Дорофея Ларичева
Эльфиния. Заговорённые холмы

Август Денисович Иванов

В центры сетевого контроля, как их называли эльфы, годами стекалась вся информация о творящихся в городе делах. Каменные горгульи и химеры на фасадах, прочие невидимые человеческому зрению соглядатаи подсматривали, подслушивали, поглядывали, выслеживали шпионов леса, сами шпионили без стеснения.

Здесь же, в центрах, собирали всю переписку с компьютеров горожан, просматривали видео с камер наблюдения полуживые существа, родичи городских горгулий. Они не хотели спать, почти не ели, только копили информацию в своих каменных телах. И при случае делились ею с городскими видящими.

Один из центров находился в краеведческом музее неподалёку от дома Августа. За массивной железной дверью гудели современные компьютерные серверы, перекачивали информацию в трёх каменных созданий.

Одно из них – человечек из серого пористого камня бородатый, кривобокий, с едва оформленными руками-клешнями, которые легко держали шариковую ручку. К затылку человечка тянулись разноцветные провода, подсоединённые к торчащим из камня микросхемам.

Второе существо оказалось скульптурой рабочего времён советской власти. Улыбчивое гранитное лицо, кепка на подстриженных волосах, рубаха с аккуратным воротником, чуть подмятые брюки. Этому провода уходили в спину.

Третьим был настоящий фараон – маленький, человеку до пояса, из чёрного, отполированного до блеска камня. Таких заказывают себе в квартиры и на дачи богатые горожане. У фараона провода макаронинами тянулись из головного убора, похожего на перевёрнутое мусорное ведро.

Статуи расселись на полу, вооружились свеженьким рулоном обоев, шариковыми ручками и играли в любимую игру.

– Потом герой должен куда-то пойти! – шелестящим голосом подсказывал фараон рабочему. И тот послушно писал, куда именно, заворачивал написанное, скрывая от приятелей, и передавал рулон в клешни неотёсанной скульптуры.

– Герой встретил страшное существо. Опиши его, – басом сообщал рабочий.

– У меня ручка сломалась, – пропищала бородатая скульптура.

– Ты всё время их ломаешь! Ядвига, сбегай купи ещё пару наборов. А то мы до вечера не доиграем. И ты не услышишь нашу очередную сказку.

– На сегодня ручек хватит, – предсказала им городская. Ведь она была Видящей.

Худощавая смуглая Ядвига дежурила с самого рассвета. Чёрная коса дважды оборачивала голову женщины, и над короной волос ни секунды не ведал покоя третий глаз на тонкой ножке. Сейчас этот глаз видел, как к зданию музея торопливым шагом приближается Август Денисович.

– Владыка идёт, – прервала она игру. Рабочий немедленно затолкал рулон за тумбочку.

Август влетел в центр не здороваясь, уселся за стол с монитором и приказал:

– В городе шпион сидов. Он был на моём приёме в третьей стекляшке. Сейчас он стащил заколку у молоденькой Видящей, Анны. Покажи мне его!

Ядвиге не требовалось разъяснений. За шпионом она следила ещё с лета, магию его знала. Скульптуры замерли, послушно отфильтровывая информацию с камер наблюдения и из глаз горгулий.

Экран на столе мигнул и показал лысого мужчину в кожаной куртке. Тот стоял у цветочного магазина, ёжился от холода, но держал завёрнутую в целлофан розу.

– Ну же, давай! – точно болельщик на спортивном матче торопил его Август. Где твой связной?

Связным оказалась пышнотелая женщина, которой досталась роза и свёрток с заколкой.

– У девчонки недавно третий глаз открылся. Для Фиор-ар-аи в самый раз, – пообещал лысый толстушке. – Лишних вопросов не задаст.

– Я передам Владыке. Видящих заберём в любой момент. Только их не вывезти.

– Забирай и тащи на окраину в район ледового дворца. Завтра той дорогой в другой город едет делегация. Путь будет открыт. Август сам сказал.

Толстуха кивнула и нырнула в толпу.

Глава городских пару минут понаблюдал за обоими и довольно улыбнулся. Всё шло, как он планировал, как предсказывала его мать.

– Головешник возвратился в Город из леса? – уточни он у Ядвиги.

– Час назад, – подтвердила та.

– Славка и его чужеродная невеста?

– Затаились. Девица волнуется, следит за лесными, – отчиталась Ядвига.

Она не знала, что задумал Владыка, но понимала, в интригу вовлечены слишком могущественные силы. Будущее для Видящей тоже было туманным, обрывочным. Спроси у неё Август Денисович, что будет через неделю, и она могла бы назвать три-четыре сбивчивых видения, рассказать о том, что может вообще не сбыться. Но эти видения женщину пугали.

– Следи за ним, за шпионами холмовиков и за лесными, – посоветовал глава городских.

– А за бывшими арбитрами? – поинтересовалась она на всякий случай. Две недели она неотрывно наблюдала за детьми. Даже подсмотрела за их другом-чародеем.

– Они уже в игре, их проконтролируют более слабые. Ты нужна мне здесь, – отрезал он и ушел, как всегда, не прощаясь.

Скульптуры немедленно извлекли из-за тумбочки рулон обоев.

– Садись с нами играть, Ядвига, – пропищал неотёсанный бородач. – Мы тебе ручку выделим. Знаешь, какую сказку вчетвером напишем? У меня придумки есть. Хотел для другой приберечь, но лучше в этой использую.

– Беречь задумки нельзя, иначе новые не придут, – назидательно ответил фараон. – Или испортятся, или забудутся. Иди к нам, Ядвига.

– У меня приказ Владыки, – с сожалением ответила женщина, присаживаясь между фараоном и рабочим. Положив им руки на плечи, она прикрыла два глаза, сосредоточилась на видениях третьего, и принялась следить за шпионами леса и холмов.

Ли-дви-ра

Как тепло, мягко и уютно спать на прелой листве и мягком мхе под корнями столетних необхватных дубов, длинноствольных сосен, тёмных, терпко пахнущих смолой елей! Спать и видеть снежные сны, пока первая капель не зазвенит по наледи. Пока из-под земли не потянутся нежные ростки, а деревья-хранители не ускорят ток соков от корней по стволу и дальше – к нежным зарождающимся почкам на тонких веточках. Спать и слушать шелест мышей под снегом, цоканье белок, перестук дятлов, улавливать бег волков, мягкую поступь лис, точно лесную исповедь читать вместе с ними заячьи следы…

Первый снег ложится слоями, оставляя землю под кронами голой. И тогда в дело вступает волшебство старших. По их зову приходит метель, свистит, воет, наметает снег плотно к стволам, чтобы ничто не тревожило покоя юных лесных.

Снежная шуба сохраняет тепло, бережно ограждает от лишнего шума и суеты. И лесные благополучно взрослеют, напитываются силами деревьев-кормильцев, энергиями земли. Лишь изредка на стволах проступают похожие на человеческие лики, призрачные фигуры. Днём они привязаны к своим кормильцам. Зато в лунные ночи призраки спящих лесных собираются на полянах, ведут слышимые лишь им одним беседы, танцуют, поют, чтобы рассеяться за час до рассвета.

Мало кто из молодых желает отказаться от покоя в норках под корнями. Но каждый год желающие находятся. В этот особенно много. Под лес прорыли коридоры наглые сиды, возятся, колдуют, шумят, будят детушек. Теперь дети разгуливают по лесу, лезут к трассам, заглядывают в дачные домики, проказничают. За каждым надо проследить, удержать от глупостей. По мере сил, конечно.

Вы пробовали угомонить расшалившуюся лесную молодёжь? Даже не пытайтесь. Такое даже Владыке Инар-ши-вану не под силу. Но именно Ли-дви-ре, многоопытной лесной дозорной выпала неблагодарная участь зимней няньки.

Она не отчаивалась. Инар-ши-ван справедлив, снова приблизит её к себе.

Дикой лесной кошкой Ли-дви-ра сидела на ветке клёна на самой лесной окраине, вслушивалась в песню вьюги, смех и радостные возгласы малышни. И потому чуть не свалилась в сугроб, когда над её головой откуда ни возьмись пронеслась стая каркающих ворон. А за ними на соседнюю ветку приземлился ненавистный чародей Валентин.

– Что надо? – с трудом выговаривая слова человеческой речи, промяукала кошка.

– Вот размышлял, пойдёт ли мне серый воротник из твоей шкуры? Или поискать мех повыгоднее?

Валентин сейчас был одет в чёрный деловой костюм, точно конторский работник. Трость обхватила ветку выше и не позволяла чародею свалиться в сугроб.

– Не груби, – кошачьи когти удлинились, шерсть на затылке вздыбилась.

– Нет, трусливый мех мне не к лицу, – рассмеялся Валентин. – К тому же он, наверняка, липкий от съеденных тобой сладостей.

– Ты за это ответишь!

На месте кошки очутилась лесная воительница. Чёрные, чуть вьющиеся короткие волосы смешно торчали из-под шапки. В руке зажат клинок, браслеты на узких запястьях ощетинились шипами. На носках мягких сапожек выдвинулись иглы. Ли-дви-ра отлипла от ветки, стремительно повисла одной рукой на верхней, вторую занесла, чтобы метнуть кинжал. И застыла, не в силах пошевелиться.

– Не холодит металл? Смотри, простудишься.

Трость Валентина незаметно мелькнула в воздухе, проскользнула между танцующих снежинок, ни одну не задев, обидно выбила клинок из пальцев.

– Ай! Ты мне ноготь сломал! – первым делом возмутилась эльфийка, вновь обретя свободу движения. Воевать она уже не хотела, снова присела на ветку, свесила ноги.

– Если хочешь сберечь остальные, веди себя с гостями учтиво, – назидательно прокомментировал чародей. – Я тебя не убивать пришел. А побеседовать пока без конфет-тортиков. Перебирайся ко мне, дело есть.

Ли-дви-ра возмщённо фыркнула, но успокоилась, даже присела поближе к Валентину.

– Что затевает Инар-ши-ван? – принялся расспрашивать её чародей.

– Он меня не посвеща…

– Ложь! – прервал фразу Валентин. Он не шевельнулся, но бывшая разведчица вздрогнула.

– Он хочет прогнать со своих земель холмовиков и заполучить книгу желаний, – вздохнула эльфийка. Было видно, она не одобряет решение князя. – Древний лес давно проигрывает холмам и городу.

– Недосмотр управляющих, – пожал плечами её собеседник, лениво крутя в руках трость.

– Ему нужен Ваня – хранитель, – Ли-дви-ра всматривалась в метель. – Для человеческого мальчика слишком велико искушение её открыть. Пока он боится повредить замки и испортить раритет. Но книга наделена своей волей. Хранитель откроет фолиант и загадает то, что нужно Инар-ши-вану.

– Это уже не Ванькино дело, а всех городских. Август не допустит, – предупреждающе мягко возразил Валентин. Он не сомневался, эльфийка передаст разговор Владыке. – Скажи Инару, книги ему не видать. Это я тебе как демон из Запредельного говорю.

Ли-дви-ра ахнула, опасливо сжалась.

– Я чувствовала. Я знала, человек меня не одолеет! – она обрадовалась и соскользнула прямо в сердце закручивающегося снежного вихря.

Валентин задумчиво смотрел ей в след, беззаботно болтал ногам. А трость танцевала в пальцах, плела узор чар – сложный и запутанный. А когда заклинание «звёздной сети» было готово и полетело к городу, трость стала флейтой и с радостью откликнулась на демонское дыхание.

Тонкий нежный звук чуть громче воя метели и хрустального звона колокольчиков блуждал среди промёрзших веток. И от него всхлипывали во сне спрятанные под корнями эльфята.

Чуть позже в уютных чащах, в сияющих серебром зимы чертогах на маленьком островке среди тёплых торфяных болот Инар-ши-ван приносил жертву демонам Запредельного. На очищенный ото мха растрескавшийся камень пролилась тёплая кабанья кровь, смешанная с дурманным вином из волчьих ягод.

Вокруг Владыки, не потревожив нежного снежного покрова, собралась вся лесная знать. Оленьи, волчьи, лисьи головы, головы вовсе не знакомых людям существ жадно следили, как вино смешивается с кровью, как впитывается в серый мокрый камень, так и не окрасив снег. И камень на время призыва становится целым, нерушимым, гладким и блестящим, точно обкатанный морем голыш.

Над этим древним алтарём изящной старинной люстрой горели магические огни. Тёплые желтые, холодные синеватые, жизнеутверждающие зелёные.

Сам лесной князь преобразился. Ниже пояса он остался человеком. И чёрные блестящие сапоги с заправленными в них алыми шароварами вовсе не сочетались с комом серебристо-серого меха выше – более светлого на животе и почти чёрного на спине.

У Инар-ши-вана была морщинистая тёмная, почти чёрная кожа на лице. Длинные человеческие пальцы – тоже тёмные, венчали чёрные когти. На мохнатых руках от локтя до плеч выступали мелкие шипы. От кустистых бровей начиналась шерсть, которую прорезали два гребня, сходящиеся сзади на шее. Чёрный блестящий гребень высотой в ладонь шел вдоль спины.

Ли-дви-ра в человечьем облике недвижимо замерла позади своего господина. В каждой руке зажато по клинку. Она тихо слово в слово повторяла заклинание призыва на молчавшем веками языке.

– Эш даар атер…

«Раскройся дверь под нездешние небеса, приди великая и непобедимая Судья, позволь свершиться справедливости!»

Остальные тоже послушно шептали. Ошибись на слово, на долготу звука, попадёшь во власть чужой магии, сгинешь.

Над алтарём замерцали искры. Огоньки вверху померкли и опустились на снег палой листвой. В надвигающейся пасмурной предвечерней темноте образовалась трещина от макушки самых высоких деревьев до вершины камня. И из этой тёмной, серебрящейся по краям дыры появилась босая ножка. Она отважно ступила на тёмную каменную поверхность.

А потом трещина расширилась, впуская свет чужих созвездий, и уже на вершине алтаря стояла стройная, черноглазая женщина, прекрасная настолько, что в мире людей и нелюдей сложно вообразить большее совершенство.

Ткань белого полупрозрачного платья трепетала на декабрьском ветру. Ночные цветы в волосах гостьи испускали дурманный, кружащий головы аромат. Чёрная река волос стекала до пят, мерцала золотыми и серебряными бликами.

Позади гостьи в свете расположенных иначе звёзд реяли полуистлевшие флаги, били копытами скелеты лошадей, сжимали ржавые копья мёртвые рыцари в ржавых доспехах. Угольно-чёрные гончие испускали из клыкастых пастей струи огня, рычали на тех, кто посмел остановить их Дикую Охоту.

– Приветствую Владыку местных лесов, – голос главы мёртвой армии был низким и глубоким, сахарно манящим и одновременно обещающим нестерпимые муки. – Что ты хочешь от Дикой Охоты?

Судья соскочила с камня, провалившись в сугроб почти до колен. И снег вокруг демоницы начал таять. Миг, и босые ножки стояли на пожухлой бурой траве.

– Силы не равны. Город использует демона из ваших. Холмовики вот-вот заполучат могущественную книгу. А что есть у леса? – возмущённо воскликнул Инар-ши-ван. – Лес требует справедливости!

– Справедливости! – передразнила его демоница, легко обходя вокруг князя, прожигая снег.

Ли-дви-ра поудобней перехватила рукояти мечей, хотя знала – против высшего создания изначального Хаоса не выстоят объединённые силы леса, города и холмов. Владыка не произнёс всех охранный формул, и теперь женщина в одиночку шептала слова заклинаний – за себя, за Инара, за свиту.

– Справедливость как орден на груди, её нужно заслужить, – возразила Владыке Судья. – Жертва живой крови лишь плата за общение со мной. Что ты дашь за помощь?

Инар-ши-ван задумался. Сложно предложить изначальному Хаосу то, чего у того нет. Мощь одной Судьи в миллион раз сильнее проклятой книги желаний. Но и берёт она не в пример дороже.

– За полную победу над сидами отдашь мне сотню своих лучших воинов? – она кокетливо склонила голову к плечу.

– Моя армия не горсть безделушек! – возмутился Владыка.

– Тогда и помощь будет соизмеримой взносу, – парировала Судья. – Чем откупишься, князь? Не сундуками с самоцветами, не жизнями преступников, – она заранее отвергла его дар.

– Я могу тебе дать… – он умолк в замешательстве.

– Я возьму твой человеческий облик! – проявила инициативу демоница. – Отныне ты всегда выглядишь именно так!

Задумка её развеселила, и безмолвно застывшие подданные, и сам Владыка леса не смели перечить предводительнице Дикой Охоты.

– Есть ли ещё пожелания, о, сильнейший чародей своего леса?

Демоница отвесила Владыке шутовской поклон и выжидающе замерла.

– Нет, Великая, – пророкотал голос Инар-ши-вана.

Плата не казалась ему чересчур высокой. Кожа под шерстью горела и чесалась. Вдобавок что-то колючее вцепилось в его плечи, царапало, дёргало за гребень. «Пройдёт», – смирился он.

– Учти, Инар, – лицо Судьи приблизилось вплотную к морщинистой морде лесного князя, – равновесие не вечно. Тебе не скрыться от всех чужих чар. А плату я уже взяла, – она расхохоталась, с места сделала сальто назад. И очутилась за гранью разрыва среди мёртвой армии огнедышащих гончих. – Ещё увидимся! – выкрикнула она.

Над заболоченной поляной словно задёрнули занавес. Чужие звёзды померкли, и вокруг знати лесного Владыки снова был пасмурный декабрьский вечер.

– Господин мой, – Ли-дви-ра первой оказалась подле осевшего на снег Инар-ши-вана. – Тебе помочь?

– Нет! – тот стремительно поднялся. На мягкую, точно пух, пышную шерсть налип снег. – Готовьте к вылету дан-на-тас. Я отправляюсь в город в составе посольства. Я уговорю Августа помогать мне, а не Фиору-ар-аи!

Лесная знать растворилась в серых сумерках, одна Ли-дви-ра неспешно убрала клинки в ножны за спиной, откинула со лба чёрные завитки коротких волос, вытянулась по стойке смирно.

– Выслуживаешься? – неприязненно рыкнул ей князь. – Будешь сопровождать меня в городе, помогать с техникой. Будешь стараться, верну в стражу.

– Да, мой господин, – эльфийка склонилась до земли. Не показывать, как ей претит его высокомерие. Не признаваться, что она давно считает Инара недостойным править лесом.

Женя Щукин

В понедельник я выбрался из квартиры в начале седьмого утра. Сам не знаю отчего, мне не спалось. Анюта упорхнула в институт, у неё дорога дальняя. А я наскоро сжевал бутерброд и выбрался погулять. Первый урок начинался в половине девятого, свободного времени – больше часа, до школы десять минут неспешным шагом.

Метель улеглась, и белые мягкие снежинки медленно кружили в воздухе. Свет фонарей выхватывал их из тьмы. И тогда невесомые танцовщицы исполняли партии на импровизированной сцене… Два дня напряженной учёбы у городских вытянули из меня все силы. В голове было тесно от знаний о ловушках холмовиков, об их изобретательности, коварстве и подлости.

Я шел медленно, прогоняя в памяти выученное. Пару кругов по двору, несколько минут петляния по кварталам. Сам того не заметив, я оказался у школьных ворот. Пустынно, только окошко учительской светится и раздевалка.

Из-за старого тополя мне на встречу вышел Славик – мой учитель информатики, эльф, теперь непонятно, правда, какой, лесной или городской. От него официально отреклись и те, и другие.

Ради мести за погубленную любимую он отрёкся от города, присягнул лесу. Обманом проник на подписание мирного договора в место, где есть всё – сбывшееся и несбывшееся. И вывел в мир копию погибшей возлюбленной. Их не приняли. Со своей Брианой Славик (на деле Са-а-ар) перебрался жить на самую окраину города поближе к природе. С прадедом, Августом Денисовичем, на сколько мне известно, не знался. Со мной тоже. Всё полугодие мы с ним обменивались только «здрасьте – до свидания», не замечали друг друга на уроках. А тут нате!

– Женя, – Славик замер на границе света и тени. – Хорошо, что ты откликнулся на зов!

Так вот почему я променял уютную тёплую квартиру на эту раннюю бесцельную прогулку в темноте!

– Ты сейчас с Августом дела ведёшь. Мне с ним переговорить надо.

Причём здесь я? Я молчал, ждал продолжения речи.

– В ночь прибыл дан-на-тас. Я знаю, прадед ещё не встречался с лесными. Я хотел его предупредить об опасности. Бриана тоже видит сокрытое, пусть иначе, чем твоя Аня.

Я задумался. С одной стороны Денисович втягивает нас в авантюру, с другой он же и помогает.

Славик топтался на месте как усталый верблюд на привязи у южного фотографа – замученный, измождённый, ковырял носком сапога снег.

– Попробую, – решился я.

Мне было известно, Денисович сейчас не живёт в старом доме. После визита лесных не появляется в фотоателье. Но в столь ранний час я представлял, где его можно застать. От Марата я знал о небольшом кафе, доступном только городским. Там Владыка любил коротать предутренние часы. Поэтому я просто позвонил Августу и попросил о встрече.

Быстрым путём через минуту я вывел Славика на узкую улочку за универмагом, где ютилось безымянная кафешка.

Будь я простым человеком, увидел бы заставленные фанерой и выцветшими агитационными плакатами окна детского клуба, закрытого, полагаю, в годы юности моей бабушки. Обладателю эльфийского зрения льдисто сияли широкие стеклянные витрины с движущимися фигурками, яркой рождественской анимацией. Поговаривали, местного кофейного мастера Август выписал аж из Вены. И терпкий аромат кофе, витал в воздухе у самой двери, не позволял усомниться в слухах.

На двери закачались игрушечные мишки, зазвенел колокольчик, и мы окунулись в волшебный мир изящных скульптур из пирожных, душистой выпечки, одуряющих ароматов кофе, разноцветного чая в высоких прозрачных чайниках, сверкающих вазочек с вареньем, джемом и мёдом…

Визит Славика в моей компании никого не обрадовал. Я буквально чувствовал цепкие крючки чужого внимания, хватавшие нас за одежду и волосы.

– Предатель!

– Как он посмел явиться!

– Нашли кого позвать! – неслось нам вслед недовольное ворчание.

Август Денисович завидел внука, как ни в чём не бывало, приветственно привстал из-за стола, поманил рукой официантку, заказывая нам чай и слойки с джемом. А затем вопросительно уставился на меня, точно я был единственным источником информации.

– Э-э, – я не нашел что сказать и пнул Славика локтем.

Денисович медленно повернул голову, точно впервые увидел перебежчика. Знаете, мне даже стало жалко учителя. Он, конечно, не самый лучший эльф и человек, но ради спасения, скажем, Анютки и даже Эльки, я мог поступить ровно так же, как он ради Брианы.

– Слушаю, – спросил Владыка спокойно. А сам испытующе так смотрел, хитро, точно что-то задумал.

– Бриана видит недавнее прошлое, – не стал томить нас Славик. – Ночью у неё было видение. Инар звал запретные силы. А ещё Инар говорил с головешником со сталелитейного завода.

– Повсюду предатели, – многозначительно заметил Владыка городских.

– Э, с тем головешником, который нам охранные амулеты-непотеряйки делает? – обомлел я.

Марат нам такую рекламную кампанию этих штуковин провёл, что мы только на них и надеялись до сего дня. Выходит, полезем в крысиные норы холмовиков на свой страх и риск? Не хочу! Не буду! И девчонок не пущу!

– У тебя всё? – уточнил Август у внука.

– Да, – Славик нехотя встал со стула, но прадед повелительным жестом усадил его обратно.

Брови Денисовича нахмурились, острый взгляд царапнул внука.

– Я встречаюсь с Инаром через полчаса. Навестишь посольство. Дан-на-тас сейчас беззащитен, ибо лесные по городу ходят сообща. Пронесёшь во внутрь и спрячешь в укромном углу вот это.

Из нагрудного кармана главы городских вылетело нечто круглое, мохнатое, чёрное и благополучно шлёпнулось в ладонь Вячеслава. По тому, как изменилось лицо моего учителя, я сообразил, штука нехорошая.

– Наши тебя не тронут, – великодушно обрадовал его хитрый старик.

Я окончательно убедился, Славик пришел мириться, ибо тяжело жить без родных, чужим всем и каждому.

– Я сделаю.

Мой учитель встал и поспешил к выходу, подталкиваемый чужой неприязнью.

– Жалко? – поинтересовался у меня Денисович, пододвигая ко мне не тронутую внуком чашку и слойки на блюдечке. – Не жалей. Город его не простит, но на задворки пустит. Сейчас ему запретны наши быстрые пути, перекрыт доступ к информации. За исключением зрения и возможности пользоваться Верхним путём, он обычный человек. Чего лишил его лес, не моего ума. Бриану не приняли, Инару приказали отказаться от перебежчика.

Он пил чай, закусывал крошечными булочками с кремом. Кафе наполнялось новыми городскими. А я гадал, чего мне ждать от математички за прогулянный урок, и перспективы меня пугали. А ещё я размышлял над изменой головешника. И изменой ли?

– Женя, иди учись, – посоветовал Август Денисович. Он не захотел отвечать на мои вопросы.

Я подхватил с блюдечка последнюю слойку, очень вкусную, кстати, накинул на плечо лямку рюкзака и вышел в тёмное утро прямиком на площадь перед городской администрацией. Идти черпать знания расхотелось. До урока ещё двадцать минут, авось всё интересное случится именно сейчас?

Площадь Победы встретила меня утренней суетой. Работницы администрации напомаженные, надушенные, в элегантных пальто, при причёсках выныривали из автомашин, на худой конец из общественного транспорта и скользили к высоким дверям своей престижной работы. Ни одна из них не замечала над зданием три стеклянных шара один больше другого и сияющую даже в пасмурную погоду ленту Пути.

Прохожие, сами того не понимая, огибали площадку вокруг фонтана, на месте которого сейчас высилось двухэтажный круглый шатёр, укутанный изумительно красивыми ткаными коврами и богатыми шкурами – дан-на-тас, летающее посольство.

У входа в убежище лесных под двумя пылающими синим пламенем факелами переминались с ноги на ногу два охранника с голыми торсами. Горами перекатывающихся под кожей мышц они напомнили мне арм-рейстлеров, бои которых я несколько раз смотрел по спортивному каналу. Такие не то, что подкову бантиком завяжут, из рельсов кружева согнут!

Славик бледной мышкой торчал на автобусной остановке в самом дальнем краю площади и следил за посольством через дорогу. Интересно, как он внутрь полезет? Ясно, не через парадный вход.

Меня он скорее почувствовал, чем заметил, обернулся. Я неуверенно подошел.

– Женя, бежал бы ты отсюда…

Я промолчал. Тем временем в округе мигнули и угасли фонари, померкли окна домов, лишившись электрической подпитки, встал троллейбус. А из посольства выбрался эскорт в пару десятков чародеев. За ними под бледный свет факелов выскользнула Ли-дви-ра. Эту мадам я бы узнал из тысячи.

В шикарной белой шубе, в шапке со смешными кошачьими ушками она прошествовала вперёд, мимолётно отметила нас, оскалилась, мне почудилось – вот-вот зашипит, как наша Мисти иногда. Но не тронула, отошла в сторону, пропуская вперёд нечто мохнатое, невозможное в нашем мире – снизу человека, а сверху – меховую гориллу с динозавровым гребнем через всю спину.

– Инар-ши-ван! – ахнул потрясённый Славик. – Угадала Бриана!

– Что угадала? – я привстал на цыпочки, но снующие туда-сюда люди и машины мешали мне рассмотреть Владыку лесных во всех подробностях.

– Он теперь навсегда в боевом облике застрял! – пояснил мне информатик.

Мы дождались, пока цветастая компания рассядется по машинам и отправится к месту переговоров. Славик сверился с часами на руке и на здании администрации. Их табло показывало, что через пять минут начинается первый урок.

А Славка не дождался зелёного сигнала светофора, рванул с места, лихо лавируя между мчащимися машинами. Проезжую часть пересёк уже не человек, а некое существо на четырёх лапах, с шипастой спиной, покрытой серо-бурой шерстью.

Я ждал. Мне было всё равно, что учудит внутри Славик, но вид лесных настораживал. Не должны они были прилетать.

Аня молчала, затаилась, оберегая свои сердечные дела от всех, о Ване ни слова не проронила. Мне же не терпелось познакомиться с причиной несчастий моей сестрицы и наших неожиданных приключений. Он хоть в курсе, что откопал, археолог домашнего разлива?

Тем временем двухъярусное посольство вдруг вздрогнуло всем ковровым покрытием, расправилось, точно помятая шляпа, нарастило ещё шесть ярусов.

Охранники у входа никак не отреагировали на метаморфозу, и я чуть расслабился. Оказывается, я переживал за Славика. Как-никак учитель, бывший друг, бывший Анин кавалер… Я тянул шею вверх, пытаясь рассмотреть происходящее на другом конце улицы. И поэтому чуть не получил инфаркт, когда позади противненько, точно заранее решив, кому первому наябедничать про мой прогул, зазвучал голосок Светки-Язвы.

– Щу-укин, как ты мог не появиться на математике?

– А ты что тут забыла? – возмутился я в ответ.

– Я в поликлинике кровь сдавала, – с достоинством ответила Светка Крылова. – У меня справка есть!

– Заразная что ли? – не удержался я.

Нашла, когда отвлекать на самом интересном!

Я снова уставился на дан-на-тас, точно Светки не существовало, но разве Язва невниманием лечится?

– Щукин, я смотрю, ты окончательно распоясался, – с интонацией, достойной Надечки Кущиной, возмутилась всезнайка. – Даже твоя Эля присмирела, для класса полезные дела соизволит делать, а ты что?

Это что-то новое. Чтобы Светка тренировала властные замашки? Может, её каким-нибудь эльфийским заклинанием зацепило?

– У меня отпуск от общественно-полезной деятельности, – фыркнул я и замер с разинутым ртом, ибо лента Верхнего Пути над площадью Победы выгнулась вниз, подхватила дан-на-тас, как скакалка неудачливого спортсмена, подкинула на более высокий уровень небесной дороги и потащила прочь. А на освободившейся площадке остался стоять Славик в образе дикого невиданного зверя. Вот честно, будь у меня с собой пряник, не пожадничал, подарил бы за такой поступок!

Информатик рысцой помчался к дорожному переходу, где уже предупреждающим огнём горело зелёное око светофора, пристроился в последний ряд спешащих от остановки горожан, и сам стал видимым, вполне реальным человеком. Он пересёк улицу, с широкой улыбкой подошёл к нам, кивнул Светке, хлопнул меня по плечу.

– Молодец, что подождал. Теперь можно за знаниями до школы прогуляться.

Он заговорщически подмигнул Крыловой, и Язва растерянно нахмурила лоб: лишний раз доказать своё превосходство не вышло. За это я искренне улыбнулся Славику. Может, он не такой плохой, как я о нём думаю? Ну, увлёкся спасением Брианы, подставил меня с девчонками, чуть не погубил. М-дя, у всех нас свои недостатки.

На первый урок мы сильно опоздали, но Славик умудрился даже этот вопрос с математичкой уладить, за что ему не один, а целых два пряника полагается. Жаль, присутствие Язвы помешало выспросить, что же такого совершил наш скромный школьный информатик.

Зато на сегодняшнем занятии я ловил на себе задумчивые взгляды Язвы, и это бесило Эльку.

– Почему она к тебе привязалась? – Тихонова накинулась с расспросами на первой же перемене.

– Влюбилась. Физик уже не кумир умных девочек, – я попробовал отшутиться. Но Элька не отставала, и пришлось пересказать утренние события.

– Эта не отвяжется, – предупредила она в конце рассказа, – будь осторожен, когда чудишь.

Я и сам понимал. Роль школьной ведьмы и по совместительству доморощенной нечистой силы принадлежала Тихоновой. Испарись Элька на уроке или превратись в дикобраза со щупальцами и павлиньим хвостом, подозреваю, никто бы не удивился сверх меры. У Тихоновой даже прозвище – Радиоактивная, что с неё возьмёшь? Моя кудрявая подруга всячески подпитывала слухи о себе, держала марку, «обновляла имидж», периодически сталкиваясь с кем-то в классе или в параллели.