Екатерина Орлова
Первый и последний
Глава 29
Долорес
Если бы это не беременность, а, например, похмелье приносило такое состояние по утрам, то я бы уже давно бросила пить. В четвертый раз за утро я выползаю из ванной, лишившись своего завтрака и почистив зубы. Триша как может поддерживает меня, но она не страдала настолько сильным токсикозом. Я волочу ноги в спальню, где меня уже ждут мятные конфетки от Дрю и какой-то травяной чай от Дины. Он правда немного помогает с токсикозом. Но бедная женщина не успевает даже на работе появиться, как я уже в который раз демонстрирую унитазу содержимое желудка.
Накануне Дрю улетел с парнями на съемки какой-то передачи в Ирландии. Предварительно снабдив меня всем необходимым и устроив так, чтобы я практически не вставала с постели, мой муж улетел поздним ночным рейсом. Учитывая мое состояние здоровья, беременность оказалась чудом, которого никто не ожидал. Я на шестой неделе. Постоянно глажу живот и разговариваю с фасолинкой. Врач запретила активную деятельность и секс на первый триместр. Никто из нас с Дрю даже не возмутился по поводу этого запрета. Откровенно говоря, с моими вечными рвотными позывами и слабостью я и сама вряд ли бы смогла все сделать, как надо. Нет, Дрю, конечно перепадает пару минетов в неделю, но я даже сама понимаю, что этого катастрофически мало. Но больше просто не могу.
Я заваливаюсь на кровать, беру планшет, открываю на нем книгу и закидываю ноги на стену. Не знаю, помогает ли это, но я вычитала, что это полезно в случае риска срыва беременности. Мой врач, миссис Гордон, говорит, что все должно быть хорошо, и она не видит причин для паники. И все же двигательную активность мне запретила. Так что я решила, что перебдеть лучше, чем недобдеть.
– Доброе утро, Долли, – приветствует меня Дина от двери.
Я задираю голову и смотрю на ее перевернутое изображение.
– Привет, Дина.
– На террасе все готово.
– Спасибо.
– Мистер Нортон сказал, чтобы ты не сидела за ноутбуком дольше двух часов. Тебе все равно нужно будет разминаться и отдыхать.
– Много он знает, этот мистер Нортон, – бурчу я, поднимаясь с кровати.
– Долли… – практически угрожающим тоном произносит Дина.
– Дина, – вторю я ей, а потом целую заботливую домработницу в щеку и, подхватив с банкетки плед, выхожу на террасу.
Прохладный воздух наполняет мои легкие и в голове вдруг проносится нечто неуловимое. Такое легкое и воздушное. Я резко останавливаюсь и закрываю глаза. Вижу девушку на террасе с огромными колоннами и старинными массивными перилами. Как будто в замке каком-то. На ней легкое платье, а на голове шифоновая ткань нежно-сиреневого цвета. Руки девушки подняты и эта ткань облепляет ее лицо и хрупкие кисти, развевается на ветру и танцует на нежной коже. А на заднем плане играет новая песня «Крашез» «Завтра». Картинка настолько яркая, что я не могу сдержаться и начинаю слегка раскачиваться, как будто музыка играет не только в моей голове, но и где-то рядом.
Я быстро прыгаю в кресло, хватаю планшет, открываю графический редактор и начинаю делать яркие наброски, пока в голове свежо воспоминание. Я мычу песню себе под нос, пока рисую. Вот так со мной всегда и происходит. Все мои проекты рождаются спонтанно. Бывает так, что я прочитала сценарий к новому фильму и тишина. Никаких образов в голове, никаких звуков и даже малейшего представления, как я буду снимать его. А потом – бац! – и мне снится сон. Или я вижу нужную сцену на улице. Или внезапно в голове – вот как сейчас – всплывает картинка. Тогда я начинаю делать эскизы, чтобы не забыть не только картинку, но и чувства, которые в этот момент испытываю.
Не знаю, зачем рисую это, ведь я не снимаю клипы и не собираюсь заниматься этим, потому что… Стилус резко замирает в пальцах, потому что до меня вдруг доходит, что я не сказала Сильвии и Мэтту о своем положении. Я не смогу полететь в Европу, будучи беременной. Никогда так не рискну. Не уверена, что и с младенцем на руках решусь на такой подвиг. Как только эти мысли посещают меня, внутри все так неприятно скручивает. Так бывает, когда ты сильно чего-то хочешь, но не можешь получить это, потому что мешает то, что ты хотела еще больше. И хочется ухватить все и сразу, но ты понимаешь, что выбор сделать все равно придется. Мой выбор очевиден, и я даже не буду думать дважды. Но почему-то не могу пересилить себя и позвонить продюсерам, чтобы сообщить, что отказываюсь от съемок. Как будто я тогда подведу их, вынуждая практически в последний момент искать мне замену. Мысль о том, что, оттягивая время, я подвожу их еще сильнее, я запихиваю на задворки своего сознания.
Мои мысли прерывает звонок от Дрю, и я рада тому, что он позвонил так вовремя.
– Как дела у моих любимчиков? – спрашивает он, как только я беру трубку.
– Хорошо. А ты как?
– Все в порядке. Мы приехали на радиостанцию для интервью. Потом вечером концерт в клубе и утром назад. Соскучился по тебе.
– И я по тебе, – отвечаю искренне. – Как перелет?
– Кормили отвратительно.
– Так ты голодный?
– О, сладкая моя, я чертовски голодный, – понизив голос, отвечает он, и по моему телу бегут мурашки. Я сильнее закутываюсь в плед и оседаю ниже в кресле. Сейчас я радуюсь, что у него удлиненная сидушка и я могу вытянуть ноги. – Где ты прямо сейчас?
– На террасе.
– Тепло одета?
– Да, папочка, – огрызаюсь я.
– Мне нравится, когда ты меня так называешь. – В голос Дрю вернулся игривый тон. – Где Дина?
– Ты хочешь поговорить о нашей домработнице?
– Я хочу, чтобы она не слышала твоих стонов.
– Что?
– Во что ты одета, крошка?
– М-м-м. – Я опускаю взгляд и слегка приподнимаю плед. Штаны для йоги, безразмерная футболка. – Черный кружевной комплект.
– Врунишка. Говори правду. – Я со вздохом называю ему каждую из вещей. – И без трусиков? Это хорошо. Спусти штанишки до коленей, Долли.
– Дрю…
– Выполняй, детка. – Я слушаюсь его и через пару секунд штаны спущены до самых щиколоток, а ноги широко разведены. – Сделала? – В ответ я угукнула, чувствуя, как начинают трепетать все внутренности от предвкушения. – Опусти руку. Веди ею медленно по груди, ущипни себя за сосок. Теперь второй. – Я выполняю все, о чем просит Дрю, а подтверждением ему служит мое утяжелившееся дыхание и тихие стоны. Большего ему и не нужно, чтобы знать, что я чувствую и как выгляжу. – Спустись ниже по животу, коснись своей сладкой киски. Давай, малышка До. Ты уже мокрая?
– Да, – выдыхаю я, размазывая влагу по клитору. Я так заведена, что мне не потребуется много времени, чтобы кончить.
– Поласкай себя пальчиками. Кружи по клитору сначала медленно, а теперь ускоряйся понемногу. Представь, что это мой язык или пальцы. Что я ласкаю тебя, а под собой ты чувствуешь, как к попке прижимается мой тяжелый твердый член. Чувствуешь это, детка?
– Да! – стону громче, потому что мне нужно еще совсем чуть-чуть. Низкий голос в трубке и богатое воображение делают всю работу за меня. Мне остается только приложить немного усилий, чтобы достигнуть вершины.
– А ты чувствуешь, как я вхожу в тебя? Врываюсь на всю длину и нещадно трахаю. Потому что именно так я и хочу тебя сейчас. Хочу почувствовать каждый кусочек тебя. Знать, что ты извиваешься подо мной, стонешь и покрываешься потом. Что ты сходишь с ума рядом со мной настолько, что тебе становится плевать, слышит ли тебя кто-то.
– Боже мой, Дрю, – хрипло произношу я за секунду до того, как увидеть звезды. Я выгибаюсь на кресле, а все тело потряхивает, пока я, спускаясь на Землю, лениво обвожу кругами пульсирующий комочек между ног.
– Умница моя, – говорит Дрю таким голосом, как будто я только что трахнула не себя, а его.
Восстанавливаю дыхание и осматриваюсь вокруг. Ни одной долбаной салфетки. Наплевав на все, натягиваю штаны назад и чувствую, как они пропитываются влагой. Снова придется идти в душ. Откидываюсь назад на подушки и смотрю на сверкающую голубизну бассейна.
– А ты? Я тоже хочу, чтобы ты кончил.
– Малышка, это будет выглядеть немного странно в студии звукозаписи, не находишь?
– О, боже, ты в студии?! – вскрикиваю я. – И кто-нибудь слышал, как ты?.. Я чувствую, как щеки заливает румянец.
Дрю смеется.
– Нет, Долли, никто не слышал. Я вышел на улицу.
– Оу. Это хорошо. А ты возбужден?
– Еще как, детка.
– Что будешь с этим делать?
– Подумаю о чем-нибудь неприятном. Надеюсь, поможет.
– Вечером, когда будешь в номере, я смогу тебе помочь.
– Хорошо, я позвоню вечером. Как ты себя чувствуешь?
– Сегодня неплохо. Вместо шести раз я сбегала с утра в ванную четыре. И пока меня еще не тошнило больше. Но мне Дина заварила этот свой мерзкий чай.
– Он помог?
– Я пока не пила его, решаюсь. – Я кошусь на большую чашку на столике рядом с креслом. – Дрю, вот скажи мне: почему у нас все разговоры всегда заканчиваются сексом или переходят на него?
Я снова слышу низкий смех мужа, и сама улыбаюсь.
– Сегодня мы изменили ход истории, Долли. Наш разговор не закончился сексом, а начался с него.
– Ах! – вылетает из меня, когда резко скручивает низ живота. Я накрываю его ладонью и испуганно смотрю на нее. Руки начинают дрожать.
– Долли? – слышу встревоженный голос Дрю. – Детка, что случилось?
– Не знаю, – сиплю я. – Резко заболел живот. – Я шумно выдыхаю, когда боль так же резко проходит.
– Долли, вызови врача.
– Нет, уже все хорошо, Дрю.
– Детка, не шути с этим.
– Я не шучу. Слушай, чем меньше они там ковыряются, тем выше шансы того, что все будет хорошо.
– Уверена? – его голос все еще пронизан тревогой и страхом. Что говорить? Я сама держусь из последних сил. Мне так страшно, что рука от тряски уже едва удерживает телефон.
– Все уже хорошо, малыш. Правда. Уже отпустило.
– Когда у тебя прием у врача?
– Через неделю.
– Поедем вместе. И Долли?
– Что?
– Не вздумай там по дому метаться. Врач сказал лежать, как можно больше. Разминаться каждые два часа. Никакого негатива и меньше работы. Помнишь?
– Помню, – буркнула я, с тоской поглядывая на ноутбук на столике.
– Я люблю тебя, малышка. Побереги себя ради нашей крохи.
– Хорошо, – выдыхаю я, чувствуя, как где-то в глазах начинают скапливаться слезы. Мне нужно, чтобы прямо сейчас Дрю был рядом. Чтобы обнял меня и успокоил своими теплыми руками и запахом. Потому что мне охренеть как страшно.
– Мне пора идти, детка. Я вечером позвоню.
Собираю себя в кучку из последних сил и выдавливаю вымученную улыбку.
– Обязательно позвони, я задолжала тебе оргазм.
– Ты его вернешь, не сомневайся. Но если я не сдержусь и пойду дрочить в туалете студии, знай: я буду думать о тебе.
И вот так просто разговор, который можно сравнить с эмоциональными качелями, снова возвращается в легкое русло, и мы прощаемся на оптимистичной ноте. Правда, остаток дня я, напуганная этим странным приступом, стараюсь не покидать кресла, а после и постели.
– Я очень хочу тебя видеть, малыш. Но тебе пока нужно задержаться в мамином животике, – говорю я, поглаживая плоский живот. – Я уже люблю тебя, как и папа. Давай не будем его расстраивать и пугать маму. Сиди там, крошка, пока не придет время встречи.
Глава 30
Дрю
– Секс лучше исключить, – звучит из уст врача Долли, как приговор. Я крепче сжимаю руку жены, глаза которой, расширившиеся еще до этого, теперь совсем стали огромными. – Я думаю, вы способны потерпеть семь месяцев.
– Шесть с половиной, – на автомате поправляю я.
– Да, – соглашается она. – В конце концов, существует оральный секс, вот он не противопоказан ни в каком виде.
Щеки Долорес вспыхивают и она стыдливо отводит взгляд. Откуда в ней стеснение? Долли же никогда не была скромницей.
– Вот здесь я записала перечень витаминов, которые нужно принимать. Миссис Нортон, – обращается врач уже к Долли, – если снова вот так прихватит, вас нужно будет госпитализировать.
– Надолго?
– Пока не знаю. Самый долгий срок – до родов. Пока такой нужды нет, но риск очень велик, и вы должны быть каждую минуту готовы отправиться в больницу. Я вам это говорю не для того, чтобы вы сейчас начали паниковать, а исключительно ради того, чтобы вы понимали риски. Два выкидыша – это уже статистика, Долорес. Поэтому если вы хотите сохранить этого ребенка, лучше быть готовой сделать так, как я вам говорю.
Долли кивает, а я чувствую, как трясется ее рука. Моя девочка. Она совсем не готова справляться с такими обстоятельствами. Она так была счастлива, когда узнала о беременности, что теперь дует на холодную воду, потому что боится повторения того кошмара, который пережила с первым мужем. Я снова ободряюще сжимаю ее прохладную ладошку, чтобы дать понять, что я рядом и поддерживаю ее.
После разговора с врачом прошло две недели. Каждый день мы просыпаемся и ждем, что что-нибудь случится. Я внимательно наблюдаю за Долли с самого момента ее пробуждения, а она лежит в постели, накрыв рукой живот, и прислушиваясь к ощущениям. Потом мы встаем и делаем вид, что жизнь просто идет своим чередом. Хотя по факту с опаской двигаемся по дому, настороженно поглядывая друг на друга. Словно в воздухе над нами нависает нечто страшное, что заставляет сердце пропускать удары.
Мы уже разговаривали на эту тему с Долорес и договорились, что не будем ждать плохого. Но пережитый ранее опыт не позволяет ей до конца расслабиться. Я уверен, что в своей голове она снова и снова проживает весь тот ужас, который случился с ней несколько лет назад. И никакими словами я не могу убедить ее переключиться на позитив. Долли как будто застряла в прошлом. Иногда я ловлю ее на том, что она сидит на террасе и смотрит вдаль. Поглаживая живот, как будто ведет немой диалог с нашим будущим ребенком.
Сегодня Долли больше похожа на саму себя. С самого утра она улыбается и ее глаза горят. Единственное, что ее кожа бледнее обычного. У Долли выявили анемию и теперь она постоянно принимает препараты железа наравне с другими витаминами. Когда я вижу батарею ее баночек с витаминами, то шучу, что у наркоманов ассортимент более скудный. Она вымученно смеется на мои шутки, но все же старается поддерживать игривый тон наших бесед.
Я же стараюсь как можно меньше оставлять ее одну. Все вопросы, которые могу решить из дома, решаю на месте. Уезжаю только тогда, когда мое присутствие необходимо. Я благодарен Марку за понимание ситуации. Мы договорились, что все совещания и встречи перенесем на один день недели – пятницу, – чтобы я в оставшиеся дни мог работать из дома. Сегодня я планирую все требующие моего присутствия дела решить одним махом, чтобы снова на неделю засесть дома.
– Малышка До, я поехал. Буду к вечеру. – Я присаживаюсь на корточки и беру ее за руку, второй рукой поглаживая нежную щеку.
– Хорошо, – с улыбкой отвечает она. – Только… – Долли кусает губы, как будто не решается что-то сказать.
– Доллс, что не так?
– Я тут подумала, что мне стоит отказаться от съемок фильма о виноделах.
– Ты еще этого не сделала? – Почему-то внутри меня все перевернулось от мысли о том, что она, будучи в положении, до сих пор не отказалась от этой работы.
– Нет,– тихо ответила Долорес, виновато глядя на меня.
– Сделай это сегодня, – мягче отвечаю я, хотя мне стоит нечеловеческих усилий не закричать.
Наверное, мы оба уже на грани от волнения. Врач сказал, что период в три месяца станет переломным. И если Долли доносит ребенка до четвертого, то угроза выкидыша значительно снизится. До этого момента осталось ждать три дня, поэтому мы чувствуем себя, как канатоходцы без страховки. Мы боимся посмотреть вниз, но и не смотреть тоже не можем, потому что именно от того, чтобы правильно поставить ногу вперед, и зависит наша жизнь.
Долли кивает на мою просьбу и выдыхает тихое «Хорошо», а я целую ее в лоб, нос, губы, и покидаю дом.
Весь день проносится вихрем. Встреча за встречей, нескончаемый поток людей и разговоров. Вокруг меня постоянно такой гул, что я уже едва различаю отдельные фразы. Когда наконец оказываюсь в тишине своего кабинета, вокруг меня словно еще витают отдельные слова и фразы, никак не желая покидать мой переутомившийся мозг. Я сильно задерживаюсь с работы, но мне нужно дождаться парней, потому что у нас на носу запись нового сингла и нужно, чтобы они подписали с нами продление договора, иначе у меня не будет возможности действовать от их имени. И все это нужно сделать именно сегодня, чтобы завтра утром Марк уже мог поехать в студию и договориться о записи.
Я кручусь в огромном кожаном кресле, перебирая бумаги в руках. В восемь вечера уже сложно сосредоточиться, и этому никак не способствуют двенадцать часов работы. Если бы я мог, то с радостью вывез Долли на выходные куда-нибудь в лес в одинокую хижину, где провалялся бы все выходные. А еще мы бы гуляли среди ароматных сосен и слушали крики птиц. В идеале было бы, если бы там рядом была какая-нибудь речушка, в которой моя жена могла бы помочить ноги или искупаться голышом. И я вместе с ней.
Как будто почувствовав, что я думаю о ней, она позвонила. Лицо улыбающейся, испачканной краской Долли, высветилось на экране. Я хотел поднять трубку и одновременно хотел подольше полюбоваться широкой улыбкой на снимке. Долли была очарована фестивалем красок, а я очарован ею. Мы встречались совсем недолго, но мне хватило этого времени, чтобы понять, что я не могу и не хочу никуда ее отпускать. Она принадлежит мне, а я – ей.
– Привет, детка, – с улыбкой произношу я, а в ответ слышу рыдание.
– Дрю! Дрю! Я еду в больницу! – выкрикивает она, задыхаясь.
Мне внезапно становится нечем дышать. Я вскакиваю с места и начинаю жадно хватать ртом воздух, ослабляя узел галстука. Он как будто душит меня, а перед глазами появляются темные пятна. Я впиваюсь пальцами в край стола, чтобы не пошатнуться. Ноги внезапно ослабели и как будто начали неметь от кончиков пальцев и выше. Я никогда не испытывал такого. Ни разу в жизни мне не было так страшно, когда крик застревает в горле, а кислород поступает в тело мелкими рывками.
– Что? Долли… Милая… Что?.. – Я даже не могу сформулировать мысль. Мне нужно знать, что случилось, и при этом я охренительно сильно боюсь ее ответа.
– Дрю, у меня кровь, – говорит она сквозь всхлипы. – Дина… Она вызвала… вызвала скорую. Меня забрали. И я еду в больницу.
– Держись, моя девочка. Держись. Я уже еду к тебе. Я могу… могу положить трубку? Или ты хочешь, чтобы я говорил с тобой?
– Нет, мне пора. У меня забирают телефон. Дрю, прошу тебя… приезжай ко мне. – И шепотом: – Мне так страшно.
На этом она отключается, а я не могу и шагу ступить. Я как будто врос в пол. Злюсь и рычу, потому что мне надо двигаться, а ноги не слушаются. Пальцы уже готовы разломать деревянную столешницу, потому что вся сила из моего тела как будто перетекла в руки. В дверь громко стучат и в кабинет со смехом вваливаются парни из группы. Все веселье за секунду улетучивается с их лиц, когда они видят меня.
– Дрю, что случилось? – Я не знаю, кто это спросил. Не вижу, как двигаются чьи-то губы и не могу различить голос, потому что в моей голове голос Долли настойчиво шепчет: «Мне так страшно… так страшно… так страшно…»
– Долли, – сиплю я. – Она… она в больнице.
– Твою мать! – восклицает кто-то. – Поехали.
В этот момент мои ноги как будто снова обретают силу и, сжав до треска телефон, я срываюсь с места и бегу. Несусь, не разбирая дороги. Врезаюсь в кого-то, бормочу извинения и бегу дальше. Меня кто-то окликает, но я не оборачиваюсь. Я несусь без остановки по ступенькам, потому что лифт, по моем мнению, слишком медленно ездит. Потому что не могу стоять на месте, зная, насколько ей там сейчас страшно.
Я выбегаю в вечернюю прохладу и в растерянности смотрю по сторонам. Ключи от машины остались в кабинете. Я дергаю себя за волосы и поворачиваюсь лицом к зданию, откуда выбегают мои парни. Ник долго не думает и не церемонится. Он дергает меня за плечо и коротко командует:
– Сюда.
Я, не раздумывая, бегу за ним за угол здания к парковке. Пока догоняю его, он уже сидит на мотоцикле и заводит его. Сейчас я, как никогда рад тому, что сегодня Ник не на своем любимом чоппере, а на спортивной «БМВ», на которой летает, как сумасшедшей. Он протягивает мне второй шлем и я без разговоров натягиваю его на голову. Наверное, он привез кого-то из парней, потому что обычно не возит с собой дополнительный шлем. Но все эти мысли проносятся, словно сквозняк по пустому помещению. Он поднимает засохшие пожелтевшие листья, и, несколько секунд покружив их в бетонных стенах, выметает на улицу через открытую дверь. И только одна мысль долбится в голову: «Ей страшно и она там сама. Одна, без меня».
Мы несемся по городу, несколько раз нарушив правила, но мне плевать. В другое время я бы уже натрескал Нику подзатыльников за то, что так беспечно ведет себя на дороге. Но не сегодня. Сегодня я хватаюсь за его талию, наклоняюсь вместе с ним, когда входим в крутые повороты, забиваю на то, что он дважды уворачивается от машин, рискуя попасть в страшную аварию. Потому что даже на поворотах он практически не снижает скорости. Я не хочу смотреть на спидометр и знать, какая цифра там светится. Я просто хочу поскорее добраться к своей девочке.
Ник не успевает до конца остановить свою машину смерти, как я соскакиваю с мотоцикла, сдираю с себя шлем и едва успеваю передать ему, как уже несусь к стеклянной двери больницы. Слышу за своей спиной торопливый топот ног и знаю, что это он меня догнал. У стойки ресепшен нас встречает симпатичная темнокожая девушка. И я бы заметил ее красоту и то, как она призывно улыбается, если бы не…
– Моя жена, Долорес Нортон, – выпаливаю на одном дыхании. – Ее привезла скорая. Минут… Блядь, не знаю, недавно.
– Минутку. – Видя мое состояние, девушка начинает быстро шарить глазами по монитору компьютера за стойкой, пока я нервно барабаню пальцами по глянцевому покрытию ее засады. – Она в операционной.
– Где? – выдавливаю из себя сиплым шепотом.
– В операционной, – медленнее и тише повторяет она. – Прямо по коридору и направо. – Я срываюсь и снова бегу. И только слышу, как она кричит в спину: – Вас туда не пустят!
А мне, на хрен, плевать. Я готов разнести эту клинику к чертям собачьим, если это поможет мне добраться до Долли. Я уже вижу надпись «Операционная», но дорогу мне преграждает невысокая полная блондинка в голубой медицинской форме. Она выставляет вперед руку и я нехотя торможу в метре от заветной двери.
– В операционную нельзя, – четко и строго произносит она.
– Моя жена, Долорес Нортон. Она там. – Я задыхаюсь от бега и волнения, поэтому просто показываю рукой на дверь.
– Мистер Нортон, с вашей женой ее врач и другие специалисты. Вы только помешаете, если ворветесь туда. Присядьте в комнате ожидания и ждите, пока врач выйдет.
– Что с ней? Что они с ней делают?
– Я не знаю. Мистер Нортон, вам нужно успокоиться и дождаться окончания операции. Только лечащий врач вашей жены может пролить свет на то, что там происходит. Пройдите в комнату ожидания.
– Идем, Дрю, – зовет меня Ник, хватая за локоть и уволакивая в комнату справа от операционной.
Я смотрю ошалелым взглядом на Ника и бреду за ним, как потерянный щенок.
– Спасибо, – говорит он женщине, и мы заходим в комнату ожидания.
