Елена Александровна Кралькина
Немчиновы. Часть 1: Беспокойное лето
Мы долго обсуждали с Жаклин Вадима и пришли к выводу, что он идеально подходит для моих целей, но в качестве возможного мужа Жаклин… Кандидатуру Вадима, конечно, можно рассматривать, но все же стоит еще немного осмотреться вокруг, вдруг попадется вариант получше. Уж слишком традиционные ценности царили в семействе Немчиновых, правда, и денег у них куры не клюют.
Имение Немчиновых. Валентина
За ужином произошел очередной пердюмонокль. Был бы у меня дар, написала бы юмористический рассказ. Немчинов ведь уже тридцатник разменял, а жить с людьми и общаться не научился. Сначала он молча ел, уставившись в тарелку, а потом спохватился и спросил у Миши, как прошли занятия.
– По русскому – не очень, в диктанте 43 ошибки сделал, но Светлана Леонидовна говорит, что ее ученики еще больше ошибок делают. А по литературе мне Светлана Леонидовна про Пушкина рассказывала. Знаешь, дядя, она всего Пушкина наизусть знает.
– А из «Пира во время чумы» что-нибудь прочитать можете? – мне показалось, с подвохом спросил Немчинов.
– Легко, – ответила Светка и прочитала известную песнь Председателя.
– Вот это да, – начал восторгаться Миша. – «Есть упоение в бою…», а дедушка меня только про кота ученого учить заставлял.
Дядя, а ты наизусть что-нибудь знаешь?
– Пожалуй, тоже только про кота ученого, – буркнул Немчинов и покраснел.
– А Вы фильм Швейцера «Маленькие трагедии» смотрели? Очень советую. Если любите настоящую русскую литературу, получите удовольствие, – Светка, как ни крути, была большой любительницей своего предмета.
Игорь, по-видимому, решил понизить культурный уровень беседы и спросил:
– А как там по математике?
Тут Мишка показал себя во всем блеске. Он решил проэкзаменовать дядю и стал задавать те же самые вопросы, что задавала ему я. Конечно, про Богданова-Бельского Немчинов слыхом ничего не слыхал. В Сорбонне или где он там учился, явно такому не учили. Сначала все было ничего, но когда Немчинов сморозил, что 365 стоит в знаменателе, потому что в году 365 дней, радости Миши не было предела. Он предложил дяде подумать как следует. Немчинов начал краснеть, сначала побагровела шея, затем уши, и наконец, мне показалось, что даже волосы у него порозовели. Видимо, ничего путного придумать он не смог. Я попыталась смягчить ситуацию, но Миша закричал, что так нечестно, что он сам все объяснит дяде. И надо сказать, сделал это с блеском. Как учитель я была довольна, но начала сильно опасаться, что долго в усадьбе меня терпеть не будут.
Я очень удивилась, когда после ужина Немчинов предложил посмотреть «Маленькие трагедии». Светка с Игорем вежливо отказались, они хотели погулять, а мне делать было нечего, и я решила посмотреть фильм еще раз. Немчинов-старший начал смотреть фильм со снисходительной улыбкой, но очень быстро увлекся и не отрывался от экрана, пока не кончилась первая серия.
– Талантливо, – пробурчал он, – завтра досмотрим, – и ушел к себе.
Мы с Мишей составили примерный список покупок, потом поиграли в шахматы. В этот раз ничья была честной. В 10 часов Немчинов опять возник на пороге и прогнал Мишу спать. Меня он опять попросил задержаться.
– Мне бы хотелось, чтобы вы поставили меня в известность, какие задачи собираетесь давать Мише. Еще раз в роли болвана мне выступать не хочется.
– Зря вы так это воспринимаете. Благодаря вам Миша еще раз повторил все то, что я ему рассказывала, еще раз вспомнил алгебраические формулы, которые на самом деле довольно скучны. Примерно неделю я хочу позаниматься с ним не столько школьной программой, сколько поработать с задачками, которые пробуждают интерес к предмету. Собираюсь познакомить его с апорией Зенона. Ребятам очень нравится искать ошибку в рассуждениях, доказывающих, что Ахиллес не может догнать черепаху. Потом хочу еще рассказать про Пифагоровы штаны, которые на все стороны равны. – Я улыбнулась.
– Что это еще за Пифагоровы штаны?
– Конечно, это сленг, мы так называем одно из доказательств теоремы Пифагора.
– Чувствуется, что у вас есть опыт, для меня это сложно. Держите меня в курсе, – попросил Немчинов, пожелал спокойной ночи и ушел.
Сосновск. Николай
Мне, конечно, сильно повезло с Иваном Никитичем. Но что я извлек из разговора с ним? На стройке воруют. Я бы очень удивился, если бы там не воровали. Пока никаких зацепок. Что общего между Сержем и стройкой? Ничего. Пожалуй, на мэра или его охранника дорожка, может, и выведет, но не сразу, придется поработать. Перво-наперво надо познакомиться с компьютером Игорька. Я не бог весть какой хакер, но надеюсь, что и Игорек не Эйнштейн. Я решил навестить квартиру немчиновского помощника. Адресок я уже пробил. Я поехал, убедился, что Игорек отдыхает в ресторане с девочками и, никем не замеченный, пробрался в личные апартаменты моего подследственного. Ну и квартирка, явно не граф ее обставлял. Всюду журнальчики для мужчин, внушительный бар, а в тумбочке у огромного сексодрома – пачки презервативов. В общем, не мальчик, а милый шалунишка, правда, легкомысленный. Компьютер не запаролен, пароль у почты простенький. Сразу бросилось в глаза, что на диске полно порнухи. Разглядывать ее времени и желания у меня нет. Я по-быстрому все себе с диска переписал, прослушку поставил, хотел уже домой ехать, но передумал, решил еще чуть-чуть в письменном столе пошмонать. И не напрасно, нашел документы на многочисленные вклады. Все перефотографировал и поехал домой изучать Игоряшины творения более внимательно. Все номера счетов я отправил наверх, пусть ребята трудятся, не все же время мне одному отдуваться. Заодно запросил разрешение на контакт с Иваном Никитичем. После чего решил, что заслужил немножко личной жизни. Манька моему звонку явно обрадовалась, но что скучает без меня, не сказала. Я в отместку тоже не стал в красках расписывать свою любовь, сделал вид, что по делу звоню. Манька посетила Виталия Петровича, разжилась списком контактов Сержа и теперь последовательно приглашала их в дом Виталия Петровича для беседы, в общем, служила Арчи Гудвином при Ниро Вульфе. Сначала ее такой поворот дел раздражал, она, естественно, считала, что опросить знакомых Сержа вполне способна сама. Но, послушав первые беседы Виталия Петровича с «подследственными», Манька прониклась уважением к старшему Немчинову. Он оказался асом в своем деле. Манька рассказала, что ходит в дом Немчиновых, как на мастер-классы. После того как очередной подследственный уходил, Виталий Петрович всегда объяснял Маньке, почему он задавал те или иные вопросы, причем в той или иной последовательности. По результатам каждой беседы Виталий Петрович с Манькой составляли небольшое резюме. К сожалению, только толку от бесед с друзьями Сержа не было никакого. Манька смеялась над чудиками-историками, которые лучше знали, что было тысячи лет назад, чем то, что происходило рядом с ними с Сержем. Ни о каких финансовых проблемах они не слышали. Иногда, конечно, Серж напускал на себя таинственный вид и обещал достать деньги на очередную экспедицию, но никто в это серьезно не верил. Жизнь шла как обычно. Лекции в университете, встречи в обществе любителей древностей, ужины в кафе и ресторанах. Больше ничего. Про впечатления Сержа о поездке в Россию все рассказывали одно и то же. Во-первых, Серж говорил, что за десять дней пребывания в России не увидел ни одного медведя; во-вторых, что в Сосновске очень много снега и можно вставать на лыжи прямо у дверей дома; в-третьих, что Вадим отстроил для семьи Сержа такие шикарные апартаменты, что летом, когда вся семья поедет в Сосновск, он каждое утро будет выходить на крыльцо в халате, будет выставлять вперед пузо и изображать богатого барина.
Под конец разговора Манька все же чуть-чуть помурлыкала и припомнила несколько историй, которые касались только нас двоих. Я в долгу не остался.
Три года назад. Игорь
Не без сожаления я расстался с Жаклин и вернулся на Родину. Она встретила меня серым, холодным дождем и сильным ветром. После яркого Лазурного берега все смотрелось очень угрюмо: холод, лужи, серо-черная толпа людей на улицах. Я дал себе слово не расслабляться и поехал в родной город Немчиновых. Гостиница оказалась лучше, чем я мог предположить, хотя налет провинциальности был хорошо заметен. Городок ничем не отличался от большинства старых российских провинциальных городков: центр города с церковью, домами, не ремонтировавшимися в течение последних ста лет, торговыми рядами, рынком и шикарным зданием мэрии.
Первым делом я пошел в краеведческий музей. Кому сказать бы из моей тусовки, ни один не поверит. Только я вошел в музей, ко мне сразу же прицепилась местная экскурсоводша. Видимо, посетители появляются в музее не чаще одного раза в год, остальное время весь персонал страдает от безделья. Внешность у меня заметная, поэтому интерес экскурсоводши я посчитал оправданным. Она тоже была ничего, поэтому я без колебаний распустил хвост и сразу же пригласил ее вечером в ресторан скрасить мое одиночество. Я понял, что мы оба надеемся на продолжение ужина в моем номере, поэтому, не стесняясь, вытащил из девицы всю интересовавшую меня информацию. Наденька даже согласилась съездить со мной на место, где когда-то было имение Немчиновых.
К счастью, днем выглянуло солнце, и наша поездка прошла не без удовольствия. Имение Немчиновых располагалось в красивейшем месте. Стояла ранняя осень, и даже такой циник, как я, не мог не залюбоваться окрестностями. Перед домом или тем, что осталось от дома, была заросшая лужайка, по бокам которой шумел лес. Лес состоял в основном из сосен, но были и лиственные деревья, которые были окрашены во множество желто-красных оттенков. Экскурсоводша показала, что чуть дальше за лесом располагается обрыв, по дну которого течет река Сосновка. Бережок у реки песчаный, то есть летом здесь можно купаться с большим удовольствием. Я специально захватил с собой крутой фотоаппарат, запечатлел все, причем с самых лучших ракурсов. Я понимал, что для Вадима особый интерес представляет дом, поэтому сфотографировал его с разных сторон. Наденька рассказала, что после революции в доме была коммуна для беспризорников, потом больница, потом склад. Во время перестройки денег на ремонт дома не оказалось, поэтому он довольно быстро обветшал, и, в конце концов, двери и окна в дом заколотили, чтобы бомжи не устроили пожар. В конце поездки я взял слово с Наденьки, что завтра она достанет мне копию дореволюционной карты, на которой обозначены границы имения, и, закончив дела, мы отправились в город навстречу развлечениям.
Большим достоинством Наденьки оказалось то, что она была дочерью советника по культуре мэра города. Свезло так свезло. Наденька потеряла от меня голову, поэтому достаточно быстро мне удалось встретиться с ее папашей. Я представился как представитель рода Немчиновых, которые живут во Франции и хотят вложить деньги в реставрацию усадьбы. Так ли это, я понятия не имел, но решил придерживаться такой легенды. Не знаю, Наденькин папаша просто больной на голову или, подозреваю, очень хитрый, но он целый час полоскал мне мозги перечислением исторических ценностей усадьбы. Дальше пошли сетования на то, что у государства на культуру средств вечно не хватает. Помощник мэра признался, что всегда ратовал за то, чтобы привлекать к реставрации памятников частный бизнес. Обидно, конечно, что усадьба будет принадлежать Немчиновым, а не народу, но в наш ужасный век это единственная возможность сохранить исторические ценности для потомков и еще много ля-ля-ля на эту же тему. Я совсем притух, советник, видимо, смекнул, что перегнул палку, быстро закруглил разговор и пообещал не позже, чем послезавтра, свести меня с ответственными людьми, уполномоченными принимать решения.
Я очень удивился, но меня принял сам мэр. У Пантелея Ивановича было типичное для местечковой элиты лицо. Хитрожопость вперемежку с самомнением, правда, фигура поджарая, чувствуется, что мужик не пренебрегает фитнесом. Пантелей Иванович не стал размазывать кашу по тарелке, а сразу приступил к делу. Он протянул мне бумажку с написанной на ней суммой с большим количеством нулей. Именно столько он хотел получить за бывшую немчиновскую землю и развалины дома.
– Не для себя беру, для народа, – заверил он меня. Сильно растекаться по древу и разглагольствовать о страданиях народа он не стал. Увидев, что я шокирован написанной цифрой, засмеялся:
– Для Немчиновых это тьфу, заплатят и не обеднеют. Я немного про их финансы знаю. Ты-то чего хочешь? Говори, не стесняйся. Мы люди деловые, нам с тобой время на китайские церемонии тратить некогда.
Я изложил свой план. Немчиновы покупают усадьбу, я получаю свои комиссионные, а что происходит с остальными деньгами, меня не касается. Дальше я бы хотел стать управляющим реставрации усадьбы.
– И это все? – спросил Пантелей Иванович. У меня есть к тебе встречное предложение. Я хочу коттеджный поселок для народа построить, но такой, чтобы витриной для города служить мог, а то копают под меня, чувствую, что копают. Я архитектурное бюро Немчинова-младшего пробил, вроде как стоящие проекты делают. Мы чин чинарем конкурс объявим, Немчинов приз возьмет и подряд на строительство получит. А тут мы с тобой, ты мне с каждого кирпича прибыль обеспечишь. Но должен сделать все чисто, чтобы не подкопаться, чтобы на Уголовный кодекс можно было смотреть и смеяться. Лучше, если ты сразу обо всем с Немчиновым договоришься. Сумеешь договориться – банк сорвешь, не сумеешь – извини, других людей найдем.
Я немного поторговался с мэром относительно моего процента и ушел, довольный жизнью. Кажется, моя жизнь налаживалась. Теперь надо было в приличном виде сообщить новости Немчиновым. Я выждал несколько дней, чтобы не обозначить свой интерес слишком сильно. Потом послал по мейлу Виталию Петровичу пару снимков усадьбы с небольшим письмом: мол, случайно проезжал мимо, вспомнил о вас, сделал пару снимков и шлю вам. Всего вам наилучшего. На следующий день пришло два ответа. Первый – пространный от Виталия Петровича, в котором он выражал глубокую благодарность за полученные снимки, второй – деловой от Вадима, в котором он просил прислать не два, а все сделанные мной снимки, а также обозначить свой интерес в деле. Не такой уж он олух, все сразу понял и раскусил. Я не стал наводить тень на плетень, описал предложения мэра и свой интерес, особенно подчеркнул, что заинтересован в работе без нарушения Уголовного кодекса.
Я удивился, но через неделю Вадим оказался в Сосновске. Он заранее уведомил меня о своем приезде. Я думал, что он полностью окажется на моем попечении, но сильно ошибся. Вадим назначил мне встречу рядом с усадьбой. Я приехал немного раньше, не рассчитал время, но Вадим уже находился в имении, причем не один, а вместе с Анатолием Батищевым, богатейшим российским бизнесменом и личным другом губернатора. Я даже немного испугался, на такой уровень я не замахивался. Я сразу заметил, что Вадим с Батищевым были на «ты». Видимо, они хорошо знали друг друга еще в те времена, когда Батищев жил в Париже. Вадим с Батищевым договорились о незамедлительном начале восстановления усадьбы силами строительного холдинга Батищева, проект восстановления Вадим обещал подготовить в самые кратчайшие сроки: основная идея организации пространства усадьбы уже сложилась у него в голове. Я очень удивился: ни Вадим, ни Батищев не поинтересовались ценой вопроса.
Вадим не хотел терять времени. Он попросил вызвать специалистов и завтра же составить подробнейший план имения. Потом мы поехали посмотреть на место расположения предполагаемого коттеджного поселка. Здесь тоже последовала просьба составить подробный план участков и детально сфотографировать ландшафт. На эти работы Вадим щедро выделил деньги, поэтому в успехе предприятия я не сомневался. Мы пообедали в ресторане и в 16.00 были приняты мэром. Пантелей Иванович несколько изменился в лице, когда увидел Батищева, ясное дело, думал иметь дело с пескарем, а встретил акулу. Но не ударил в грязь лицом, минут десять трещал, чтоб если он только знал… и т. д., и т. п. В конце концов Батищеву это надоело, и он предложил приступить к делу. Пантелей Иванович сразу согласился и пригласил к столу.
– У вас товар, у нас – купец, – пошутил Батищев.
– Знаю, знаю, – засуетился Пантелей Иванович и достал бумажку с обозначенной суммой. Вадим посмотрел на цифру, у него даже бровь не шевельнулась, и передал ее Батищеву. Тот засмеялся:
– Пантелей Иванович, ты что, город продаешь или всю губернию?
– Ну, так у нас в городе столько проблем, вы же знаете статистику – слишком много людей за чертой бедности, Президент недоволен, надо людям помогать, день и ночь голова болит, завод-кормилец восстановить хочу, потому и деньги большие прошу, городу они нужны.
– Пантелей Иванович, а ты мэрию на какие шиши отстроил? Что народу-то денежки не раздал?
– Так это только чтобы высоких гостей принимать. Мы-то сами и в сараюшке можем, а тебя как в развалюхе принимать?
– Ну если только чтобы меня в развалюхе не принимать, тогда ладно. С заводом, может, я тебе помогу, но об этом позже. Вот такая цена, – Батищев зачеркнул старую и написал новую цифру, – будет в самый раз.
– Без ножа режешь, – замахал руками Пантелей Иванович. – Давай хоть так, – и написал еще одну цифру на листке. Батищев засмеялся.
– Ну ты и прохвост, – написал свою цифру и пояснил, что больше торговли не будет. Пантелей Иванович поохал для виду, но по всему остался доволен. Тут взял слово Вадим, он попросил, чтобы завтра же была нотариально оформлена сделка, завтра же он был готов внести аванс. Мэр заохал, что у Вадима нет российского гражданства, поэтому сделка будет недействительна. Вадим, как фокусник, вытащил из кармана паспорт, где было написано, что у него двойное гражданство. Я еще раз уверился, что для богатых во всем мире все делается по мановению волшебной палочки.
Дальше речь зашла о коттеджном поселке. Вадим согласился начать работу над проектом и выяснил условия получения подряда на строительство. Я уже поставил Вадима в известность о проценте, который захотел получать мэр, поэтому Вадим долго не ходил вокруг да около. Он сообщил, что считает процент мэра завышенным, уменьшил его, но ненамного, однако поставил твердое условие, что владельцем строительной фирмы, которая должна заняться возведением коттеджей, будет единолично он. Долю прибыли мне, мэру или его родственникам он собирался перечислять по легальным контрактам. Вадим объяснил, что единоличное владение фирмой ему необходимо для обеспечения качественного строительства. Если хозяев будет несколько, будет и несколько мнений, как надо строить. Такую ситуацию Вадим хотел избежать. На прощание Батищев погрозил Пантелею Ивановичу пальцем и предупредил, что вся работа будущей фирмы Вадима будет под его личным контролем. Пантелей Иванович сделал вид, что сильно испугался, но расстались мы все довольные друг другом.
Поездка в Сосновск. Дома у Валентины
На следующий день Миша весь извелся, ждал, когда же будет обед, после которого была обещана поездка за покупками. Я немножко боялась, что дела не позволят Немчинову сдержать обещание и поездка будет отложена, но вскоре после обеда нас пригласили сесть в довольно вместительную машину, за рулем которой сидел Немчинов. Мы поехали в центральный универмаг, самый большой в нашем городе. Мы купили несколько мячей, ракетки и воланы для бадминтона, самокат и велосипед. Немчинов не принимал участия в выборе покупок, просто молча расплачивался. В нашем списке были еще краски и кисточки. Мы пошли в соответствующий отдел. Здесь Немчинов слегка пробудился от спячки. Он посмотрел на представленный товар и отказался что-либо покупать.
– Это все дрянь, – Немчинов сморщил нос. Мишка надулся.
– Мне хочется рисовать, – начал канючить он.
– У меня есть все для рисования, я тебе дам. Сказал бы раньше и малевал бы с утра до вечера.
– А пастель у тебя есть?
– Есть.
– Ну ладно, только не обмани, что дашь.
Немчинов обиделся:
– В нашей семье не лгут, запомни.
На обратном пути к машине мы прошли мимо отдела радиоуправляемых игрушек. Тут оба «мальчика» притормозили. Я увидела, что племянник положил глаз на большую красную машину, а дядя на самолет, который можно сажать на воду. В результате купили и машину, и самолет.
Несмотря на обилие покупок, в багажнике еще было место, и я, в очередной раз набравшись наглости, спросила, нельзя ли заехать ко мне домой за моим велосипедом. Мишка пришел в восторг. Кататься вместе со мной ему будет интереснее. Мы поехали. Немчинов не хотел подниматься в квартиру, но Мишке потребовалось в туалет, поэтому Вадим Витальевич обреченно поплелся за нами. В том, что ему тоже нужно в туалет, он бы никогда не признался.
Я живу в старом доме еще дореволюционной постройки. Когда-то семья моего прапрадеда занимала целый этаж, потом прапрадеда уплотнили, но три комнаты все же оставили. Планировка, конечно, не ахти, так как когда-то просто поставили стенку и отделили три комнаты от остальных, но я привыкла и люблю свой дом. Уже подходя к квартире, я вспомнила, что у меня не очень прибрано, но решила не комплексовать по этому поводу. У меня, в отличие от Немчинова, прислуги нет. Немчинов вошел и попросил разрешения осмотреть планировку квартиры. Ему стало интересно, как строили раньше. Я, конечно, разрешила и полезла в чулан за велосипедом. Вытащила велосипед и пошла сказать Немчинову, что если он удовлетворил свое любопытство, то мы можем ехать. Застала я Немчинова в комнате, которую гордо именовала кабинетом. На одной из книжных полок у меня стоит икона «Утоли моя печали», которой я в течение многих лет поверяю все мои горести. Немчинов стоял перед иконой и неотрывно смотрел на нее. Он был бледен, рот у него был открыт, а руки подрагивали.
– Можно я посмотрю икону? – попросил он.
– Конечно, можно.
Немчинов бережно взял икону, долго рассматривал лик Богородицы, а затем медленно перевернул. Сзади иконы выцветшими чернилами детской рукой когда-то была написана молитва: «Пресвятая владычица Богародица, Спаси меня грешную». Раньше я никогда не видела, чтобы люди теряли дар речи. Но сейчас, глядя на Немчинова, я поняла, что это не просто фигура речи. Когда Немчинов увидел надпись и прочитал молитву, он просто остолбенел. Он не мог произнести ни слова. К нам подошел Миша и поинтересовался, когда мы поедем домой. Немчинов даже не удосужился ответить. Он только спросил:
– Валентина Васильевна, у вас есть скайп? Мне надо срочно связаться с отцом. – Скайп у меня был. Мишка обрадовался, что у него будет возможность пообщаться с дедом. Я включила компьютер, и Вадим Витальевич набрал номер. На экране я увидела благообразного джентльмена, с удивлением разглядывающего мой интерьер и меня.
– Папа, это Валентина Васильевна, учительница Миши по математике. Мы у нее дома. Папа, посмотри, – и он показал отцу икону и прочитал надпись на обратной стороне иконы, сделав ударение на ошибке в правописании: Богародица…. И тут я увидела ту же картину, что и пятью минутами раньше. У джентльмена открылся рот, он побледнел: «Не может быть!..».
Откровенно говоря, мы с Мишей даже устали ждать, когда Немчинов и его отец «отомрут». Наконец джентльмен пришел в себя:
– Наверное, мне надо начать с того, что представиться. Меня зовут Виталий Петрович. Я отец старшего оболтуса и дед младшего.
– Приятно познакомиться, – ответила я.
– Валечка, вы знаете, откуда у вас эта икона?
– Бабушка рассказывала, что ее купил в антикварной лавке еще ее дед. До революции он был следователем по уголовным делам в нашем городе. Прапрадед рассказал, что этой иконой очень дорожил один из его подследственных, который оказался невиновным, достойным человеком. Икона была украдена у него в лихие послереволюционные годы. Мой прапрадед опознал икону по немного обгорелому краю и надписи на обороте. Прапрадед хотел вернуть икону бывшему владельцу, но не успел, так как был застрелен одним из старых уголовников. Имя подследственного прапрадед не назвал, поэтому икона так и осталась в нашей семье.
– Конечно, она принадлежит вам по праву. А в вашем роду Полозковых не было?
– Нет, в нашем роду не было, но больница в нашем городе носит имя Федора Полозкова, известного врача-подвижника. В нашей школе историю преподает Юрий Круглов, когда я училась в школе, к нам в класс приходила его мама, она нам рассказывала о Полозкове. Вроде бы он был ее дедом.
– Кто-нибудь из ваших знакомых проявлял интерес к иконе? Юрий ее видел?
– Юра бывал у меня дома, наверное, и икону видел, но никакого интереса не проявлял. Он бредит пирамидами и островом Пасхи.
– Совсем как папа, – Миша слушал деда с большим интересом.
– Валечка, – продолжил расспросы Виталий Петрович. – А Юрий к вам сватался? Извините, что лезу в вашу жизнь.
– Сватался. Но я отказала.
– Вы отказали? Почему?
– Юрка – хороший парень, но представить себе, что я должна прожить всю жизнь рядом с ним, не могу.
– У нас здесь в Париже на всю жизнь никто не загадывает.
– Так это у вас в Париже, а у нас здесь российская провинция. Мы по старинке живем.
– Мишель, закрой уши, а как же сексуальное разнообразие?
– Это не для меня, – ответила я коротко.
Немчинов почему-то стал совсем красным.
– Папа, ты задал столько вопросов, неприличных вопросов, объясни Валентине Васильевне, почему.
– Валечка, наши предки – Немчиновы – когда-то жили в вашем городе. Мой прадед, граф, был местным помещиком, он был женат, но не был счастлив в браке. У прадеда было трое детей – два сына и младшая дочь. Однажды, еще до рождения дочери, в имении появился младенец, мальчик, с запиской, что это родной сын графа. Прадед хотел взять мальчика в свою семью на воспитание, но графиня воспротивилась. Пришлось отдать ребенка в семью кучера. Ситуация почти такая, как в «Братьях Карамазовых», но в отличие от «Братьев Карамазовых» внебрачный ребенок был смышленым и, главное, совестливым. Прадед постарался дать мальчику некоторое образование и предполагал в дальнейшем отправить его в Петербург учиться на врача. Звали мальчика Федор Полозков. Когда дети подросли, прадед заметил, что между Федором и его младшей дочерью Сонечкой возникла сердечная привязанность. Кровосмешения прадед допустить не мог. Он решил встретиться с Соней и Федором и открыть им правду. Встреча состоялась на берегу реки. Соня была потрясена услышанным, она не могла понять, как ее отец мог отдать своего родного сына кучеру. Прадед хотел подойти к дочери, обнять ее, но она отшатнулась, сделала шаг назад и упала с обрыва. На глазах у отца и Федора Соня разбилась насмерть. Прадед был безутешен, а графиня обвинила во всем Федора. Чтобы спасти Федора, прадед дал ему денег, любимую Сонину икону, которая теперь хранится у вас, медальон с Сониным портретом и отправил в Петербург учиться. Что было дальше с Федором, мы не знаем. Дед вывез семью из России, и до Вадима никто из нашей семьи в России не бывал. После смерти прадеда было оглашено его завещание. Старший сын прадеда к этому времени погиб на фронтах Первой мировой, поэтому в завещании указывалось, что все имущество поровну делится между оставшимися в живых сыновьями – моим дедом и Федором. Доля Федора до сих пор хранится в швейцарском банке, и за прошедшие годы она сильно выросла. Сейчас это весьма круглая сумма. Для того чтобы получить наследство, потомкам Федора необходимо предоставить неопровержимые доказательства родства с ним, а также желательно икону и медальон. В завещании подробно описаны особенности иконы. По описанию икона, которая хранится у вас, имена та, что была оставлена когда-то прадедом Федору.
Валечка, в последнее время в нашей семье происходят страшные вещи. Вы знаете, что трагически погиб отец Мишеля и мой старший сын Серж. Полиция до сих пор выясняет обстоятельства аварии. Я отослал Мишеля к Вадиму, надеясь, что в России он будет в безопасности. В отличие от меня Вадим считает, что источник опасности идет из России, что он как-то связан с нашим прошлым. Я боюсь, что и вам может угрожать опасность. Вы первая, кому я рассказал нашу историю и назвал имена. До этого момента нашу историю знали только я и Вадим. Я рассказал вам все, чтобы вы поняли, насколько серьезны наши проблемы, в которые вы можете быть вовлечены. Икона – ключ к получению больших денег. Не исключено, что сватовство Юрия, простите, связано не только с чувствами, но и с желанием заполучить икону. Вадим должен обратиться в архив, узнать, действительно ли Юрий родственник Полозкова, а вам икону на время лучше бы спрятать.
– Во время революции мой прапрадед вынес из полиции целый ряд старых дел, которые тогда просто сжигали, и хранил их в специальном тайнике в нашей квартире. Несколько лет назад я передала дела в наш городской архив. Не исключено, что там может быть и дело о смерти Сони. Кроме того, у меня есть дневники, мемуары, наверное, правильнее сказать, записки прапрадеда. Там, правда, не называется никаких имен, но, может быть, что-то полезное найдется.
– Вы просто находка для нас, Валечка. Вадим, держи меня в курсе, а ты, Мишель, слушайся дядю и Валентину Васильевну.
– Дедушка, а ты знаешь, у Валентины Васильевны родители тоже погибли в автомобильной катастрофе, – тихо произнес Миша. Мне показалось, что у Виталия Петровича заблестели слезы на глазах, и он отключился.
Три года назад. Игорь
На следующий день после визита Вадима к мэру началась моя работа. Вадим, помимо процента от прибыли, положил мне приличную зарплату, но сразу оговорил, что все возможные строительные переделки, которые возникнут в результате отклонений от генерального плана, будут производиться за мой счет. Я с этим легко согласился. Что-что, а требовать с других я умею. Вадим раньше казался мне увальнем, недотепой, сейчас он предстал передо мной совершенно в ином свете. Прежде всего он был профессионалом. Он детально проинспектировал состояние усадьбы и остался доволен. Дом был сильно изуродован советскими перестройками и ремонтами, но фундамент и внешние стены оказались крепкими. До революции строили на века. К дому уже в советские времена были подведены все коммуникации. Вадим до зимы предполагал заменить крышу, починить или заменить систему канализации и теплоснабжения. Параллельно в здании планировалось снести все ненесущие стены и начать перепланировку. В зимнее время предполагалось начать внутреннюю отделку. На следующее лето планировались внешняя отделка дома и ландшафтный дизайн. Вадим показал мне на компьютере свои наброски перепланировки. В основном в здании усадьбы должны были располагаться кухня, столовая, гостиная, библиотека, кабинеты Вадима и Виталия Петровича, спальни, а также ряд гостевых комнат. К каждой спальне прилагался санузел. Наверху в мансарде было выделено место для мастерской Вадима. В одном из флигелей предполагались апартаменты для старшего брата Вадима – Сержа, а в другом – апартаменты для няни Вадима и ее мужа. Что б я так жил!
