когда-то отдал Федору. Женщина не знала, что описание артефактов известно только членам вашей семьи. Твой папа прямо сказал женщине, что она самозванка. Она не смутилась, а предложила ему часть наследства в качестве платы за признание ее правнучкой Полозкова. Сам понимаешь, что твой отец указал женщине на дверь. Узнав все то, что я сейчас рассказал, местная полиция обратилась в юридическую контору, где хранится завещание старого графа. Полиция хотела выяснить, не справлялся ли кто-нибудь о нем. Насколько я понимаю, хозяин конторы – друг вашей семьи, поэтому он провел тщательное расследование. Выяснилось, что кто-то недавно брал завещание, скорее всего, с него сняли копию. В журналах, где регистрируются любые действия с документами, никаких записей не нашлось. Недавно один из сотрудников конторы уволился и исчез в неизвестном направлении. Его подозревают в том, что он сделал копию завещания и продал ее мошеннице. Сейчас этого сотрудника объявили в международный розыск. Думаю, его скоро поймают.
– Откуда же кто-то узнал, что завещание существует, я же ничего не знал, – спросил Юрка. Немчинов, весь бледный, рассказал, что когда-то его отец упомянул о наследстве при его бывшей невесте.
– Серж был светлым человеком, он был тоже историком, как и ты; так же, как и ты, увлекался древними цивилизациями. Только у последнего подонка могла подняться на него рука. Я очень надеюсь, что убийцу поймают.
– Раз уж мы в монастыре, пойдемте поставим свечки за упокой души мамы и папы Миши, а Богородицу и Николая Угодника попросим, чтобы все мы остались живы и жили долго и счастливо, – предложил Юрка. Он взял за руку Мишку и повел нас в церковь. Юрка долго рассказывал Мишке про все иконы, висевшие в церкви. Это дало нам возможность немного поговорить. Немчинов считал, что ему лично и Мише смертельная опасность не угрожает, так как к наследству они никакого отношения не имеют. По его мнению, Варвара своими пакостями просто хотела выжить наблюдательного Мишку из имения, чтобы он не мешал ей делать ее маленький гешефт. Сам Немчинов представляет для Варвары и ее дяди Недельского интерес, так как в случае выигрыша немчиновского проекта Недельский, как человек, приближенный к мэру, должен значительно улучшить свое материальное положение.
– Кому действительно угрожает опасность – это Юрию и его маме, – горячился Немчинов, – особенно если кто-то увидит их рядом со мной. Им надо срочно выехать в имение Батищева, там они будут в безопасности. О всех деталях отец договорился.
Все, что говорил Немчинов, мне казалось более чем разумным. Но Юрка уперся, он обещал Витьке заменить его в лагере хотя бы на неделю, и слово свое собирался сдержать. Кстати, Юрка пригласил Мишку в лагерь, он собирался пойти с ребятами в однодневный поход в питомник Володи Ерофеева. Мишка загорелся. У Немчинова, по-моему, сил сопротивляться судьбе не осталось.
Колька оказался самым разумным человеком. Он пообещал найти замену Юрке в лагере и безапелляционно заявил, что сейчас же отвезет его с матерью к Батищеву.
Дорога в имение Немчиновых. Валентина
Мы все страшно устали, еле дотащились до машины и попросили Павла ехать как можно скорее. Светка подсказала, что существует более короткая дорога между монастырем и усадьбой, чем та, по которой мы ехали сюда. Павел справился по карте, дорога действительно существовала. Мы поехали; как назло, начался дождь. В общем, мы застряли. Павел остался за рулем, а мы со Светкой и Мишка с Немчиновым стали толкать машину. Когда выталкиваешь машину, всегда наступает неуловимый момент, когда она вдруг начинает двигаться с места. Мы с Немчиновым, в отличие от Светки и Мишки, видимо, толкали машину честно и изо всех сил, потому что когда машина наконец поехала, в лужу упали только мы. Правда, Мишка от смеха тоже не удержался на ногах, только упал рядом с лужей, хоть относительно сухим остался. Мы же с Немчиновым стали мокрыми с ног до головы и грязными, как чушки. Я старалась не смотреть на Немчинова, думала, что он очень сердит. Но, когда мы все же посмотрели друг на друга, чуть опять не упали в ту же лужу от смеха. Рекс лежал в машине на попонке, специально, чтоб не испачкать салон. Теперь же Светка вытащила попону из-под Рекса и постелила на заднее сиденье для нас с Немчиновым и примкнувшего к нам Мишки. Павел включил печку, так как лично я тряслась от холода, и мы помчались в усадьбу. Варвара не ушла домой, а ждала нас у входа. С приторной улыбкой она спросила, хорошо ли мы провели день, увидела, что Немчинов находится в довольно плачевном состоянии, и зашипела:
– Я же говорила вам, чтобы вы не связывались с этими училками, посмотрите, до чего они довели вас и ребенка. Уму непостижимо, так испачкать человека. И сами-то в каком виде, таких в дом пускать непозволительно. Срам!
Немчинов помолчал, а потом ледяным тоном попросил Варвару заниматься своим делом и не лезть в его жизнь. Он прибавил еще, что он большой мальчик и сам разберется, с кем общаться, а с кем нет. Когда Немчинов говорил о том, что он большой мальчик, на лице Варвары появилась хамская усмешка. Светка возмутилась и, когда проходила мимо Варвары, немножко двинула ее плечом.
Сосновск. Николай
Манька остановилась в той же гостинице, что и Жаклин. Я не видел основания, почему должен скрывать свое знакомство с Манькой. По легенде я отдыхаю в родном городе, поэтому вполне могу позволить себе вызвать французскую подругу. Конечно, за Жаклин надо следить, но для этого я приспособил старых дружков, благо денег Виталия Петровича было в избытке. Мы убедились, что Жаклин с Игорем зависли в ночном клубе, а сами поехали к родителям. Я заранее предупредил их, что моя подруга предпочитает, мягко говоря, нестандартную одежду, и что это не мешает мне любить ее. Родители вроде прониклись. Надо сказать, что Манька перед поездкой как могла пригладила свои волосы, надела обычные джинсы и самую скромную футболку. Я понял, что шокировать родителей ей совсем не хочется.
Мы приехали. Мать с отцом оделись в обновки, которые я им прикупил. Я очень удивился, но Манька расцеловала родителей и назвала их «мама» и «папа». Я сразу понял, что сердце у матери дрогнуло. Манька на поцелуях не остановилась, она развязала свой рюкзачок и вытащила подарки. Матери она подарила конфеты и французский парфюм, а отцу – выдержанный французский коньяк. Мать аж прослезилась: оказывается, она всю жизнь мечтала о французских духах. Я, дурак, слал родителям деньги и не сообразил привезти из Франции матери такую мелочь, как духи, мне они казались абсолютной ерундой. Коньяком я был очень доволен. Бутылка выглядела очень красивой и дорогой, батя из такой пить точно не будет. Я уверен, что мать поставит бутылку на видное место в сервант, а потом будет хвастаться перед гостями сыном и его девушкой.
Ясное дело, мать наготовила всего на сорок бочек арестантов, однако за стол мы сразу не сели. Родители пошли показывать Маньке сад, огород, своих кур и, конечно, козу. Отец не просто показал свою систему орошения, но и продемонстрировал ее в действии. Я очень удивился, но Манька заинтересовалась, причем не из вежливости, а по-настоящему. Когда мы вошли в дом, Манька достала планшет и стала показывать своих маму и папу. Я мысленно обозвал себя кретином, потому что раньше не удосужился поинтересоваться родственниками своей возлюбленной. Оказывается, Манькины родители жили в маленьком домике в деревне. Домик, конечно, был получше, чем наша халупа, но на дворец мало походил. У Манькиных предков тоже были куры и козы. Манькин отец работал на местном заводике, а мать сидела дома, смотрела за хозяйством и за детьми Манькиной сестры. Родители были очарованы. Отец меня даже по плечу ударил – мол, молодец, не дурак, правильную девушку выбрал. Мы долго сидели за столом, родители рассказали историю своей жизни, а Манька – историю своей семьи. Я решил, что лишним не будет, если я расспрошу родителей о нашем мэре, ведь он когда-то работал на заводе, на котором трудился отец. Для следствия могла пригодиться каждая мелочь. Батя сразу же встал на защиту Пантелея. Весь город знал, что именно Пантелей добился восстановления завода, поэтому для отца лучшего человека, чем Пантелей, на свете нет. Если, конечно, не считать нас с матерью. Я поинтересовался у матери, почему Пантелей развелся с женой, но второй раз не женился.
– Много об этом в городе болтали, сынок. Его же совсем зеленым парнем наш секретарь горкома Земский на своей дочери женил. Все знали, что дочь Земского шалава, вот он свадьбой ее грехи и покрыл. Пантелея же Земский в кулаке держал, пока не помер. В охрану к Пантелею дружка своего Недельского определил. Вот уж кто сволочь, так это Недельский, отца с матерью продаст. Думаю, он компромат на Пантелея всю жизнь собирает. Раньше же как: женился, хоть на ведьме, так живи, терпи, иначе карьера – псу под хвост, а гулять – до поры до времени система прикрывала. Болтали, что Пантелей через несколько лет после женитьбы влюбился по-настоящему и просил тестя отпустить его, в чернорабочие готов был пойти. Но тесть Пантелея приструнил, развода не позволил. Когда уж перестройка началась и тесть помер, Пантелей развелся, но, говорят, свою бывшую до сих пор содержит, видимо, она компромат на него имеет. Она, стерва, сейчас ночным клубом заправляет, и с Недельским ее люди видели. Они два сапога пара.
Почему Пантелей снова не женился? Так кто ж его знает. Люди лет тридцать назад шепотом болтали, что и сын у его зазнобы родился, только кто она – никто не знает. Может, обиделась на Пантелея, может, за другого замуж вышла, а может, Недельский, сволочь, чем пригрозил.
Мне многое открылось: ведь у Юрки Круглова отчество Пантелеевич, и отца своего он не знает. Понятно поведение Пантелея, если он о родном сыне беспокоится. Неужели все так в этой жизни переплелось?
Мы с Манькой долго не могли заснуть. Мексиканский сериал, который нам виделся в начале, обернулся драматичными судьбами близких нам людей. Утром нас разбудила смска. Пришло сообщение: Игорь забрал Жаклин из гостиницы, и они направились в имение Немчиновых. Я повез Маньку туда же, она собралась вести наблюдение.
Имение Немчиновых. Игорь
После того как наши отношения со Светкой расстроились, я стал реже бывать в имении. Вадим во мне не нуждался, а ловить на себе презрительные взгляды Светки и Вальки мне не улыбалось. Как-то уже в конце июля я заехал по делам и удивился перемене, происшедшей в Вадиме. Если раньше он жил как во сне, то теперь был полон жизни и энергии. Уж не влюбился ли он? Я посмотрел по сторонам и понял, что музой Вадима стала Валентина. В своих выводах я был не одинок: Варька прямо тряслась от злости, когда речь заходила о Вальке. Жаклин продолжала мне время от времени звонить, и в очередной раз на вопрос: «Ты мне, зеркальце, скажи…», я ответил: «Ты прекрасна, спору нет», – но дальше рассказал про Валентину. Я был потрясен, так как через неделю Жаклин прибыла в наш город. Оказывается, она сумела соблазнить клерка из конторы, где хранилось злополучное завещание. Выяснилось, что претенденту на наследство желательно предоставить кроме документов, удостоверяющих родство с незаконнорожденным сыном старого графа, еще какую-то икону и медальон. Самое интересное – имя и фамилию побочного сыночка графа Жаклин выяснить не удалось. На поездку в Россию Жаклин вдохновило то, что через четыре года наследство должно перейти в собственность ныне здравствующих Немчиновых. Старый граф особо оговорил, что если в течение ста лет наследники со стороны его сына, оставшегося в России, не будут найдены, все состояние должно вернуться в семью. Я понял, что рейтинг Вадима в глазах Жаклин сильно повысился. Она не учла только одного: теперь для Вадима она никто, возврата к старому быть не может. Интересно, есть ли мужчина, которому удалось переубедить женщину, если она что-то вбила себе в голову? Я покорно согласился помочь ей заарканить Вадима еще раз.
