Екатерина Северная
Они не слышат
Глава 9. Нули в таблице, где ведется подсчет прибыли
Хозяйка замешивала тесто для лепешек в огромном тазу. Ее красные руки побелели от муки и ловко танцевали, летали над тестом. Тревис завороженно наблюдал за ней. В городах уже много лет булочки изготавливались исключительно на конвейере. Исчезли мини-пекарни и уютные кафе с домашней кухней, остались только крупные монополии, сетевые рестораны с обезличенной, одинаковой, штампованной едой. Все большей популярностью пользовалась молекулярная кухня и замороженные полуфабрикаты. Найти в городе свежий круассан из настоящего теста с каждым годом становилось все труднее, а уж лепешка, замешанная и испеченная вручную, в старинной печи, источающая сладкий аромат – такое и не снилось жителям мегаполисов; впрочем, никто не жаловался.
– А как вам вообще живется здесь? – начал разговор Тревис. – Всем ли вы довольны?
Хозяйка с недоумением на него посмотрела, на миг остановив свой танец рук над тестом.
– Стало быть да. Вообще-то мы вполне счастливы здесь. Вас это удивляет? Многие не понимают, как можно жить так далеко от цивилизации.
– Я понимаю, – возразил он.
– А у нас тут своя цивилизация. Близкая и понятная нам. У нас нет «вьи-эр» (женщина произносила это непривычное для нее слово со странным акцентом), нет чипов, нет даже глазных фильтров. По старинке пользуемся фонариками в темноте. Но не жалуемся.
– И вы бы ничего не хотели изменить в своей жизни?
Женщина задумалась.
– Да денег нам не достает. Мы тут варимся в собственном соку. Что сами производим, то и потребляем. Раньше мы хоть как-то могли деньги раздобыть: то шерсть продашь в город, то молоко, то овощи. А теперь не берут, не надо никому.
– Монополии захватили рынок и вытеснили вас на обочину, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Тревис. Хозяйка только тяжело вздохнула.
– Да все бы ничего, да старший мой вон хочет в город податься. А денег нет даже на дорогу, да и вообще, куда нам, нас там всех дикарями считают.
– Не преувеличивайте.
– Так и есть. Это вы с нами нормально общаетесь, в вас нет снобизма, а это сейчас редкость. Другие, из тех, что изредка сюда приезжают – свысока смотрят, как на прислугу. Мол, мы даже образования нормального не получаем, в «вьи-эр» не заходим, о чем с нами говорить! Да только в нашей сельской школе все еще живые учителя преподают, а не цифровые болванчики, как в городах! И книг много читаем.
– А почему ваш сын хочет уехать в город?
– Думает, там лучше, чем у нас. Больше возможностей, говорит. Деньги хочет зарабатывать, чип себе мечтает вставить в голову. Не пойму только, зачем.
– Молодость, – усмехнулся Тревис, – не хочется сидеть на месте. Вот только как бы он не разочаровался в своих идеалах. В городе молодежь другая совсем, всех только подвиги в VR интересуют, а о реальных достижениях никто не заботится.
Женщина только рукой махнула, обреченно качая головой.
– Мой покойный муж тоже когда-то мечтал в городе работать, да толку-то? Когда слышали, что он из деревни, все разговоры с ним прекращали. Похоже, нас считают неполноценными людьми.
– Корпорация так считает. Как вы думаете, почему? Причина проста: вы не потребляете их товаров и услуг. Вы для них – экономически невыгодные социальные элементы, нули в таблице, где ведется подсчет прибыли. Вы не покупаете беспилотники, абонементы на VR и чипы, вы не приносите им денег, а значит, вы для них – пустое место.
– Хм, – только и смогла вымолвить хозяйка, и ее морщинки под глазами стали еще заметнее. Мимо стрелой пронесся младший сын, объявивший охоту на рыжего пушистого кота.
– Вот если бы в обществе ценились люди, а не потребители – все было бы иначе. Но это невозможно при существующей системе. Меняем систему – и человек с его потребностями выходит на первый план. И вот уже все устроено для него, а не для олигархов из корпорации. Можете себе такое представить?
– Странные вещи вы говорите. Наверное, вы правы. Но все, чего мы хотим – чтобы нас оставили в покое. Так нет, европейские чиновники не дают нам спокойно жить. Наши земли им покоя не дают. Все хотят элитные города отдыха для своих здесь построить. Единственное, что нас спасает – наши горы. В горах трудно дышится, кислорода меньше, чем на равнине, ну вы уже заметили. Мы-то привычные к этому, а они… К тому же, горы затрудняют движение беспилотников. Поэтому у нас все еще летают соколы. И нас пока не трогают…
Тут к хозяйке подошел ее старший сын-подросток, и они погрузились в обсуждение бытовых дел: на что выменять овечью шерсть в соседней деревне, сколько сыра сделать из козьего молока, когда чинить прохудившуюся крышу. Молодой смуглый парень то и дело бросал на Тревиса неприязненные, враждебные взгляды. Тревис немного понаблюдал за ними, налил себе молока из глиняного кувшина и ушел.
– Зачем ты вел с хозяйкой такие разговоры? Ты что, всерьез думаешь, что они захотят участвовать в нашем проекте? – спросила Луна, когда Тревис вернулся в комнату с чашкой молока.
Тот удивленно на нее взглянул, но промолчал.
– Я задала тебе вопрос, – не сдавалась девушка.
– Да он даром им не сдался, этот проект, – отмахнулся Тревис.
– Тогда зачем…
– Так, почву прощупываю, – с натянутой улыбкой ответил мужчина, пролил на себя немного молока, чертыхнулся, поставил чашку на стол и улегся на кровать, погрузившись в свои мысли.
Глава 10. Счастливое спасение
Сильный ливень за каких-то несколько часов превратил маленькую речушку в бурный, бешеный, неуправляемый поток. Вода решительно неслась вперед и сносила все на своем пути: кусты, ветки, камни.
Луна, мокрая насквозь, возвращалась с прогулки, которую она совершала по лесной тропе у подножия гор, как вдруг услышала отчаянные крики хозяйки. Девушка поспешила к ней.
– Сынок! – кричала женщина и билась в истерике, протягивая руки к реке.
– Что случилось?!
– Сын упал, его унесла река, унесла, забрала!
Первым порывом Луны было кинуться в воду; она моментально забыла о том, что не умеет плавать, но женщина схватила ее за руку:
– Стой, погибнешь, не выплывешь! Твой друг прыгнул за ним! Тоже утонет! Эта река… Там камни огромные… Течение… не отпускает. Не выплыть, не выплыть!!!
– Как давно это случилось?
– Не знаю… Только что… Вот только… – в голос зарыдала хозяйка.
Девушка бросилась бежать вдоль реки, за течением. Она напряженно вглядывалась в грязно-белый бурлящий поток, который закручивал в своем мощном водовороте, как в мясорубке, куски деревьев, траву и ветки. Мимо со звоном пролетело ведро, ударилось об выступающий из воды камень и исчезло за поворотом. Луна, прерывисто дыша и хватая ртом воздух, поспешила следом.
Впереди она заметила смутное движение. Не замедляя шага, она напряженно вглядывалась в туманную, серую от дождя даль. Вода с неба падала ей на лицо и заливалась в глаза, девушка без остановки терла их, чтобы хоть что-то видеть. Там, вдали, кто-то барахтался у берега, цепляясь за траву.
Тревис, весь в крови и ссадинах, в порванной одежде, выползал на берег, кашляя и выплевывая изо рта воду. К груди он прижимал плачущего ребенка лет пяти. Луна подбежала к ним.
– Забери ребенка, – слабым голосом проговорил мужчина и отключился. По его затылку текла кровь. В мокрых волосах, прилипших ко лбу, запуталась трава. Куртка была изодрана в клочья.
Девушка огляделась по сторонам. Вдоль реки бежала женщина, за ней спешили несколько мужчин. Луна с трудом освободила дрожащего малыша от железной хватки Тревиса, который так крепко вцепился в него, что боялся отпустить, даже находясь без сознания; подхватила на руки и передала рыдающей матери. И склонилась над Тревисом. Прощупала пульс, ровный. Но из-за раны на голове он теряет много крови. Она оторвала кусок своей рубашки, прижала давящую повязку к его затылку и как могла зафиксировала ее.
На помощь подоспели мужчины из деревни, они подхватили Тревиса под руки и дотащили до ближайшего дома. Луна, бледная и натянутая, как струна, шла рядом, то и дело поправляя повязку на ране и проверяя его пульс и дыхание.
Несколько дней Тревис провалялся в постели со слабостью, тошнотой и головной болью, но уже очень скоро пришел в себя. Он с удивлением заметил, что отношение Луны к нему изменилось. Она по-прежнему держала дистанцию, однако больше не старалась поддеть его колкими фразами и замечаниями. Ее взгляд стал не таким ледяным, пожалуй, он даже потеплел и иногда казался ласковым. А уж хозяйка и вовсе от него не отходила, кормила свежими лепешками и отпаивала горячим молоком.
* * *
Спустя неделю Луна с Тревисом заскучали, а магистр, привыкший во всем перестраховываться, ожидал их обратно не ранее чем через месяц. Тревис все чаще предлагал придумать себе хоть какое-то развлечение, да вот хотя бы на Эльбрус подняться, например. Глупо упускать шанс полюбоваться вживую такими красотами, раз уж им все равно нечего делать, убеждал он. Луна сначала отмахивалась, но энтузиазм ее нового друга невольно заражал, и она поддалась его уговорам.
Глава 11. Подъем на Эльбрус
На серой металлической колонне виднелась полустертая красная надпись: «Станция Азау. Высота 2350 метров».
– Сейчас, сейчас, запущу! Нет бы пораньше на полчаса пришли, а то только вырубил. Там люди уже поднялись, – проворчал косматый старик. Его взъерошенные волосы до плеч и челка напоминали парик, а узкие джинсы моды полувековой давности, все в грязных пятнах, обтягивали тощие ноги.
– Это сейчас я ее врубаю разок-другой в неделю. Ну это, как группа ваших наберется, так и врубаю… Занимают две-три кабинки всего, а один черт, гонять все пятьдесят восемь приходится по кругу! У меня каждый раз аж бомбит! Ну че тут поделаешь, жиза… А вот лет шестьдесят назад они еще каждый день туда-сюда ездили. День-деньской, едва солнце поднимется и почти до заката.
– А зачем так часто? – удивилась Луна.
– Кхе, как зачем, кхе-кхе, – аж поперхнулся седой смотритель канатной дороги, – ты даже вообразить не смогешь, какие тусы здесь бывали! Едва рассветет – вот здесь вон огромная очередь. Лыжники, сноубордисты, толпятся, по шестеро в кабинку запрыгивают, я тебе говорю! Топчик!
– Было так много спортсменов… – Луна задумчиво огляделась по сторонам, пытаясь представить себе эту толпу экстремалов.
– Да какие там спортсмены – обычные самые! Спортсмены, хе! Да здесь бывало и старики, и дети катались, и я сам, без всякого-то спорта. Изи! Другой был пипл, не то что щас! – дед аж рукой замахал. – Кхе, щас иногда приезжают эти, из ваших, лыжники. Катаются. Да с таким видом, важные, как индюки, будто подвиг какой совершают! Столько хайпа развели вокруг своих покатушек! А подумать-то – просто с горки на досочках съезжают. Смех, и только! Зашквар!
– Они ведь этим бросают вызов современному укладу, современному обществу! – возразил Тревис. – Показывают, что надо ценить реальную жизнь, а не только лишь убивать время в виртуальности. Что риск и опасность делают тебя лучше, сильнее…
– Ай? Что ты мне тут втираешь, парень? – старик издевательски наклонился к нему и приставил ладонь к уху, делая вид, что плохо слышит. – Вызов бросают, ай! Да кому бы дело было! Мертвые все человечки сейчас. Мертвые! Даже те, что силятся изобразить, будто они живые! Бахвальство одно, а кой черт, все едино – мертвяки вместо людей!!!
Последнюю фразу смотритель проорал, брызгая слюной, и исчез в старенькой стеклянной будке. Через минуту кабинки канатной дороги резво задвигались, одна за другой.
Луна с Тревисом переглянулись и запрыгнули в проходящую мимо кабинку. Едва они успели сесть на скамью и уложить рюкзаки на пол, двери захлопнулись, кабинка сильно зашаталась из стороны в сторону и стремительно полетела вверх, к заснеженным верхушкам гор.
– Старик совсем рассудком поехал, целыми днями сидит здесь один, – заметил Тревис, – даже язык человеческий забыл, на каком-то древнем наречии изъясняется.
– А ведь в чем-то он прав.
– В чем же?
– От того, катаются здесь члены «Клуба живых» или не катаются, никому лучше не становится. Мир не меняется.
– Странно слышать такое от тебя, – он наклонил голову на бок и как-то оценивающе на нее взглянул.
– Почему это?
– Ну, ты ведь сама из «Клуба». А значит, должна разделять его ценности.
– Гордиться тем, что ты катаешься на лыжах или еще на чем – по меньшей мере глупо. Ты так не считаешь?
Но Тревис внезапно утратил все свое красноречие и промолчал, завороженно любуясь пейзажами. Он только успевал крутить головой, чтобы охватить взглядом окрестности, жаль только стекло кабинки было старым и потертым. И тем не менее от того, что оно «показывало», захватывало дух.
Слева – величественные заснеженные горы причудливых форм, будто слепленные вручную из белого пышного крема. Сзади, где-то далеко внизу – миниатюрные деревенские домики с красными крышами. Справа – черные каменистые склоны, мрачные и суровые, по которым яркими светлыми пятнами был разбросан снег. Прямо – головокружительная высота и все больше заснеженных вершин, утыкающихся в небо.
Солнце отражалось от снега и буквально ослепляло, резало сетчатку. Луна с Тревисом одновременно сделали несколько одинаковых жестов, и их глаза моментально потемнели. На глазные фильтры теперь надеты «солнечные очки».
– Забыл сказать! – вдруг прорезал тишину голос старика, гулко зазвеневший из невидимых громкоговорителей где-то снаружи. – Выходите на станции «Старый кругозор», там пересаживаетесь в следующую кабинку и чилите! Доезжаете до станции «Мир» на 3500, а там садитесь в креселку! До станции «Гарабаши» – на креселке, кабинки не стану для вас дергать, много чести! Бывайте! И не забудьте всем поведать, какой доблестный подвиг вы совершили, поднявшись на такую высоту, хе-хе-хе!
Тревис не выдержал и рассмеялся, Луна разулыбалась.
– Давай придумаем нашу историю. Ты – туристка из «Клуба живых», которая хочет совершить доблестный подвиг и покорить вершину Эльбруса, чтобы потом всю жизнь этим гордиться.
– Отлично, всегда об этом мечтала, – пошутила Луна. – А ты кто?
– А я – твой друг, конечно. Ты страстно в меня влюблена и надеешься, что этот поход нас сблизит, мы поженимся и будем жить долго и счастливо, совершая подвиги один за другим во славу «Клуба живых»…
– Нет, стой, плохая легенда. Давай ограничимся тем, что ты мой друг, – возразила девушка, ничуть не смутившись.
И вот они уже на головокружительной высоте. С непривычки шумело в ушах и подташнивало. Луна сосредоточенно терла виски пальцами и цеплялась взглядом за черные камни, не давая сознанию перепрыгнуть через них и полететь в пропасть. И все равно голова была тяжелой, а зрение – расфокусированным. Иногда ее даже слегка покачивало, совсем как на ринге, после пропущенного удара и нокдауна.
Тревис же как ни в чем не бывало бегал от одного края площадки к другому, бесконечно моргая глазами и активно жестикулируя – фотографировал пейзажи.
Цепочка заснеженных гор и каменистых скал вокруг напоминала черно-белое ожерелье на могучей шее двуглавого Эльбруса. И это ожерелье утопало в мягких обволакивающих облаках, уютных и воздушных, как пуховое одеяло.
– Луна, идем, нам сюда, – махнул рукой Тревис.
Девушка последовала за ним, с удивлением подмечая, как тяжело стало дышать. Хотелось вдохнуть полной грудью и не получалось. А стоило чуть ускорить шаг, как начиналась одышка. Да, она слышала о горной болезни, но не относилась к этому явлению всерьез.
Луна сунула руку в карман и вытащила уже вторую порцию витаминов, которые они купили перед подъемом и которые должны были хоть немного облегчить проявления горной болезни.
– А вот и оно! – торжественно изрек мужчина. – Кресельная канатная дорога!
– Подумать только… – Луна как завороженная разглядывала металлические ржавые кресла, которые тихо поскрипывали, отправляя туристов еще чуть ближе к небесам, на высоту 3850 метров над уровнем моря.
Людей здесь было мало: группа из четверых альпинистов с рюкзаками и ледорубами – явно энтузиасты из «Клуба живых». Пара местных жителей – судя по обильному загару, скучающим взглядам и простой одежде, это кто-то из обслуживающего персонала «высотных гостиниц». И еще трое туристов, упакованные с ног до головы в фирменные сверхлегкие пуховики, эластичные комбинезоны и «электрические» ботинки с подогревом.
Несмотря на это, туристы выглядели необычайно уставшими и судорожно пытались восстановить дыхание. Их сопровождающий обеспокоенно кружил вокруг, рассказывал о горной болезни и протягивал им ярко-розовые тюбики с чем-то, что явно было призвано избавить их от страданий, одышки и головной боли. Тревис с Луной кивнули и пожелали доброго дня всем, с кем встретились глазами, но подходить и заводить формально-вежливую беседу не стали.
Вокруг не было ничего, кроме огромных черных камней и скал, которые неестественно мрачно смотрелись на фоне бесконечного, абсолютно белого снега.
– Как так получилось, что сохранилась канатка? Страшно подумать, сколько ей лет.
– Страшно подумать, выдержит ли она нас, – скептически покачал головой Тревис, глядя на крохотное сидение и гадая, поместится ли он туда. – Она сохранилась потому, что раньше на этих землях жили люди, которые не слишком любили что-то обновлять. Вроде как работает – и ладно, и так сойдет. Легкомысленный народ, собранный из множества национальностей в единое целое, но след в истории они все оставили ого-го.
– Не боишься угодить под суд с такими высказываниями? – то ли насмешливо, то ли серьезно спросила Луна.
– Ага, за национализм, антиглобализм и латентный сепаратизм, так они это называют, да? Что за бред! Вот я всегда считал, что упоминание разных национальностей ни коим образом не угрожает Объединенной Европе. Ну это же глупо, сама подумай. Я называл и буду называть людей, проживавших когда-то на территории бывшей России россиянами, а на территории бывшей Франции – французами, и так далее!
– Весьма самонадеянно, – заметила девушка.
– Какая же ты зануда!
Тревис огляделся по сторонам, помрачнел и о чем-то задумался. И тут ему в голову влетел комок снега. Одновременно с этим он услышал звонкий смех Луны. Мужчина на секунду застыл, пытаясь сообразить, как ему на это реагировать. Против воли его губы растянулись в улыбке, и он включился в игру.
– Ах ты… – он черпанул широкой ладонью горсть снега, сжал ее в кулаке и запустил ответный снаряд в Луну. Инстинкты не подвели девушку, ее рука словно сама по себе вскинулась вверх и точным ударом сбила снежок, не дав ему влететь в лицо.
Луна забыла о нехватке кислорода и бросилась лепить снежки один за другим, обстреливая Тревиса целой очередью снарядов. Тот веселился от души и удивительно ловко для своего большого роста и веса отбивался и уклонялся от каждой снежной бомбы. Он успевал одновременно подпрыгнуть, отклониться в сторону, отбросить один снежок ногой и разбить кулаком другой.
Солнце поднялось уже высоко и нещадно слепило глаза даже сквозь затемненные фильтры. Снег вокруг стал мокрым и острым, крупицы крупных белых кристаллов сверкали на солнце, как горный хрусталь.
– Все! Перемирие! – пошатываясь от усталости и тяжело дыша, Тревис в шутку обнял девушку за плечи. На мгновение Луна прильнула к нему, но тут же выскользнула из его объятий.
Прошло полтора часа. Они поднялись, наконец, на старой кресельной канатной дороге, а затем на снегоходе на высоту 4100 метров, зашли в горный отель-приют, представлявший собой узенький деревянный вагончик с четырьмя двухъярусными койками, и скинули рюкзаки.
Тревис скептически осмотрел койку, которая была явно короче и уже, чем он сам, и состояла всего из одного слоя обыкновенных досок. Луна отметила старинное постельное белье синего цвета с желтыми цветочками. Больше в вагончике ничего не было, только миниатюрное окошечко с грязным стеклом, лампочка под потолком и коврик у двери.
– Что, когда на вершину пойдем? – с широкой улыбкой поинтересовался Тревис, чуть подпрыгнул, уперся руками в верхние кровати и начал отжиматься, как на брусьях. Доски заскрипели.
– Иди хоть сегодня, если хочешь, – пожала плечами Луна, – а я останусь здесь и как следует высплюсь.
– А как же наша маскировка? Мы же с тобой туристы из «Клуба живых»! И значит, должны…
– Вот и сходи за меня тоже, – зевнула девушка, – я лучше отдохну.
– Скучно с тобой, крошка, – попытался пошутить Тревис.
– Я уже говорила: никогда не смей называть меня так.
Мужчина попытался отыскать хотя бы тень улыбки на ее лице, но безуспешно. Фыркнул себе под нос, раздраженно махнул рукой, застегнул воротник и капюшон так, что его куртка стала напоминать скафандр, и вышел, утонув в бело-серой пелене.
