Екатерина Петровна Шумаева
Грани уязвимости
Глава 19
Оливия.
Второе июля.
Как приятно, когда все возвращается на свои места, ведь прошло больше месяца, после нашего примирения с Картером. И я снова словно в приятном забвении рядом с ним. Какие же глупости мне приходили в голову, пока мы были в ссоре. Да, у нас бывают разногласия, но ведь мы можем жить спокойно, наслаждаясь друг другом каждый день. Никаких эмоциональных качелей. Мой обиженный мозг нарисовал Картера, словно какого-то манипулятора, но ведь это совсем не так. Просто он не умеет выражать свои чувства правильно, делает так, как привык. Никто не привязывал меня к нему насильно, никто не вытеснял моих друзей, я сама отказываюсь от их общества, чтобы провести время наедине. Чтобы насладиться каждой секундой, когда он рядом. Обиженная женщина может создать проблему из ничего и обвинить своего партнера во всех смертных грехах. Так случилось и со мной. Я обвиняла во всем его, хотя могла бы просто выслушать его точку зрения. Но я бежала, как всегда делаю из-за того, что не люблю решать проблемы. Все это идет из детства. Мама всегда настаивала на своем, я никогда не могла отстоять свою точку зрения, даже частично. Мне всегда было проще скрыться, закрыться в своей раковине, чтобы не решать проблему. А смириться с происходящим. И я перенесла эту модель поведения в наши отношения. Научившись слушать человека, которого люблю, я поняла, что мне не страшно ничего. Мы можем преодолеть все.
Пусть он не говорит, что любит меня, но я чувствую это. Он всегда был скуп на проявления чувств. А я снова обиделась на него, пытаясь понять, что со мной не так. Да и если бы Картер признался в любви первым, а я бы не была уверена в моих чувствах, я бы не хотела. чтобы на меня давили обстоятельства и люди. Это всего лишь мелочи. Он хочет, чтобы я провела лето в Палм –Спрингс, хочет познакомить меня со своей семьей. Иногда слова не нужны, гораздо важнее поступки. А его поступки показывают, что я ему дорога.
Чак звонит нам каждый день, рассказывая как классно в Палм-Спрингс летом, а сегодня он должен прилететь на День Независимости, чтобы провести его с нами, Макс, Джеймсом и Чарли. Джеймс и Чарли тоже прилетят на днях, а я, еще месяц назад должна была переехать к себе домой. Но я переехала в квартиру к Картеру. Сезон закончен, поэтому мы проводим много времени вместе, ездим в гости к Макс, но так, чтобы не попасться на глаза моей маме.
Мама ежедневно читает нотации мне по телефону и ждет праздника, потому что я обещала встретить его вместе с ними, не нарушая традиции нашей семьи. Но она не знает, что с ними я буду только днем, а потом мы пойдем на пляж, разожжём костер и будем ждать праздничный салют. Салюты – моя любимая часть Дня Независимости. А на следующий день мы улетим в Калифорнию, к семье Картера. Я обещала познакомиться с ними, а в августе, вернуться в Хемптонс на пару недель, перед началом учебы.
По крайней мере, такой план я изложила Кейти, когда она позвонила, обижаясь на то, что я не приехала. Люблю все планировать заранее. Это у меня от мамы.
Картер потягивается рядом и продолжает меня обнимать, а я уже час лежу, в своих мечтах. Даже страшно быть такой счастливой и чувствовать себя так спокойно, потому что обычно, в моей жизни сразу же происходит что-то плохое.
Отгоняя плохие мысли, я тихонько вылезаю из кровати и направляюсь в душ. Самолет Чака приземлится через шесть часов, а пока нужно прибраться в квартире, закупить продуктов и приготовить ужин.
Любовь – недуг. Моя душа больна
Томительной, неутолимой жаждой.
Того же яда требует она,
Который отравил ее однажды.7
В голове звучат слова Шекспира, которые я снова перечитываю почти каждый день, а вода обжигает кожу. Выйдя через двадцать минут, я встречаю Картера, практически в дверях.
– Ты куда? – Спрашиваю я.
– Я скоро вернусь. – Отвечает он и хлопает дверью.
Я остаюсь дома, в недоумении. Никаких планов на сегодня у нас не было, только поехать и встретить Чака в аэропорт. Поэтому, несмотря на мой шок, я иду заниматься делами. Потом узнаю, что за срочные дела появились у Картера, и мы спокойно все обсудим, ведь я учусь не убегать от проблем.
Картер.
Оливия стоит в дверном проеме ванной, а я захлопываю входную дверь и выбегаю на улицу, садясь в машину. Я прекрасно понимаю, что если Стейси покончит с собой, я никогда не прощу себе то, что не сделал ничего, чтобы этому помешать. А судя по сообщению от ее подруги, она собирается сделать именно это.
Останавливаюсь на мосту, возле озера и вижу ее, в голубом сарафане, на тонких бретелях. Ее волосы развиваются на ветру, а сама она стоит за перилами на мосту, держась только одной рукой, и смотрит вниз на воду.
Ее подруга, имя которой я не вспомню, даже если захочу, стоит, обливаясь слезами, и умоляет ее перелезть обратно.
– Стейси, я тут. – Говорю я, начиная приближаться к ней осторожно, шаг за шагом.
– Не подходи, или я прыгну. – Отвечает она. Поворачивается ко мне, и мне становятся видны слезы на ее глазах.
Ее щеки распухли, глаза заплаканы, волосы путаются, но она продолжает стоять.
– Пожалуйста, давай поговорим. – Говорю я и тут же понимаю, что я вообще не знаю о чем разговаривать с теми, кто решил попрощаться с жизнью. Да и вообще я не самый лучший переговорщик. А вдруг я скажу что-то не нужное? Вдруг я спровоцирую ее на дальнейшие действия?
Стейси игнорирует меня и продолжает стоять.
Пару часов она просто молча стоит, а я пытаюсь вывести на диалог ее всеми способами.
Потом, словно очнувшись от сна, она смотрит на меня и произносит:
– Я написала записку. Она в моей сумке. Прочти. – Просит она.
Я начинаю искать сумку по всему мосту, судорожно бегая из стороны в сторону. Как назло, тут редко ездят машины, а значит шанса на то, что проезжающие мимо люди вызовут службу спасения, нет. Я же, настоящий идиот, не подумал о том, чтобы позвонить самому. А теперь это не представляется возможным, потому что она заметит.
– Пожалуйста, давай я помогу тебе перелезть обратно и мы поговорим. – Говорю я, роясь в ее сумке.
– Не подходи или я прыгну. – Предупреждает она, словно готовясь к прыжку.
Я разворачиваю смятый лист бумаги, сложенный на четыре части. Вижу на нем капли слез, от них, некоторые слова искажаются, но я все равно прихожу в ужас, когда вникаю в смысл. Только этого мне не хватало.
« Дорогие родители, дорогая Синди. Я очень люблю вас и буду любить всегда, но я не могу так жить. Я не хочу жить в мире, где люди бросают друг друга, готовые променять человека, словно старые перчатки. Картер Харрис был именно таким человеком. Я любила его, а он издевался, бил меня, заставлял делать разные вещи ради него. Однажды, он чуть не избил меня возле бара, но какой-то мужчина вступился и ему крепко досталось. Его даже арестовали. Но он откупился от следствия и дело закрыли. Со стороны он кажется достаточно спокойным, но на самом деле, он настоящий монстр. В моей смерти прошу винить только его. Я больше не хочу так жить. Стейси.»
– Твою мать. – Не выдержав, ругаюсь я. – Стейси, какого черта, это же неправда! Тебе никто не поверит. Я сейчас сожгу это письмо. Давай, перелезай обратно. Что за спектакль ты устроила?
Я понимаю, что после случая с Амандой, ни единая душа не поверит мне, все поверят ей. И будь проклята Стейси, если попробует что-нибудь с собой сделать. Я демонстративно рву записку на мелкие кусочки и подбрасываю вверх. Возможно, это не совсем правильное поведение, рядом с человеком, который хочет попрощаться с жизнью, но она просто невыносима. Гнев застилает мне глаза, и я взорвусь с минуты на минуту. Эта стерва хочет оклеветать меня.
– Я написала три таких письма. Это было для тебя. Не поверит? Давай посмотрим. – Говорит она, отпускает руки и падает вниз.
Ее подруга пронзительно кричит, я скидываю с себя футболку и ботинки и перелезаю через перила.
– Не кричи, вызывай 911. – Кричу ей я и прыгаю за Стейси.
Оливия.
До прилета Чака три с половиной часа, а значит, нам пора выезжать в аэропорт, но телефон Картера не отвечает. Я слушаю гудки, потом оставляю, наверное, сотое сообщение на голосовую почту, и пытаюсь унять свое волнение. Он прилетает в Нью-Йорк, поэтому мне предстоит дальняя дорога туда и обратно, а я рассчитывала на то, что нас повезет Картер.
Надев белое хлопковое платье, я беру лист и пишу записку.
«Не дождалась тебя, уехала встречать Чарльза. До вечера.»
Обуваю сандалии и выхожу из дома. Сажусь в машину, и меня обдает жаром. Я включаю кондиционер и пытаюсь остудиться. Надо бы заехать и купить пару бутылок воды, перед дорогой.
***
Дорога оказалась долгой и мучительной. Ненавижу ездить в Нью-Йорк из-за пробок и проклинаю Чака за то, что он не захотел лететь с пересадкой. В Нью-Хейвен тоже летают самолеты, и полет составляет всего около получаса, но Чак так боится летать, что выбрал рейс без пересадок.
Радует лишь одно, что я ехала вдоль побережья и любовалась видом.
Я стою в аэропорту, ожидая своего друга и вижу, как он машет мне рукой. Улыбаюсь, и машу в ответ.
– Ты с шишкой? Эта прическа ведь называется шишка? – Спрашивает Чарльз, указывая на мои волосы. – Тебе идет.
– Спасибо. – Отвечаю я и ставлю ему балл за внимательность.
Вообще, я вышла из дома с распущенными волосами, но на улице такая жара, что мне пришлось собрать их как можно выше. Это не обычная прическа для меня.
– А где брат?
– Не знаю. – Отвечаю я. – Пойдем, я расскажу тебе все в машине. Тут платная парковка. Отличный загар.
Чак смеется, берет чемодан в другую руку и начинает катить. Представляю, как жарко сейчас в Палм-Спрингс, ведь он одет в белую футболку и шорты. Мы с Картером даже поспорили, прилетит ли он в костюме и рубашке. Он проспорил мне желание. Чак приехал не в брюках. И так одетым я вижу его впервые.
Подходя к машине, я снова набираю номер телефона Картера, но вместо гудков слышу автоответчик. Или он специально отключил телефон, или что-то случилось. Начинаю переживать еще больше, но Чак как может отвлекает меня рассказами о том, как классно провел месяц.
Мы садимся и едем домой, слушая последний альбом «Florence and the Machine». По пути домой, я оставляю еще несколько сообщений Картеру, но он не перезванивает.
Зайдя домой, я вижу, что его не было дома. Мысленно прикидываю, шесть часов на дорогу туда и обратно, пара часов дома. Его нет уже целый день.
– Может нам нужно позвонить в полицию? – Спрашиваю я, волнуясь.
– Не стоит, прошло слишком мало времени. – Отвечает Чарльз. – Давай подождем еще.
Я хожу из стороны в сторону, не могу ни сесть, ни перекусить. Мое волнение нарастает с каждой минутой, когда открывается дверь и заходит Картер. В его руках бутылка виски, руки все в царапинах, а русые волосы взъерошены. На брюках нет ни одного живого места, они в грязи, тине или еще в чем-то. Футболки на нем нет. Я бросаюсь к нему и спрашиваю:
– Что произошло?
– Я не настроен, разговаривать сейчас, Оливия. – Говорит он, пошатываясь. Открывает дверь в нашу комнату и падает на кровать, прямо в грязной одежде.
Картер.
Я ловлю вертолеты, которые летают у меня в голове. К горлу подступает тошнота, а в голове всплывают обрывки прошедшего дня. Я бросаюсь вслед за Стейси с моста и начинаю нырять, чтобы найти эту сумасшедшую. Мне удается это не сразу. Я вытаскиваю ее тело на берег и начинаю делать искусственное дыхание. Слышу звон сирен вдалеке и вздыхаю с облегчением. Я нашел ее, подруга вызвала скорую, а значит, ее сейчас спасут.
Нас отвозят в больницу, ее госпитализируют, а меня просто осматривают и отпускают домой. Но я остаюсь, дожидаясь, пока она очнется, чтобы убедиться, что никто больше не увидит эту записку.
Она обещала, что уничтожит все экземпляры, но заставила меня пообещать ей помощь в сокрытии попытки суицида. В полиции и больнице все думают, что она хотела сфотографироваться и сорвалась. Я пошел на эту сделку, чтобы сохранить свою репутацию в колледже и благополучно его закончить, остался всего лишь год.
Я не выдержал напряжения прошедшего дня и пошел в первый попавшийся бар, купил бутылку виски и выпил ее. Потом купил следующую и поехал домой. Точнее пошел домой, ведь моя тачка все еще осталась на мосту.
Теперь я лежу, пытаясь собрать мысли воедино, и думая, как я расскажу о произошедшем Оливии. Нужно говорить правду. Но она не поймет, хоть мы и продвинулись в наших отношениях за последний месяц, но она не поймет. Нужно хотя бы попытаться сделать это. Но снова чертова сумасшедшая Стейси вмешивается в мою идеальную жизнь с Оливией. Нужно подобрать правильные слова. Хотя сделать это мне мешает выпитый алкоголь. Но я же тоже человек. У меня есть чувства, у меня есть эмоции и я не могу выдержать то, как нагло Стейси пыталась манипулировать моим будущим ради своих целей. Я обязательно ее накажу, вот только придумаю как.
Хотя, если она пошла на этот шаг, значит она в полном отчаянии, и мне лучше не вмешиваться. А что делать, если она решить закончить начатое? Если все таки не уничтожит записки?
Буду надеяться на ее честность.
– Картер, пожалуйста, объясни, что происходит? Где ты был весь день? – Спрашивает Оливия, садясь на кровать рядом.
– Я спасал жизнь. – Отвечаю я.
– Ничего не понимаю, Картер, прошу тебя, сходи в душ, протрезвей, а потом поговорим. – Оливия берет меня за руку, и начинает тянуть, пытаясь поднять с кровати, я не поддаюсь.
– Я спасал жизнь Стейси. Она пыталась сброситься с моста. – Говорю я, пытаясь сложить свои мысли воедино, ведь я так складно думаю, но выразить все мне не позволяет выпитое виски.
Как могу я пересказываю Оливии события прошедшего дня и вижу, как округляются ее глаза, с каждой пройденной минутой. Замечаю в дверях стоящего Чака, силуэт которого двоится, но продолжаю.
– Я побоялся, что после случая с Амандой, мне никто не поверит, поэтому повел себя неправильно. Я нагрубил ей и она прыгнула.
Чаки вздыхает и уходит в гостиную, садится на диван, кладет локти на колени и держится за голову. Я стараюсь продолжать, и, когда мой рассказ доходит до приезда спасателей, Чаки возвращается к нам и говорит:
– Какого черта, ты не можешь жить спокойно? Зачем ты снова устраиваешь проблемы нашей семье? А если она снова попытается что-нибудь с собой сделать? Ее надо было сдать в психушку. – Говорит он.
Чаки сейчас очень зол, и, если бы я не был настолько пьян, то пробил бы ему голову. Хотя я понимаю, что сейчас он прав как никогда. Мне и самому приходили такие мысли. Но я был заложником ситуации. А правота Чаки злит меня еще больше.
– Пошел отсюда. Вон из моей квартиры. – Говорю я брату.
Оливия пытается вмешаться в разговор, но я не даю.
– Ты меня слышал, проваливай. – Продолжаю я, встаю с кровати и направляюсь в гостиную.
Чак начинает собирать свои вещи, Оливия стоит у двери и, наконец, произносит:
– Он никуда не пойдет. А ты ложись спать.
– Нет, он уйдет прямо сейчас. Он меня раздражает. – Говорю я и делаю несколько глотков.
Оливия подходит и отнимает у меня бутылку, я пытаюсь схватить ее за руку, но она успевает увернуться и, спустя мгновение, я вижу, как виски выливается в раковину.
Чак наблюдает за происходящим, и мне даже кажется, что он усмехается, когда Оливия выкидывает пустую бутылку в мусор.
Я не в силах сдержать свой гнев, поэтому хватаю первое, что попадается под руку и кидаю в Чаки. Это оказывается рамка с нашей совместной фотографией, там, где я и Оливия на Рождество.
– Ты совсем сошел с ума? – Кричит Оливия, подбегая к Чаки. – Ты в порядке? Не ранен осколком? Тебе больно? Давай я дам лед.
Ему, конечно же, не больно, но это отличный способ привлечь внимание моей девушки.
– Картер, что происходит? Я тебя не узнаю. Картер, пожалуйста, успокойся, прими душ и ложись спать. Мы поговорим завтра утром. И решим, что делать со Стейси.– Говорит Оливия.
– Не делай вид, что ты не злишься. – Усмехаюсь я. Ведь я прекрасно вижу, как она держится из последних сил, пытаясь сохранить спокойствие.
– Я злюсь. Я очень на тебя злюсь. Ты вечно все скрываешь, ты поехал к своей сумасшедшей бывшей, ты снова пьешь. И снова агрессивен. Почему я должна быть спокойной? – Спрашивает меня моя девушка.
Я громко смеюсь. Сейчас мне хочется немного виски и чтобы они оба заткнулись. Чаки стоит на кухне, скрестив руки на груди, и смотрит на меня исподлобья.
– Иди, ложись спать. И, когда ты протрезвеешь, мы серьезно поговорим о наших отношениях. Иначе я уйду. – Говорит она. Ее голос дрожит, сейчас она напоминает мне Стейси, в последние недели наших с ней отношений. Она тоже часто плакала и пугала меня своим уходом, а сегодня даже пыталась сброситься с моста, чтобы насолить мне.
– Я протрезвею, но разговаривать не хочу. Иди, я тебя не держу. – Отвечаю я.
Больше всего в женщинах меня раздражают слезы. Ну и угрозы того, что они бросят меня. Тогда я начинаю вести себя по-свински. Я не виноват, что Оливия так же пытается манипулировать мной, пугая своим уходом. Если она думает, что испугает меня этим, она крупно ошибается. Вернется как миленькая. Она столько раз уходила от меня и всегда возвращалась, даже приходила сама. Поэтому сейчас ее угрозы звучат очень смешно. Возможно, во мне смеется выпитый алкоголь. Но сейчас меня совершенно не пугает ее уход.
– Хорошо. – Отвечает она. Берет джинсовку, ключи от машины и выходит из квартиры.
Я продолжаю сидеть на диване, смотря в потолок.
– Сходи, купи мне выпить. – Говорю я брату.
– Да пошел ты. – Отвечает он, подходя к входной двери.
– Стоять. Не смей идти за ней. Я пьян, но я в состоянии тебя остановить. – Говорю я.
Чак не реагирует на мои слова, а просто хлопает дверью. Я падаю на бок и проваливаюсь в сон.
Глава 20
Оливия.
Я рада, что сейчас лето, потому что на улице очень тепло, я сажусь в машину и еду в поисках ближайшего мотеля, чтобы провести там ночь, а утром соберу свои вещи и отправлюсь домой. Возможно, захвачу с собой Чака, не думаю, что он захочет оставаться с Картером на праздник.
Да и от моего дома в аэропорт ехать гораздо быстрее, чем отсюда. Вспомнив о Чаке, я начинаю грустить. Не знаю, зачем я оставила его вместе с Картером. Он просто невыносим. Еще утром в моей голове проскользнула мысль о том, что все не может быть хорошо слишком долго, а это значит, что началась черная полоса в наших отношениях. Наши отношения не могут быть спокойными, у нас всегда возникают проблемы, ссоры, недопонимания.
Сколько бы ни длилось наше перемирие, все всегда сводится к скандалу. Мы всегда ошибаемся. Сколько бы мы ни работали над нашими отношениями, всегда находится новая причина для ссоры. Я останавливаюсь возле круглосуточного паба и понимаю, что сегодня я ничего не ела. Живот начинает противно урчать, и я принимаю решение зайти и перекусить.
В помещении играет громкая музыка, народа столько, что просто не продохнуть, я выискиваю официантку и спрашиваю, можно ли забрать заказ с собой. Когда она кивает мне в ответ, я вздыхаю с облегчением. Не хочется находиться среди людей в алкогольном опьянении слишком долго, потому что именно поэтому я ушла из дома. Я беру пиццу, картошку фри и два бургера. Знаю, это слишком много для меня, но не могу совладать с собой, мне мешает стресс.
Вернувшись в машину, я вижу, что Чак звонит мне уже шестой раз, и, чтобы он не волновался, беру трубку.
– Где ты? Я ищу тебя уже целый час. – Говорит он.
– Почему ты не дома?
– А почему ты ушла, ночью и одна? – Я слышу его встревоженный голос.
– Давай встретимся в парке, возле дома Картера. Я приеду через пятнадцать минут. Но при одном условии, не уговаривать меня вернуться. – Отвечаю ему я.
– Я и не собирался. Жду тебя на парковке. – Произносит Чарльз и отсоединяется.
Я приезжаю чуть раньше, осматриваю территорию, на предмет появление моего парня, но вижу только Чака, одиноко сидящего на скамейке. Подхожу к нему, ставлю все, что я накупила и сажусь рядом. Он вздыхает, увидев меня.
– Ты же знаешь, что ночью опасно находиться за пределами студенческого городка? – Улыбаюсь я.
– Да, да. Это первая вступительная лекция для всех первокурсников. Но твоя улыбка выглядит так, словно у тебя за спиной пистолет. – Отвечает Чак.
– К сожалению, я не умею стрелять. – Вздыхаю я в ответ, поправляя волосы. – Поедим?
– С удовольствием.
– А потом, ты расскажешь мне про Аманду. – Подытоживаю я.
Чак достает кусок пиццы и замирает на месте. Я знаю, что он не хочет делиться чужой тайной, ведь столько раз я пыталась вывести его на это разговор. Но может именно сейчас наступил тот самый момент истины.
– И никаких отговорок. Мне нужно знать.
– Тогда это будет очень долгая ночь. – Вздыхает он.
Мы сидим на лавочке, как простые смертные и едим пиццу. Я, конечно, знаю, что мы и есть простые смертные, но моя мама бы сейчас упала в обморок. А папа прочитал целую лекцию о том, как это небезопасно, негигиенично и некультурно.
Поэтому, для меня это в первый раз. Мне кажется, в Хэмптонсе нет ни одной лавочки. Люди там слишком заняты, чтобы остановиться и посидеть хоть несколько минут.
Доев пиццу, Чак принимается за картошку и бургер. Он очень медленно пережевывает каждую картошку и никуда не торопится.
– Чак, серьезно, тебе все равно придется рассказать. – Говорю я с раздражением.
– Ладно. Только обещай мне, что все это останется между нами. И даже если вы расстанетесь, ты не расскажешь никому. – Говорит он.
– Я под присягой? – Спрашиваю я.
– Нет. Но врать нельзя. Все очень серьезно. – Я вижу Чарльза и понимаю, что ему сейчас совсем не до шуток.
– Обещаю, Чарльз. Я тебе обещаю.
– Это было почти три года назад. Картер никогда не был идеальным ребенком, а подростком он стал вообще невыносим. Спорт отвлекал его, там он выплескивал всю свою энергию, и не так сильно доставал меня. В нашей семье родители всегда старались развивать нас всесторонне. Я играл на фортепиано, а Картер играл на скрипке. Мы занимались бальными танцами и ходили в театр. Только Картера тянуло в спорт, а меня в науку. Наши родители старались, как могли. Они порочили нам большое будущее и очень надеялись, что мы поступим в Калифорнийский университет. Последний учебный год Картер играл за юношескую команду школы и был капитаном, а потом появилась Аманда. Мы познакомились с ней в хоре, и она была уникальной девушкой.
– Вы пели в хоре? – Перебиваю его я.
– Я пел в хоре и познакомился с ней там. Картер познакомился с ней на тренировках. Она была в группе поддержки. Аманда очень отличалась от других девушек. Она всегда выделялась на их фоне. Обычно, в группе поддержки команд выступают пустышки, которые никогда не думают об учебе, постоянно пропадают на тренировках, и только и мечтают о том, чтобы ходить на вечеринки.
– Эй, я тоже была в группе поддержки. Прошу не оскорблять девочек. Там бывают и хорошие. – Надуваю губы я.
– Я не спорю. Вот и Аманда была из таких. Она была на год старше меня и на полтора года младше Картера. И я влюбился. Я уже говорил, что нам с Картером всегда нравятся одни и те же девушки. Но она не воспринимала меня всерьез. Я был младше, поэтому я смирился с ролью друга.
Я опускаю глаза, после пожара в общежитии, в День Рождения Картера, Чарльз признался мне, что неравнодушен. Но я совсем об этом забыла. Получается, история повторяется, и он снова смирился с ролью друга. Мне становится стыдно перед своим другом, ведь я не ответила ему. Нет, я не должна была ответить ему взаимностью, но хотя бы поговорить с ним, поблагодарить за то, что он был искренен и решил открыться мне, не смотря на обстоятельства, я должна была. А я просто пустила все на самотек и так отвратительно отнеслась к его признанию. Потом Картер поглотил меня своей заботой, и я совершенно забыла о чувствах Чака, а он всегда был рядом. Теперь я начала рассматривать нашу дружбу совершенно в другом ключе. Он всегда поддерживал меня в принятых решениях. Когда мы ругались с моим парнем, он первый кто приходил ко мне на помощь. И теперь я понимаю, что это было не просто так. Это была больше чем дружба. Но я предпочитала закрывать глаза на всю ситуацию и поступала эгоистично.
– Картер изменился. В один день. Из агрессивного, вечно дерущегося и пьющего подростка, он превратился в спокойного, добродушного и даже начал хорошо учиться. Спустя несколько месяцев, к самому концу учебного года, даже я потерял бдительность. Даже я поверил в то, что Картер изменился. Пока не увидел плачущую Минди, на лестнице возле школы. Мы хорошо общались, постоянно ходили на хор вместе, сидели в школьной столовой за одним столом. Картер никогда не сидел с нами. Он был самым популярным в школе, постоянно ходил со своими друзьями по команде. Аманда рассказала, что последнее время они часто ругаются, и так как он скоро уезжает поступать в университет, она хочет расстаться с ним. Тогда я не заподозрил ничего страшного в этом. А потом они расстались. – Чак замолкает, собираясь с мыслями.
Я продолжаю сидеть и переваривать то, что он мне сказал. Почему то, я думала, что там должна быть страшная история о том, каким он был раньше, но пока ничего опасного. Хотя, глядя на своего собеседника, я понимаю, что самое страшное еще впереди.
– Картер начал преследовать ее, постоянно поджидал везде, где она была, ведь он отлично знал ее расписание и они помирились. Она не хотела, но он умело манипулировал ею. Однажды я пошутил, что если он сильно достанет ее, то она может обратиться в суд и запретить ему приближаться. Я забыл об этом разговоре до одного ужасного дня. Мы поехали в школу, и Картер увидел, как Минди выходит из чужой машины. Моментально вернулся тот мальчишка, который дрался каждую неделю, который постоянно шел на конфликт. Родителей которого вызывали в школу раз в неделю. Он выволок ее из этой машины на глазах у всей школы и устроил скандал. Еще тогда я должен был что-то сделать, но я решил не вмешиваться. А потом он потерял рассудок окончательно. Он дождался ее после хора, на который она всегда ездила с нашим общим другом Сейджом. Он избил его, прямо у нее на пороге. Ей тоже досталось. Как она говорила, что он не специально, но пару раз оттолкнул ее, когда она пыталась их разнять, она получила ушибы и ссадины. Аманда упала и ударилась головой о землю, соседи вызвали скорую, а брата арестовали. И тогда я сделал самую большую ошибку в своей жизни. Я не поехал в участок к брату, я поехал в больницу к ней. У нее было сотрясение, она зафиксировала побои, и родители вызвали ей психолога. Тогда, она боялась даже выйти из больницы, потому что думала, что ее ждет мой брат. Она постоянно плакала, умоляла меня ничего не рассказывать ему. Я снова посоветовал ей подать в суд, на запрет о приближении Картера. Тогда мне казалось, что это отличное решение. Картер должен был уехать через пару месяцев, он бы усмирил свой пыл, успокоился и отпустил бы ее. Сейчас я понимаю, что это было глупо. Я сам испортил ему будущее. Поспособствовал в создании проблем нашей семье. Она подала в суд, а Сейдж не захотел выдвигать обвинения. Он тоже боялся мести Картера. Родителям нужно было много сил, чтобы замять дело. Этим летом решение о запрете истекло. Ему надо явиться к судье и забрать документы. Тогда он перестал со мной разговаривать и назло всем уехал учиться сюда. Отказался от родительских денег и получил спортивную стипендию. И до сих пор винит меня, ведь это я подал ей идею. А еще у него появилась маниакальная идея слежки и контроля своих девушек. Теперь он следит за ними еще больше, держа подальше от всех, а в первую очередь от меня. Ну и раздражение от того, что я общаюсь с тобой.
– Так причем же тут ты? – Спрашиваю я. – Он сам виноват в том, что случилось.
– Он не видит этого. Но я и не настаиваю. – Отвечает мой собеседник. – Смотри, светает. Может, вернемся домой?
– Я поеду в мотель. – Говорю я. – А утром уеду в Хэмптонс. Поедешь со мной? Если, конечно же, хочешь?
– Хорошо. – Отвечает Чак. – Тогда я тоже переночую в мотеле. В другом номере, конечно же.
Картер.
Открываю глаза и понимаю, что в квартире я один. Голова раскалывается, а сам я похож на бездомного. Очень хочется пить, но вода настолько далеко, что мне кажется, что я не в состоянии дойти до кухни. Я встаю и иду к воде, пытаясь вспомнить, что вчера было. Открываю кран, начинаю жадно пить, и когда проходит жажда, я начинаю вспоминать вчерашний вечер.
Я был пьян, я поругался с Оливией и, видимо, наговорил лишнего. Осознание того, что Оливии всю ночь не было дома, обеспечивает мне прилив сил.
Я бегу в душ, переодеваюсь и отправляюсь на поиски своей девушки. Сначала заберу машину с моста, потом объеду все мотели и гостиницы.
Как назло, телефон тоже остался в авто, поэтому я даже не могу позвонить ей и спросить где она. И такси вызвать огромная проблема. Я бы взял телефон Чаки, но его тоже нет. Надеюсь, они не вместе. От этих мыслей начинает шуметь в ушах, болеть голова и темнеть в глазах. Я сжимаю кулаки и медленно выдыхаю. Сначала найду Оливию и не буду додумывать происходящее этой ночью. Я спрошу у нее где она была, где был Чаки, и да поможет ему Господь, если он был с ней.
Добравшись до машины, я мысленно благодарю себя за то, что я успел ее закрыть. Иначе бы сегодня я бы не увидел своей тачки. Сажусь внутрь, беру телефон и подсоединяю к кабелю зарядки.
Через несколько минут он включается, и я начинаю прослушивать все сообщения, которые мне прислала Оливия. Набираю ее номер, но он недоступен. Чаки тоже не отвечает, хотя там идут гудки. Завожу мотор и еду в мотель, объезжая один за одним. Но нигде мне не хотят дать точную информацию о ней. Чувствую себя полным кретином, ведь отпустил ее одну в ночи, и впервые в жизни, надеюсь, что с ней рядом был Чак. Потому что тогда с ней не случится ничего смертельного для нее. Но все равно злюсь на него и на то, как он умело воспользовался ситуацией. Я уверен, что он воспользовался ей.
Завтра День Независимости и мы должны выехать в Хэмптонс рано утром, а это значит, что мне нужно приложить все усилия, чтобы помириться с ней сегодня и решить все наши накопившиеся снова проблемы. Я верю в то, что мы сможем это сделать.
